Buch lesen: «Без иллюзий», Seite 52
Такого Михаила, признаться, не ожидал. В том, что походная часть романа произведет на читателя впечатление, он не сомневался. Но вот по поводу всего остального суждения могли быть самые разные. Впрочем, напомнил себе Михаил, о женщинах и отношении к ним героя романа Делир предпочел не высказываться, хотя там было, о чем поговорить.
Вот так на последнем участке финишной прямой жизни приоткрывалась вдруг почти напрочь упущенная возможность для гораздо более разностороннего общения двух людей, о которой они оба прежде и не думали. Разумеется, атмосферу их беседы нельзя было даже мысленно экстраполировать на ту, которая – это не исключалось – окружила бы их в случае возникновения явного интереса друг к другу много лет назад. Мало ли у каждого бывает близких знакомств с другими людьми, которые выпадают из общения по каким-либо мотивам с одной или обеих сторон? И все же подтверждалась старая истина: «Лучше поздно, чем никогда!» Во всяком случае, Михаил об общении с Делиром Лахути думал именно так. Делир Гасемович принадлежал в сознании Горского к тем немногим, кто не перестал вызывать у него интерес.
Зато тех, кто перестал, было достаточно много. Продолжают ли они жить, что-то делать или как-то себя проявлять, Михаила совсем не занимало. Если бы без малейших стараний с его стороны к нему поступали сведения об этой публике, он, разумеется, специально не затыкал бы ушей, а, напротив, сопоставил бы услышанные новости с тем, что знал о ком-то из таких людей прежде, чтобы убедиться, совпадают ли прежние представления о них с появившимися в более позднее время, а если он когда-то и делал насчет них прогнозы, то сбылись ли они. С точки зрения проверки умудренности жизненным опытом это следовало признать не лишним, даже если исходить из позиции безразличия к тем из знакомых, кого Милостью Божией уже давно не было видно рядом с ним в жизни.
А о чем же на самом деле хотелось знать, с кем хотелось общаться, какие занятия – из числа доступных – оставались или становились привлекательными и желанными?
Знать хотелось бездну всего – и о том, насчет чего власти не разрешают рассказывать современникам и историкам насчет серьезных событий в разных эпохах; и о том, какие возможности и ловушки ожидают детей – индиго в самом скором времени; и о том, получится ли в возрасте старости освоить хотя бы основные эзотерические истины о подлинном, но не проявленном Мироустройстве, о действительном месте Земного человечества в сонме мыслящих и познающих Истины (либо обладающих Истинами) существ.
Было бы так интересно анализировать и ассоциировать ранее неизвестные факты с теми, которые прежде удавалось по крохам собрать, стараясь извлекать для себя и других представления о том, что происходило на самом деле и – тем более! – почему.
А заниматься хотелось следующим: удовлетворяя посильным образом любознательность, излагать свои мысли и впечатления, описывать события, которые так или иначе касались и всех, и тебя. Ведь мозг, накаленный попавшей в него информацией, жаждал непрерывной ее переработки и внятного, по человеческим понятиям, культурного изложения, которому для вящей убедительности хотелось придавать музыкальность, поскольку она сама по себе присуща речи, но, как выяснилось в процессе литературной работы, ее по возможности следовало специально проявлять. Это было бы, как и прежде, поглощающим занятием, только более свободным и широкозахватным в смысле тем и предметов, коим, конечно же, нет числа.
Желанными оставались только близкие любимые люди вместе с собаками. В редеющем кругу родных существ продолжать жить и действовать пока еще было все равно радостно даже на фоне потерь. С теми, кто ушел, повышались шансы скоро увидеться. Но поспешать за ними все равно не хотелось, пока рядом с тобой на Земле жила твоя любовь. Как-то не верилось, что без нее действительно оставалась бы настоящая заинтересованность в продлении жизни. Ведь тогда основным ее содержанием стала бы тоска. А что до рода занятий в окружающем одиночестве, то, наверное, самым осмысленным было бы такое, как при отправлении во всякое плавание – отдавать концы от пристани один за другим. И делать это, сохраняя присутствие духа, если, конечно, их и без тебя как-нибудь не отдадут.
Но из-за этого ничего в мире не могло измениться. Вместо состарившихся актеров в театре жизни на авансцену всегда выдвигались новые, свежие кадры, для которых обязательно надо освобождать место, чтобы не погубить человечество вообще. Мечты о вечной жизни в одном неизменном теле, занимающие так много места в сознании многих людей, особенно сверхбогачей и верховных правителей, на самом деле не имели под собой ничего кроме безумного эгоистического страха перед кончиной благоденствия, как они его понимали, и полного неведения относительно вечного существования духа. Короче, бессмертие они представляли себе совсем не так и не там, где оно действительно имеет место. Вот к этому – то и следовало осознанно готовить себя по мере приближения к видимому финалу земного бытия. И в этой связи можно было только пожалеть, что воспитанникам западной вещной цивилизации так не хватает для этого знаний, накопленных на Востоке, и решимости действовать в соответствии с ними.
Сколько еще лет, десятилетий, веков понадобится для конструктивного восприятия древних знаний и ликвидации зияющей пропасти, разделяющей культуры Запада и Востока, чтобы страх перед смертью сменился бестрепетным ожиданием перехода в Вечный Мир, предсказать было невозможно.
А ведь всего-то и надо было понять, что в словах знаменитого советского авиамарша: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» – просто следовало бы представлять себе другую сказку – не земную, а воистину Небесную. – сказку о полетах среди незнаемых или забытых Миров, действительно существующих, а не иллюзорных.
Но пока и в мечтах не удается представить родную страну свободной от абсурдных идей и поступков. В нашей России (а «не в этой стране», как говорят ныне прозападные модники) после краха противоестественной коммунистической иллюзии с энтузиазмом подхватили новые. Дескать, царь Николай II, своим управлением доведший государство до разрушительного взрыва, который смёл и всю царствующую династию и почти целиком духовное сословие, оказывается, на самом деле святой человек, а спасители новой России от голодной гибели Борис Ельцин и Егор Гайдар организаторы геноцида русского народа. Исключительно волевой и бессовестный, но в остальном бесталанный карьерист себялюбец, под началом которого своих войск было погублено в пять раз больше немецких Георгий Жуков объявлен величайшим полководцем всех времен и спасителем отечества, невиновным ни в чем, кроме исключительной доблести…в сокрытии правды. И, веря хорошо оплачиваемой пропаганде, многие соотечетсвенники считают, что это действительно так, тем более, что и с церковного амвона им не кричат: «Православные! Братья во Христе! Очнитесь! Вас опять путает Дьявол! Вам что – не жаль деток своих?» Но зачем кому-то нарываться на резонный ответ: «А чего их жалеть? Они теперь живут лучше нашего. Это им свойственно смотреть на нас с презрением и жалостью».
Так-то оно так. Но люлька качелей, падая вниз по одну сторону качельного маятника, взлетает на высоту по другую сторону, чтобы сверзнуться вниз уже оттуда. Не надоело ли качаться туда-сюда всей великой страной – каждый раз с новой иллюзией? Не лучше ли каждому глубоко задуматься на этот счет?
Post scriptum.
Следуя своему обычаю, автор отразил в данной книге смесь из своих фантазий и действительного опыта собственной жизни. Поэтому персонажи данной книги также относятся к двум разным категориям – одни являются порождением фантазий авторa и не имеют материальных проекций в житейской реальности, тогда как другие взяты именно из реальности и потому названы в книге собственными именами. За возможные проявления сходства между выдуманными персонажами и какими-либо реальными людьми, если таковых кому-то окажется возможным усмотреть, автор данной книги ответственности не несет.
