За последней чертой

– А я думала, что ты скоро станешь генералом….

– Может быть, и стану, когда-нибудь, только не сейчас. Я человек военный и не привык оспаривать приказы своих начальников. А что, тебе я нужен лишь с генеральскими погонами?

– Ты что, Саша? Шуток не понимаешь? Для меня без разницы кто ты, генерал или рядовой! Я, тебя просто, люблю.

«Видно Абакумов реально ощутил угрозу, – подумал Костин. – Ну что, поработаем и там. Чем ближе к «земле», тем мягче падать».

– Ты о чем думаешь? – спросила Нина его.

– О своем переводе. Как ты смотришь на то, если я тебя приглашу в ресторан? Давай, обмоем мою новую должность.

Она внимательно посмотрела на Костина.

– Пойдем, я не против твоего приглашения. Если честно, то у меня дома и угостить тебя нечем. Правда, я не совсем по-праздничному одета.

– Ты мне любая нравишься, – произнес Александр. – Одетая и раздетая….

За углом дома находился небольшой коммерческий ресторан. Смахнув налипший на обувь снег, они вошли в заведение. Ресторан был небольшим, столиков на двадцать. Стоявший у двери мужчина в ливрее услужливо открыл им дверь, и они моментально оказались в праздничной атмосфере. Молодая, ярко накрашенная девица, достаточно хорошо исполняла военную песню о любви девушки к молодому бойцу. К Костину подошел администратор и предложил им занять небольшой столик на две персоны, который стоял в уголке.

– Столик хороший, сцена видна, – нахваливал он их выбор.

Они сели за стол и стали изучать меню, которое им принес официант. Через столик от них гуляла группа офицеров. Именно не отдыхала, а гуляла. Раскрасневшиеся от водки лица, громкая речь, смех, подвыпивших женщин, говорило о том, что они здесь гуляли не первый час. На сцену вышла женщина в ярком облегающем платье и запела песню. Из-за стола с офицерами поднялся молодецкого вида майор и шатающейся походкой, направился к их столику.

– Мадам! – произнес он и щелкнул каблуками. – Не откажите боевому офицеру в танце.

Не дождавшись ответа, он грубо схватил Нину за руку и потащил к сцене, около которой вальсировали пары.

– Отпустите руку девушки, – произнес Костин.

– А ты, кто такой! Я кровь проливал, а ты здесь воевал с нашими женами и подругами?

Он еще что-то хотел сказать, но сильный удар Александра, заставил его замолчать. Офицер, беспомощно вкинул руки и упал на пол, стащив со стола вместе со скатертью, бутылки со спиртным и закусками.

– Ах ты, тыловая крыса! – выкрикнул капитан-артиллерист и бросился на Александра.

Капитан упал и по-женски заскулив, полез под стол. В дверях ресторана выросли фигуры милиционеров. Трое из них бросились на Костина и заломили ему руки.

***

Костин вышел из помещения дежурной части и, увидев сидевшую на лавочке Нину, направился к ней.

– Замерзла? Зачем ты меня так долго ждала?

– А ты, как хотел? Чтобы я бросила тебя и уехала домой?

Он обнял ее за плечи, и они направились к станции метро.

– Ты меня прости, Нина, что испортил тебе вечер. Не думал, что так получится?

– Что ты извиняешься. Я просто лишний раз убедилась в том, что ты надежный человек, способный защитить женщину. Саша! А, что будет с этим майором? Он же не знал, что ты подполковник, да еще служишь в аппарате Абакумова.

– Не знаю, пусть этот вопрос решает военный комендант города. Вести себя надо уметь…..

Они быстро доехали на метро до своей остановки. Когда они подходили к дому Нины, Костин заметил Руставели, который стоял недалеко от дома.

– Нина! Ты иди, поднимайся в квартиру, а я зайду в магазин. У меня кончаются папиросы и мне, до утра может не хватить.

– Хорошо, Саша! Только ты не долго….

Костин довел ее до подъезда и, когда она скрылась за дверью, направился навстречу Руставели.

– Что случилось? Почему ты здесь без предупреждения?

– Я тебе звонил, но мне сказали, что ты больше там не работаешь. Вот я и хотел узнать от тебя, что случилось. Да, ты не улыбайся, Костин. Мы теперь связаны с тобой одной нитью и нам нельзя никому «проколоться».

– Наверное, ты прав. Меня перевели на работу в город. Теперь буду контролировать работу городских и областных сотрудников.

Руставели достал из кармана пальто папиросы и протянул их Александру.

– Ты знаешь, Костин. Сегодня у моего начальника был человек из вашего ведомства. Кто он, я не знаю. Судя по информации, что он оставил начальнику, он занимается расследованием «еврейских дел». Так вот, он сообщает, что ваш Абакумов считает эти дела «надуманными» и хочет их прекратить. Он не исключает, Виктор Сергеевич, сам возглавляет еврейское движение и что эти люди, хотят отравить товарища Сталина. Мой начальник тут же побежал докладывать Лаврентию.

– Какой-то бред, Абакумов – заговорщик.

– Бред это или нет, время покажет. Тебе повезло, что ты уже не в аппарате, ты же знаешь, что бывает при смене руководства. Лес рубят – щепки летят.

– Будем считать, что ты меня напугал.

– Зря ты все шутишь. Ты сам понимаешь, что вода камень точит. Так и здесь.

– Я понял, тебя. Только, что мне делать, я теперь не вхож в кабинет генерала. Ладно, спасибо тебе, Руставели. Предупрежден, значит вооружен.

Руставели развернулся и направился вдоль дома. Через несколько секунд он скрылся за углом.

«Нужно завтра связаться с Абакумовым», – подумал Костин, направляясь в ближайший магазин. Неожиданно он остановился и посмотрел на часы.

«Куда я иду? В это время уже все магазины давно закрыты», – подумал он и, усмехнувшись, направился в обратную сторону.

***

Когда Костин открыл входную дверь в квартиру, Нина уже успела накрыть на стол. Посреди кухонного стола стоял горячий чайник, который окружали чашки и розетки для варенья.

– Купил? – спросила она Александра.

– Нет. Магазин уже закрылся, – ответил он, заходя на кухню.

– Надеюсь, это не критично?

Он не ответил. В пачке было еще папирос пять и этого должно ему было хватить до утра.

– Садись, Саша, – произнесла Нина и стала разливать чай по чашкам. – Вот твое любимое клубничное варенье. Ты меня прости, Костин, я тебя хочу спросить, что ты собираешься делать дальше в жизни?

Он посмотрел на нее.

– Я не понял твоего вопроса, Нина. Что тебя конкретно интересует? Моя работа или что-то другое?

– Наверное, другое. Сколько мы с тобой женихаемся, Костин? Когда же ты собираешься предложить мне руку и сердце? Или тебя вполне устраивают наши отношения? Конечно, неплохо, пришел с работы, баба под боком и самое главное – никаких обязательств. Кто я тебе? Никто!

«Нина, права! Кто я ей, ни муж, ни любовник? Милая, знала бы ты, как я люблю тебя. Но, могу ли я жертвовать тобой, твоей любовью? То, что мне доверил Абакумов, несет много горя. Эти люди не пощадят никого, чтобы завладеть этой тайной. Они хорошо знают о его аналитическом уме и наверняка, предполагают, что он держит на них большой компромат. Наверняка, предполагают, что Абакумов хранить этот архив будет не у себя, да и «зарывать» его в землю не станет. Следовательно, у генерала должен быть надежный человек, которому он верит. Люди Лаврентия и других членов политбюро сделают все, чтобы найти человека, который хранит этот архив. Они не пощадят никого, чтобы уничтожить эти материалы», – промелькнуло в голове Костина.

Он улыбнулся Нине.

– Дорогая, разве тебе плохо со мной? Мне с тобой очень и очень хорошо. Я даже не могу представить свою жизнь без тебя. Однако, связать официально свою жизнь с тобой я не имею права. Я не могу тебе объяснить всего этого, но это все серьезно и опасно не только для меня, но и для тебя.

– Ты меня пугаешь, Костин. Что происходит?

– Придет время, и ты все поймешь сама. А пока я тебе ничего рассказать не могу.

По лицу Нины пробежала едва заметная тень раздражения. Она плотно сжала губы и отвернулась в сторону.

– Я люблю тебя, Нина. Поверь мне, так пока надо.

– Ты чего боишься? Скажи, я права? Я видела, как ты напрягся, когда заметил мужчину у соседнего здания. Ты, боишься его?

Александр засмеялся и обнял Нину.

– Ты знаешь, я боюсь лишь за тебя и ни за кого более. Ты у меня самый дорогой человек и запомни это!

Она крепко обняла Костина и стала целовать его в губы.

– Я тоже тебя люблю, Костин. Очень, очень….

К ногам Александра упал халат. Правая рука быстро нащупала на ее спине застежку и быстро расстегнула бюстгальтер. Он стащил его с нее и припал губами к ее упругой груди. Он поднял ее на руки и осторожно понес в зал. Они повалились на кровать. Нина, вновь, пережила все то, чего она так давно ждала. Ощущения, возникавшие от прикосновений его обнаженного тела, были настолько остры, что ей казалось, что только он способен подарить ей такое блаженство. То, что она так остро ощущала с ним, движения его тела, его ласковые руки, страстные и горячие поцелуи уносили ее куда-то, в то место что многие называли нирваной. Только за это счастье ощущений, она была готова на все, лишь бы этот мужчина был всегда рядом с ней. Они, молча, лежали уставшие в постели, лаская друг друга. В какой-то момент она повернулась к нему лицом и внимательно посмотрела на него. Ей стало страшно, что это выстраданное ею счастье, может закончиться в любой момент. От этих мысли ей стало очень страшно. Она отвернулась от него в сторону и горько заплакала. Костин крепко обнял ее и нежно прижал ее по девичье хрупкое тело к своему телу.

– Я люблю тебя. Чтобы со мной не случилось, не верь никому.

Нина снова заплакала и прижалась к телу любимого ей человека.

***

Абакумов положил телефонную трубку.

«Неужели, это конец, – подумал он. – Что они предпримут дальше?»

Он положил документы в сейф, застегнул все пуговицы на кителе и направился к двери.

– Если меня будут спрашивать, я в Кремле, – произнес он и посмотрел на секретаря-референта, который вытянулся в струнку.

Виктор Сергеевич вышел из здания в сопровождении адъютанта и направился к машине. Около машины Абакумов остановился и, взглянув на сопровождающего его офицера, неожиданно для него произнес:

– Петр Иванович! Извини, я поеду один. Ты на сегодня свободен.

Генерал сел в машину.

– В Кремль!

Автомобиль тронулся. Виктор Сергеевич закрыл глаза и погрузился в размышления.

«Надо же, как меня подставил Рюмин, которому я доверял. Ему удалось мобилизовать всю свою необузданную фантазию, чтобы за столь короткий срок убедить Сталина в наличии в стране нескольких еврейских буржуазных группировок. Интересно, откуда он это все взял, что одна из групп, состоит в основном из деятелей науки и культуры пытается реставрировать капитализм в СССР, а другая группа из профессоров Лечебно-санитарного управления Кремля, готовится к злодейскому умерщвлению руководителей партии и правительства. Как можно поверить в подобный бред? Между прочим, третья, самая опасная, группа, включавшая в себя генералов и старших офицеров госбезопасности из евреев по крови и по духу, должна будет захватить власть, сместить товарища Сталина и установить мою диктатуру. Неужели в Кремле верят в этот чудовищный бред? Похоже, верят. А как же не верить, если ее преподносит сам Лаврентий! Мешаю я, боятся они меня, вот и пытаются убрать от власти…».

Машина остановилась по жесту сотрудника милиции, который пропускал колонну военной техники, направляющуюся в летние лагеря. Абакумов снова закрыл глаза.

«Как все начиналось? Вспомнил! В ноябре 1950 года был арестован некто Этингер, из которого, тот же Михаил Рюмин, быстро сделал еврейского националиста, проявляющего резкое враждебное отношение к советской власти. Допросы его вел лишь подполковник Рюмин. Его тогда уже можно было отстранить от следствия, но я почему-то не сделал это. За ошибки приходится платить».

Абакумов открыл глаза и посмотрел на часы. До аудиенции оставалось минут сорок.

– Притормози, – тихо произнес Виктор Сергеевич, обращаясь к водителю.

В этот момент он еще не знал, что его ожидает: отстранение от должности, а может и арест. Он готов был к любому развитию событий. Единственной занозой в его душе была супруга, которая совсем недавно родила ему ребенка. Он мысленно представил, на какие мучения он ее обрек. Генерал быстро взял себя в руки, в надежде, что все обойдется.

«Как мне докладывал Рюмин, Этингер без всякого нажима, признал, что при лечении товарища Щербакова имел намерения сократить ему жизнь. Зимой в Москве были арестованы участники «еврейской» антисоветской молодежной организации. При допросе некоторые из них признались Рюмину в том, что имели террористические замыслы в отношении руководителей партии и правительства».

Машина свернула и устремилась вдоль Москвы-реки. До Кремля было рукой подать. Чем меньше оставалось времени до аудиенции, тем собраннее становился Абакумов. Все, что было у него до этого момента, потеряло всякий смысл. Мог ли он просто попытаться скрыться? Наверное, мог, но Виктор Сергеевич не хотел стать трусом в глазах всего аппарата госбезопасности, поэтому он решил попытаться доказать Сталину весь абсурд доноса подполковника Рюмина. Но, похоже, это сделать ему не удастся. В этот день он был снят с занимаемой должности.

***

Все произошло очень быстро. Через восемь дней, Абакумова вызвали в Прокуратуру СССР. Утром он надел новую белую рубашку.

– Ты куда? – поинтересовалась у него супруга.

– В прокуратуру. Слушай, может тебе все-таки стоило уехать?

– Куда я поеду с младенцем на руках? Неужели они арестуют и меня?

– Все может быть. Система, словно, машина. У нее нет жалости и снисхождения.

Он снова подошел к зеркалу и, надев китель, снова окинул себя оценивающим взглядом. Он отошел от зеркала и подошел к окну. Его опытный взгляд, на прилегающий к дому двор, сразу ему позволил определить машину наружного наблюдения, которая стояла под большим развесистым кленом.

«Караулят, – подумал он.– Думают, что попытаюсь скрыться или приведу их к тайнику. Как хорошо, что я сумел передоверить свои тайны Костину. Выйдут они на него или нет? Этот человек прошел через войну и набрался достаточно опыта, чтобы понять нависшую над ним опасность и во время уйти из-под наружного наблюдения».

– Виктор! Ты что замер у окна? – спросила его жена.

– Просто, задумался….

Генерал снял с крюка фуражку, обнял жену.

– Держись. Я люблю тебя….

Он быстро спустился по лестнице и, выйдя во двор, сел в подъехавший за ним автомобиль.

– В прокуратуру, – коротко скомандовал он.

Автомашина, лавируя во дворе, выехала на улицу. Абакумов оглянулся, вслед за их машиной следовала уже ему знакомая «Эмка».

«Думают, что я могу скрыться? – с усмешкой, подумал генерал. – Поздно, нужно это было делать раньше, когда почувствовал недовольство работой Сталина».

Машина остановилась напротив здания прокуратуры. Абакумов вышел из автомобиля и на какой-то миг остановился. Он посмотрел на небо, яркое теплое солнце. Он словно хотел запомнить это летнее утро. Недалеко остановилась «Эмка» из нее вышли двое мужчин в штатских костюмах и, закурив, стали наблюдать за генералом. Виктор Сергеевич усмехнулся и направился в здание прокуратуры.

Он уверено вошел в кабинет генерального прокурора СССР Сафонова.

– Здравствуй! – поздоровался с ним, Абакумов.

Сафонов словно не услышал этого, молча, копался в разложенных на столе документах. Наконец, он нашел нужную ему бумагу. На его лице появилась довольная улыбка. Он оторвал свой взгляд от бумаг, лежавших на столе, и посмотрел на генерала.

– На меня возложена трудная миссия, Виктор Семенович, – произнес он, слегка сдавленным голосом. – Вы обвиняетесь в антигосударственной деятельности и еще в ряде других серьезных преступлениях.

На лице Абакумова не дрогнул ни один мускул.

– Вы арестованы, – совсем тихо произнес генеральный прокурор СССР.

В кабинет неслышно вошли два офицера и встали за спиной генерала.

– Вы можете мне объяснить, в чем конкретно вы меня обвиняете? – спросил он Сафонова.

– Вам все объяснят чуть позже. А сейчас отведите генерала в камеру.

Кто-то из офицеров толкнул Абакумову в плечо. Виктор Семенович оглянулся и, увидев суровые лица конвоиров, направился к двери.

«Вот и все, что я заслужил у Сталина», – подумал он, шагая по коридору.

Его вывели через запасной выход, где их уже ожидал «черный воронок».

– Давай, быстрее, – скомандовал один из офицеров и с силой толкнул арестованного в открытую дверь «воронка».

Дверь с шумом закрылась. Автомобиль дернулся, словно не желая двигаться, и плавно покатился по дороге. В этот же день по указанию вождя была создана комиссия Политбюро по расследованию деятельности министерства государственной безопасности. Комиссию возглавил Маленков. В дальнейшем, по докладу этой комиссии Сталиным будет подписано закрытое письмо ЦК «О неблагополучном положении в МГБ СССР».

***

Костин практически не спал всю ночь. Поздно вечером ему позвонил Руставели и сообщил, что утром был арестован Абакумов. Органами НКВД и госбезопасности запланированы мероприятия по аресту ряда высокопоставленных сотрудников из аппарата опального генерала. В списках он видел и его фамилию. Говорил он не долго, боясь, что его номер возможно уже слушают. На прощание, он посоветовал Александру уйти в бега.

«Абакумов, похоже, предвидел подобное развитие событий, – размышлял Костин. – Что за страна, как в ней жить?»

Он посмотрел на спящую рядом Нину. Она что-то видела во сне и на ее лице блуждала по-детски счастливая улыбка. Александр посмотрел на часы, они показывали начало третьего утра.

«Если уходить, то это нужно делать сейчас, – подумал он. – Обычно аресты происходят в четыре-пять часов, когда у людей наиболее крепкий сон. А, вдруг, она не захочет уходить? Бросить все – домашний уют, привычный образ жизни?».

Костин поднялся с кровати и подошел к окну. Отодвинув в сторону штору, он посмотрел на улицу – она была пуста.

– Нина! – произнес он и тронул ее плечо.

Она застонала и, открыв глаза, посмотрела на Александра.

– Нина! Нам нужно уходить. Нас могут арестовать….

– Куда уходить? Почему?

– Так надо! Я тебе потом все объясню, а сейчас одевайся, мы уходим.

Они стали быстро одеваться. Сложив все необходимое в небольшой чемоданчик, они вышли из квартиры. В коридоре они столкнулись с соседкой.

– Доброе утро, – поздоровалась с ней Нина.

– Это вы, куда в такую рань? – поинтересовалась она у Нины.

– У нас на работе объявили учебную тревогу, вот мы и торопимся.

Они быстро спустились по лестнице, и вышли во двор дома. Солнце уже вошло и стало заметно теплее.

– Куда пойдем? – спросила Нина Костина.

– Пока не знаю, но надо подальше от дома. Поехали на вокзал, а там посмотрим….

Они направились в сторону ближайшей станции метро. Станцию только что открыли и они оказались, чуть ли не первыми пассажирами этого утра. Они быстро добрались до станции «Комсомольская» и, выйдя из метро, направились в сторону Ленинградского вокзала. Купив два билета до Ленинграда, они вышли на перрон. До отправления поезда оставалось минут сорок.

– Подожди меня, я на минуточку заскочу в буфет, – обратился Костин к Нине. – Нужно что-то купить в дорогу.

Она кивнула. Александр вернулся довольно быстро с большим бумажным пакетом в руках, в котором находились бутерброды с сыром и колбасой. Через минуту подали поезд, они сели в свой вагон. Кроме них в купе больше никого не было.

– Саша! Как так произошло, что мы вынуждены скрываться от кого-то в своей стране? Мы честно работали, а теперь – мы изгои.

– Разве это первый раз в нашей стране? Вспомни, чем закончил Я года, Ежов? Этим закончит и Берия. У нас не любят людей, которые много знают о членах правительства ЦК и Политбюро. Там много людей….

Костин не договорил. В широко раскрытую дверь вошел мужчина. Вернее, сначала появились два огромных чемодана, затем таких же размеров живот мужчины, а затем уже он сам. Лицо мужчины было красным и мокрым от обилия, выступившего пота.

– Ух! – тяжело произнес мужчина и буквально плюхнулся на вагонную лавку. – Думал, что опоздаю.

Он достал из кармана белых брюк большой носовой платок и вытер им лицо. Громко высморкавшись, он сунул его обратно.

– Павел Юрковский, – представился он. – Снабженец.

– Мы, Васильевы, – ответил Костин. – Меня зовут Виталием, а это моя супруга – Катерина. Мы….

Александр не договорил. Поезд дернулся, лязгнул чугунными буферами и медленно тронулся. За окном замелькали станционные постройки.

***

Офицер в форме сотрудника госбезопасности в очередной раз нажал на кнопку дверного звонка. В утренней тишине было хорошо слышно, как за дверью раздалась трель электрического звонка.

– Стучи! – приказал он старшему сержанту и отодвинулся немного в сторону.

Утреннюю тишину разорвали громкие удары в дверь. Офицер прислушался, за дверью, по-прежнему» было тихо. Неожиданно открылась соседняя дверь. Из-за нее выглянула взлохмаченная женская голова.

– Чего ломитесь? Нет, их дома. Они еще утром куда-то ушли, – произнесла женщина.

– Как ушли? – удивленно произнес офицер и посмотрел на нее.

– Как, как? Ногами…

«Откуда они узнали об аресте? – невольно подумал офицер. – А, может, это случайность. Мало ли, ушли по делам…».

– У вас есть телефон? – спросил женщину сотрудник госбезопасности.

– Есть, а, что?

Он рукой отстранил женщину от дверей и вошел в квартиру.

– Вон, на тумбочке, – произнесла женщина, семеня рядом с офицером.

Он быстро набрал номер и посмотрел на женщину. Она, увидев его взгляд, медленно попятилась назад и закрылась у себя в комнате. Офицер быстро доложил о результатах выезда опергруппы и стал ожидать дальнейших указаний.

– Оставь засаду и возвращайся обратно, – последовала команда дежурного по министерству госбезопасности.

Оперативник положил трубку и, открыв дверь, за которой скрылась хозяйка квартиры, произнес:

– У вас останутся два моих человека.

Женщина хотела возразить, но суровый взгляд офицера, заставил ее промолчать. Оставив людей в адресе, он поехал в министерство. В комнате дежурного собралось около пятнадцати офицеров, основную часть которых представляли люди из ведомства Лаврентия Берии. Им быстро раздали фотографии разыскиваемых преступников. Этими людьми были Костин и Нина.

– Прошу организовать розыск указанных лиц. Предъявите эти фото дежурным сотрудникам милиции, кассирам и всем другим, которые могли бы их видеть. Доложить о результатах розыска в 18-00. Задача ясна? Мы должны найти этих людей!

После инструктажа все стали расходиться. Старшему лейтенанту госбезопасности выпала проверка трех вокзалов – Ленинградского, Казанского и Ярославского. Он опросил и проведя ориентирование сотрудников милиции на двух вокзалах, он направился на Ленинградский вокзал. Почувствовав голод, офицер двинулся в буфет. Народу было много, но он не стал вставать в очередь, а растолкав пассажиров, попросил у буфетчицы кружку пива и несколько бутербродов с колбасой. Получив заказ, он отошел к столику и начал с жадностью поедать бутерброды, запивая их пивом. Мимо него прошла уборщица. Он остановил ее рукой и, достав из кармана гимнастерки фотографии Костина и Нины, протянул их женщине.

– Ты их случайно не знаешь?

– Знать не знаю, но сегодня видела. Вернее, видела мужчину, он утром покупал в буфете бутерброды.

Сердце старшего лейтенанта учащенно забилось. Это был, по сути, уникальный случай, чтобы найти след человека в столице государства, это было за гранью фантастики.

– Во сколько ты его видела? – спросил ее, старший лейтенант. – Как он одет?

Он держал крепко уборщицу за руку, не давая ей возможности уйти.

– Не помню, – ответила женщина. – Вас здесь много, всех не упомнишь.

Оставив не доеденные бутерброды, Мохов ринулся к кассам. Ему сегодня везло. Третья кассирша, которой он показал фото Костина, опознала его и сообщила, что данный мужчина приобрел два билета до Ленинграда. Он вышел из здания вокзала и чуть ли не бегом бросился к автомашину. Через сорок минут, он уже докладывал дежурному офицеру министерства государственной безопасности, что разыскиваемые убили в город Ленинград.

***

Абакумов с трудом поднялся с бетонного пола. Из разбитой брови текла кровь, которая застилала ему левый глаз. Некогда новая белая рубашка была порвана и заляпана кровью.

– Сергеев! Помоги бывшему генералу сесть на табурет, – произнес чей-то до боли знакомый голос.

Большие сильные руки подхватили тело и усадили его на привинченный к полу табурет. Виктор Сергеев повернулся на голос и увидел вошедшего в комнату допроса Рюмина. Он присел на край стола и посмотрел на бывшего начальника.

– А, это вы Рюмин, – с трудом произнес генерал. – Специалист по еврейским делам…

Подполковник улыбнулся. По распоряжению Сталина, он был назначен начальником следственной части по особо важным делам. Он хорошо помнил слова вождя, что если он сломает Абакумова, то не исключено его и дальнейшее повышение по службе.

– Скажите, Виктор Сергеевич, почему вы пытались прекратить уголовное преследование государственных преступников из числа евреев. Может, вы тоже из евреев?

В этот раз улыбнулся Абакумов. Его разбитые губы вытянулись, изобразив своеобразную улыбку.

– Мне стыдно за вас, Рюмин, что вы не соизволили ознакомиться с моим личным делом. В нем все изложено, кто я и откуда.

– Мне в принципе все равно, кто ты по национальности. Меня интересует одно, где ты спрятал свой архив?

– Я не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь? – ответил Абакумов. – У меня никогда не было никакого архива. Все что у меня было, часть я сжег на даче тещи, а часть, я думаю, находится у вас.

– Какие документы ты сжег? – спросил его Рюмин. – После отстранения тебя от должности, ты никуда не ездил. Ты «пасла наружка» и я, это хорошо знаю.

– Не веришь? Съезди на дачу и убедись….

Удар Сергеева свалил Абакумова на пол. Он ударил его еще несколько раз ногой и посмотрел на Рюмина.

– Хватит, Сергеев, а то убьешь генерала. Не торопись, он еще не все рассказал нам.

– Да я его не бью, товарищ подполковник. Я пока его только глажу….

Генерал снова попытался подняться с пола. Руки его разъезжались в разные стороны. Невооруженным взглядом было видно, как ему тяжело. Допросы шли почти каждый день по несколько часов подряд. Все они происходили с постоянным избиением арестованного. Его снова усадили на табурет, лицо Абакумова было в крови и трудно было понять, что конкретно у него кровоточит.

– Виктор Сергеевич! Вас ведь он убьет. Вы посмотрите, какой он могучий, – произнес Рюмин и рукой указал, на стоявшего рядом с генералом Сергеева. Скажите, у кого находится ваш архив, и все эти мучения моментально прекратятся. Поверьте мне, я вам это обещаю.

– Я же вам по-русски сказал, что никакого архива у меня не было.

Сергеев снова замахнулся, но жест Рюмина, остановил его.

– Виктор Сергеевич! Вы же хорошо знаете нашу систему. Здесь невозможно молчать, поэтому вы все равно расскажите нам все, даже то, о чем мы вас не будем спрашивать.

– Вы правы, Рюмин. Система не знает слова пощада. Я ничего не знаю, о чем вы меня спрашиваете. Я не могу вам рассказать то, чего не было…

– Ну, ну, – генерал. Через неделю увидимся.

– Увидимся, если ваши люди меня не убьют.

Стоило Рюмину выйти за дверь, как новый удар обрушился на голову Абакумова.

***

– Выходим! – шепотом произнес Костин, коснувшись плеча Нины.

– Что приехали? Уже Ленинград?

Женщина быстро поднялась с полки и стала собираться. Сосед по купе громко захрапел. Они вышли их купе и направились в соседний вагон. Поезд стоял на каком-то перегоне, ожидая встречный состав. Открыв дверь, они вышли из вагона. Впереди, тускло горела электрическая лампочка, освещая входную дверь станционной постройки. Александр подошел к кассе и постучал по фанерке, которая закрывала «амбразуру».

– Доброй ночи! Скажите, что за состав сейчас подойдет?

– Почтово-пассажирский Ленинград – Симферополь.

– Билет можно?

– Я не продаю билеты. Договаривайтесь с проводником. Если есть места, думаю, посадит.

Александр вышел из здания и направился к Нине, которая ожидала его на скамейке.

– Ну, как? – поинтересовалась она у Костина. – Купил билеты?

– Нет. Посоветовали договориться с проводником поезда.

В этот момент, стоявший поезд Москва-Ленинград, протяжно свистнул, словно прощаясь с ними, медленно тронулся. Впереди замелькали огни встречного состава. Паровоз, обдав их паром, остановился. Из вагона выглянуло заспанное лицо проводника.

– Товарищ! Вы не поможете нам догнать наш поезд. Мы отстали от своего….

На лице проводника мелькнула усмешка.

– Если есть деньги, то почему бы не помочь?

– Есть, – коротко ответил Костин.

Проводник посмотрел по сторонам, словно старался увидеть человека, который подслушивает этот разговор. Убедившись в том, что вокруг никого нет, он махнул им рукой.

– Четвертое купе свободно. Вам далеко?

– До конечной станции, – ответил Костин.

Они прошли в купе. Александр стянул с верхней полки два матраса и посмотрел на проводника.

– Сейчас я принесу вам постельное белье. Деньги вперед…

Костин, молча, достал из кармана деньги и посмотрел на мужчину, словно спрашивая того о цене. Проводник назвал цену и Александр, отсчитав запрошенную им сумму, протянул купюры мужчины. Вагон дернулся, паровоз, натружено пыхтя, тронулся. Через минуту им принесли два комплекта белья, и они быстро застелили свои спальные места.

– И куда теперь мы? – спросила Костина Нина.

– Пока не знаю. Нужно где-то «отлежаться». Они сейчас пытаются «накрыть» всех, кто работал непосредственно с Абакумовым. Задача проста, им нужен не только он, но и все мы. Они опять хотят разыграть заговор против Сталина. Я предвидел это, Нина, когда вплотную занимался делом опального маршала Кулика. Вождю нужны враги, пусть и мнимые, но враги. Так, ему проще управлять государством. Ведь всегда, возникающие в процессе работы промахи, можно свалить на врагов, которых по-прежнему много. Я знаю только одно, что Абакумов не враг народа. Он просто выполнял приказы Сталина.

– Саша! Мне становится страшно от сознания того, что нас ожидает. Для всего народа – Сталин герой, он выиграл войну с фашистами, он вождь народа, а для нас теперь он враг, который хочет уничтожить нас с тобой лишь за то, что мы честно ему служили. Как же так, как жить дальше?

Костин поправил одеяло, укрыв им обнаженные плечи женщины.

– Сейчас, Нина, они не спят. Все думают, сколько и на кого собрал компромат Абакумов.

– Откуда ты это знаешь, Костин? Я имею, ввиду про эти документы.

– А за что ищут нас с тобой, что узнать об этом.

Нина замолчала и тихо заплакала от внезапно охватившего ее страха. Паровоз протяжно загудел, подходя к следующей станции.

***

Старший лейтенант Мохов вышел из вагона поезда Москва-Ленинград и остановился на перроне вокзала.

– Здравия желаю! – услышал он. – Капитан Евсюков, областной отдел госбезопасности. С прибытием.

Они поздоровались и направились к выходу с вокзала.

– Задержали? – с ноткой надежды спросил его Мохов.