За последней чертой

Руставели кивнул.

– Нами установлено, что Костин выехал в Москву и искать его нужно не здесь, а в столице.

– Я все понял. Подготовьте обзорную справку на мое имя и направьте ее мне.

Руставели пожал руку майору Тихонову и направился к ожидавшей его машине.

***

Костин шел по улице, стараясь обходить стороной попадающие ему навстречу наряды милиции. За это время, как он покинул небольшой подмосковный городок, он отпустил небольшую бородку, которая делала его практически не узнаваемым. Два дня назад, Александр буквально столкнулся со своим бывшим подчиненным – Моховым. Он прошел мимо него, не признав в нем своего бывшего начальника.

– Мужчина! Папиросой не угостите?

Костин остановился и посмотрел на мужчину, который стоял около двери магазина, опираясь на костыль. Судя по пустому рукаву его шинели, у мужчины, помимо ноги отсутствовала и рука.

– Кури, – ответил Александр, протягивая ему папиросы. – Где воевал?

– Второй Украинский, – ответил мужчина, прикуривая папиросу, от папиросы Костина.

– Ты не подскажешь, где можно снять квартиру или комнатку?

Инвалид оценивающе посмотрел на Александра. Выпустив дым, он произнес:

– У меня, если договоримся. Я не «куркуль», много просить не буду.

– Хорошо, – ответил Костин. – Что нужно для прописки?

Инвалид радостно улыбнулся.

– Купи водки, папирос и закуски. Это все в счет оплаты за комнату. Она у меня не большая, но жить там можно, дрова есть…

Александр вошел в магазин, в котором купил все, о чем его просил мужчина.

– Пошли, – коротко «бросил» инвалид т хромая направился вдоль улицы.

Он жил рядом с магазином в небольшом двухэтажном доме.

– Проходи, – произнес мужчина, пропуская Костина в комнату. – Вот так я и живу.

Квартира инвалида была небольшой – зал, метров шестнадцать, небольшая кухня и маленькая комната.

– Чем богат, тем и рад. Вот твоя комната. Раньше до войны здесь жил мой сын, сейчас будешь жить ты.

– А, где твой сын?

– Погиб. Он записался в ополчение. Под Нарофоминском и сложил свою голову.

– Прости….

– Жена не пережила его гибель…

Александр достал из карманов пальто бутылки с водкой, папиросы, закуску и положил все это на стол. Умывшись, они сели за стол. Хозяин разлил водку по рюмкам и посмотрел на Костина.

– Меня зовут Иван Захарович, а фамилия моя Герасимов.

– Я, Михайлов Борис Иванович или просто Борис. Вот и познакомились.

Они выпили и стали закусывать.

– Ты сам, откуда будешь, Боря? Я смотрю ты без вещей…

– Геолог я, Иван Захарович. Мотаюсь по стране….

– То-то, я смотрю ты молодой и бородой. А, где семья?

– Нет семьи. Жена не дождалась, вышла за моего товарища. Я приехал, а у нее уже девочка.

– Ты еще молодой, Боря. Все у тебя впереди….

Иван Захарович разлил водку, и они снова выпили. В дверь кто-то постучал. Хозяин с трудом поднялся и, опираясь на костыль, направился к двери. Судя по разговору, к нему пришла соседка. Переговорив с ней минуты три, он снова вернулся за стол.

– Холера, такая, – произнес Иван Захарович. – Интересовалась, с кем это я пришел домой. Прокурор, а не баба….

Посидев еще с часок, они стали готовиться ко сну.

***

Секретарь партбюро следственной части по особо важным делам МГБ СССР Цветов отложил свой рапорт и тяжело вздохнул. Ему, просто, не верилось, что человек способен выдержать все изощренные пытки и при этом не сломаться. Он взял в руки свой рапорт начал его перечитывать, изменяя некоторые формулировки и исправляя орфографические ошибки.

«По имеющимся врачебным заключениям, арестованный номер 15 якобы страдает болезнью сердца, а наблюдавший за ним врач разрешил допрашивать его не более трех-четырех часов в сутки и только в дневное время. При таком положении, учитывая поведение арестованного, на мой взгляд, добиться от него признания вины в совершенных им преступлениях невозможно».

Немного подумав, он дополнил:

«Мне кажется, целесообразно было бы поставить об этом в известность Инстанции и предпринять необходимые меры в направлении получения от арестованного номер 15 признательных показаний. Такой мерой, по-моему, может быть тщательное медицинское освидетельствование арестованного номер 15 и в случае необходимости – применение срочных медицинских средств для быстрого восстановления его здоровья с тем, чтобы после этого его можно было бы активно допрашивать и обязательно пользоваться при этом острыми методами».

Он посмотрел на стол и стал рыться в бумагах. Наконец, он нашел необходимый документ и облегченно вздохнул. Это были показания бывшего заместителя секретариата МГБ полковника Якова Бровермана. Прочитав его показания, Цветов улыбнулся. Одногодка Абакумова, житомирский еврей, «молотил» со страху так, что следователи не успевали за ним записывать. Только бывший министр МГБ отличался молчаливостью.

Найдя нужно место, Цветов, выделил текст, синим карандашом.

«Больной ходит, пошатываясь в разные стороны, пользуется при этом либо поддержкой конвойного, либо опирается на стены и предметы. Жалобы на боли в сердце, иррадиирующие в левую руку, на боли в ногах и отеки ног, отмечает слабость, быстрое утомление. При этом врачи считают Абакумова работоспособным в течение рабочего дня».

Рука парторга нащупала пачку папирос. Достав одну, он закурил.

«Надо что-то срочно предпринимать, – подумал он. – Вдруг Абакумов умрет во время допроса? С кого спросят? Надо проинформировать товарища Игнатьева, пусть он и решает эту проблему. Мы люди маленькие, прикажут допрашивать, значит, будем допрашивать, скажет воздержаться, будем ждать. Вот, интересно, где у него архив? Интересно, что там? Наверняка, компрометирующие материалы на больших людей, а иначе они давно забили бы его на смерть. В том, что Виктор Семенович не жилец – это точно. Похоже, они боятся, что успел передать свой архив кому-то из своих людей, тем, кому доверял. Мог ли он довериться подполковнику Костину? Едва ли, тот пришел в министерство совсем недавно…. Нужно будет «пробросить» эту фамилию Абакумову, вдруг поведется….».

Он поднял трубку и вызвал к себе секретаря.

– Клава! Нужно срочно отпечатать документ.

– Сколько экземпляров? Как обычно?

– Нет. В этот раз три. И еще, принеси мне чая….

Секретарь скрылась за дверью. Цветов снял трубку.

– Соедини меня с министром, – попросил он девушку с коммутатора.

– Пока не могу. Товарищ Игнатьев просил никого с ним не соединять….

Цветов положил трубку. В кабинет вошла секретарь и поставила перед ним чашку крепкого чая.

***

Костин осмотрелся по сторонам и, убедившись в безопасности, направился в сторону дачного поселка. В поселке было тихо. Многие владельцы дач съехали с наступлением холодов и только несколько семей продолжали жить, любуясь красотой природы. К этим дачам были протоптаны тропинки, а у некоторых, на очищенных от снега площадках стояли легковые автомобили. У дачи, принадлежащей семье Абакумова, был не нарушен снежный покров, что говорило о том, что дачу давно не посещали хозяина. Сейчас, шагая по улице дачного поселка, Александр хорошо понимал, что в ближайшее время дача бывшего министра МГБ перейдет к новому хозяину, что сильно затруднит ему изъять из тайника спрятанные там документы. Он остановился напротив строения, от которого его отделял высокий забор и закурил. Взгляд его сразу «срисовал» наличие на калитке листка бумаги с синей печатью.

«Опечатано, – отметил он про себя. – Следовательно, войти через калитку не получится, нужно зайти с другой стороны».

Бросив недокуренную папиросу на землю, он двинулся дальше. Обогнув поселок, он подошел к даче со стороны березовой рощи. Костин долго наблюдал за дачей, стараясь отыскать в этом белом безмолвии признаки засады. Не обнаружив опасности, он осторожно направился к даче. Он быстро перемахнул забор и направился к строению. Следов ног он не заметил и поэтому направился прямо к двери. Он хорошо помнил место, где хозяева оставляли свои запасные ключи. Александр сунул руку в щель и, нащупав ключи, вздохнул с облегчением.

Замок открылся без усилий. Прежде чем войти, Костин осторожно отодрал бумажный фиксатор с печатью, и слегка толкнув входную дверь, оказался в большой прихожей. Не включая свет, он прошел в зал.

«Похоже, после обыска здесь никто не бывал, – сделал вывод Александр, переступая через разбросанные по полу вещи. – Ну и бардак здесь устроили».

Он прошел в спальню. Костин нагнулся и, встав на одно колено, быстро подцепил ножом одну из дощечек паркета. Он сунул руку в образовавшуюся щель и нащупал в ней металлическую коробку. В коробке, словно солдаты, на параде прижавшись, друг к другу, находились баночки с микрофильмами документов.

«Вот они эти документы, из-за которых готовы убить друг друга, будут драться первые лица государства», – подумал Александр.

Сейчас, он как никогда представил реальную опасность, которая, словно дамоклов меч нависла на нем. Обладая данным секретом, трудно было не понять, что его ожидает в случае задержания и обнаружения этих микрофильмов.

«Может пойти в МГБ и передать все эти фильмы Игнатьеву, – подумал он. – Нет, этого делать нельзя. Тебя тут же арестуют, а на другой день расстреляют. Никто из руководителей ЦК, Политбюро даже не предполагает какая страшная бомба находиться в этой коробке».

Сунув коробку за пазуху пальто, Александр направился к выходу с дачи. Закрыв за собой дверь и закрепив бумажную полоску на место, он, не спеша направился к забору. Он преодолел препятствие и направился в сторону дороги. На выходе из поселка его остановил окрик сотрудника милиции.

– Гражданин! Остановитесь!

Костин остановился. К нему доставая из кобуры «Наган» спешил лейтенант милиции.

– Гражданин! Предъявите свои документы! – обратился к нему офицер. – Кто вы и с какой целью приходили в поселок?

– Почему вы решили, что я был в поселке? Я просто прошел по его улице, разве это запрещено?

– Предъявите документы! Что у вас за пазухой?

Костин сразу понял, что ему не удастся по-хорошему решить этот вопрос с работником милиции.

– У меня там нет ничего.

Милиционер взвел курок «Нагана» и направил его на Александра.

– Мне долго ждать?

– Чего вы от меня хотите? Я же вам по-русски сказал, что я не был в поселке. У меня там нет друзей, к которым я мог бы прийти в гости.

– Ничего не знаю. Сейчас, пройдем в отделение милиции, а там разберемся. Шагай обратно…

Костин развернулся и взглянув на офицера милиции, сделал несколько шагов по дороге в поселок. Неожиданно для сотрудника правоохранительных органов, он одним движением руки обезоружил его.

– Прости, лейтенант, но мне там делать нечего. Я же говорил тебе, что не стоит приставать ко мне.

Офицер с трудом поднялся с земли и молча, поднял руки.

– Жить хочешь?

– А, кто не хочет, – тихо ответил он. – Я еще молодой, только недавно женился….

– Тогда договоримся. Я пойду своей дорогой, а ты своей. Ты меня не видел, а я тебя. Здесь до дороги метров триста. Когда я поймаю машину, можешь двигаться вслед за мной. Там найдешь свой «Наган». Договорились?

Сотрудник милиции кивнул. Костин развернулся и направился к дороге. Через десять минут он уже мчался в грузовике в сторону Москвы.

***

Костин сидел за столом и, развернув перед собой газету, читал передовицу. В дверь квартиры кто-то громко постучал. Иван Захарович поднялся с койки и, опираясь на костыль, направился в прихожую.

– Кто там? – громко произнес он.

– Милиция! Проверка паспортного режима!

Хозяин квартиры открыл дверь и, прижавшись к стене, пропустил в комнату двух сотрудников милиции.

– Прошу предъявить документы! – грозно произнес старший лейтенант.

Иван Захарович заковылял к комоду. Открыв верхний ящик, он достал из него паспорт и другие документы. Он положил их на стол и отошел в сторону. Старший лейтенант снял шапку и положил ее на край стола. Он быстро просмотрел документы и перевел свой взгляд на Костина, который стоял в стороне, наблюдая за процедурой проверки.

– Ваши документы? – обратился к нему офицер. – Кем вы приходитесь хозяину квартиры?

– Это мой дальний родственник, – произнес Иван Захарович.

– Я не вас спрашиваю, гражданин, – строго произнес сотрудник милиции. – Предъявите ваш паспорт!

Костин достал из кармана, висевшего на стуле пиджака, паспорт и протянул его милиционеру.

– У меня сигнал от вашей соседки, что вы пустили на постой постороннего человека. Вот мы и проверяем сигнал.

Офицер достал из полевой сумки школьную тетрадь и стал записывать данные владельца паспорта.

– Когда и с какой целью прибыли в Москву?

– Навестить своего родственника, – ответил Александр. – Он инвалид войны и нуждается в уходе.

Милиционер взглянул на Костина. Судя по его фотографии в паспорте, лицо стоявшего перед ним человека было ему знакомо, однако в связи с чем, он вспомнить не мог.

– Михайлов Борис Иванович, – произнес он и снова посмотрел на Александра. – А вот и прописка – Сахалин. Далеко вас судьба забросила, товарищ Михайлов. Выходит, вы работаете геологом?

– Да, я геолог, занимаюсь изыскательской деятельностью.

– Когда собираетесь обратно?

– Пока не решил.

– Я его хочу прописать у себя. Думаю, хватит по тайге лазить, – вклинился в разговор Иван Захарович.

– Может вы и правы. Без прописки жить запрещено, да и площадь у вас позволяет прописать одного человека. И еще, поговорите со своей соседкой, забрасывает она нас своими жалобами и сигналами.

– Хорошо, – произнес Костин. – Я с ней сам поговорю….

Милиционер надел шапку и, окинув комнату взглядом, направился к выходу.

***

Зима 1953 года подходила к концу. Уже в воздухе пахло весной, и день стал заметно длиннее. Иван Захарович, как и обещал, прописал Костина на своей жилплощади. Почему он это сделал, Александр не знал. Ему казалось, что он это сделал из-за приступов одиночества, которое он иногда заливал спиртным. После разговора Костина с соседкой, та перестала беспокоить милиции своими сигналами.

Костин вошел в квартиру и, взглянув на Ивана Захаровича, молча, поставил на стол бутылку водки.

– Давай, выпьем. Это первая моя зарплата, – произнес Костин, – а ее, как говорят мужики, необходимо обмыть.

Иван Захарович, молча, достал из буфета два стакана и поставил их на стол. Вскоре на столе оказалось сало, соленая капуста и огурцы. Хозяин разлил водку по стаканам и посмотрел на Костина, который вышел с кухни с полотенцем на плечах.

– Давай, выпьем, Иван Захарович, за товарища Сталина, – предложил ему квартирант.

Рука инвалида вздрогнула, и он поставил стакан на стол.

– Извини меня, Борис, но пить за него я не буду.

– Почему?

– Не могу я пить за него. Он и его опричники сгубили всю мою родню. Как, остался жив, сам не знаю. Да, дело, впрочем, не в этом. Просто не хочу пить за него.

– Раз не хочешь, тогда и не будем пить за него. Давай, выпьем за любовь? А, почему бы и нет. Как ты на это смотришь, Захарыч?

– За любовь, с великим удовольствием, – ответил хозяин, и они стукнулись стаканами.

– Ты где воевал? – впервые за все это время, что жил у него Костин, спросил его Иван Захарович.

– В СМЕРШ, на втором Белорусском фронте. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Смотрю у тебя много шрамов на теле…. Выходит, не отсиживался ты в тылу, как многие «особисты», а действительно воевал. Значит, ты не геолог вовсе….

Костин пристально посмотрел на хозяина квартиры, стараясь угадать и понять, что им сейчас движет. Однако, лицо Ивана Захаровича, было непроницаемо. Он ловко подцепил вилкой небольшой огурчик и отправил его в рот.

– Не переживай, я тебя не выдам, – произнес он и достав из-под клеенки ориентировку, положил ее перед Александром. – Я сразу догадался, что ты не геолог, руки у тебя не рабочие, мягкие. За что, тебя ищут? Что ты такое сделал, что за тобой гоняется все министерство государственной безопасности?

– Внимательный ты, Иван Захарович, – произнес Костин, разливая водку.

– Мастерство не пропьешь. Я три года в полковой разведке, а там наблюдательность очень важная штука. Без нее – ты покойник. Давай, выпьем за тех, кто не вернулся с войны. Смерть плохих людей не берет.

Они выпили.

– Как тебе новая работа? Нравится?

– Привыкаю….

– Вот и хорошо. Тяжелая работа очищает душу.

Александр достал папиросу и закурил.

– Что ты решил? Выгонишь или донесешь?

– Если бы я хотел тебя сдать, сдал бы давно. Выгонять тоже не буду, живи. Решишь уйти, удерживать не стану…

Иван Захарович разлил остатки водки по стаканам и посмотрел на Костина.

– Давай, допьем. Отдыхать нужно, тебе завтра с утра на работу….

***

«Кормушка» в двери камеры с шумом открылась. Чья-то невидимая ему рука протянула металлическую миску с перловой кашей и кружку воды. Когда он нагнулся за миской, кто-то из-за двери тихо произнес, что вчера умер Сталин. Это было так неожиданно, что рука, державшая миску, дрогнула, и она с шумом покатилась по ступенькам. Дверца с шумом захлопнулась, и в камере вновь стало тихо.

Абакумов сел на пол и прижался спиной к холодной и влажной стене. Холод в какой-то степени вернул его к действительности.

«Что меня ожидает? Помилует ли власть? Думаю, что уповать на власть, просто, глупо. Они хорошо осведомлены, что я носитель большой информации в отношении их. Они сейчас все трясутся, каждый из них гадает, чем располагает его конкурент. Как им сейчас нужен мой архив, за который они готовы отдать все».

Где-то вдали от камеры послышались шаркающие шаги. Он безошибочно определил, что произошла смена контролеров. На смену заступил Яшин, один из самых жестоких охранников. Шаги стали приближаться к дверям его камеры. На какой-то момент они стихли около двери его камеры. Глазок приоткрылся. Убедившись, что арестант на месте, контролер проследовал дальше.

«Если умер Сталин, значит, будет «чистка» аппарата», – подумал Виктор Семенович.

Он хорошо помнил все предыдущие «чистки» аппарата, которые происходили после арестов Ягоды и Ежова, когда тысячи сотрудников были изгнаны из системы, отдельные были арестованы, а затем расстреляны.

Будет ли арестован Игнатьев, он не знал, но, то, что тот потеряет кресло министра, было однозначно. Он мысленно представил министра, покидающего своей кабинет. На следующее утро его привели в кабинет следователя. Виктор Семенович сел на стул и посмотрел на следователя. То ли взгляд у него был не совсем доброжелателен, то ли следователь решил провести очередной эксперимент с арестованным, но он направил свет электрической лампы ему в лицо.

– У меня к вам всего один вопрос, – произнес глуховатым голосом офицер, – меня интересует, как вам удалось сфальсифицировать уголовное дело в отношении гражданки Жемчужиной?

– Странный вопрос. Мне его задавали уже несколько раз. Полистайте мое дело, там есть мои ответы по данному делу. Я не имею никакого отношения к ее делу и отрицаю ее причастность к какому-либо сионистскому заговору. Это жена Молотова. Вы, наверняка, хорошо знаете кто такой Молотов.

– Значит, вы отрицаете свою причастность к этому делу?

– Вы правильно меня поняли.

– Вы, наверное, догадываетесь, что вас ожидает? Я скажу открыто и честно. Вас будут бить, и бить будут сильно. Однако, вы можете освободить себя от этих физических мучений. Для этого вам просто нужно подписать протокол допроса, который я уже подготовил. Вы хотите его прочитать?

– Нет! Я ничего подписывать не буду. Думаю, что в вашем протоколе нет ни слова правды.

– Жаль, Виктор Семенович, жаль. Я думал, что вы более умный человек, что осознав свое положение, вы согласитесь со мной, и подпишите этот протокол. Похоже, я ошибся…

Абакумов не заметил, как сзади к нему подошел конвоир и сильным ударом в голову свалил его на пол.

– Бей, его! – приказал следователь конвоиру. – Бей так, чтобы он запомнил тебя!

Конвоир словно ждал этой команды и стал бить ногами арестованного, стараясь выбирать наиболее болезненные места на теле генерала. Когда Абакумов потерял сознание, конвоир схватил его за стопы ног и волооко потащил в камеру.

***

Улицы Москвы чем-то напоминали разворошенный муравейник. По улицам шли люди, многие из которых плакали. Смерть вождя потрясла весь Советский Союз. Костин вышел из магазина и направился к станции метро. Александр остановился около входа и, достав из кармана пальто папиросу, закурил. Мимо него, словно нескончаемая река, двигались люди. Судя по их сосредоточенным лицам, многие из них были под впечатлением смерти Сталина. Костин бросил папиросу в урну. Недалеко от него остановилась «Победа». Из машины вышел мужчина, в котором он узнал Вахтанга Руставели. Похоже, у него здесь была назначена встреча. Он начал крутить головой, стараясь увидеть того, для встречи с которым он прибыл к этой станции метро. Заметив знакомое ему лицо, Руставели улыбнулся и направился ему на встречу. Сотрудник МГБ крепко пожал руку мужчине, и они отошли в сторону, освобождая дорогу, спешившим куда-то людям.

«А он не изменился, – подумал Костин. – Все та же надменная улыбка, развязанная походка».

Сначала Александр решил уйти, чтобы не попадаться этому чекисту на глаза, но в какой-то момент, он передумал. Встреча Руставели с мужчиной была недолгой. Вахтанг похлопал мужчину по плечу и, развернувшись, направился к машине.

– Руставели! – окликнул он сотрудника госбезопасности.

Он вздрогнул и, вжав голову в плечи, медленно повернулся.

– Вахтанг! Я тебя давно жду, думаю, что нам необходимо поговорить.

– Почему ты здесь?

– Я же тебе сказал, что я здесь «загораю» около часа. Смешно, за все это время ты так и не поменял место встречи со своей агентурой. Ты не дергайся, я здесь не один. Нервы у моего человека расшатаны и он легко нажмет на курок. Ты, жить хочешь? Вижу, что хочешь…. Здесь недалеко хорошая пивная. Предлагаю попить пива, а заодно и поговорить о насущных проблемах. Как ты на это смотришь? Не бойся, там все чисто, проверено.

Костин пристально смотрел в лицо Руставели, ожидая от него ответа. Ему хорошо было видно смятение в глазах. Он явно прокручивал всю ситуацию, стараясь понять, блефует стоявший перед ним человек или нет. Он посмотрел по сторонам, стараясь отыскать глазами людей Костина.

– Ты не дергайся. Хочешь, проверить блефую я или нет, попробуй. Если я сейчас взмахну рукой и отойду от тебя метров на пять, тебя не будет. Этот человек стреляет отлично, за ним более ста немецких солдат. Решайся…

– Хорошо, я согласен, – не совсем уверенным голосом произнес сотрудник госбезопасности. – Куда пойдем?

– Иди прямо, справа будет пивная. Я иду следом….

Руставели с надеждой посмотрел в сторону служебной машины и тяжело вздохнув, направился в сторону пивной. Пройдя метров сто, они вошли в полутемное помещение пивной. Заказав по кружке пива и воблу, они направились в дальний угол зала. Сев за стол, Костин достал из кармана пальто папиросы и положил пачку на стол.

– Как живешь, Руставели? Что собираешься делать дальше? Ты же хорошо знаешь, что тот, кто придет вслед за Игнатьевым, просто сотрет вас всех в порошок. Вы ему будете не нужны.

– Трудно сказать, как ляжет карта, Костин. Я из команды Лаврентия, а он не потопляем.

– Как сказать, Вахтанг, как сказать. Ты только посмотри, что стало с людьми Абакумова, где гарантия, что вас всех не отправят под топор…

Александр сделал глоток и снова поставил кружку на стол.

– Что с Абакумовым?

– Пока в тюрьме. Я им не занимаюсь…. Совсем недавно видел довольно интересный документ с поправками самого вождя.

– Что за документ?

– Обвинительное заключение по Абакумову. Документ свежий, февральский… Я на всякий случай его сфотографировал. Если интересует, могу поделиться. Где ты сейчас обитаешь?

– Зачем тебе это? Меньше будешь знать, меньше будешь врать при допросах.

Эта реплика вызвала улыбку у Руставели.

– Веселый ты человек, Костин. Сейчас всех интересует архив Абакумова. Многие бы отдали все, чтобы хоть одним глазком посмотреть на него. Ты случайно не знаешь у кого он?

– Откуда мне это знать. Если он и существует о нем, наверняка, знает, лишь ограниченный круг людей. Я, к сожалению, в этот круг избранных не вхожу.

– А почему тогда ты бросился в «бега»?

– На всякий случай. Когда идет зачистка аппарата, там не разбирают, кто ты. Мне еще немного пожить хочется.

Они допили пиво и стали прощаться.

– Завтра я тебя жду у станции метро. Не опаздывай, я это не люблю….

Костин надел кепку и, хлопнув Руставели по плечу, вышел из пивной.

***

Костин вернулся домой и, раздевшись в прихожей, вошел в комнату. Ивана Захаровича дома не было. В последнее время он все чаще и чаще посещал квартиру бывшей подруги его жены, которая жила через два дома от них. Умывшись, он разогрел оставленную ему хозяином картошку и сел за стол. Ему очень хотелось есть и он практически моментально опустошил сковородку с жареной картошкой. Он быстро убрал со стола грязную посуду и снова сел за стол, разложив перед собой фотокопии документа, которые ему передал днем Руставели. Закурив папиросу, он приступил к изучению документа. Это было обвинительное заключение по делу Абакумова и, судя по правкам, их сделал сам Сталин.

«Проводя подрывную деятельность, Абакумов и его помощники Леонов и Комаров ( эти две последние фамилии вождь вычеркнул) игнорировали распоряжение Центрального Комитета партии, касающиеся обнаружения связей с иностранной разведкой врага народа Кузнецова и участников группы предателей, действовавших в партии и советском аппарате (поправка Сталина в городе Ленинграде). Преследуя преступные цели, они (Сталин вычеркнул слово «они» и добавил «он») ориентировали расследование по делу Кузнецова и его последователей в таком ключе, что это локальная изолированная группа, не имеющая зарубежных связей. Обвиняемый Комаров по этому поводу показал, что он (Абакумов) прямо сказал, что дело Кузнецова и его вражеской группы является локальным. Абакумов настаивал, что среди арестованных нет и не может быть людей, связанных с зарубежными странами (Сталин снова поправил текст, он зачеркнул слово странами на слово шпионов). Результатом вражеской деятельности Абакумова, Леонова было то, что шпионская деятельность участников группы Кузнецова не была до конца расследована, а следственное дело было изъято из обращения (поправка Сталина. Он вычеркнул слово изъято и написал «скрыто»)».

Костин снова закурил и откинулся на спинку «венского» стула. Он хорошо понимал, чего добивается Сталин, делая подобные поправки.

«Обвиняемый Абакумов вместе с другими, проходящими по этому же делу (Леоновым, Лихачевым, Шварцманом, Комаровым, Броверманом), саботировали расследование преступной деятельности арестованных американских шпионов и еврейских националистов, действующих под прикрытием Еврейского Антифашисткого Комитета»

Александр смял папиросу в пепельнице. Пальцы его мелко дрожали.

«После поверхностных допросов арестованных, в ходе которых их шпионская активность не была вскрыта в полной мере, а вопрос террора вообще не расследовался. Расследование вышеуказанных дел было приостановлено и в течение длительного времени не возобновлялось».

«Все ясно, – подумал Костин, откладывая в сторону фотодокументы. – Берия и Маленков решили покончить с Абакумовым. Зная о том, что все обвинения в заговоре просто несостоятельны, они все равно держат его под арестом. Все эти вымышленные обвинения в его адрес о фальсификации уголовных дел против бывшего руководства Министерства авиационной промышленности, командования ВВС СССР, против Полины Жемчужной не выдерживает ни какой критики».

Костин вздрогнул оттого, что в прихожей послышались шаги.

– Это я, Иван Захарович, – услышал он голос хозяина квартиры.

Александр быстро сунул фотодокументы в карман пиджака и, поднявшись из-за стола, направился в прихожую.

***

Костин вытер руки ветошью и, взглянув на себя в зеркало, стал быстро переодеваться. Надев костюм и демисезонное пальто, он поправил, сбившуюся на бок кепку, направился в Отдел кадров. Этот вызов немного встревожил его, так как до этого момента, его не вызывали ни разу ни к начальнику цеха, ни тем более, к кадровику.

«Зачем меня вызывают? – размышлял он, шагая по цеху. – Может, быть, вызвали подозрения мои документы? Как бы надежно они не были выполнены, глаз специалиста может легко опознать «липу»».

Александр вышел через проходную и, взглянув на весеннее солнце, направился к серому двухэтажному зданию, в котором находился Отдел кадров. За углом нужного ему здания он увидел «черный воронок», около которого находилось два солдата.

«Почему здесь машина госбезопасности?» – подумал Костин.

Он подошел к солдатам и попросил у них спички, чтобы прикурить папиросу.

– Ребята! Вы кого здесь караулите?

Один из солдат достал из кармана спички и протянул их Александру.

– Мы люди маленькие, сказали ждать, значит, нужно жать.

– Все правильно, офицер, наверное, чай пьет, а вы здесь мерзните….

– Давай, гражданин проходи! Не стой здесь….

«Заходить или «сорваться? – подумал Костин. – Если это за мной, то наверняка внутри здания, засада. Как говорится, прежде, чем войти, подумай, как оттуда выйти».

Он посмотрел на окна здания. В одном окне мелькнула фуражка.

«Ждут, – решил он. – Нужно срочно уходить. Войдешь, оттуда уже не выйдешь».

Александр развернулся и не торопливо, направился в обратную сторону. Он поравнялся с заводской проходной и, свернув за угол здания, торопливо направился в сторону станции метро.

– Стоять, Михайлов!

Александр обернулся. За ним бежали два офицера госбезопасности. Недолго думая, Костин бросился бежать. Он буквально влетел в здание станции и, перепрыгнув через турникет, устремился вниз по эскалатору. Он успел заскочить в вагон прежде, чем тронулся состав. Отдышавшись, он вышел на нужной ему станции и направился к дому. Ивана Захаровича.

«Интересно, есть в доме засада или нет? – размышлял он. – А, если там засада?»

Он свернул в переулок и, перемахнув через забор, он укрылся за углом сарая. Он стоял уже минут сорок, наблюдая за подъездом дома. Наконец, он увидел Ивана Захаровича, который, опираясь на костыль, направился к сараю. Выглянув из-за угла, Костин махнул ему рукой. Герасимов открыл сарай и, взяв несколько поленьев, стал закрывать дверь.

– Дома засада. Их трое…. Переночуй у моей знакомой, скажешь от меня, а там будет видно.

Иван Захарович прижимая несколько поленьев своей культей, направился в дом.

«Как же они меня выследили? – подумал Костин. – Кто же меня сдал? Руставели? Маловероятно, живым я ему не нужен. Тогда кто?»

Александр снова перемахнул через забор и направился к знакомой хозяина квартиры. Жила она недалеко и он вскоре оказался около ее дома. Он нажал на кнопку звонка. До его слуха донесся мелодичный звук электрического звонка. Дверь приоткрылась.

– Я от Герасимова Ивана Захаровича, – произнес Костин.

Женщина сняла цепочку с двери и открыла дверь.