– Все сразу. И еще кое-что… – Бриз перестал улыбаться, и серьезно посмотрел на Карона: тот оказался догадливым парнем и наклонился к нему поближе. – Я разыскиваю одну девушку…

Карон лукаво улыбнулся, и, подмигнув Бризу, тихо прошептал:

– У меня, конечно, нет девочек, которые оказывают особые услуги, но если моему новому другу невтерпеж, то я попрошу своего младшего брата, и он приведет тебе любую девушку.

Бриз удрученно покачал головой.

– Меня не интересуют куртизанки. Я разыскиваю особенную девушку.

Карон стыдливо смутился от своего поспешного предложения. Виновато пожал плечами, после чего неуловимым жестом руки подозвал к себе юного эльфа. К ним тут же подбежал худенький паренек. Несомненно, юноша приходился младшим братом Карону, так как волосы их были одного цвета. Карон попросил Зирана приглядеть за столиками, пока он будет отсутствовать, и, сняв фартук, вышел к Бризу из-за стойки бара.

Мужчины сели за дальний свободный столик. Сразу же к ним подошла рыжеволосая девушка, принесла две большие кружки кануна.¹

– Это моя младшая сестра, Милана, – представил хозяин своему собеседнику юную девушку.

Рыжеволосая чаровница немного смутилась, присела в легком реверансе и, покраснев, удалилась. Бриз был в миг околдован дивной красотой девушки: таких огненных волос и изумрудных глаз – он не видел даже в грешных снах…

– Итак, расскажи мне о девушке, которую ты разыскиваешь, – попросил гостя Карон, когда сделал большой глоток из своей кружки и с глухим стуком поставил ее на стол.

Бриз с огромным нежеланием отвел свои глаза от того места, где только, что стояла девушка, и стал без особого желания рассказывать о принцессе Вейве…

Глава 1

За окном стоял последний месяц весны – цветник. Земли Неталии покрывались благоухающей зеленью, радуя и волнуя первозданной красотой всех жителей равнин и гор. Конечно, находились и такие, чьи души не трогала эта трепетная красота…

Серые глаза девушки сильно покраснели от слез; темные круги под ними говорили о том, что она уже не первый день пребывала в своем унынии. И ей действительно было о чем горевать! Неделю назад похоронили ее отца, она обожала его и боготворила. Конрад – отец девушки, был прекраснейшим человеком, дарившим всем свою доброту и любовь. Он стал для нее не только замечательным отцом, но и другом, хорошим наставником и мудрым учителем. Его любили все в округе. И многие друзья, и знакомые, не задумываясь, пожертвовали бы ради него своими жизнями. Только это в данный момент никак не могло ему помочь. Ее отец умер от старости в возрасте семидесяти лет.

Девушка вылезла из своей кровати и вздрогнула. Несмотря на солнечный день, в доме стоял жуткий холод, и в воздухе ощущалась тяжелая сырость. И это была исключительно все ее вина: она закрыла двери и окна, поэтому через плотные занавески солнечным лучам, оказалось, сложно пробиться и прогреть большие комнаты.

Легкое движение худенькой руки: и ставни разлетелись от порыва свежего ветра, ударились об стены, тихо зазвенели. Вольный ветерок влетел в спальню, обдав девушку весенним теплом, нежными запахами природы; тихонько всколыхнул занавески и ринулся озорничать в другие комнаты дома, оставляя за собой шлейф дурманящего аромата луговых цветов. Девушка невольно потерла ладонью нос и грустно улыбнулась. «Как хорошо, что Бил, верный друг отца, взвалил на свои плечи заботы об ее ферме», – подумала девушка. Усталые глаза устремились к ясному безоблачному небу лазурного цвета. Слезы высохли. Теплые лучики желтого, как головка сыра, солнца, нежно ласкали бледные щеки.

Все тот же ветерок, без спросу блуждавший в стенах ее родного дома, вернулся обратно, взметнул белокурые волосы, и когда послышался громкий стук в дверь, вылетел обратно в окно, словно этот стук спугнул его – незваного гостя.

А в это время за дверью стоял еще один гость, в отличие от первого – званый. Только девушка немного запамятовала, что сегодня к ней собирался прийти поверенный отца. И поэтому удрученно застонала, подбежала к шкафу и, вытянув первую попавшуюся вещь, быстро стала натягивать ее на себя. Это оказалась понева², в которой она ходила очень редко, так как больше предпочитала удобную мужскую одежду.

Стук в дверь усиливался. Девушка резко одернула подол коричневого веретьевого³ платья и припустилась бежать, как резвый скакун, к входной двери, спотыкаясь об разбросанные на полу вещи…

– Соула, ты дома? – взволнованный голос раздался из-за двери. – Что ты там возишься так долго? – волнение в голосе мужчины уже немного поубавилось, видимо, он услышал громкий топот босых ног дочери своего друга.

Девушка распахнула дверь, и лицо утомившегося гостя озарила добродушная улыбка. Облегченный вздох сорвался с пересохших губ. Мужчина, не дожидаясь приглашения, вошел в дом и, захлопнув за собой дверь, устало простонал:

– Мои кости сейчас расплавятся от ужасного пекла!

– Я тоже рада видеть вас, дядя Ричард! Здравствуйте. – Соула приподнялась на носочках и поцеловала отцовского друга в щеку.

– Вижу, ты идешь на поправку! Это очень хорошо. А то Бил говорил, ты совсем плоха стала: не ровен час и тебя придется сырой земле придавать. – Ричард укоризненно посмотрел на свою подопечную и покачал рыжей, кудрявой головой. – Ты, мне, это брось, так себя терзать!!!

– Уже бросила.

Соула виновато потупилась в пол; тихо вздохнула, после чего медленно зашагала в гостиную. Она мысленно обругала себя за такие страдания, только сейчас она стала понимать, что отец никогда бы не одобрил ее поведения.

Три года назад у девушки умерла мать, а теперь и отец – она осталась совсем одна, и все это выбило ее из «колеи». Соула понимала, что больше горюет не по родителям, а просто сильно испугалась одиночества, и теперь не представляла, чем ей заняться, и как дальше жить…

Они, молча, вошли в комнату. Ричард вынул из своей сумки большую кипу бумаг, положил на круглый стол, стоявший в центре гостиной. Соула раздвинула шторы: при этом комната осветилась ярким светом, и солнечные лучи вытеснили мрак даже из самых темных углов.

– Ну, что дорогая, время, я тянуть не буду, и приступлю сразу к тому, что меня к тебе привело. Вот, эти бумаги, – Ричард указал на стопку пожелтевших от времени листов, – принадлежат тебе, они удостоверяют тот факт, что вся собственность Конрада переходит после его смерти к тебе, и ты становишься единовластной владелицей его имущества, – он взглянул в бесстрастные глаза девушки, и менее торжественно добавил:

– Ты вправе распоряжаться всем своим состоянием как пожелаешь, но помни, твой отец был бы очень рад, если бы ты осталась здесь – вышла замуж и родила кучу детишек.

Соула знала об этом и без дядиных слов, только в данный момент ей хотелось как можно скорее покинуть это место, напоминающее ей постоянно о былом и ушедшем. Она, конечно, понимала, что эти печальные чувства не вечны, и, что время лечит, а память, в конце концов, вычеркивает плохие и горькие воспоминания. Правда, сейчас ей казалось, что проще покинуть отцовский дом и пережить свои горести где-нибудь еще…

Девушка сжала ладошками складки своего платья, и мужественно взглянула в глаза пожилому усатому дяде; ей не хотелось, чтоб верный друг отца огорчился ее принятым решением, и, поэтому она робко улыбнулась, надеясь этим сгладить грустную правду своего выбора.

– Ричард, я не смогу остаться здесь. Это место связывает меня со многими воспоминаниями. И, как тебе прекрасно известно, не с лучшими… – с трудом призналась Соула.

– Ты хочешь сказать, что все продашь и уедешь? – рыжие брови взметнулись вверх. Еще немного, и они соединились бы с линией волос у лба. Ричард быстро заморгал, и взволнованно заговорил:

– Ты только не торопись с решением! Послушай! Этот дом был дорог твоим родителям и уверен, связывает тебя не только с плохими воспоминаниями…

– Ты, неправильно меня понял, Ричард, я ничего не собираюсь продавать. Просто, мне необходимо немного свыкнутся с потерей родных. Я хочу ненадолго уехать, постранствовать по миру, развеять грусть, а затем вернусь. – Соулу немного насмешило и польстило тревожное поведение мужчины, наверно, он и, правда, являлся лучшим другом отца. Жаль, что его теперь нет, и он не видит, как преданный товарищ хлопочет над его дочуркой.

– Вот и хорошо! – радостно воскликнул Ричард и облегченно вздохнул.

– Теперь, осталось дело за «малым»! Мне нужно найти того, кто бы смог присмотреть за фермой в мое отсутствие, – Соула с надеждой взглянула на рыжего толстячка, – и прошу, вас, заберите эти бумаги, я все равно ничего не смыслю в них. И тем более у, вас, они будут в большей сохранности.

Он утвердительно кивнул головой, подошел к столу и вернул в свою сумку бумаги. Водрузив на плечо свою поклажу, Ричард повернулся к подопечной, и стал рыться в кармане своего жилета. Он извлек на свет небольшой кожаный мешочек и протянул девушке.

– Здесь сто злат, на первое время тебе вполне должно хватить, а за фермой мы с Билом присмотрим, так что можешь с чистым сердцем и со спокойной душой отправляться в свое странствие.

Соулу удивленно смотрела на коричневый кошелек – это были большие деньги, за один злат можно купить шесть огромных головок сыра и бутылок двенадцать отменного вина. Ей стало непонятно: с чего Ричард принес столько денег? Она понимала, что в дороге деньги всегда пригодятся, но откуда старый друг отца знал, что они ей нужны? Соула никому не говорила о своих планах, да и сама, только недавно пришла к такому решению, что ей действительно на время нужно покинуть отчий дом. Перспектива всю свою жизнь растить бычков и кур, рыться в навозе, обхаживая домашний скот – не прельщала. Не для того отец обучал ее всему, что только умел и знал сам.

Ей хотелось чего-то большего от жизни: приключений, азарта, почувствовать вкус свободы, побывать на других землях, увидеть всю Неталию. Соула, бодуче дочкой фермера, конечно, не призирала тяжелый труд, но он был не для нее! Сердце подсказывало, что ей предназначена другая судьба, и с детства выучена читать и писать; она много интересного почерпнула и узнала из различных отцовских книг, имеющихся у него в библиотеке. Ее разум, так и ломился от многочисленных идей, желаний и предвкушений…

И словно отвечая на ее немой вопрос, Ричард стал снова копаться в карманах своей жилетки. Вскоре на свет появился белый, непримечательный конверт; поверенный отца, не мешкая, протянул его девушке.

– Я не знаю, что в письме. Его мне передал на хранение твой отец, после того, как умерла твоя мать. – Ричарду не хотелось бередить прошлое, он понимал: девушке будет больно, и своим теплым голосом старался сгладить эту возникшую неловкость, – Конрад, просил передать его тебе, когда его не станет. Почему-то, мне кажется, что письмо заставит тебя покинуть нас на много быстрее, чем ты, сама, об этом думала. И надеюсь, поможет тебе решить, куда следует отправиться в первую очередь.

– Спасибо тебе, дядя Ричард! – сердечно поблагодарила мужчину Соула, и рассеянно улыбнулась.

– Не стоит благодарности. Это мы должны благодарить тебя, лишь ради тебя жили твои родители и приносили благо всем жителям Неталии от моря до моря.

Ричард пожал маленькую ручку Соулы: в его глазах светилась нежность; он широко улыбнулся и поспешил к выходу. Девушка, молча, проводила своего гостя. Все ее мысли сейчас обратились к таинственному письму; она могла только догадываться, что в нем. Но сразу она, почему-то, не решилась открывать его: боялась, что откроет для себя что-то очень пугающее…

У Соулы еще предстояло много дел по дому, поэтому она, не раздумывая, положила белый конверт на полку шкафа, и принялась за свои обязанности. Дел, оказалось, невпроворот, ведь следовало прибрать весь дом, приготовить поесть. Не могла же она отпустить человека, трудившегося на ее ферме весь день голодным, и сдать грязный дом в чужие руки – что бы о ней подумали отцовские друзья?!

Когда к вечеру работа была выполнена, а старый Бил накормлен и отправлен отдыхать домой к семье, Соула случайно бросила взгляд на узкую полку деревянного шкафа, и в глаза ей бросилось письмо отца. Смысла откладывать встречу с прошлым уже не осталось. Да, и любопытство наконец-таки взяло свое. Что мог ей написать отец три года назад?

Она аккуратно вскрыла конверт, и извлекла из него пожелтевший листок. Читая его, девушка удивлялась: как отец, обладая таким буйным темпераментом, мог выводить настолько ровные и аккуратные буквы и строчки.

«Милая девочка, если ты читаешь это письмо – значит, меня уже нет в живых. Я надеюсь, ты недолго будешь горевать из-за моей кончины, а если это не так, то я дам тебе совет: когда станет очень трудно, представь, что я обрел покой, и вновь соединился со своей любимой супругой, тогда тебе станет немного легче.

Только не думай – это письмо не для утешений. Я хочу поведать тебе одну свою тайну – ты не родная мне дочь! Это известие тебя удивит, но я прошу, тебя, не огорчайся, то, что ты не родная мне дочь не изменит к тебе моих чувств, я всегда тебя любил, люблю, и буду любить. Ты была единственной моей отрадой на этой грешной земле.

Скорей всего, ты, об этом даже догадывалась, только не придавала большого значения: некоторые разговоры и многое другое могли навести тебя на эту мысль, но к моему величайшему счастью ты оставалась «глуха», и беззаботно придавалась всем радостям жизни. Я бы никогда не решился тебе открыть эту правду, но, в конце концов, совесть меня одолела, и я решил написать тебе прощальное письмо.

Дорогая Соула, я надеюсь, что ты простишь меня и, не будешь держать зла на свою родную мать, так как это будет несправедливо. И я поведаю тебе почему:

– Много лет назад, роковая судьба свела нас с тобой. Тогда ты была совсем еще крохотной. В мою кибитку темной ночью вошла женщина с маленьким свертком в руках, в нем оказался младенец. Женщина слезно умоляла забрать у нее ребенка и вырастить его. Даже давала много денег. Только мы с твоей матерью отказались от них…

До твоего появления у нас имелся свой собственный сын. Твоя мать с трудом перенесла роды, а младенец вскоре заболел и умер. Горю нашему не было конца: роды прошли очень тяжело, и Виола не могла иметь больше детей. И вот, когда эта женщина предложила нам позаботиться о младенце, мы с супругой чуть не сошли от радости с ума. Грех – отказываться от такого подарка судьбы!

Твоя мать, взяла с нас клятву, что никто и даже ты не узнаешь, кем была она и, где мы встретили ее.

И я хочу попросить у тебя прощение за то, что унес эту тайну с собой в могилу. И если ты когда-нибудь захочешь разыскать свою настоящую мать – тебе придется сильно постараться: будет это не так-то просто. Только, дорогая, верь, что твоя мать всегда тебя любила, и только она расскажет, почему ей пришлось расстаться с тобой.

А теперь прощай, моя милая девочка, я очень тебя люблю».

Слезы ручьем потекли по нежным щекам; ровные строчки стали расползаться на листе. Соула думала, что выплакала уже все свои слезы, но это оказалось не так. Тыльной стороной ладони она смахнула соленые капли с ресниц, и хрипло зашептала в пустоту:

– Я тоже тебя люблю папа, ты, подарил мне чудесную жизнь, – тихо выдавила из себя Соула.

Девушка еще очень долго сидела за столом. На улице совсем стемнело, и лишь серебряный свет луны струился через окна, тускло, освещая гостиную.

Она достаточно долго оплакивала своих родителей, только это оказалось им совсем не нужно. Им больше всего хотелось и желалось, чтоб она без печали вступила в новую жизнь и прожила ее так же достойно, как и они. И теперь, у нее появилась своя миссия – она непременно должна будет отыскать свою настоящую мать и выяснить, что могло заставить ее отказаться от своего ребенка.

Предвкушая азарт нового приключения, Соула вся затрепетала; она убрала лист бумаги обратно в конверт и побежала к отцовскому чулану, где всегда хранились полезные всевозможные вещи и бестолковый хлам.

Дом погрузился в кромешную темноту, и ей пришлось зажечь свечу. Соула распахнула дверцу, и поставила небольшой подсвечник на узкую полку, на правой стене маленькой коморки. Девушка рьяно бросилась копошиться в большой куче барахла, и вскоре была награждена: двумя шишками, от свалившихся ей на голову толстых, потрепанных книжек, с прогнивших полок, и дорожной сумкой, в принципе, что именно и привело ее сюда. Ее усилия оказались не напрасными. Сумка, сделанная из оленьей кожи, до сих пор, еще имела очень добротный вид, а светлые пятнышки на ней предавали комичности.

С четверть часа она, как угорелая носилась по дому в поисках вещей, которые непременно могли ей понадобиться в дороге. Раскрасневшаяся, но довольная всей этой суетой она села на пол своей комнаты, возле груды найденных вещей. Сердце взволновано билось в девичьей груди. Соула встряхнула пыльную сумку и принялась укладывать вещи, чихая и кашляя.

– Фу, что за напасть! – яростно воскликнула Соула, растирая нос докрасна.

Кожаная фляжка, теплый плащ синего цвета, большой кусок вяленого мяса, маленькая головка сыра, несколько пузырьков с мамиными лечебными бальзамами, пару лепешек белого хлеба, небольшое огниво и бутылка вина – все это спокойно уместилось в отцовской сумке. В дороге, конечно, понадобились бы и другие вещи, но на большее у нее не хватило фантазии, да и сумка стала уже довольно тяжелой. Ей казалась, что и под этим весом она прогнется, как тонкий колосок от зрелых зерен. И ей придется отложить свое путешествие из-за надорванной спины. И вот, долгие сборы к предстоящему путешествию наконец-таки подходили к концу. Соула решила, что отправится немедленно, дабы поскорее выполнить свою миссию.

Поставив сумку на деревянный стул, девушка подошла к платяному шкафу и извлекла из него новую лиловую рубашку, любимую тунику цвета темного ореха и серые, шерстяные бриджи – все это она аккуратно повесила на спинку стула и уселась на кровать. Теперь осталось лишь отдохнуть перед дорогой, но спасительный сон никак не хотел приходить, тем более что возбужденное состояние Соулы, ему не способствовало. К огромной досаде оказалось, что делать совсем нечего, и, чтобы как-то себя занять, девушка стала наряжаться. Она натянула на тонкие длинные ноги светлые чулки, втиснулась в узкие бриджи, надела шелковую рубашку и поверх нее тунику. Если бы у нее имелось зеркало, то она смогла бы полюбоваться своим прелестным видом. Но зеркал в их доме отродясь не водилось. И она не могла видеть, как фиолетовая рубашка подчеркивала лилейный цвет кожи; длинная до бедер туника сглаживала изящные изгибы юного тела; а коричневые коротенькие сапожки из мягкой оленьей кожи подходили в тон туники и так шли ей; и она уж точно не подозревала, что выглядела в данный момент обворожительно…

Соула несколько раз прошлась по своей комнате, и на ум ей пришло, что кроме еды и воды, ей понадобятся вещи, которые могли бы ее защитить в дороге от диких зверей и не добрых людей. Держа в руке подсвечник, она поднялась в отцовский кабинет: пламя свечи с трудом развеяло мрак темной комнаты. Девушка любила бывать в отцовском кабинете, здесь ей нравилось все: небольшой камин, синие бархатные шторы, большой деревянный стол, доспехи и орудия, увешанные по всем стенам.

Помимо фермерства, отец занимался кузнечным делом, и многие вещи он сделал своими руками.

Соула подошла к стене и сняла с нее небольшой лук и саадак⁴ со стрелами, и приятные воспоминания окутали сознание девушки – это было ее любимым орудием. Отец пытался обучить девушку управляться и другими орудиями, но тщетно…

Соула тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя воспоминания навивавшие грусть и тоску, и подошла к отцовскому столу. В небольших ящиках дубового стола лежали произведения отцовских кузнечных дел: ножи, кортики, кинжалы – все представлялись различных размеров, и каждый имел свое назначение. Девушка выбрала маленький кинжал и сжала его крепко в ладони. Немного поблуждав по комнате, вернулась в свою спальню; там, на скорую руку пришила к внутренней стороне туники кожаный кошелек, решив, что так будет сподручней и безопасней. В нынешние времена, как впрочем, и во все времена на дорогах кругом поджидала опасность.

Наконец-таки все дела оказались поделаны, и довольная собой, девушка, не раздеваясь, повалилась на свою кровать, где и сморил ее долгожданный сон.

* * *

Яркие лучи солнца ворвались через окно в комнату и медленно поползли по стене. Раздались петушиные крики, которые и пробудили Соулу ото сна. На удивление она хорошо выспалось, и ее отдохнувшее тело и разум стремились в «бой». Быстро поев и умывшись, девушка покинула родной дом, и от этого ей стало немного грустно, совсем чуть-чуть, ведь теперь она смело шагала в новую жизнь, оставляя горечь воспоминаний за спиной.

Прежде чем покинуть ферму ей хотелось попрощаться со своим верным и единственным другом. Девушка тихо отварила дверь маленького сарайчика и подошла к стойлу. Здоровенный конь встретил ее веселым ржанием. Соула робко улыбнулась животному и погладила по мягкой морде. Темные глаза Серого Великана, а сокращенно «Сервел», как прозвали его домочадцы, почернели. Конь обладал живым умом, и понял все без слов. Он печально склонил свою могучую шею и уткнулся мокрым носом в грудь Соулы. В ответ девушка ласково потрепала коня за белую гриву, попрощалась с ним и ушла.

И, хоть она крепилась, и всем своим видом пыталось показать, что безумна рада тому, что покидает отчий дом. И мысленно настраивала себя, что впереди ее ожидает уйма новых приключений, ей оказалось все-таки не так просто и легко, как думалось с самого начала, оставить то место, где прошла значительная часть ее жизни…

Небольшой городок, вблизи которого Соула жила и выросла, остался далеко позади. Теперь ей стало известно, что Хвоин не родной город, и бурная фантазия пыталась рисовать в ее голове то место, в котором она родилась и, где наверняка живет ее мать.

Солнце безжалостно прожигало последние весенние деньки. Цветник, на удивление, в этом году выдался очень жарким: в основном всегда в этом месяцы ударяли небольшие заморозки. Сухой горячий воздух усложнял дыхание, даже деревья и те немного завяли, а молоденьким листочкам грозила неминуемая гибель, если вскоре с небес не прольются спасительные дожди.

Соула неспешно брела по булыжной дороге, по бокам которой расположились леса. В дремучих лесах Хвоина произрастали деревья всевозможных пород. Правда, их молодые зелененькие кроны плохо скрывали ветви и стволы деревьев. И сейчас лишь вечнозеленые макушки пышных ель и сосен гордо торчали, упирались в голубое кристально чистое небо, в котором, как назло, не оказалось ни одного облачка.

Девушке приходилось часто останавливаться, чтобы не спечься на ужасном пекле. Она не подумала о головном уборе и теперь злилась, обзывая себя за эдакую глупость разными грубыми словами, которыми обогатила свой словесный запас в результате отцовских посиделок с его друзьями за кружкой эля и игрой в зернь⁵.

Ноги, с непривычки, ныли, плечи болели, но путница не останавливалась – шла и шла. Ну, вот, к величайшему ее облегчению, огромный солнечный круг стал неторопливо опускаться к горизонту, окрашивая небеса красными цветами. Это означало, что ей следовало, как можно скорее, поискать место на ночь. Соула решила, что безопасней будет переночевать в лесу, на дереве. От кого-то она слышала, что многие из ее знакомых ночевали в больших дуплах старых деревьев. Подобная идея пришлась ей по вкусу, и с четверть часа девушка занималась поисками подходящего дерева. Только вот ей именно такие деревья с дуплами на ее пути не попадались. «Может быть, где-то глубоко, в самой чаще, они все-таки есть?» – грустно подумала Соула. Правда идти искать их дальше она не решилась – побоялась заблудиться. Девушка приблизительно знала расположение главных городов Неталии, но точной карты у нее не имелось, по все той же своей глупости: она забыла о такой «мелочи»!

Перед усталыми девичьими глазами предстал широкий старый дуб. В нем тоже не оказалось дупла, только, делать было нечего: сумерки сгущались, следовало поторопиться. Соула, пыхтя и сопя, с трудом забралась на толстую ветку.

Наскоро перекусив, девушка привязала себя к ветке кожаным поясом. «Благо, хоть его додумалась с собой прихватить!» – мысленно похвалила себя Соула. День оказался трудным и насыщенным – сна не пришлось долго ждать; девушка мгновенно погрузилась в мир грез и фантазий.

Утро принесло путешественнице большое потрясение. Забыв, где она находится, Соула спросонку резко развернулась на ветке; ее слипшиеся глаза в ужасе распахнулись; тело по инерции соскочило вниз…

Жуткий, дикий вопль разорвал девственную тишину раннего утра. Стаи птиц подхватили звонкий крик и сорвались с насиженных мест – взметнулись к синему небу.

Соула медленно раскачивалась на своем поясе, от этой качки ее начало мутить. Она закрыла свои глаза, чтоб не видеть раскачивающейся земли и с трудом смогла собраться со своими мыслями. «Все хорошо, – уговаривала себя Соула. Пояс спас ее от страшного падения, при котором она могла спокойно сломать себе шею, – и теперь только необходимо, как-то изловчится, и влезть обратно на ветку. Но как?». Она перестала раскачиваться; глаза медленно раскрылись: до земли предстояло лететь метров пять – не меньше.

– Угораздило ж меня так высоко забраться! – зло воскликнула девушка вслух, досадуя на свое глупое положение.

Соула попыталась развернуться, но тщетно: ей никак не удавалось ухватиться за ветку. Оставалось только одно – прыгать. Не ждать же, пока, кто-нибудь придет и снимет?! Неизвестно, сколько это могло занять времени. Так что, девушка стала действовать: она с легкостью выскользнула из своего пояса и крепко в него вцепилась руками; теперь ее отделяло от земли чуть меньшее расстояние. Соула приготовилась к прыжку, и мысленно поблагодарила отца за то, что он научил ее правильно падать. Отпустив руки, девушка полетела вниз. Перед самой землей сгруппировалась в комок и кубарем покатилась по земле. Ее кульбит остановило небольшое дерево. Соула резко вскочила на ноги и, громко пыхтя и кряхтя, ощупала все свое тело: переломов не было, а несколько синяков для нее представлялись пустяковым делом. Занимаясь с отцом, ей приходилось получать и более сильные ушибы.

На радостях девушка с невероятной прыткостью взобралась обратно на дерево, чтобы забрать свои вещи. Внизу, на земле она быстро перекусила и тронулась в путь. Начинался новый день, и она не хотела терять ни минуты.

Новый день прошел просто чудесно, за исключением нескольких неурядиц: снова стояла невыносимая жара; Соула сильно натерла ноги; по дороге ей встретились двое пьяных мужчин. Они стали к ней приставать, и ей пришлось всю оставшуюся дорогу до самой ночи идти по лесу, где ее безжалостно покусали вредные мошки.

На этот раз она решила не испытывать судьбу и осталась ночевать на земле, и к большой радости ночью ее никто не потревожил.

Утром бодрая и веселая она двинулась снова в путь. Сегодня Соула собиралась устроить привал пораньше, припасы кончались, да и хотелось, немного разнообразия в еде. Когда стало садиться солнце, девушка углубилась в лес и сразу наткнулась на следы диких животных…

Отец долго уговаривал Била, чтоб тот обучил его девчонку ремеслу следопыта, и старый друг под твердым напором Конрада сдался, так что теперь ей без труда удавалось определить владельцев тех или иных следов. Раньше Бил служил в королевских лесах егерем, и не было равных ему; он слыл лучшим из всех следопытов, о которых ей приходилось когда-либо слышать.

Перед взором предстали заячьи следы; она внимательно осмотрелась и увидела, что большинство стволов на полянке обгрызены. Березовая кора являлась любимым лакомством маленького зверька – все это лишь подтвердило присутствие зверя. Сбросив с себя сумку, Соула стала крадучись пробираться по лесу; она не спеша сняла с плеча саадак и вынула из него лук и две стрелы: ее движения были неслышны и легки. Девушка слыла отменным стрелком и умелым охотником.

Отец всегда ею гордился: за чтобы она ни бралась, все у нее получалось хорошо. Конечно, имелись и маленькие недостатки: она не умела плавать, плохо готовила еду, боялась высоты, а самое главное – она не умела обращаться с мечом. Конрад пытался ее обучить этому, но Соула упиралась, говоря, что ей это не нужно. «Биться на мечах, папа, – это мужское дело», – весело отвечала она своему отцу. Ей куда интересней было побегать по лесу, пострелять из лука, а наука – как уколоть правильно своего противника, оказалась ей не под силу. Старый Конрад досадовал по этому поводу, ведь раньше он был наемным воином, и ему перед смертью хотелось передать кому-нибудь свое умение, но Конрад ничего не мог поделать со своей любимой дочерью.

Где-то поблизости раздался слабый шорох: хороший от природы слух мгновенно уловил посторонний звук, а долголетние тренировки с луком не дали ей промахнуться. Выпущенная, из лука стрела запела, рассекая воздух; она точно попала в цель: перебила тоненькую артерию на шеи маленького зверька – он умер мгновенно, даже не осознав этого.

Довольная Соула, вернулась к оставленным вещам с добычей, быстро собрала хворост, ловко разожгла огонь. Спустя пару часов этот самый заяц, точнее его жареное мясо покоилось в желудке девушки. Насытившись, Соула сладко потянулась, легла на спину, и громко зевнула.

На лес опустились сумерки, и пора было предаться блаженному сну. Подкинув еще пару толстых веток в костер, Соула улеглась головой на сумку и укрылась своим плащом. Пламя костра должно будет отпугнуть диких зверей, а кроме них ей казалось, что бояться нечего – все нормальные люди в это время уже спят. И с этой мыслей девушка уснула.

И пока она придавалась своим грезам, «ненормальные» люди подкрадывались к ее пристанищу.

Чуткий слух мгновенно уловил тихий звук хрустнувшей ветки, Соула вздрогнула: оковы грез еще не успели затащить ее в глубокий сон. Девушка замерла и стала вглядываться в ночную темноту; пламя костра усложняло ее усилия. Не имелось никакой возможности, чтобы что-либо разглядеть, и лишь громко бьющееся в груди сердце давало понять, что что-то неладное затаилось во всей этой пугающей ночной тишине.

Как всегда оно оказалось право: вдруг, со всех сторон на нее стали надвигаться темные тени, и в эту минуту она поняла, как же глупо и неразумно было разжигать костер в этом лесу, да и вообще в лесу – сдуру понадеялась на «авось»! Сидела б себе на ветке и грызла б сухую лепешку и горя не знала…

1. канун – праздничное пиво, брага.

2. понева – верхняя одежда, платье, юбка, надевавшаяся поверх женской рубахи.

3. веретье – грубая ткань из конопли.

4. саадак – расшитый чехол для лука и стрел.

5. зернь – кости, игра в кости: гадание в кости