Алексей Капанадзе

имейте в виду, что человек, как правило, сильнее выдает свои истинные чувства, в особенности враждебные, когда он пьян, хочет спать, расстроен, раздосадован, разозлен или находится в состоянии стресса. Потом он обычно пытается оправдаться тем, что был «не в себе»; на самом деле он был в этот момент более «в себе», то есть собой, чем когда-либо.

Быть откровенными и искренними – это заразительно

ренная дверь, за ней – лестница и потолочный люк. Окно дрожало и тряслось в своей раме. Казалось

Мудрость сама в руки не дается, ее нужно открыть, пройдя путь, который никто другой не может пройти за тебя ‹…› Кем-то прожитая жизнь, которой вы восхищаетесь, образ действий, который представляется вам благородным, не были предуказаны ни главой семьи, ни наставником, ваши кумиры начинали совсем по-другому, на них влияло их скверное и пошлое окружение. Их жизнь – это бой и победа. МАРСЕЛЬ ПРУСТ1

о «беспрецедентных пропагандистских усилиях», предпринимаемых для того, чтобы немцы проголосовали «за»: «На каждом коммерческом транспортном средстве, на каждом почтовом фургоне и велосипеде, на каждом доме, в каждой витрине, на широких транспарантах, растянутых поперек улиц, – повсюду были цитаты из речей Гитлера и неизменное “за” – якобы за мир! Поистине чудовищное лицемерие» 536 .

отделяйте процесс сочинительства от процесса редактуры. Вначале пишите во всю прыть, без оглядки, не изучая написанное. Потом на какое-то время отложите текст. А уж потом прочтите его свежим взглядом, отредактируйте, внесите правку и т.  п. Повторяйте этот процесс еще и еще (в случае надобности – почти до бесконечности), пока вы не будете удовлетворены результатом, то есть пока не сочтете, что перед вами по-настоящему законченная вещь.

Ты пьяна. Отправляйся наверх и проспись. Ну да, не без этого, я выпила на один-два бокала больше, чем следовало. Но я не сказала ничего такого, чего не хотела говорить. В трезвом состоянии я, вероятно, применила бы немного иной подход. Но уж как вышло, так вышло. Я не раскаивалась. Меня задевало лишь то, что меня снова выставили злодейкой, а она осталась вся в белом.