Тьма в хрустальной туфельке

Девушка замерла. На полу что-то блестело. Элеонора свесилась с кровати, и рот у неё приоткрылся, а дыхание перехватило. Танцевальные туфельки из блестящего серебристого атласа, отделанные голубым шёлком – таким бледным, что тот казался ледяным, – аккуратно устроились на грубом деревянном полу её каморки.

Так много оправданий, – продолжала черноглазая. – Ты словно состоишь из одних только оправданий. Ты была бедна, одинока, влюблена. Так многие были к тебе жестоки. Правда, дорогая? Но отговорки не сотрут кровь с твоих рук. Черноглазая подалась вперёд, и её тень растеклась по двору. – Но ты жаждала не любви, не богатства и не всех этих прекрасных платьев. Ты жаждала власти. Разрушения. Держать в руках человеческую жизнь – и раздавить её

Пять минут в библиотеке – вот всё, что ей нужно. Всего пять минут – насладиться запахом старых книг, – и гнев истает. Элеонора пригнулась и скользнула внутрь. В дневном свете библиотека казалась меньше, но в солнечных лучах ярко искрились нити старого персидского ковра и золотое тиснение на корешках книг. Этот зал был сундуком, и все сокровища были прямо здесь.

Она вернётся в зал и остановится у дверей. Отсюда будет проще начать, когда прогремит первый удар часов.

Танцоры кружились, и мелькали яркие цвета – бирюзовый, индиговый, алый. Молчаливые слуги скользили сквозь толпу, удерживая подносы на кончиках затянутых в перчатки пальцев. Звуки вальса неслись по залу, обволакивая танцующих, и внезапно Элеоноре показалось, что её корсет слишком тугой, что туфли жмут, а сапфиры сжимают горло, точно ошейник. Было просто богатство, а было… вот это всё, в сравнении с которым роскошь мер кла.