Buch lesen: «Головы с плеч»

Зои Хана Микута

Schriftart:

Zoe Hana Mikuta

OFF WITH THEIR HEADS

Любое использование материалов данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается

Иллюстрация на обложке hell alka

Дизайн обложки Ольги Жуковой

* * *

Посвящается девушкам, которые становятся все более и более странными…

Надо вырасти нам. Сначала больно¹.
Сильвия Плат, «Сожжение ведьмы», октябрь 1961 г.

Насколько сильно ты можешь измениться без последствий для себя, прежде чем ты превратишься в кого-то другого, прежде чем ты в некотором роде совершишь убийство?
Ричард Сайкен², «Портрет Фридерика в неверном свете», сборник «Война лис»

Что ж, поскольку ты уже здесь, дорогой читатель, миновал середину этого предложения и даже добрался до его сумбурного конца…

Не откажи в любезности анонимному рассказчику, задержись еще на минутку. Представь себе начало страшной сказки, и… Ничего себе! Какие же у меня смелые читатели! Ты все еще здесь, тебя не отпугивает неизвестность… Подобная преданность заслуживает поощрения, утешения, знакомого зачина, неких традиционных фраз, и поэтому…

Когда-то давным-давно, в мире, который терроризировали Святые, жили-были две озлобленные, жестокие девушки, неравнодушные друг к другу…

Часть I

Глава первая

В стране Исанхан³ существует древняя легенда о творении: девочка спит посреди цветочного поля и видит во сне мир. Кэресел и Иккадоре всегда нравился такой взгляд на происхождение вселенной. Сказка о какой-то мерзкой маленькой ведьмочке, в голове у которой они находятся и которой снятся всякие нехорошие вещи.

Которой снятся они.

Которой снится Страна Чудес.

Глава вторая

Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1006 Святых

«Святого Дорму Уза⁴, вероятнее всего, привлеченного запахом скорби, заметили в южной части Охраняемого Округа Юхва поздно вечером в восьмой день Зимнего Сезона. В грязи на берегу реки у южной Стены были обнаружены отпечатки босых ног и ладоней. Судя по следам, Святой вернулся в Страну Чудес.

Сообщается, что, взобравшись по каменной стене кузницы, Святой сорвал ставни с окна комнаты (в которой после очередной волны соляной лихорадки были заняты только две кровати из четырех), прокатился по полу и нырнул под кровать. Там он дождался появления кузнеца Дака Мерриуэзера и его жены Раны Мерриуэзер, привлеченных криками младшей дочери. Затем Святой на четвереньках выполз из-под кровати, убил и съел кузнеца, его жену, их младшего ребенка и, держа в зубах скелеты всех троих, скрылся через окно. Свидетельские показания получены от одиннадцатилетнего Рена Мерриуэзера, единственного выжившего члена семьи.

Считается, что Святой вернулся в свое гнездо и, возможно, некоторое время будет занят перевариванием добычи или некромантией. Тем не менее жителям рекомендуется избегать реки до тех пор, пока не будет точно установлено, что…»

Каро постучала костяшками пальцев по стойке бара, и чтение прекратилось. Она поднялась со стула, застыла на несколько секунд, потом провела тыльной стороной руки по губе, на которой осталось несколько капель спиртного.

– Мне продолжать, нуна⁵? – спросил мальчишка-чтец, подняв взгляд от газетной страницы.

Каро уставилась на мальчика, потом схватила его и уже собралась тряхнуть как следует, но передумала и вместо этого поцеловала в лоб. Тот испуганно вздрогнул. Каро забрала у него газету и поднесла к одному из светильников, освещающих общий зал таверны.

Даже в обычном состоянии она могла прочесть лишь два-три слова, но сейчас она была настолько пьяна, что забыла об этом, глядя на крошечные чернильные штрихи. Рыжие язычки пламени едва заметно подрагивали. Через несколько секунд она опомнилась и смяла газету в руках.

– Да, я заберу ее, – произнесла она. Вполне членораздельно, она была в этом почти уверена. Потом решила, что взгляд широко раскрытых глаз мальчишки выражает недоверие, и все-таки тряхнула его, совсем немного. – Эй, не волнуйся⁶, хорошо? Нуна заберет ее. Не волнуйся.

– Заберет что?

Но Каро уже отпустила его и, ногой открыв дверь, вышла из кабака.

Дверные ручки были украшены красными лентами по случаю приближавшегося праздника – Бегов Святых. На улице лило как из ведра. Каро подняла капюшон и зашагала по тротуару, приплясывая, напевая и яростно размахивая кулаками, чтобы отпугнуть прохожих. В конце концов она опустилась на колени в лужу, на дне которой притаились острые камни, чтобы пробормотать несколько ничего не значащих любезностей своим богам; после этого она поднялась, и ее вырвало у подножия ивы, склонившейся над дорогой. Ворона, упрямо не обращающая внимания на дождь, наклонила голову и взглянула на Каро со своего насеста.

– Что она заберет? – снова спросил мальчишка, наблюдавший за ее передвижениями из окна таверны.

– Голову, – ответил хозяин.

– Голову?

– Ты знаешь, кто это, мальчик?

– Нет, аджосси⁷.

– Повезло тебе. Это была Кэресел Рэббит⁸.

Они смотрели вслед Каро, которая отрывисто отсалютовала иве и с величественным видом удалилась, высоко подняв голову. Намокшие от дождя светлые волосы прилипли к вискам.

Мальчишка-чтец прищурился.

– Кто?

Хозяин таверны перегнулся через стойку. Мальчишка подался навстречу ему, ощутив, что сейчас услышит нечто крайне важное и интригующее.

– Кэресел Рэббит, – сообщил кабатчик, – охотится за Святыми и отрезает им головы.

И он хлопнул своей огромной ладонью по стойке рядом с плечом слуги. Мальчишка взвизгнул от неожиданности, а хозяин хрипло рассмеялся, и никто из них не заметил, как ворона, заинтересованная Кэресел Рэббит – как все вороны, – сорвалась с ветки и закружилась над дорогой.

«Эта из тех, кто меня недооценивает», – равнодушно подумала Каро. Птица закончила изучать ее и опустилась ей на плечо. Когда ворона вцепилась когтями в плащ, молодая женщина оскалила зубы, откинула голову назад и рассмеялась.

Смех был хриплым, недобрым; возможно, поэтому птица попыталась улететь. А скорее всего, когда Каро приоткрыла рот, птица заметила магию, сочившуюся из десен вокруг коренных зубов.

Так или иначе, Каро успела плюнуть на ворону, прежде чем та расправила крылья; когда магия попала на птицу, она начала распадаться на части.

Перья вывалились. Мышцы и сухожилия обмякли и отделились от костей. Каро движением плеча сбросила на землю кучку плоти. Ей стало скучно. Она уже забыла о вороне и думала о Стране Чудес.

Глава третья

Год 0089, Зимний Сезон

В живых остается 1104 Святых

Кэресел Рэббит сунула руку под платье подруги и прищурилась, глядя во двор, окутанный туманом. Они прятались в беседке. Первый колокол еще не звонил. Всю ночь шел дождь, трава поникла, грязная мутная жижа плескалась у серого каменного бордюра, окружавшего газон. Крытая галерея, которая соединяла два здания Эмпатии, была пуста; ромбовидные стекла были покрыты изморозью. Икка прерывисто вздохнула, и облачко пара, вырвавшееся у нее изо рта, коснулось уха Каро.

Каро ощутила ликование, прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, и тряхнула головой. Капюшон съехал на лоб. «Я так реальна, просто ужасно реальна», – мысленно сказала себе Каро в обычной для нее драматической манере; она наслаждалась драмой, постоянно искала ее. Кэресел Рэббит и Иккадора Алиса Сикл были цветущими существами из плоти, крови и магии в этом крошечном уголке мира, но этот гребаный уголок мира был таким скучным. Он как бумага, ворчала про себя Каро; этот мир был куском бумаги, и когда вспыхнет огромный пожар и пламя начнет пожирать его, Каро сгорит вместе с ним – медленно, но верно.

Икка оттолкнула Каро, провела по своим тонким злым губам тыльной стороной ладони, и в этот момент над двором разнесся резкий звон колокола. Они стояли у стены в том углу беседки, где было меньше всего пауков. Но пауков все равно было предостаточно, и Икка большим пальцем придавила мерзкую тварь, заползшую ей на висок. Вытерла ноги юбкой Каро, и Каро позволила ей это, потом поймала запястье Икки. Та попыталась вырваться.

– Эй, эй, Заика. Давай останемся, пропади пропадом эти уроки, – сказала Кэресел.

Икка не ответила, высвободилась, потом нырнула под руку, преградившую ей путь, и ее черные шелковистые волосы коснулись рукава Каро.

– Текка, – грубо рявкнула черноволосая ведьма.

Каро пошла за ней. Они прошлепали по грязи, вошли в галерею и свернули налево, в южное крыло. Слова Икки всегда были такими злобными, такими колючими. Каро хотела бы проглотить их все до последнего, чтобы шипы разорвали ей глотку.

– В это время она обычно уже здесь, – вслух размышляла Каро. И снова попыталась обнять Икку за талию, но Икка ударила ее по руке.

Они шагали по черному кирпичному полу Приходской Академии для Молодых Девиц Благословенной Царицы Небесной, Божественной Эмпатии. Опоздавшие девушки бесшумно спешили мимо. Каро поискала взглядом каштановые кудри Текки.

– Может быть, она уже в классе, наша примерная ученица…

Шутка. Текка без колебаний согласилась бы прогулять урок, если бы Каро предложила. Это Икка Сикл была у них любительницей книжек. Икка-Заика и ее книги… она так забавно хмурила свои черные брови, когда читала… она заслуживала лучшего. Она заслуживала того, чтобы учиться в какой-нибудь престижной школе, в каком-нибудь далеком, богатом и процветающем Округе, а Каро заслуживала того, чтобы последовать за ней туда, следовать за ней повсюду… Неужели это все, чего Каро хотела от жизни? Она оглядела полутемный коридор, всмотрелась в сердитое лицо Икки. Возможно. Точнее, это все, на что она могла надеяться. Она знала: из-за Святых, которые хозяйничали в Лесу, называвшемся Страной Чудес, ей придется просидеть в этом Округе всю свою жизнь. И все же иногда Каро разрешала себе помечтать. Возможно, возможно, несмотря на все это, однажды…

Каро также подумала еще две вещи. Во-первых, основатели их школы были весьма самонадеянны, давая ей такое претенциозное название, ведь преподавание никуда не годится. А во-вторых, она, Каро, скорее войдет в Страну Чудес в поисках лучшей, интересной жизни, чтобы ее сразу же сожрал какой-нибудь Святой, чем согласится в течение следующего часа выслушивать, как мадам Киллингтон бубнит что-то там насчет геометрии рун.

Эмпатия была единственной школой для девочек в Астаре и окружавших ее деревнях Охраняемого Округа Мугунхва, поэтому учились здесь дочери фермеров с плантаций глицинии и сироты из приюта, находившегося в конце проселочной дороги. Скажем сразу, чтобы не запутывать читателя, что именно в этом приюте и обитали Икка с Каро. Таким образом, Икка и Каро за шестнадцать лет своей жизни не бывали нигде дальше этой единственной улицы – кроме тех дней, когда они посещали дом Текки Мур и сад ее родителей.

Там, среди ароматных цветов глицинии, они практиковались в своей слабой и мелкой, но весьма болезненной магии. Иногда они пытались найти себе новых богов; иногда обсуждали, как убьют Белую Королеву, Делкорту Октобер Ккуль⁹, и Червонную Принцессу, Хэтти¹⁰ Новембер Ккуль, и захватят трон. Потому что они уже могущественны – разумеется, а как же иначе! Они были величайшими ведьмами своего времени.

Каро, мурлыча вполголоса, схватила Икку за руку, прежде чем та успела открыть дверь классной комнаты. Прижала губы к уху Икки и прошептала:

– Пойдем покурим на колокольне, Заика. Нам многое нужно обсудить – в конце концов, королева и принцесса в городе. Самое время осуществить покушение, тебе не кажется?

– Прекрати¹¹. Как же ты меня раздражаешь, – прошипела Икка.

Обычно с утра она угрюмо молчала; значит, сегодня хороший день, подумала Каро. Икка очень редко открывала рот до полудня. «По крайней мере, для того, чтобы что-то сказать», – добавила про себя Каро и улыбнулась. Икка решила, что над ней смеются. Она резко дернулась и бросила:

– И потом, ты даже не спросила Текку.

Каро поцокала языком и надула губы.

– Чего это ты такая кислая, Заика? Сегодня же праздник!

– Какой еще праздник? – угрюмо отозвалась Икка. – Нет никакого праздника.

Обе прекрасно знали, о чем речь. Об этом всю неделю писали в газетах. Каждый год в середине зимы королева проводила Бега Святых. Это было единственное событие, ради которого члены королевской семьи покидали столицу, – если не считать похорон родственников и деловых поездок по провинции.

В этот день должны были состояться пышные празднества и игры, которые организовывала Белая Королева по своему усмотрению и, хуже того, пользуясь своим воображением. Торжества проводились в большой деревне, располагавшейся в дальней части Округа Мугунхва; в Астаре никогда ничего не происходило. Некоторые местные ездили туда специально, чтобы посмотреть, как Святые, которых привозила с собой Делкорта, подвергались изобретенным ею пыткам. Заглянув в классную комнату, Каро увидела несколько пустых парт. Везучие девчонки, отправились любоваться мясорубкой.

Кэт Пиллар¹² – так, если верить газетам, звали Святую, выбранную для участия в сегодняшних развлечениях. Караван Белой Королевы, вероятно, прибыл в Округ ранним утром и должен был уехать до рассвета, оставив на арене кровавые лужи. Говорили, что иногда королева выбирает из толпы людей для участия в Бегах. Может быть, это не просто слухи? По закону на арену для боя со Святыми полагалось выпускать только осужденных преступников, но все слышали рассказы. О том, как Делкорта оставляет участникам боев жизнь или обрекает их на смерть – в зависимости от настроения. О том, как Хэтти, принцесса с каменным лицом, сидит, сложив руки на коленях поверх юбок ханбока¹³, и даже не морщится, когда кровь брызжет во все стороны. И каждый год, когда начинались Бега Святых и люди украшали дверные ручки белыми лентами, чтобы выразить поддержку и одобрение – в конце концов, королева всегда убивала Святого после игр, что снижало общее число монстров, – Каро, Икка и Текка говорили о том, что пора с этим покончить. Покончить с монархией. Покончить с жестокими развлечениями. Люди не должны бояться королевы. Они должны бояться только их троих.

Были ли это только разговоры? Возможно, да, а возможно, и нет. Главное, это позволяло им убить время…

Надувшаяся Каро вошла в класс следом за Иккой и шлепнулась за парту позади нее, у окна со старыми, грязными стеклами; когда она смотрела в окно, далекие холмы казались желтыми, как моча. Удивляло то, что свету вообще удавалось пробиться через эти стекла; они стирали цвета, и на парты падали тусклые серые лучи. Каро оглядела полупустое помещение, скучающих учениц. Дождавшись, когда Киллингтон отвернется к доске, она наклонилась вперед и прошипела в затылок Икке:

– Тек даже не соизволила прийти.

Скорее всего, она уже сидела на колокольне, закинув ноги на подоконник, запихивая кирпичи обратно в тайник, где Каро недавно спрятала тайком приобретенные сигареты и коробку спичек.

Икка подперла подбородок рукой, и ее мягкий широкий нос уперся в костяшки пальцев. Она оглянулась на пустое место в конце ряда. Обычно разговоры на уроках сводились к следующему: «Заткнись и дай мне сосредоточиться» (Икка), «Давайте прямо сейчас встанем, уйдем и никогда больше сюда не вернемся» (Каро), «Сначала сожжем школу» (Текка).

Таким был тон разговоров этой троицы, их восхитительные, жестокие рассуждения. Они заставляли Каро почувствовать себя злобной и коварной, а следовательно, великой и могущественной; после самых интересных разговоров она ощущала легкую тошноту. Она знала, что Икка испытывает то же самое, и после уроков, когда они брели обратно в приют, их собственные слова и мечты переполняли их и кололи изнутри, словно булавки. Они не в силах были сидеть в помещении. Вскоре они уже распахивали окна спальни – как обычно, напомнив остальным воспитанницам о том, что произойдет, если кто-нибудь пикнет, – спускались на землю и бежали прочь, к дому Текки.

Однажды ночью, когда Каро с Иккой прибежали и обнаружили Текку у ворот родительской фермы, она приветствовала их с дерзкой улыбкой и серьезно произнесла: «Сегодня полнолуние, луна огромная, круглая и белая, как свадебный торт, и поэтому я считаю, что нам троим следует стать одной семьей. Что вы на это скажете, дорогие мои?»

«Я скажу… – ответила Каро, схватила руку Текки и, в свою очередь, широко ухмыльнулась, несмотря на то что никакой луны не было видно из-за плоптных облаков. – Да, дорогая».

Но Икка обняла себя худыми руками и сердито уставилась на подруг.

«У нас нет колец».

«Какая же ты избалованная», – проворковала Текка, и они с Каро окружили Икку. Одна рука очутилась в черных волосах подруги, вторая тыкала ее пальцем в ребра. Это было так странно. Иногда Каро не могла отличить себя от Текки, но, возможно, это происходило потому, что она и не хотела. Икка отмахнулась, вынырнула из кольца их рук и прислонилась спиной к столбу ворот, у которого только что стояла Текка.

Каро заметила, как тени на несколько мгновений исказились, потянулись к ногам Икки, но потом они с Теккой опомнились и отпрянули.

«Что это с тобой, а?» – хмыкнула Каро и уперлась ногой в ограду, чтобы встать. Посмотрела на Текку, которая, намотав на палец прядь каштановых волос, коснулась носком туфли ноги Икки.

«Да, Алиса, – произнесла Текка, сверля Икку своими темными глазами. – Струсила? Ты разбиваешь наши сердца».

«Черные, черные сердца», – прощебетала Каро.

Икка выплюнула:

«Я не хочу, чтобы это было только у меня в голове».

За оградой бесшумно покачивались ветви глицинии, скрывавшие небо, облака и робкие лучи белой, как свадебный торт, луны; приторно-сладкий аромат цветов уже въелся в одежду Каро. От волос Текки всегда пахло глицинией.

«А что в этом плохого?» – искренне удивилась Каро и потерла висок согнутым пальцем. Разве они уже не существовали друг у друга в головах?

«Неужели нас так легко забыть, Алиса? – рассмеялась Текка и положила подбородок на макушку Икки – пока что она была самой высокой из троих. – Боишься, что проснешься и окажется, что все это был сон? Ничего страшного. Не волнуйся. Я так и подумала, что ты скажешь что-то в таком духе. Дай руку. Я взяла с собой нож».

По мере того, как они взрослели в этом убогом, ничтожном Округе, росла их уверенность в том, что они не найдут ничего интересного для себя в прочих людях – только друг в друге. И из-за этого диагноза они были обречены гнить заживо в случае разлуки. Увядать, засыхать. Друг без друга – в качестве зеркал – они забудут, кто они такие на самом деле, превратятся в нелепые, жалкие, невежественные существа; они знали это. Они не будут больше злыми и испорченными, а ведь именно злоба делала их живыми. Магия, текущая в их жилах, иссякнет и станет бесполезной.

Сблизиться с кем-то другим? С другими людьми? Нет, нет, из этого ничего не выйдет, никогда. Каро знала, что она просто рано или поздно прикончит этого «другого».

У нее внутри жило нечто темное и беспокойное, она чувствовала, что оно сидит у нее в груди, словно острые осколки, словно шрапнель, готовая взорваться, вырваться, осыпать весь мир – если бы только она смогла выбраться из этой дыры! Икка и Текка видели это в ней; они не пугались, не отшатывались, наоборот, их завораживало это зрелище, и Каро тоже видела в них нечто подобное, маленькие бомбочки, начиненные шипами, подвешенные в грудной клетке, как венки из омелы. Часто ей приходило в голову: если одна из них взорвется, то за ней последуют еще два взрыва – цепная реакция. Так что, может быть, однажды…

Пристрастный рассказчик допустил бы несправедливость, не упомянув о том, что в хорошеньких головках этих девиц прочно угнездилась склонность к садизму, которую они без особого старания прятали под маской мазохизма. Свойственная им любовь к боли, которая сопутствовала их природному магическому дару, действительно отдаляла их от остальных людей, тем более от ровесников.

В прежние времена их даже называли бы Святыми. Святые были людьми, которые ежедневно практиковали и оттачивали свою магию, несмотря на то что она разъедала их тела и причиняла невыносимую боль. Это могущество позволило им успешно отразить атаки армии фанатиков во время чумных войн. Но Каро, Икка и Текка выросли в эпоху, когда Святые перестали быть праведниками; теперь это были безобразные, потерявшие человеческий облик чудовища, которые бродили по Стране Чудес – так назывался Лес, расположенный за Стеной. Едва ли кто-то из Святых сегодня пользовался своими магическими способностями; их существование и без того представляло собой сплошное страдание.

Но наши три героини не боялись своего могущества, и поэтому они были чужими среди сверстниц. Каро часто говорила себе: как им повезло! Пусть все прочие держатся от них подальше и даже не думают о том, чтобы им надоедать.

– Мисс Рэббит, – раздался у классной доски резкий голос. Он хлестнул, как удар кнута, и девушки выпрямились. Киллингтон сверлила Каро горящим взглядом. – Снимите капюшон.

– Прошу прощения, сонсэнним¹⁴, – равнодушно пробубнила Каро и передернула плечами. Плащ упал на спинку стула.

Кэресел поскребла макушку, поправила светлые кудряшки и посмотрела на доску.

Чтоб тебя. Она в первый раз видела эти каракули.

Но на самом деле это было неважно. Единственный нормальный университет находился в Округе Петра, за много миль от Округа Мугунхва, за Стеной. Каро знала, что может даже не мечтать о путешествии через Страну Чудес для сдачи вступительных экзаменов: пеший переход означал встречу со Святыми или Бармаглотами, так что это исключалось, а денег на бронированный поезд у нее не было. Университетский диплом – даже если бы ей удалось его получить – не значил ровным счетом ничего; ей все равно предстояло стать жалкой работницей на одной из ферм, медленно умиравших внутри той самой Стены, которую она видела на горизонте по вечерам. Она с каждым днем совершенствовалась в своей «птичьей магии», но это тоже ничего не значило.

Ничего не значило, и поэтому Каро было наплевать на учебу.

Икка и Текка тоже застряли в этой глухомани.

С ней.

Каро часто размышляла о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы она была богата. Или если бы она была могущественной ведьмой, а не девчонкой, которая валяет дурака в подвале приюта, глядя на то, как нити магии, похожие по цвету на полярное сияние, обвивают кончики ее пальцев, и пытаясь сотворить ерундовое заклинание над вороной, сбитой камнем с забора. Итак, получив богатство или могущество, она стала бы очень жестокой девицей.

Каро сцепила руки, потерла подушечкой большого пальца безымянный палец на другой руке, нащупала тонкий шрам, похожий на кольцо. У Икки и Текки были такие же. Они не просто женаты. Они связаны узами крови и боли.

Раздался резкий скрежет металлической ножки стула о кирпичный пол, и Каро подняла голову.

Икка стояла, опираясь руками о парту. Она хорошо видела, но сейчас прищурилась, пытаясь разглядеть что-то за стеклом.

– Иккадора Алиса Сикл, – взвизгнула Киллингтон. – Что вы де…

В другое время это взбесило бы Каро – Текка была единственной, кому позволялось вслух называть Икку Алисой, – но она не услышала остального. Она увидела то, на что смотрела Икка, и тоже вскочила на ноги. Икка сжала ее пальцы; это удивило Каро, и она не успела подумать, как ей повезло. Потому что она едва успела втянуть воздух сквозь зубы, а потом Икка шагнула вперед, в тени, лежавшие под узким подоконником, и девушки превратились в ничто и перенеслись в никуда.

А в следующее мгновение они были уже снаружи. Они вышли из неверной тени кривой ивы, склонявшейся над галереей Эмпатии, и побежали по дороге, к столбу дыма, поднимавшемуся над фермой Муров.

С неба сыпался пепел и шелковистые лепестки глицинии; их края еще тлели, когда их уносил ветер. Икка остановилась в нескольких шагах от пылающей рощи, и Каро могла думать только об одном: «Не Текка, только не Текка». Она смотрела на живые, веселые, пляшущие языки пламени, потом подняла голову и взглянула на черный силуэт вороны, кружившей высоко в небе.

Магия выступила у нее на глазах, концентрированная, горячая, жгучая, склеила ее ресницы, но потом она моргнула, смахнула синюю жидкость и подула вперед и вверх, поймала тело вороны и вселилась в него.

Разумеется, Каро не умела летать, поэтому она тут же начала падать навстречу ревущему пламени. Но прежде чем упасть на землю и сгореть заживо, она успела кое-что разглядеть.

Кэресел внезапно вернулась в свое тело – оно валялось в грязи, и Икка безжалостно трясла его. Она стояла на коленях рядом с Каро, стиснув зубы, запятнанные ее собственной серебристой магией. Каро оттолкнула подругу, и ее вытошнило на дорогу, засыпанную пеплом. Сцепила зубы и вытерла с ресниц липкую магическую субстанцию. Ярко-синяя жидкость разъедала костяшки пальцев.

– Я видела кого-то в доме, – прохрипела Каро, давясь желчью. Нечаянно вдохнула дым, закашлялась. – Какое-то движение…

Икка дернула Каро за руку, подняла ее.

– Текка?

– Не знаю…

Икка снова прищурилась, глядя в сад. Сколько дней провели они здесь, среди глициний, под вечно серым светом, льющимся с вечно серого дождливого неба на гроздья лиловых цветов? Текка Мур лежала среди корней, с помощью колдовства заставляя мышей поедать друг друга, а Икка и Каро наблюдали за этим со смесью отвращения и любопытства.

– Не знаю, смогу ли я, – простонала Каро, отравленная собственной магией; магия выступила слишком быстро, и от ее избытка ей стало плохо.

В висках пульсировала боль, Каро бросало то в жар, то в холод, голова кружилась, двоилось в глазах. Это было в сто раз хуже самого ужасного похмелья, которое ей когда-либо приходилось испытывать.

«Просто убейте меня, – вяло молилась она, чувствуя, как в пустом желудке плещется кислота. – Проклятые боги… О, боги мои, простоубейтеменя».

– Икка, мне кажется, я не смогу…

– Кэресел Рэббит, – прошипела Икка, вцепившись в плащ Каро одетыми в перчатки руками. Ее взгляд опалял Каро, в ее глазах отражалось пламя. В этом взгляде было многое. Все те дни, медленно превращавшиеся в холодные сумерки, когда они трое болтали о самых худших вещах, об ужасных и восхитительных вещах, таких как Святость, таких как смерть.

Никто из них никогда не произносил этого вслух, но это было в их сцепленных пальцах, в тишине, в благоговейном ужасе и в колкостях, которыми они обменивались.

«Я не могу представить себе мир, в котором не будет вас».

«Поэтому, когда мы умрем – давайте сделаем это вместе».

«Я вас убью собственными руками, если мы не умрем вместе».

Каро сделала очередной судорожный вдох и затолкала эти воспоминания подальше.

– Кухня, – скрежеща зубами, выговорила она. – Там пока не горит.

Хватка Икки стала сильнее.

А потом она упала назад, на спину, прямо на дорогу, и Каро полетела на Икку, навстречу их бледным теням, метавшимся по земле.

1.Пер. В.П. Бетаки.

2.Ричард Сайкен (р. 1967) – американский поэт; сборник «Война лис» (War of the Foxes) опубликован в 2015 г.

3.В переводе с корейского это слово означает «странный».

4.В оригинале Dorma Ouse, намек на персонажа «Приключений Алисы в Стране чудес» – Соню (Dormouse).

5.В корейском языке – обращение юношей к девушкам старше себя.

6.В оригинале – Ya, geokjeongma. Транслитерация корейских слов на английском языке.

7.Уважительное обращение к мужчине, который, как правило, старше говорящего.

8.Фамилия героини (Carousel Rabbit) – отсылка к Белому Кролику (White Rabbit), персонажу «Алисы в Стране чудес».

9.В переводе с корейского «Ккуль» означает «мед», также «милый», «очень хороший».

10.Намек на Шляпника (Hatter) из «Алисы в Стране чудес» (Болванщик в переводе Н. М. Демуровой).

11.В оригинале – Hajima.

12.Намек на персонажа «Алисы в Стране чудес» – Гусеницу (Caterpillar).

13.Ханбок – традиционный корейский костюм, состоящий из распашной куртки или кофты, штанов и юбки, которая подпоясывается под мышками (в женском ханбоке).

14.Обращение к учителю, преподавателю.