Buch lesen: «Дорогами Карны. Повесть-сказка», Seite 3

Schriftart:

Глава 7

На следующее утро я проснулась от какой-то неимоверной тряски, сопровождавшейся жуткими, просто нечеловеческими воплями. Я с трудом разлепила глаза и увидела над собой Олю. Вроде бы ничего особенного, подумаешь – Оля! Если бы это президент Мозамбика, ещё можно было бы удивиться, а Оля – совершенно нормальное явление. Нормальное, если бы не одно «но».

Лицо её было перекошено гримасой невероятного напряжения, а маленькие крепкие ручки так впились в мои плечи, что потом на них синяки дней десять красовались. Оля трясла меня с каким-то дьявольским остервенением и бормотала отрывистые слова, которые я не могла расслышать, потому что кто-то, не переставая, вопил.

Я села и оттолкнула Олю так, что она чуть не улетела вон из палатки. Через секунду до меня дошло, кто это вопит. Ушераздирающие звуки издавал не кто иной, как я сама, Наташа Морко. Вот, только в тот момент я не помнила, ни как меня зовут, ни где я нахожусь. Было как-то не до того. Сердце выпрыгивало из груди, а перед глазами плясали серо-буро-малиновые пятна.

Прекратив орать, я потрясла головой и огляделась. Обычный утренний раскардан в палатке. Невдалеке валяется полулёжа Оля и растирает больную ногу, не сводя с меня при этом перепуганных глаз. У входа в палатку столпились обалдевшие парни. Среди них я заприметила вчерашнего мозглячка, взиравшего на меня совершенно квадратными гляделками.

Я сфокусировала взгляд на нём, улыбнулась и самым сладким на свете, правда, немного осипшим, голоском пропела:

– Доброе утро, солнышко. Как спалось?

В ответ парень издал какой-то сдавленный крик, став при этом похож на выловленного из воды окуня, и в панике покинул палатку. Остальные загоготали. Как им всем мало надо, чтобы выйти из равновесия и тут же прийти в него обратно! Прямо дети несмышлёные.

Распихивая студентов, ко мне пробирался Степаныч с аптечкой в руках. Увидев, что я в порядке, он облегчённо вздохнул. К тому времени я и вправду вспомнила всё. Парни продолжали топтаться у входа, гомонить и похохатывать.

– А, ну, пошли отсюда к чертям! – Рявкнул на них Степаныч. – У каждого есть чем заняться, у каждого!

Парни нехотя рассосались. Оля, продолжая что-то рассерженно бормотать, взяла полотенце и, прихрамывая, отправилась умываться. Лены нигде не было видно. Должно быть, где-то уже плачет. Жаль, что в современном мире не сохранилось профессии плакальщицы, Лена подошла бы идеально. Деньги бы лопатой гребла.

– Ну, ты как? – Поинтересовался Степаныч.

– Нормально, готова приступить к работе, – ответила я как можно спокойнее.

– Да, натворила ты дел, радость моя! – Я опустила голову. – Эту поездку все запомнят надолго. Ладно, вставай. Жду тебя в штабе. Кстати, где кинжал?

Я извлекла его из спальника и протянула преподу. Он принял его со словами:

– Никогда больше не бери находки в постель. Это не игрушки, а неизученные артефакты. Мы не можем знать наверняка, какими свойствами они обладают. И я, старый дурак, забыл вчера забрать его у тебя и запереть в сейф. Тебя мужики наши теперь ненормальной считать будут…

– Они все мне безразличны, – буднично поведала я Степанычу. – Все как есть безразличны.

– В том-то и беда, – вздохнул Степаныч. – Все друг другу безразличны, никто никому не важен… Какие у вас, у молодых, интересы – непонятно. Так мы скоро вымрем. Ладно, наводи марафет, и жду тебя. Работы полно.

– Егор Степанович! – Окликнула я препода, когда он почти уже достиг выхода. Степаныч вздрогнул и обернулся. Выражение лица его было крайне встревоженным. Да, пошаливают в последнее время нервишки у нашего предводителя. Интересно, с чего бы? – Егор Степанович, а для чего вы принесли аптечку? Голову йодом мне намазать хотели или антибиотик впороть? Там, ведь, всё равно ничего больше нет! – Мной неожиданно овладел бесёнок безудержного веселья. – Да, и врача среди нас никакого нет, даже ветеринарного!

– Дазе ветелиналного! – Передразнил меня Степаныч писклявым голоском. – Мне тут с вами самому услуги ветеринара, того гляди, понадобятся! И успокоительное в лошадиной дозе! – Препод стремительно, насколько позволяли годы и громоздкая аптечка, зажатая в руках, вышел из палатки, а я, похихикивая, принялась разыскивать куда-то запропастившиеся, как всегда, умывальные принадлежности.

Выйдя наружу, я заметила у костра Леночку. Она бодро раздавала указания троим парням, дежурившим в тот день. Как ни странно, слушались они её беспрекословно.

«Со всеми нами что-то случилось,» – подумала я.

За прошедшие сутки все мы стали другими. Похоже, именно моя находка перевернула всё. А, может, это дождь виноват, кто знает. Говорят же, что истинные человеческие качества проявляются только в экстремальных ситуациях, а ливневый дождь в степи, полупустыне можно сказать, да ещё посреди жаркого лета – уже экстремальная ситуация.

Парни почтительно расступались передо мной, но все они были мне до лампочки. Парни со школьной скамьи были мне безразличны, у меня даже первой любви ещё не было. Теперь это безразличие приобрело масштабы вселенского равнодушия и даже… лёгкого презрения! Моя мама терпеть не могла такие разговоры, очень уж переживала, что моё брезгливо-равнодушное отношение к одноклассникам и однокурсникам мужского пола закончится пожизненным одиночеством.

Ещё мама призналась позже, когда я была уже замужем и воспитывала дочь, что опасалась в мои юные годы за мою половую ориентацию. Именно поэтому она никогда не была в восторге от моих подруг, в каждой видела потенциальную «розовую даму».

Что ж, у каждого свои тараканы в голове. Старшее поколение, например, всегда помешано на том, чтобы организовать нашу личную жизнь. Всё остальное – профессия, увлечения, таланты – им почти безразлично. Видимо, именно из-за этого мы, руссы, и стали в своё время самым многочисленным народом Европы. Ещё по той же причине у нас в стране так много людей, ненавидящих свою работу. Им никто в своё время не помог определиться с выбором жизненного пути, только про замужество-женитьбу, как попугай, долдонили.

Умывшись из бачка холодной, как лёд, водой, я настроила себя на рабочий лад и отправилась в штабную палатку. Тот день мы со Степанычем целиком просидели над нашими экспонатами, не поднимая головы. Среди них оказались сплющенный медный кувшин, больше похожий на бесформенную кучку заплесневелого металлолома, несколько керамических черепков, хранивших едва различимые следы росписи и обломки какого-то непонятного орудия труда. Я предположила, что это маленькая мотыжка. Степаныч увидел в ней инструмент для обработки овечьей шерсти.

Шеф активно интересовался моим мнением по каждому из найденных артефактов и отметил, что у меня живой ум и нестандартный подход. Я думаю, что дело было в моей молодости и полном отсутствии опыта. Эти два фактора в совокупности обычно и дают эффект свежести подхода. Уж поверьте мне, опытному кадровику.

Иногда к нам присоединялись Оля с Леной. Правда, Оля быстро начинала раздражать Степаныча своим неуёмным любопытством. Лену же новые горе-повара постоянно вызывали из палатки для консультаций.

Помню, меня поразило обилие всяких форм, журналов и прочей подобной документации. После я убедилась, что никому не нужной писанины хватает на любой работе. Такое ощущение, что человечество пытается заменить составлением форм и отчётов все без исключения другие виды деятельности. Интересно, что мы будем есть и во что станем одеваться, когда достигнем этой «благой» цели?

Ближе к вечеру, кое-как раскидав бумажные дела, мы отправились небольшим отрядом на то место, где я нашла накануне кинжал. Мы со Степанычем решили оставить его изучение «на десерт», и он запер реликвию в походном сейфе.

Заметив, что с нами собирается давешний мой закадычный друг Мозгляк, я рявкнула, в упор глядя на него:

– А, ну, стоять! – Студик замер на месте, удивлённо воззрившись на меня. – Куда собрался?

– К-к-как куда? – Проговорил он срывающимся голоском. – К захоронению, конечно.

– Тебя звал кто-нибудь? – Ласково поинтересовалась я, на что Мозглячок смущённо потупился. – Вот, именно, никто тебя не звал. Остаёшься в лагере, ты наказан! – Отрубила я тоном генералиссимуса к великому веселью всех остальных.

– Ну, Егор Степаныч… – заныл студент гнусаво, – ну, чего она?..

– Ничего, – буднично ответил препод, – сказано тебе наказан, значит, наказан.

– Что я ей сделал?! Эта ненормальная второй день меня со свету сживает!

– Ничего ты мне не сделал, – ответила я успокаивающе, – вот, только очень уж я не люблю, когда моих подруг суками называют, а в остальных отношениях я обычный, ничем не примечательный псих.

Воцарилось напряжённое молчание.

– С этого места можно поподробнее? – Зловеще поинтересовался Егор Степанович.

Он терпеть не мог, когда кто-то в экспедиции, разумеется, кроме него самого, употреблял бранные слова. Речь студента должна быть правильной и литературно выверенной. Даже слова наподобие «клёво» или «прикалываться» были наказуемы.

– Каких подруг? Когда обзывался? Где это произошло?

– Лену и Олю. Вчера. Около той пересохшей лужи.

– А, они сами не могли за себя постоять? – Спросил Степаныч, уставившись на обалдевших Лену и Олю с нехорошим прищуром.

– Их там не было. Они в яме сидели уже к тому времени, – внесла я необходимые уточнения.

– Та-а-ак… – Протянул Степаныч. – Прокопов, остаёшься в лагере и назначаешься на неделю ответственным водовозом, – изрёк он со значением, уставившись на провинившегося мозглячка. – Ещё не хватало, чтобы у меня в экспедиции такие вещи случались! Даже говорить об этом больше не хочу!

– Зато я хочу! – Мозгляк неожиданно перешёл в наступление. – Что здесь, вообще, происходит в этой вашей хвалёной экспедиции?! Сначала вы баб за людей не считаете, даже на раскопки не берёте, потом эта полоумная доводит вас до сердечного приступа, после толкает меня в грязную лужу, и вы с ней начинаете везде ходить чуть ли не в обнимку!

– Своё концертное выступление пропустил, – вставила я, воспользовавшись секундной паузой. – Помнишь, то, за которое ты у меня с лужицей-то и познакомился…

– А ты, дура ненормальная, вопли свои пропустила! Так нормальные люди во сне не кричат, что бы им ни приснилось!

– Так, ты у нас ещё и психиатр? – Неожиданно поинтересовалась Оля. – Иди лучше воды натаскай, как тебе велели. Хоть прок от тебя будет.

– От тебя-то какой прок, ты, гимнастка недобитая? – Заверещал доморощенный женоненавистник.

– Я уже больше недели её ношу – и ничего! – Парировала Оля.

В ней появилась какая-то спокойная величавость, которой раньше не наблюдалась, и эта величавость заставляла теперь окружающих считаться с Ольгой.

– У нас, ведь, в лагере парней нет, одни жруны и умники! – Вклинилась Лена, окончательно добив этим нашего оппонента.

– Почему вы ни разу не попросили нас воды вам натаскать? – Спросил круглоголовый приятель Мозгляка. Похоже, он был прирождённый дипломат. Как раз такой, чья непобедимая заторможенность приводит к мировым войнам. – Вы не жаловались, что вам тяжело.

– Пусть больные старики на здоровье жалуются, а мы не будем! – Гордо изрекла Ольга.

– Прекратить дискуссии! – Взорвался вдруг Степаныч. Хотя, почему вдруг?.. – Правда, не мужики мы с вами, а не знаю кто! Девки руки обрывают с вёдрами, а мы как будто не замечаем!

Мне показалось, что парням сделалось неловко. Дело здесь было в том, что Степаныч не только отчитал их, но и с себя вины не снимал.

– Живо все по местам! – Скомандовал Степаныч, напрочь сглаживая сей неловкий момент. – Мы так не то, что до заката, до рассвета не соберёмся! – Да, и ещё, – спохватился он. – Для тех, кто не в курсе и, вообще, для всех объявляю, чтобы не было повода для гнусных подозрений. Вчера днём студентка второго курса Морко Наталья нашла предположительно древнее захоронение. Об этом свидетельствует кинжал, который при размывании поверхностными водами погребального холма сам вышел наружу. Этот кинжал находится у меня в сейфе. Объявляю сегодня вечером после ужина мозговой штурм на тему, кому он мог принадлежать. – По рядам студентов пробежал восхищённый шёпот. – И, ещё, – прибавил Степаныч тоном сказочника, собирающегося поведать о совсем уж неожиданном повороте сюжета, – Я, конечно, очень люблю молодых, красивых девушек, которые годятся мне даже не в дочки, а во внучки, – все напряжёно замерли, – но не до такой степени, что заводить с ними романы! Не хватало ещё, чтоб моя старуха голову мне скрутила на пороге вечности! – Торжественно закончил препод.

Вокруг послышались смешки и одобрительные возгласы, и наш небольшой отряд чинно двинулся к месту предполагаемого захоронения.

На кургане Степаныч прочёл нам интереснейшую лекцию о культуре и верованиях скифов и киммерийцев. Помимо этого наш руководитель обозначил фронт работ по раскопке кургана. По пути обратно он, наверное, в сотый раз напомнил нам, чтобы мы не рассказывали посторонним о том, что и где мы нашли, ищем или собираемся искать. Разглашение подобной информации чревато самыми непредсказуемыми последствиями.

Когда он закончил говорить, один из старшекурсников поведал нам леденящую кровь историю о «чёрных копателях», которые однажды прокрались ночью в лагерь археологов с целью поживиться свежеразрытыми золотыми изделиями и прирезали пытавшегося поднять крик дозорного.

Другой рассказал о гробокопателях, разрывших захоронение, в котором по странному стечению обстоятельств помимо всего прочего оказались радиоактивные металлы. Он ярко живописал муки пострадавших и их тяжёлый уход из жизни, и выразил радость по поводу того, что нам, трудолюбивым пчёлам науки, такое точно не грозит, потому что у нас есть дозиметр!

Так, в приятной непринуждённой беседе мы подошли к лагерю, где нас ждал вкусный ужин, приготовленный руками Лены, сжалившейся над неопытными работниками костра и половника. Позже она подошла к Степанычу и попросила разрешить ей остаться «при кухне». Она уже как-то втянулась в готовку, а наблюдать безобразия дежурных мальчишек, которые ничегошеньки в кулинарии не смыслят, и смыслить не хотят, ей неприятно и обидно. Только продукты портят!

Степаныч назначил Лену шеф-поваром, а двое дежурных парней должны были ей помогать и выполнять в точности все её указания. Единственное, о чём Лена попросила, это показывать ей находки и хотя бы иногда разрешать участвовать в их обработке и обсуждениях.

Оля вскоре нашла себя в тонкой очистке найденных артефактов. Никто лучше неё не мог так терпеливо и тщательно и, в то же время, быстро, очистить черепки, пестики и прочую утварь Предков. Сама я здорово поднаторела в заполнении разных форм и отчётов. Кроме общих документов я успевала ещё потихоньку писать свой собственный отчёт по практике, чтобы не тратить на это свои кровные каникулы.

Отчёт к концу экспедиции разросся примерно до объёмов кандидатской диссертации среднего размера. Забегая вперёд скажу, что этого материала мне с лихвой хватило для курсовых работ до конца обучения, да ещё и на диплом кое-что осталось.

Глава 8

В тот день после ужина Степаныч, как и обещал, устроил мозговой штурм по найденному мной кинжалу. Все расселись вокруг костра, и кинжал был пущен по кругу. Последними должны были высказываться я и Степаныч, так положено по инструкции, чтобы мнение заинтересованных или знающих лиц не смущало всех остальных.

Версий участники высказали множество, от самых будничных – кинжал носил воин за голенищем сапога на самый крайний случай – до мистических, вроде ритуальных жертвоприношений и откровенно фантастических (неземное происхождение).

Когда очередь дошла до меня, я, подержав кинжал в руках, неожиданно ощутила лёгкое покалывание на кончиках пальцев рук и ног (?!). Затем по моим рукам снова разлилось тепло, как вчера, когда я нашла артефакт в степи перед грозой, и неожиданно для всех, в том числе для самой себя, я выдала:

– Кинжал принадлежал девушке – воительнице. Она до конца жизни оставалась девственной, и её панически боялись враги и недоброжелатели. Думаю, её звали Дубравка. Та самая Дубравка из легенды о непобедимой воительнице.

Все слушали мою короткую речь, затаив дыхание. Лена потом поведала, что в тот момент я сама стала похожа на воительницу из древней легенды. Чем? Этого никто не смог бы объяснить, внешность-то у меня самая что ни наесть «гражданская» – тонкая белая кожа, хрупкие запястья и изнеженные руки. Только в тот вечер игра лунного света и отблесков костра с тенью сделали меня персонажем старинного сказания.

Я мельком взглянула на Степаныча и увидела выражение глубочайшего удивления на его обычно бесстрастном лице. Наш руководитель даже шутить умудрялся с совершенно непроницаемым лицом, а тут вдруг такие эмоции… Выдержав эффектную паузу и насладившись всеобщим вниманием, я передала кинжал Степанычу. Он довольно долго вертел его в руках, потом, не спеша начал:

– Ну, что тут сказать… – Пауза. Странно. Обычно дядюшка Егор за словом в карман не лез. – Как ни удивительно, правы оказались двое из вас: Красавкин с версией о голенище сапога и… Морко! – Собрание возбуждённо загудело. – Сегодня утром, пока до меня не донеслись чьи-то истошные вопли, – озорной полу-взгляд в мою сторону, – я разобрал надпись на рукоятке кинжала, выполненную руническим письмом. Она гласит, что эта вещь принадлежит воительнице Дубравке, а в конце присовокуплено что-то о Карне (Каруне). Что именно, понять сложно, надпись весьма потёрта. Воительница, должно быть, нередко применяла кинжал по назначению. Карна, как многим из вас уже известно, являлась божеством рождений и воплощений у Ариев. Отсюда пошли слова «карма», «инкарнация», даже «карман» и прочие им подобные. Рукоятка кинжала, выполненная в форме намертво сцепившихся в смертельной схватке человека и снежного барса также является символом рода Дубравки. По легенде все мужчины её рода были отважными воинами. Вот, что открылось мне нынче утром. Остаётся только выяснить, откуда вчерашняя первокурсница знает руническое письмо.

Все, включая Степаныча, выжидательно уставились на меня. Мне нечего было им поведать. Опустив голову, я в полной тишине пробормотала:

– Я не знаю рунического письма. Это было просто предположение.

– Да, ты у нас екстрасекс! – Ляпнул один из парней.

Он слыл не очень умным, но старательным. Кое-где послышались одобрительные смешки. В то время мода на экстрасенсов и открытые разговоры о сексе только набирала обороты, и шутить на эти две темы считалось хорошим тоном в мужских и молодёжных сообществах.

– Попрошу не выражаться! – Рявкнул Степаныч. Смешки моментально смолкли. – Все по палаткам! А вас, воительница Наталья, попрошу остаться.

Когда все разошлись, мы со Степанычем какое-то время сидели молча. Потом он не спеша заговорил:

– Скажи-ка мне, золотце, что такое ужасное тебе приснилось сегодня под утро?

Я не ожидала этого вопроса и смутилась. Дело в том, что мне нечего было ответить.

– Я не знаю, – промямлила.

Терпеть не могу этот вариант ответа на вопрос, но я действительно не знала!

– Ты не помнишь? – Мягко уточнил Степаныч.

В том-то и дело, что я именно не знала. Не могу объяснить, как такое возможно, но это так.

– Когда не помнишь, – начала я, – всё равно остаются какие-то обрывки воспоминаний. Иногда это даже не события и не действия, а чувства, эмоции, ощущения, хоть что-нибудь. У меня в голове после этого сна не осталось ничего.

Осознав собственные слова, я испытала мистический, глубинный страх. Не оставляющие ни малейшего следа сны, странные осязательные ощущения, словно бы чужие мысли, слова и поступки… Этого было слишком много за последние сутки. Откуда оно берётся? Степаныч надолго задумался, а потом проговорил:

– Да, девонька… Похоже влипла ты в историю в полном смысла этого слова. Дело в том, что кричала ты вовсе не от страха, – он сделал эффектную паузу, но сжалился, споткнувшись о мой вопросительно-молящий взгляд, – это был самый настоящий боевой клич! – завершил начатое препод, хитровато прищурившись.

– Да, уж… – Согласилась я. – Всё это очень необычно.

Я поведала руководителю о своих ощущениях от соприкосновений с кинжалом. Он слушал внимательно, задавая время от времени уточняющие вопросы. Потом мы снова долго молчали, уставившись в пламя догорающего костра.

Глава 9

– Похожая история произошла с одним моим приятелем в 1962 году. – Заговорил вдруг Степаныч. – Мы тогда разрабатывали стоянку древних кочевников в Казахстане. Точно так же, совершенно случайно, он обнаружил захоронение в стороне от основного места раскопок. Оно оказалось парным. Похоже, это была супружеская чета. Мужчина по всей вероятности был вождём племени, а скорее даже нескольких или многих племён. У обоих скелетов следы насильственной смерти. Видимо, погибли в бою, либо мужчина погиб, а женщина была заколота после его смерти. При них находились украшения из золота, меди и серебра, дорогая металлическая утварь, оружие. Казалось, мы вынули оттуда всё, ан, нет. Приятель мой был дотошным парнем, и принялся рыть глубже. Неожиданно лопатка его звякнула обо что-то твёрдое.

Тут Степаныч замолчал, уставившись невидящим взором куда-то в сторону, а я испытала в тот момент непередаваемое чувство тоски, боли и одиночества. То, что происходит с нами, всегда или почти всегда уже где-то и с кем-то происходило. Правда, когда это происходит с тобой, ты всегда один, даже когда вокруг тебя роятся толпы людей. Человек один, когда в муках приходит в этот мир (Не стоит думать, что боль и страх испытывает только мать, ребёнку во время родов ничуть не лучше!), он один, когда в муках его покидает. Ты всегда один, когда испытываешь боль, страх, горе или унижение.

Неожиданно Степаныч продолжил:

– Не думаю, что тебе известна эта легенда. В нашей школьной программе уделяется много внимания античному миру, но в ней нет почти ничего, что касалось бы наших предков, живших на этих землях, пять, десять, двадцать тысяч лет назад…

– Как? – Глаза мои непроизвольно округлились. – Как десять – двадцать?.. Древнейшей цивилизации мира, египетской, всего-то пять тысяч лет… Мы ведь являемся одним из самых молодых народов… – Принялась я цитировать школьный учебник.

– Э, девонька, тебе ещё многое предстоит постичь, – прервал меня Степаныч со снисходительной улыбкой. – Ты никогда не задумывалась о том, почему у нашего «самого молодого» народа такой сложный язык? Ты какой язык в школе изучала?

– Английский, – отрапортовала я.

– Вот, английский. Сложный язык?

– Да нет, не очень.

– А теперь представь, что английский – твой родной язык, а тебе надобно изучить русский или, того хуже, украинский, – он выдержал небольшую паузу. – Представила?

– Да, уж, – ответила я после недолгого раздумья. – Из каждого правила по десять исключений, большинство глаголов неправильные, фонетика очень сложная и, что ни фраза, то идиома… Стойте, куда вы клоните?

– А, туда, девонька, всё туда же, – ответил препод, слушавший моё выступление со снисходительной улыбкой человека, которому всё это было известно задолго до моего рождения. – Не может быть такого сложного языка у народа, сформировавшегося где-то в болотах Восточной Европы приблизительно в пятом веке новой эры.

– А, почему же тогда… – Начала я.

– В том-то и соль, – отозвался Степаныч. – Нашу российскую, русскую историю писали немцы при дворе Петра Великого. Они за всю жизнь, прожитую здесь, даже язык наш выучить не удосужились, а мы переписываем сочинённые ими глупости из учебника в учебник! Данные археологии открыто игнорируем! – Степаныч начинал заводиться. – А данные эти говорят о том, что мы гораздо древнее, чем принято считать! Всё человечество древнее! Вернёмся, возьми почитать труды Ломоносова, Татищева – увидишь! Лучше дореволюционные издания бери, они меньше исковерканы.

– А, кто… а, кому… – от волнения я начала сбиваться с мысли.

– А, никому! – Отрезал Степаныч. – Косные чурбаны из министерства не желают, видите ли, учебники переписывать! У них, понимаешь, система сложилась, будь она неладна!

Степаныч ещё долго ругал эту самую систему последними словами, из которых я поняла одно – та история Руси, да, и мира, что преподносится нам в школах и институтах, существенно «обгрызена». Кто-то когда-то решил всё упростить, а неугодные моменты замять для ясности. Когда Степаныч остановился, чтобы перевести дух, я осмелилась задать давно свербевший вопрос:

– Что произошло с тем вашим приятелем?

– А? Что? – Степаныч ещё не совсем отошёл от своей мысленной битвы с воображаемыми противниками из министерства. – Ах, да. Спятил приятель. В психушку его забрали.

– Как? – Не поняла я. – Прямо так и забрали из того самого захоронения в психушку?

– Да, нет, не сразу. Это спустя лет десять произошло после того захоронения, точнее, раскопок на нём. В тот злополучный день его угораздило найти одну очень древнюю реликвию – меч-крест… – Степаныч снова задумался.

– Что это за меч такой? Почему он крест? – Полюбопытствовала я.

– По легенде, – продолжил Степаныч, как ни в чём не бывало, – этот меч изготовил сам злобный змей Каранджель. Был такой персонаж в мифах древних Ариев. Он только и мечтал о том, чтобы как можно больше напакостить людям и светлым Богам, да не мог, потому как его за все его «хорошие» дела поместили в мир Нави, в загробный мир то есть…

– Прикончили что ли? – Не поняла я.

– Не совсем, – отозвался препод. – Да, и нельзя было по верованиям Предков кого-то навсегда прикончить. Предки верили в бессмертный дух и реинкарнацию. Чёрную душу змея Каранджеля поместили Навь охранять. На нём же пропахали борозду, отделяющую наш мир Яви от Нави.

Когда Степаныч углубился в эти мифологические дебри, у меня в голове завертелись обрывки сказок о Змее Горыныче, былины о богатырях, пашущих поле на побеждённом Змее и многое другое из раннего и не очень раннего детства. От всех этих «сказок на ночь» жутко захотелось спать, и я с трудом пересиливала себя.

Что это Степаныч, в конце концов, задумал? Развлечь меня своими историями до потери пульса, чтобы мне спалось, как следует? В глубине задрёмывающего сознания начинала закипать злость. Сидит тут, голову морочит! Я что ему, дитё пятилетнее, сказочки мне рассказывать? Препод, между тем, продолжал:

– …и спрятал он меч-крест на дно океана-моря, и принялся искушать одного могущественного жреца, возмечтавшего о всемирной славе и богатствах несметных. Надоумил Змей того жреца отыскать меч-крест, дабы с его помощью стяжать себе власть и богатство. Отправился жрец на берег Моря – Океана, а Змей сделал так, что воды его расступились, и жрец смог пройти по дну и забрать тот меч заколдованный… – Ещё чище. Какой-то исход иудеев из Египта понёсся. Что за чепуха? – …и завладел оружием страшным, и принял имя Карандара. Многих правителей добрых и справедливых порешил потом Карандар с помощью меча своего, пока один могущественный вождь не заключил союза с племенами соседними, да не отобрали они тот меч страшный и не спрятали его в дальней пещере в горах Кавказских. Однако меч время от времени появляется в нашем мире и беды творит немалые.

– Да уж. Детектив. – Оценила я, смутно соображая, как много мне ещё предстоит постичь. В детстве я читала «Мифы Древней Греции» Н. Куна, позднее – «Мифы индейцев племени Мочико», не помню кто составитель, но славянских мифов мне не попадалось.

Самое раннее – это былины, их я очень любила и прочла множество. Наши богатыри были чем-то вроде христианских рыцарей, а что было до этого? Возможно, ничего и не было, просто Степаныч бредит. У нас и письменности-то никакой не было до Кирилла и Мефодия… Стоп! А как же руническое письмо? А черты и резы?

В моей отяжелевшей голове заплясали рунические знаки, которые почему-то вскоре обзавелись головами русских богатырей. Воды океана расступались, и по оголившемуся дну гордо шествовали древние греки, выстроившись почему-то «свиньёй». За ними скакал на коне маленький трёхглавый Змей Горыныч, держа в зубах центральной головы католическое распятье. Вдруг правая голова его изрекла:

– Да, ты спишь, что ли, девонька? Вот, заболтал я тебя, старый дурак!

– А! – Вскинулась я. – Простите меня, Егор Степанович! Я не нарочно! Просто вы так интересно рассказываете! И что, ваш друг нашёл тот самый меч-крест из легенды?

– Иди спать, голуба моя. Завтра доскажу, а то час ночи уже, завтра рано вставать. Пойдём захоронение твоё разрабатывать… – Внезапно Степаныч понял, что сказал что-то не то. – То есть, не твоё, конечно.. – Я рассмеялась, окончательно выбив тем самым препода из колеи. – Да, ну тебя! Иди спать, в конце-то концов! С ума ты меня сведёшь!

Покачивая головой и бормоча что-то себе под нос, Степаныч отправился в свою палатку. Я тоже побрела к своей. Сон куда-то испарился, унеся с собой все нелепые образы, привидевшиеся мне только что. В голове было ясно, как на небе в погожий денёк. Хотелось побежать во весь дух, не разбирая дороги, а потом подпрыгнуть повыше и лететь над степью, раскинув руки, словно крылья, да так, чтобы звёзды заплясали над головой и слились в один голубоватый водоворот!..

Вместо этого я ополоснула лицо прохладной водой из бачка и отправилась спать. Но, не тут-то было. Оказывается, Лена с Олей ждали меня, не смыкая глаз.

Altersbeschränkung:
16+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
18 September 2019
Umfang:
350 S. 1 Illustration
ISBN:
9785005040428
Download-Format:
Text
Durchschnittsbewertung 4,3 basierend auf 300 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 4,7 basierend auf 1046 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 4,9 basierend auf 134 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 4,5 basierend auf 242 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 4,6 basierend auf 542 Bewertungen
Audio
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 372 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,9 basierend auf 373 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 4,9 basierend auf 500 Bewertungen
Text, audioformat verfügbar
Durchschnittsbewertung 4,7 basierend auf 571 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 0 basierend auf 0 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 0 basierend auf 0 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 5 basierend auf 1 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 0 basierend auf 0 Bewertungen
Text
Durchschnittsbewertung 0 basierend auf 0 Bewertungen