Buch lesen: «Холодное детство. Как начать жить, если ты нелюбимый ребенок»

Schriftart:

* * *

Введение

Как я дошла до жизни такой? Стала вдруг писать на табуированную и крайне болезненную тему материнской нелюбви.

Держать в секрете все, что происходит в семье, меня приучила мама. «Только никому об этом не говори!» – зловеще изрекала она, особым тоном подчеркивая важность своего сообщения. А что я? Я старалась оправдать доверие. Потому что так говорила мама, главный человек в моей жизни. И я молчала. Долгие-долгие годы. Чтобы мама во мне не разочаровалась. Да и стыдно было. Ведь того, что случается в нашей семье, разумеется, не случалось в других.

В 18 лет я случайно попала к психотерапевту. Настоящему профессионалу. Очень стеснялась и не хотела ничего рассказывать. Но рассказать было необходимо, потому что дальше так продолжаться не могло. Пласт психологических проблем стал таким непомерным грузом, что меня под его тяжестью согнуло в три погибели. Я существовала, а не жила.

С тех пор прошло много лет. Двадцать шесть – на момент написания этой книги. Я давно знаю истинный расклад вещей в нашей семье вплоть до прадедов. Что, почему и откуда взялось.

В финале терапии мне захотелось записать то, что я вспомнила. Сохранить в деталях важные мгновения моего детства и моей взрослой жизни. Ведь то, что когда-то болезненные эпизоды один за другим начали приобретать форму коротких рассказов, означало только одно – они становились нейтральными фактами моей биографии.

На которые я теперь смотрю со стороны. И отправляю их к тем, кому они нужны.

Часть I
Детство

Глава 1
Не жилец

Ребенок не закричал. «Не жилец», – сухо констатировал врач.

Новорожденного обтерли и положили на подоконник. Умирать.

Мальчик был первенцем моих родителей. Без зрачков, с волчьей пастью и заячьей губой, шестипалым и с пороком сердца, несовместимым с жизнью. Он пробыл на этом свете всего 20 минут.

Томск. Жаркий июль 1970-го. Отец стоит под окнами роддома и смотрит, как за стеклами третьего этажа плачет его юная жена. Она в шоке. Она не смогла родить нормального ребенка. Слезы сами собой текут по щекам. Она не перестанет плакать, даже когда родится ее второй сын, мой брат, и я – запасная дочь на случай, если что-то случится с сыном.

Историю рождения первого брата я буду знать наизусть, но так и не осмелюсь спросить: «Почему ты не взяла его на руки?» Хотя давно знаю ответ. Мальчик был «дефективным». Моя мать сразу же отреклась от него. Как отреклась бы и от меня, и от второго сына, если бы мы родились инвалидами.

Глава 2
АЭС

Выпускник Томского политеха, физик-ядерщик Валерий Колотов приехал работать на завод атомных подводных лодок в город Северодвинск в 1973 году. Отработал положенные три года по распределению. Оставаться не захотел.

В сыром ветреном климате жена и маленький сын часто болели, да и перспектива получить собственное жилье в ближайшем будущем была так же туманна, как северодвинское утро. Выбор мест работы по специальности в более теплых регионах был не слишком велик – Чернобыльская и Курская АЭС.

На Чернобыльской были сложности с жильем, на Курской пообещали квартиру в течение года. И действительно дали. Однушку, а после моего рождения – трехкомнатную.

Переехали мои родители в город атомщиков, Курчатов, в 1976 году, в 1977-м на свет появилась я. Последний ребенок в семье.

Курчатов, построенный при Курской АЭС и названный в честь академика Игоря Курчатова, в тот период представлял собой поселок городского типа. Статус города он получил в 1983 году. В моногородах градообразующее предприятие играет роль и матери, и отца, и могущественного покровителя.

Атомная станция была центром жизни города, ее сердцем. Ее любили, ей были благодарны. Значительная часть жителей работали там, остальные – в школах, поликлинике, домах быта и магазинах. АЭС не подводила: современный спортивный центр, огромный кинотеатр, Дом культуры, поликлиника – все ведомственное и довольно хорошее. Сам город Курчатов был ухоженным и уютным. Профессиональный праздник – День энергетика – отмечали с размахом. Отец работал в первом реакторном цехе, мама, когда вышла из отпуска по уходу за мной, – в отделе ядерной безопасности и надежности.

Я слушала их разговоры по вечерам и проникалась важностью и статусом предприятия. Так «большая энергетика» стала частью моей жизни. В 17 лет я уехала учиться в Москву. Казалось, что все – филолог, живу в Москве, энергетика в прошлом. Ага, не тут-то было!

После пятого курса я отправилась работать переводчиком – куда бы вы думали? В Бангладеш, на строительство ТЭЦ. Там познакомилась с мужем, который строил Южно-Украинскую АЭС и продолжает работать в энергетическом строительстве и сейчас.

Глава 3
Яна. Имя выбрала мама

Уже месяц стояла невыносимая и непривычная для средних широт России жара. Начался август, но надежды на похолодание не принес.

На рассвете забывшихся тяжелым сном жителей деревень между Курчатовом и Курском разбудил вой сирены скорой помощи. Сложный случай. Роженицу везут в курский роддом. Схватки ослабли, а в родзале прекратились совсем.

– Слезайте с кресла, идите в палату!

– Не пойду, – удивилась собственной наглости мама.

– Тогда будем стимулировать, – вздохнула врач.

После укола ребенок «вылетел» мгновенно.

– Девочка, – буднично произнесла акушерка.

К чувству облегчения примешалась какая-то брезгливость. Мама знала, что у нее будет дочь, но не ожидала, что та окажется настолько некрасивой и пробудит в ней столько неприятных чувств.

Ребенка взвесили, запеленали и унесли. Роженицам с отрицательным резус-фактором крови после родов запрещали кормить.

Мать мучилась неизвестностью. Хотела получше рассмотреть младенца.

Принесли лишь через трое суток. Веки склеены. А по щеке расползся огромный синяк – последствие длительного безводного периода.

Мать промыла глаза грудным молоком и начала скрупулезно рассматривать малышку.

Девочка почувствовала запах молока и начала крутить головой – искать сосок. Мать дала грудь и продолжила изучать ребенка. Узнавала черты мужа и все больше расстраивалась. Старший сын родился красавцем, а дочка страшнее атомной войны.

Приезжал и стоял под окнами муж. Всегда пьяный. То ли от радости, то ли от свалившейся новой ответственности. Воды в роддоме не было. Кормили отвратительно. Не разрешали надевать нижнее белье. Для послеродовых выделений давали застиранную тряпку. Из одежды – драную ночную рубашку. Из-за отрицательного резус-фактора в роддоме держали не семь, а десять дней.

Жара и не думала уходить. А вот из роддома уйти хотели все. Даже те, кто еще не родил.

Наконец выписывают! Муж приехал забрать жену и дочь. Снова пьяный. Храпел в такси с ребенком в светло-розовом костюмчике на руках.

На кухне так и стояли банки с компотами. Мать готовила запасы на зиму и назакручивала их столько, что спровоцировала схватки на две недели раньше срока. И вместо 15 августа родила первого, в пять утра.

Дочку решила назвать Яной.

Глава 4
Затмение

Воздух еще не прогрет солнцем. Свежо. Летнее сибирское утро. Пахнет влажной травой. Где-то поскрипывает водоколонка. Я иду в деревенскую уборную в дальнем углу двора. На пути – гараж с пятнами смолы на воротах, напоминающих железнодорожную шпалу. Эти ворота для меня высотой до неба. Я вижу только их шершавую поверхность и огромную черную щеколду.

До уборной остается с десяток шагов. Но я застываю напротив ворот, потому что солнечный свет внезапно меркнет. День превращается в ночь. Как в сказке.

Я знаю, что так быть не может.

Солнце заходит медленно. А сейчас вообще утро.

Что случилось?!

Сердце уходит в пятки. Внутри все каменеет от ужаса. Я разворачиваюсь и бегу обратно, в дом. За эти секунды успеваю перебрать в голове все доступные мне варианты: «Я в сказке? Мне снится сон? Солнце украли?»

Подбегаю к крыльцу и вижу, что бабушка и дедушка вглядываются в закрытое черным кругом солнце, окаймленное тонким светящимся ободком. В изумлении обнаруживаю, что они совершенно спокойны. И не понимают, что со мной произошло.

Я ничего не говорю: мне трудно выразить словами то, что я чувствую. Одновременно понимаю, что и незачем. Если надо объяснять, то не надо объяснять. Я привыкла так жить. Я могу держать в себе свои чувства. И уже даже это понимаю.

Ночь превращается обратно в день.

А я снова не верю, что день может сменять ночь с такой скоростью. Как?!

До туалета я так и не дошла. Перехотела. А потом боялась идти через двор. Прикидывала, как быстро смогу добежать назад.

Страх не успеть вернуться в дом и исчезнуть во тьме преследовал меня много лет. Я каждый раз замирала у гаража и ждала, стемнеет или нет. Боролась с паникой и заставляла себя идти дальше.

Представляла Элли из «Волшебника Изумрудного города», которую унес ураган. И очень не хотела повторить ее судьбу. Меня-то точно никто не будет искать.

В то лето мне было четыре.

Солнечное затмение 31 июля 1981 года «прошлось» практически по всей территории СССР. В районе Барнаула продолжалось 2 минуты и 2 секунды.