Buch lesen: «Hannibal ad Portas – 2 – Возвращения будущего не предвидится»
© Владимир Буров, 2019
ISBN 978-5-0050-0894-7 (т. 2)
ISBN 978-5-0050-0895-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Hannibal ad Portas -2 – Возвращения будущего – не предвидится
Эпиграф
Письмо – это машина Энигма Алана Тьюринга
Глава 1
Всё было также, как и раньше, но у кафе в парке не было крыши, хотя какой-то чудак готовил отбивные для жарки на электрогриле, а спрашивается:
– Откуда электричество?
Ответ:
– Нет, не костер, как было До Было, а для После Было – это динамо-машина импортного производства, работающая на бензине или керосине.
Медиум:
– Включите, пожалуйста, другую музыку.
– Почему? – спрашивается.
– При этой я хочу не того, кого хотела раньше.
– Спасибо, буду.
– — – — – — – — – —
– Сядем? – спросила Маркиза.
– С кем?
– Придет кто-нибудь, надеюсь.
– Если не придет, нам будет нечем платить, – сказала Малина.
– У тебя были деньги.
– Да.
– Ты их потеряла?
– Нет. Выбросила. И знаешь почему? Я не хочу, чтобы меня за неуплату – в данном случае завтрака – заставили отрабатывать на кухне.
– Почему?
– Не люблю.
– Я тоже.
Они сели на лавочку и закурили. Точнее, хотели закурить, но сигарет не было.
– Ты не покупала?
– Нет, ты тоже забыла?
– Я не курю.
– Зачем же просишь?
– Хотела попробовать, может быть, есть не так важно будет.
Сигарет из табака здесь не было вообще. Но были палочки из какого-то дерева или даже бамбука, которые курили, ибо были они с разным вкусом. Начиная с индийского противного и до махорки военного времени. Какого военного времени?
Была война, но пока что ее никто не помнил. В том смысле, что: с чего началась и чем кончилась. Как говорится:
– Умер Макси, и мы всё забыли.
Да и какой смысл вспоминать, если война для того и бывает, чтобы всё забыли, и начали с красной строки, а если красных строк нет, как здесь, то с:
– Двойного интервала, – что значит:
– Он был, а второй тоже предположительно существовал, иначе мы могли его запомнить.
Один интервал, следовательно, событие, а второй, скорее всего, только:
– Пустота. – Долгая пустота, как для Наполеона пустыня, где он учил сражаться мамелюков.
– Кто такой наполеон?
– Может быть слон, я точно не знаю.
– Да, если пришел на поле он, то значит это был или слон, или тигр.
– Знаешь, я вполне допускаю, что в этом парке уже могут водиться – иногда, имеется в виду – тигры.
Подошел парень и сел на противоположную скамейку.
– Чего? – сказала Малина.
– Я только хотел спросить.
– Деньги есть – спрашивай.
– Только ползолотого.
– Везде осталось только половинка?
– Остальное в уме, – поддержала подругу Малина.
– Если ты уже трахался в этом месяце – зачем тебе еще? – спросила Маркиза.
– Хорошо, говори, – сказала Малина, – если нам понравится твой ответ, купишь на эти половинки по половинке батончика с бамбуком.
– С бамбуком?
– Ну-у, едят же они здесь что-то очень вкусное.
– Говори теперь свой вопрос, – сказала Маркиза.
– Забыл, что ли, что хотел?
– Думаю, он хотел узнать, есть ли у нас здесь бог, – сказала Маркиза.
– Да, был, Вова, но он пропал без вести.
– Его звали Вова?
– Ну, как-то же его звали.
Они сели за стол, где предположительно, должна быть тень. И заказали половину Флорентийского стейка на троих.
– Нам хватит? – только и успела спросить Малина. Как услышала уже ответ:
– Отвал Семеныч с этого места.
– Рипит ит, плииз, мил херц? – почему-то в виде вопроса ответила Малина.
– В тени всегда стоит наш стол, – ответил высокий с рожей горбуна собора его парижской богоматери, а тоже носатый лапатый, но ниже ростом и намного.
– Я это, – сказал спутник Малины и Маркизы, попавшийся им на этом перепутье. И добавил:
– Не могу с вами согласиться, валите.
– Что значит, валите? – несильно толкнул его высокий. И добавил: – Вы должны уйти.
– Я, это, – опять сказал парень, – я бессмертный – не могу.
– Давай, давай, через не могу, как-нибудь справишься.
– Может быть, мы посадим их вместе с нами? – спросил парень Малину и Маркизу.
– А смысл?
– Я тоже так думаю, – ответила Малина. – Но с условием, что деньги у них есть немалые. – И кстати потянула одного за карман. – Баблецо-то покажи.
– Ах, вон оно, – что почти обрадовались ребята, – тебя прислал Менакер.
– Не знаю такого, – ответил парень.
– Ну, этот, как его?
– Да, он, он. – поддержал партнера высокий.
Они приставили к их столу стулья, и:
– Блэк Джек?
– Ноу, сенкью, – ответил парень, – только покер.
– Ну, начинается! – пропели девицы, – ты опять всё проиграешь, Вова.
– Вова? Кто сказал, что он Вова?
– Не я.
– Я, но тоже нечаянно, еще не вся дурь прошлогоднего праздника из меня выветрилась.
Ребята встали и пошли совещаться в туалет. Потом в другой, ибо этот оказался женским, но и другой был такой же белый-белый, как известка, его облившая с ног до головы, и на нем тоже было нарисовано, что он женский. Реципиенты заспорили, было ли на первом тоже самое, или только показалось от волнения.
– У меня не было волнения, – сказал один.
– Логично, значит у меня было, – ответил другой.
– Пока они мечутся между туалетами, нам лучше уйти, – сказал Вова.
– Ты уже заплатил за заказ?
– Нет.
– Тогда сиди.
– Но Маркиза предложила взять Стейк по-Флорентийски с собой.
И они ушли, не заплатив.
– Не пойму, почему за нами никто не гонится, – сказал Вова.
– И знаешь, почему, – ответила Малина, – я заплатила.
– Ты богатая девушка, у тебя были деньги?
– Да, мои деньги всегда в твоем кармане, милый.
Вова проверил свои шмотки – ползолотого, как ни бывало.
– Я не понимаю, на что мы теперь будем жить?! – ужаснулся Вова.
– Ты всё равно хотел их заплатить, – сказала Маркиза.
Вова ничего не ответил, сел на лавку в беседке Парка Пушкина, и попросил закурить.
– Ты не куришь, – ответила Маркиза.
– Да, милый, тем более, у нас всего две палочки, одну мы пососем сейчас в виде исключения, сразу с двух сторон, а другую я одна потом.
– Почему не вместе? – хотел спросить Вова, но обернулся – когда вышел из беседки, чтобы пару раз присесть, но!
Чуть не упал в воду, как аист, понявший всю катастрофичность ситуации:
– Летать он забыл, как, а стоять всю жизнь на одной ноге тоже не фонтан.
Настоящий фонтан был перед ним.
– О! – подтвердила его прозрение Малина, – вода.
И высунувшаяся из глубины беседки Маркиза не сразу догадалась спросить:
– Как мы прошли сюда, если до всего парка стоит вода?
– Возможно, произошел разлив реки? – спросил Вова.
– Ты у меня спрашиваешь? Я, извини не успела заметить, – промямлила Малина.
Маркиза пробралась за угол и посмотрела на реку.
– На месте?
– Да, – и сделала логичный вывод: – Значит это была не репка.
– Что?
– А разница? Что репка, что река – разница не велика.
– Нет, вот этого я не понимаю! – махнула рукой Маркиза.
– Почему?
– Тебе всё равно, что вода, что невода?
– Да.
– Хорошо, докажи.
– Вова сейчас подумает и докажет.
– Зачем? – спросил парень, не согласившись, однако, чтобы его ни с того, ни сего называли Вова, – зовите лучше:
– Как? – спросила Малина.
– Орел девятого легиона.
– Это длинно, я не выговорю, особенно после удачной ночи, когда я заработаю тысячу долларов.
– Именно долларов? – спросил парень, Орел девятого легиона.
– Что, много?
– Нет, но я думал, ты не так стара, как мне показалось с утра.
– Хорошо, с тебя я возьму только то, что ты заработаешь сегодня, деленное на два.
– Почему не на три?
– Да, я, что, по-твоему, должна голодать, как последняя Прокламация? – возразила Малина.
– Хорошо, я буду работать одна за троих, но и назвать Вову, Орлом девятого легиона тоже не согласна.
– Называй, как хочешь,
– Как хочу, спасибо, и тогда это будет: Найденный на лавке около кафе после шторма.
– Лучше просто, – согласился Вова: – Найденный.
– Вообще, чтобы не мучиться Най, – сказала со смехом Малина.
– Тогда уж, как я привык в прошлой жизни, – провозгласил Вова: – Ной.
– Ной?
– Мне нравится, похоже на – нет, нет, не на Тупой, конечно, но на Герой смахивает.
– Вот Герой, да, это намного лучше, а для своих Гер.
– Ты уж сразу определись, Вова, что был масон по имени Германн.
– Так-то бы, да, но лучше просто Герм.
– Значит, дело обстоит еще хуже, ты сам Гермес, а мы, значит так далеко, что ни один Макар сюда не то, что телят, а и обычных телок, таких, как мы больше не пригонит, то называй нас тоже просто:
– Клеопатра и царица Савская.
Чертог сиял. Гремели хором
Певцы под звуки флейт и лир.
Царица голосом и взором
Свой пышный оживляла пир.
Продолжила Маркиза:
Сердца неслись к ее престолу.
– Нет, пусть поклоняются нам обеим, – возмутилась Малина. – Я не хочу с самого утра быть в твоем услужении.
– Ладно, ладно, будешь моей фрейлиной.
– Дорогие мои друзья, – решил просветить обеих мелодрам Гермес. – Но его прервали.
– Хочешь занять очередь первым, уже сейчас? Но у тебя нет денег.
– У вас нет на уме ничего приличного, кроме публичного дома? – спросил Герм. – Вы царицы!
– Для этого надо иметь свой замок, как минимум Моррисвилль.
– Польские и чешские замки слишком страшные, нам бы что-нибудь из Парижа, если уж здесь нет Беверли Хиллз.
Вода подошла вплотную к беседке, и Маркиза сказала:
– Куда поплывем, к ресторану, или через реку на остров.
– На реке теперь такая глубина, что встать точно не на что будет, поэтому чапаем в кабак, авось что-нибудь высокое попадется на дне.
Оказалось, она увидела дорожку, идущую в обратном направлении, но уже отсюда казалось, что она точно загнется в обратную сторону.
– Там мель? – спросил Герм, что-то не просветившись до конца от страха воды на далеком расстоянии от берега.
Но тут Малина, залезшая каким-то образом на беседку, закричала, как будто увидела Летучий Голландец:
– Лодка!
– Я ничего не вижу, – сказала Маркиза, и добавила: – Она шутит.
– Так громко не шутят, – заметил Герм. Он уже двинулся по воде, но опасливо обернулся назад. Не надо было, ибо водная дорога впереди после этого показалась еще более коварной. – Нам нужна лодка.
– Что? – не поняла Маркиза. – Я в пиратов играть не буду.
– Я знаете, чего не понимаю, – крикнула с мачты – как уже показалось Маркизе – Малина, – почему она не едет к нам?
Но тут это прояснилось: из тумана, про который они думали, что это простой дым из проходящих недалеко мимо станции поездов, выплыл катер больше первого.
– Смотрите, он приближается к первому! – крикнула информатор на вышке Малина. – Сейчас, я думаю, произойдет захват.
– Зачем? – не поняла Маркиза.
– Думаю, им нечего есть, и кто-то кого-то рано или поздно определит в съедобные зайцы.
Маленький катер был опрокинут, но ко дну не пошел, а поплыл рядом, как пустая ракушка.
– Они едут сюда? – спросил Герм.
Малина плюнула на палец, подула на него, и определила:
– Нам надо спрятаться. Они едут сюда, и если не жарить пойманных окуней, то примутся за нас.
– Зря мы не ушли, как я говорил, – пояснил будущие события Герм.
Они нашли немного земли на подветренной стороне беседки, откуда обычно наблюдают, как с галерки маленькие глашатаи чужой беспечности, и заняли эти пока еще свободные места системы ценностей Маркиза де Сада, но, разумеется, в надежде, что до смертельных случаев сегодня не дойдет.
И они высадились туда, куда их, можно сказать, и приглашали. Четыре бугаеметра и три совсем не чудовищных красавицы с одним оулд мэном.
Это были Нина и Лина, плюс их предводитель дворянства Ник Сер, а из четверых пока не узнали никого, ибо, ибо:
– Это были не луди, а так только: их прохиндиады, потому что ребята были уже с хвостами.
– А ведут себя так, как будто так и надо, – сказала Малина.
– Думают, что с хвостом лучше, – похвалили ее за разумность разгадки иерархии этого мира: – Считать породу начали с другой стороны.
– И, более того, – добавил Вова, – опять, кажется.
Никто не мог понять, кто у них третья, и Малина не утерпела спросила:
– У нее, кажется есть хвост?
– Это вопрос? – спросила Маркиза, – а то я не знаю, отвечать или нет?
– Напрасно вы разговариваете, – сказал я, – они могут услышать.
– Здесь не так много дыр, чтобы им хватило ушей для понимания, – сказала Маркиза.
– Вот ду ю сей? – спросил я.
– Они воспринимают нас, как шум воды, – сказала Малина.
– Да, – согласилась Маркиза, – не более.
– Вы думаете, что они глухие?! – удивленно воскликнул я.
– Зря ты заорал, мил херц, один точно повернул сюда свою ушастую голову.
И точно, эти ребята только наличием хвостов отличались от героев фильма Милы Йовович, Брюса Виллиса и их ушастых противников с томагавками.
Но вывод оказался преждевременным, здесь дело зашло еще дальше, ибо один из томагавков, прежде чем повалить на лавку третью прохиндиаду – представляете – отстегнул свой хвост, как ящерица.
– Это ящерица! – закричала Малина, и так громко, что бежать было уже поздно, если бы со страху мы не сели в их катер, и он, практически сам собой отвалил куда подальше.
– Мы сейчас врежемся в песчаную косу, которую я видела, – прошептала Малина.
– И заметь, – сказала Маркиза, что за рулем в это время стояла именно ты.
– Я? А! Тогда просто, я поверну назад.
Катер пошел в обратном направлении, как торпеда, заявленная еще в прошлом, а, следовательно, как ее остановить можно узнать только:
– Вспомнив всё! – ну, или, по крайней мере, недавнее прошлое.
Далее, они видят уже накрытый стол в ресторане на четыре персоны, где две рыбы и два блюда с трюфелями.
– Это Версаль?
Герм хотел ответить резко, но решил смягчить свой ответ до:
– Если нет туалетов – значит Версаль.
И удивительно, на торте, который стоял на отдельном столике, куда пришлось пробираться почти по колено в воде, коричневым по кремовому и розовому было написано – почти на русском языке:
– Вер-Сал.
– Это ничего страшного? – спросила Малина, – ибо мягкости нет.
– Давайте поспорим на что-нибудь, что я смогу первой попробовать на кусаемость этот торт, – сказала – что удивительно – Маркиза.
– Ты не ела горячее с трюфелями, как любит Пелевин, – сказал кто-то.
– Ху из ху? – спросила Малина, – я боюсь.
– Думала, что рыбу в духовом шкафу с веточкой то ли тимьяна, то ли розмарина травить никто не будет?
– В меня был черный трюфель с быком, – сказала Малина.
– У меня белый с фазаном.
– У меня, значит, рыба с розмарином и тимьяном вместе взятыми. Но все равно, я точно знаю, что не отравился.
– А мы?! – ужаснулись прохиндиады
– Думаю, что этот торт является противоядием, – сказал прихожанин.
Они его не видели, но кто-то явно шевелился неподалеку.
– Застрял в междометье, – захохотала Малина.
– Засрал всё подземелье? – не поняла Маркиза.
К счастью, это был не какой-нибудь призрак замка Моррисвилль, а Веня.
– Он сказал, что не может выбраться из-под завала времени, – сказала Маркиза.
– Ты хочешь его спасти?
– Да, пусть пока носит за мной плащ.
– У нас нет плащей, – сказала Малина.
– Тогда плащ-палатку.
– Я нахожусь на складе под лестницей, – сказало привидение.
– Серьезно? – удивился Герм.
– А так не подумаешь, – сказала Маркиза, – кажется, что спрятался у стены за столом.
– Верно, – был ответ, – отодвиньте четвертый, или нет, пятый стол от входа, и я выйду.
Малина и Маркиза, стоя уже по колено во воде, подошли, но решили, что надо подумать, так как.
– Что?
– Мы забыли, с какой стороны надо вести отсчет.
– Чего отсчет, – не понял Герм, – конца света?
– Где конец, мы не знаем.
– Переспросите его опять.
– Он уже ничего не слышит.
– Скорее всего, вода дошла ему до подбородка.
– Я думаю, он сказал, от барабанов.
– Я думаю от туалета.
– Кинем жребий? Вова, кинь жребий на кофеварку, куда нам идти, на право, или налево?
– Кинь жребий на кофеварку, – повторил Герм, – я не понимаю пока что, как это сделать. И более того, я не Вова – жизнь, так сказать, не так хороша, как это сначала надеялось.
И Вова кинул, трехцветный, прекрасный, как маска Хелло-уина торт Маскарпоне, или что у них есть еще там, может быть Тирамиссу, несмотря на то, что в этом ресторане всегда был только один торт: бисквитный с цветами. И ничего не зависит от того, что это:
– Весна, Лето или Друг Мой Колька, – одна полька, ведущая к неизбежному диабету.
И он разделился, как пушкинский Макферсон: везде по три полосы коричневого, розового и бежевого цветов.
– Я не знаю, как определить искомую величину.
– Догадайся с трех раз, – сказала Маркиза.
– Лучше с двух! – крикнула Малина, – я устала держать.
– Я не понимаю, что он держит? – спросил Герм.
– Я тоже не знаю, – ответила Маркиза. – Но стол точно – нет.
– Значит, она уже зацепила его, и теперь – если что – два уйдут под воду, как минный тральщик, уже не нужный на берегу.
– Тяните к двери, – сказал Герм, – нет, лучше наоборот, к сцене с музыкальными инструментами.
– Почему?
– Потому что дверь для него – это лево, а если он еще хомо сапиенс, то всегда, как Левша, а точнее, его просветитель академик Панченко, выберет правую сторону.
– Ты нас запутал, Вова!
– Я вам не Вова. И да, значит, наоборот, туда, – он помахал так в сторону двери, как будто кого-то провожал, практически, навсегда.
И послышался крик, как свист паровоза на станции Ленин-штрассе, 3:
– Нашелся второй паровоз, и теперь нам:
– Такие гонки обеспечены, что не только баня сгорит вместе с её пришельцами разного пола, но и грохнут такую метаморфозу, что жалеть будете всю жизнь только за то, что вас там не было, когда она была еще жива. Как говорится:
– Соси их, соси. – А вот так спросить зачем? Ибо:
– Контузия пройдет? – Вряд ли. Что и тут же последовало: вырвался такой дух испражнений, что одно из двух:
– Домового Ли хоронят, ведьму Ль – замуж выдают. – Нет, нет, на этот раз чуть проще:
– Джин, – а я, так сказать, – почти с перепугу глянулся ему Вова – хотя никакого Вовы тут не было, по его, собственно, словам:
– Вина хочу.
– Да дай ты ему, пусть отвяжется! – крикнула Малина.
– Так вина здесь нет, и даже в этом случае я не вижу, кому наливать.
– Сейчас явится, – сказал – сказала – что только поблюет и умоется.
– Идете сюда.
– Зачем?
– Что значит, зачем? Кинем жребий, мужчина это или женщина.
– Они дернулись, но так и остались стоять на месте.
– Что?
– Не получае-цца! Милорд.
И пришел тот, кото чуть не выгнали: Веня – что, пожалуй, даже, из Алупки.
– Но почему? – очень удивился Веня.
– Где твой пароль? – спросили его дамы.
– Вам мало того, что вы свободы? – он указал на Малину и Маркизу, усаживающихся за стойку.
– Так в баре всё равно ничего нет.
– Сейчас меня найдет моя метаморфоза, и при нашем воссоединении вино появится. Даже кофе.
И она прискакала причесанная и умытая, только что не накрашенная.
И.
И Веня упал с высокого барного стула, так как – этеньшен – увидел свою жену, и не из Алупки, как он надеялся, увидит, свою Венецию, как Бродский – меланхоличку Малышку на Миллион, а, тоже свою, но, увы, только:
– Законную, – которая искала его – сбилась с ног – еще со времени до произошедшей метаморфозы, однако, со:
– Всем миром.
– Это не я, – сказал Веня.
Но после легкого апперкота по затылку, сделал поправку:
– Ах! это ты? И знаешь что, я звал тебя, и рад, что вижу.
– Я не рада. И знаешь, почему?
– Да, тебе нужен подарок, я сейчас пойду – здесь недалече – Бриллиант, Рубин, или, что у них есть еще там, магазин для Новобрачных, и принесу тебе обручальное кольцо.
– Этого мало. Ты обещал мне кольцо пятнадцать лет назад, и теперь, даже если не считать проценты, как у капиталистов и предпринимателей – выйдет раз в сто дороже.
Герм посчитал на калькуляторе:
– Пятьдесят три тысячи, – и добавил, – как раз столько стоит золотое кольцо с ониксом.
– Ты поедешь за ним в Америку, милый?
– Я видел такое, – сказал Герм.
– Я тоже, – сказала Маркиза, – но без того, чтобы что-то было, ибо это был Коряга.
– Мне всё ясно, – сказал Герм.
– Да, милый, расскажи нам своим подданным.
– Я не могу так, мне надо обязательно кого-то избить, – и посмотрел на Веню.
– Нет, нет, у него и так болезненный вид, проверь на мне своё интеллектообразие. – И чтобы Вова прекратил умствовать в дальнейших поисках истины, прямо через стойку ударила в подбородок. И мало того, когда он поднялся, держась слабеющей рукой за бутылку Хеннесси, мало удивившись ее – в общем-то – обещанному появлению, перепрыгнула через стойку в бар, а Вене предварительно дала по мордам, как коварному изменщику.
Она решила добить Вову, – как она настоятельно его разоблачала:
– Это никакой не Герм, – и так далее, а Вова, решившись опять превратить это богоугодное заведение в прокламацию – прошу прощенья, – Прохиндиаду своих энергетических потребностей.
Она вырвала из его слабеющей лапы бутылку Хеннесси, и ударила бы ей ему по барометру, но две его телохранительницы, Малина и Маркиза уже шмыгнули через дверь, и пленили беркерсиершу.
Правда, одной она успела почти сломать руку, а другой подбила глаз. И тем не менее, обратилась к закону седьмому:
– Я имею право на три боя, с тобой, с тобой и с вами, сэр, – автоматически, по запарке признала она Вову идентификатором.
– Простите, ребята, что я к вам навязываюсь в неурочное время, – выползла-выплыла из около кухонного пространства зачуханная толстушка, – но там стучатся в заднюю дверь.
– Что будем делать? – спросила Малина.
– Скорее всего, это начался штурм нашей полузатонувшей крепости, – сказала толстушка, представившись солидно:
– Бывшая зав производством этого ресторана, – что даже Малина, которая здесь почти не бывала, завыла:
– Кто здесь только не правил во время Приама, а теперь – посмотрите, какое запустение, даже Одиссея, и то:
– Днем и в голом виде, а найти невозможно, – закончила за нее Маркиза.
– Да, трахнут тебя, трахнут, не беспокойся, дождешься! – и было ясно, что с такой определенностью здесь выражалась только Ириска, как называл ее последний Андрей, из свиты прохиндиады И Гро. Но прошли через нее, как вспомнил Герм, многие, если не все, ибо:
– Если уж не скучать, то и сожалеть не надо, чтобы потом было больно за некоторые упущенные моменты бытия, и особенно его сознания.
– Вову мы тебе не отдадим, – крякнула Малина, даже не присмотревшись как следует к Ларе – Ириске.
– Давайте так, если уж больше никого нет, кроме опять Вовы, и вот Вени – придурка, то или составьте график, или я тоже запишусь в очередь в этот Гум, на зиккурате которого будем все драться до смерти.
– Вы имеете виду, что это всё будет, и будет именно тогда, когда мы отразим натиск – более того – начавшийся в зад? – спросила Малина.
И продолжила:
– Этого не будет, потому что сам этот тонущий Титаник, так и рвется, так и лезет сам на рожон, чтобы его перегрузили хоть какие-то создания – будь то люди, или создания на них похожие, но с хвостами. Кстати, Веня, проверь, есть ли у нее хвост?
– Он теперь проверяет только у меня, – сказала вассал-ка прежнего мира, в виде жены Вени.
– Теперь так давно уже не бывает, – заткнула ей рот, выползшая откуда-то ласковая ко всем – раньше, до Вени – прихожанка Малышка на Миллион, что даже Лариска изумилась:
– Как ты смогла открыть мою заднюю дверь?
– Это мой ресторан, и у меня, следовательно, есть любые ключи от его дверей.
– Тварь! – негромко тявкнула Лари, но почти тут же, неожиданно, преподала урок, и как оказалось: самой себе:
– Ударила ребром ладони по горлу соперницы, как учил ее, отработавший этот прием в Литовских походах Андрей из свиты И Гро, и частенько заменявший его в походах в качестве главнокомандующего, и не только. И знаете, честно:
– Даже жена И Гро не узнавала точно, кто это: тот, И Гро, или этот, Андрей, хотя сама, сука, мечтала всё равно только о Федоре, и очень просила его, этого Федьку – Федечку как-нибудь по случаю, привести к ней оглоеда Малика.
– Зачем, милая, ты даже не знаешь, что таких наглых дураков, как он очень мало.
– Да?
– Да.
– Ну, не знаю, что и сказать тебе, Федя, если ты так и не догадался: хочу, чтобы на его месте был ты.
– Я – карателем?! Нет.
– Нет, не карателем, а только исполнителем моих желаний.
И в ответ на это Малышка на Миллион устало ответила:
– Не найдешь ты здесь себе исполнителей твоих неподобострастных желаний. – И вежливо попросила Веню с его законной утробой, имени которой никто не знал, или забыли совсем, так и не узнав – что, в общем-то, одно и тоже:
– Выйти вон к задней двери.
– Зачем? – не понял Веня.
А его жена добавила:
– И я не понимаю.
– Будете слушать стук, и, если он усилится – мне докладывать.
– Мне, – рявкнул Лариска.
– Тебе, да, если ты меня победишь, – ответила Малышка на Миллион.
И вышла на середину, где вода уже почти отошла в сторону входа, и только чуть-чуть хлюпала под ее голыми пятками.
Лариска сказала:
– Ну, чё ты прыгаешь, как коза некормленая. Я сейчас привяжу тебя к колышку, будешь охранять моё мясо.
– Она намекает на связь личную, не мимолетную, – сказала Маркиза, и добавила: – Я бы не пошла в ручные кролики.
– Так-то бы, да, может быть, но, увы, ты, моя красавица, уже моя наложница.
