Buch lesen: «Hannibal ad Portas – 10 – Идули на Вы – К Звездолету»

Schriftart:

На обложке "The Dancer in Her Dressing Room" Henri de Toulouse-Lautrec, 1885

ISBN 978-5-0055-2995-4 (т. 10)

ISBN 978-5-0050-0895-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посвящается моим друзьям в Московском Университете

Эпиграф
И скучно и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды…
На время – не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
М. Ю. Лермонтов
Нет реальности без письма, как без палки начать жизнь Первому Человеку
12.02.2021

Глава 1

Надо хоть одну строку написать. Но кому:
– Вот в чем вопрос? – или это уже и есть ответ.

Эпиграф

Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас;
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
Услышу ль вновь я ваши хоры?
Узрю ли русской Терпсихоры
Душой исполненный полет?
Иль взор унылый не найдет
Знакомых лиц на сцене скучной,
И, устремив на чуждый свет
Разочарованный лорнет,
Веселья зритель равнодушный,
Безмолвно буду я зевать
И о былом воспоминать?

Глава 1, Строфа 19

– — – — – — – —

Высадился, видимо, первым, но не мог исключить и обратного, – нет, не эту простую логику, – а:

– Предпоследним, – еще дальше?

Маловероятно.

Ибо в любом случае здесь никого не было. Так только два камня с перекладиной посередине, – почему не наверху:

– Понять даже самого себя пока не могу, ибо лежала наверху, как – о! мама мия – вспомнил почти сразу:

– Это футбольные ворота, – но:

– Что такое футбол – пока обознался, ибо не поверил даже простой логике:

– Это уже игра, – ибо раньше была – только:

– Работа.

Иначе – тут же пришла информация – зачем лучшего нападающего не:

– Ставить на финал Мельбурна, – да и во всех остальных случаях:

– Почему, как многим Всем, не дали – как минимум – полуподвал в Гремлине, а так только чуть ли не на самом Шарико-Подшипнике, – да и то:

– Ну не в Текстильщиках же ж, на самом деле, где потом построили мясокомбинат, который пах отвратительностью, так как есть животных – тем более домашних:

– Не только ошибочно, но и это значит, что люди – если здесь-там хоть когда-то жили:

– Полностью обанкротились перед богом, – если всерьез верили, что сюда хоть иногда приезжает, как, да в своё, но уже давно заброшенное Село Горюхино.

– Он? Или это еще надо проверить.

Знака вопроса нет, значит где-то недалеко есть место, имеющее на это право. С другой стороны:

– Ничего не помню, но что в Ши-Ра нет не запрещенной науки:

– Пока еще известно.

Хотя и ни за что не поверю, что мы никуда не улетели, а так и остались здесь-там:

– Не солоно хлебавши.

Решил у кого-нибудь узнать, знают ли они, что людей здесь давно нет, так как они улетели – или, что тоже самое – переправились в другое пространство – чему я сам был последним свидетелем, если всё же иметь в виду, что сам-то – нет, не остался, а именно:

– Вернулся назад, видимо, вспомнив, что забыл, что-то важное, или очень хорошее.

Зашел в кино – не то, белиберда абсолютно прежняя, но живет, так как имеет смысл противостояния человеку, как:

– Только не здесь главному.

Неужели я никуда не улетел? – так пока и не мог поверить и в это, и в то, что специально вернулся назад, – ибо:

– Кого валить, если я никуда не имею доступа, а современного оружия – то же самое.

Как в древней Японии здесь нельзя носить даже мечей. Остается сделать один вывод:

– Место это – не то же самое, – в крушении мира – значит – могла выжить какая его модификация – ничего другого пока не знаю.

Или пока здесь заткнули дыру, и корабль под этим названием Земля – пока держится на плаву.

Остальные, скорее всего, или отказались идти со мной опять в это пекло, или мы расстались не попрощавшись.

Ну и третий вариант – Это:

– И есть безвидность, отличающая жизнь от смерти, и ей именно и являющаяся.

Вот так просто – пожить в Раю – пока рано, что ли, господи?

Решил, что Лолита – это не мужчина или женщина, – а, нет, не только, а уже:

– Роль.

Представиться Вл. Набоковым? Если это Ши-Ра, еще бывающая здесь по средам и пятницам? И более того, вдруг Лоли-Той представится, как раз одна из них?

– А именно? – как уже на допросе.

– А. Коллонтай или Роза, по крайней мере, Люк.

– Кси?

– Ну-у, может быть и так.

Решил, что лучше уйду опять в Неизвестность, чем начну – даже два-три раза в неделю – трахать хоть одну из них, а двоих, разумеется:

– Тем не менее.

Удивительно, что не помню – сейчас, может быть, только – где именно живу в Космосе, на Альфе Центавра, на Сириусе, или – как, примерно, написано в Библии:

– Настолько свободный художник, что и только плаваю между ними, как рыба-кит, – а это, авось, оказалось:

– Не так весело, как даже скушно.

Удивительного мало, ибо я один, а их так много, что смогли – авось и нечаянно, но под чьим-нибудь руководством объединиться. Неужели выбросили за борт, как Кука:

– Авось один быстрее найдет ту-эту Австралию, – как уже:

– Питекию, – где наконец всем хватит не только телок, но и мужик-офф:

– Хоть через одного отказывай.

Некоторые предполагают, что чтение художественного произведения, если не предполагает, то вполне допускает возможность отстегнуть свой разум и положить его в – пусть и тоже свою – через седельную сумку. И именно только так разрешается писать после 17-го года, – думать Читателю:

– Запрещено – писать его с большой буквы – еще больше:

– Совсем не надо.

Указание в Библии:

– Посмотри на самого себя – это не укор, и не указание даже, не просьба, – а:

– Нужно посмотреть на эти слова, как придуманные:

– Сами?

– Вы знали?

Нет поучений в Новом Завете, да и в Ветхом – тоже. Все слова идут от человека:

– Самого Читающего. – Как:

– Бог.

Ибо человек указания, может быть, и может уважить, но принять близко к сердцу – никогда.

Печаль в том, что для примера – как это плохо – кто-то должен быть рабом. Ши-Ра:

– Подошла к этому конкурсу красоты с большим усердием, чем Другие.

Тем не менее:

– Если я никуда не улетел, то и это не Ши-Ра.

Так-то похоже, что здесь живут – может быть – даже люди, но ни одного знакомого, – даже лица нет.

Хотя не знаю, что лучше выбрать:

– Незнакомых, но похожих на Тех душой и сердцем, или лицо будет тот же самый сладкий ужас, в внутри все:

– Очень горькие? – думал спросил я, но по лицу в зеркале, – нет, ни о чем не догадывается.

Ушел, так как не хотел видеть никого, кроме:

– Тех же самых.

Люди здесь были, но как сибирское дерево – замороженные.

Шел один и выбирал, кого лучше спросить, чтобы не испугать:

– Это – и не извиняйте даже – какой городишко? – Ибо Мос-Кау для меня, как и давно было для многих – только большая бутылка, и даже не из-под шампанского, а Салюта и болгаро-венгерского вина, которым по какому-то случаю завалили все магазины.

Раньше пользовался только Бала-Тоном.

И всё же – это не та Мос-Кау, что была – уверен, – но:

– Доказать пока не могу.

Придется пойти по главному пути, – а именно:

– Поверить самому себе.

И точно, подхожу, а очереди в пивбар нет.

– Так бывает? – спросил одну оттуда выскочившую.

– Я не хочу больше ни с кем разговаривать, – спрыснула чуть ли не слезами.

И объяснила, что здесь – в пивбаре – уже докатились до того, что не дают даже спеть на столе.

– Почему?

– Говорят – плати!

– Я ответила, что у нас договор с Валерой официантом, так как и пою только для рекламы, – мне, следовательно, еще и доплачивать надо.

А сегодня.

– Да?

– Нашли, видимо, другую, получше меня, говорят, что она потому будет более востребована, чем я.

– Да?

– Вернулась – намекают – с Альфы Центавра.

– Да ты что?! – удивился уже за столом с пивом, но здесь уже бутылочным и даже витым в коричневых бутылках.

Хотел спросить:

– Какой год? – но побоялся – точно удивиться, ох, как придется!

Всё равно покрутил пальцы, – ибо:

– Больше, чем две тысячи, – или уже – она ответила:

– Давно за три перевалило.

– Третий год до нашей эры? – пошутил.

– Времена Гомера.

Только и нашелся, что брякнуть:

– Не верю, что так далеко заплыли. – Хотел добавить, что тогда пива Двойного Золотого – не бы-ло-о, – но решил не опережать события, так как по моей-то – тоже великой – как была-есть у Ферма:

– Не велика разница?

– Да, мэм, вижу вы соображаете.

Она попросила подвинуть – к ней поближе – вторую бутылочку – ибо они были, как всегда, только на две трети от полноценной, – времен, нет, не падения Третьей Империи, но и всех предыдущих империй – заодно.

– Надеешься быть инопланетянкой?

– Как все сказано.

– Где?

– Не берите меня на провокацию.

– Почему? Неужели здесь запрещено верить в бога?!

– Да, сэр, только в бог-офф.

– Но это откровенное лицемерие!

– Лучше не возмущайтесь прилюдно.

– Могут услышать и тю-тю.

– Увезут, как Пушкина в Молдавские степи?

– Пушкин – это какой?

Хотел выругаться, но – скорее всего – понял, что здесь он еще не родился.

С одной стороны, путаница, а с другой – и правды тоже больше видно.

– Думаю, теперь легче стало жить? – спросил.

– По сравнению с тем, когда не знали ничего?

– Знали, но – вот в том-то и дело – что не верили вообще ни во что, и даже ни в кого – тем более.

– Можно ты пойдешь со мной?

– Если только твоя мама будет не против.

– Если только ты женишься на мне.

– Почему?

– Обещала всем с детства, что женюсь – прошу прощенья – выйду замуж только за инопланетянина.

– Хорошо.

– Представься им, пожалуйста.

– Моей – прошу прощенья – твоей маме.

– Она не вмешивается в мои дела – бери сестру.

– У тебя есть сестра?

– Нет.

– Ну, хорошо, если спросят, скажу:

– Думал я ее сестра?

– Правильно, – успокоил, но не думаю, что надолго.

С другой стороны, трахать ее я не собираюсь, – жениться, ну-у, думаю, – хотя и не спрашивал, – вряд ли здесь до сир женятся, ибо и основана эта колония, – из:

– Уже приезжих с Альфы Центавра.

Иначе просто нет выбора:

– Откуда здесь люди? – а что-то похожее, может, и случилось.

Побоялся тавтологии – движения дальше абсолютно ложным путем. Она, как что-то уже поняла:

– Ми пай-дем другим путем?

– Ась?! – чуть не ахнул испугом памяти, как ее потерявший, но на время, а, следовательно, разочарование любыми сегодняшними поступками.

– Уже ждет тебя за дверью, – открытым текстом сказала она – отчетливо:

– Не своим голосом.

Ответил:

– Я почти готов пойти по пути открытому Стивеном Кингом, но здесь нет океана, – даже пожал плечами, понимая, но задним умом, разумеется, что говорю нелогичную правду.

Ибо путь к Океану лежит.

– Здесь? – чуть-чуть прервала она меня.

– По крайней мере, не в Сили Доли.

Пришлось обидеться, ибо, да, я чуть-чуть забыл ее, но теперь сразу вспомнил, что:

– Что-то такое было, было, было?

– Хорошо, хорошо, хорошо, можешь меня перебивать, я постараюсь не очень злиться.

– Я – Алла Два, – промямлила она, как – можно подумать – нашла золото полу мира, а куда деть его – без меня:

– Ну, никак не сообразит!

Ну, и она опять в амбицию, и хотя я не специалист, но уже совсем понял, что это точно не Алла Два, – а:

– Ты кого подменяешь?

Думал, будет всё отрицать. Нет, призналась, что ее попросили за хорошие – чего-то – не понял, а теперь она забыла, что делать дальше.

– Ясно одно, – посоветовал не разочаровываться, – может того-сего, а потом вспомнишь?

– Вот!

– Уже вспомнила?

– Да, только через трахтенберг всё и умела раньше.

– Узнавать?

– Делать за тебя.

– За?

– Для, – прости, прости, милый.

– Не думаю, что ты Алла Два.

– Можешь и не гадать дальше, но запомни хоть это.

– Что мы были счастливы когда-то?

– Нет, а то, что время твоё сейчас кончится.

– Твоё:

– Еще нет.

– Что делать знаешь?

– Надо бежать к берегу океана.

– Невидимого невооруженным глазом?

– Теперь уже правильно.

Оказалось, мы должны попасть на мотогонки – какого года – неизвестно, но есть приличный факт:

– Они будут проходить на Харлеях Дэвидсонах?

– Слава богу, ты вспомнил!

– Это отсюда далеко, надо ехать поездом, билеты, скорее всего, так и не купить без очереди, а у меня наследственная с Того Времени.

– Аллергия?

– У тебя нет?

– Тоже. Но это значит, что путь туда есть, хотя и другой.

– Я не успею додуматься за такое короткое время-чко.

Вспомнил один путь, ведущий за стену Гремлина.

– Надо вернуться в пивной бар.

– Там мёдом намазано?

– Из подвала его можно пройти в минус одиннадцатый этаж Гремлина.

Там еще должен течь ручеек, ведущий к морю, которое не только на поверхности, но вообще отсюда не виден.

– А так-то?

– Есть!

– Это последнее твоё слово, или единственное?

– Я уверен, что не зря сюда попал, несмотря на то, что ты меня больше не помнишь.

И ответила, как и ожидалось:

– Это не я.

Всё пошло так как надо, несмотря на то, что я только бежал за необходимостью этого единственного варианта, в баре оказался люк, и – к счастью – еще не залитый выходящей из всех норм канализацией.

И в Гремлине – препятствий не оказалось, что можно подумать, никто даже не видел этого спуска:

– Еще ниже, ниже, ниже.

– Скорее всего, так.

– Ты тоже здесь?

– Спасибо, сэр, на добром слове, я думала, вы меня не замечаете.

– И тебе спасибо, за то, что почти не выделяешься на фоне этих канализационных труб.

– Это не канализация.

– А именно?

– По трубам идет питательный состав.

– Для тех, кто здесь живет?

– Да, но не только, он держит на плаву даже Царь Пушку.

– Город?

– Скорее всего, нет, ибо и рухнет опять в небытие в ближайшее время.

– Насколько?

– Нам уже надо спешить.

– Жаль, что мы не сходили с тобой в парк Кой Кого на карусели.

– Может быть, надо вернуться?

– У нас нет времени – ты сказала.

– У меня есть право на небольшую паузу.

– Сколько раз?

– Один.

– Прибереги его на будущее.

– И не жаль мне прошлого ничуть, – сказала она так трагически, что я даже заплакал в самую неподходящую минуту, – что значит:

– Где-то там, Наверху, могут счесть за моё маловерие, и перекрыть путь даже отсюда.

Как его вернуть – пока, к сожалению, никому неизвестно.

Уже почти можно было уходить в это бытиё-не-бытиё Океана Стивена Кинга, полюбившегося мне в Интернет-переводе, какого-то очень умного и умелого любителя, ибо правка обычных грамматических ошибок в его тексте – не была сделана. Авось просто не захотел. Но так прекрасно написать-перевести эти стихи – можно сказать – Стивена Кинга под названием:

– Как писать книги – здесь, в официальном понимании Стивена Кинга, – даже:

– Не корячится, ибо и запрещена, но несмотря на это, уже складывается умственная конфигурация:

– Нельзя понимать категорически.

Один писатель даже сказал мне в ответ на моё восхищение:

– Дай-ка я взгляну, – и прочитал, перевернул пару-тройку страниц, с последующим резюме:

– Ерунда – это очень слабая литература, – а:

– То, что она нарисована на русском, русскими, но обязательно советскими писателями, и, более того, за деньги:

– Ну, клейма же ж негде ставить, на этой совьетунион прокламации, – в стиле литературной газеты.

Перевели Стивена Кинга, как – незатейливо:

– Нашу Литературную Газету Огонёк, и ему подобные прелести деревенской коммуны, где всем хором ходят за одним трактором, и ребенком в лапе, – чтобы этот самый Восьмёркин – американский миллионер:

– И ужаснулся:

– Да вы что, на самом деле, ибо это, что-угодно, но только не Стивен Кинг, – именно, именно, дорогие мои – хорошие, и наводящий ужас на всю местную колхозную простоту:

– Разных Тань. – Так как все они именно:

– На-Ши, – букварь до сих пор ищущие.

Ибо:

– Пусть народ так и думает про эти пеньки:

– Мы жили, когда деревья были большими.

Тайна создается существующая.

– Моё я, – попытался объясниться, но не только сам с собой – со всеми, еще нам пока не встретившимися друзьями – это вы.

– Поэтому, сэр, мы и не обращаем на тебя особого отрицательного внимания, – но кто это сказал, или даже молвил абсолютно нерусским языком, – даже попытаться узнать пока не стал удосуживаться.

На-Ви мечтал встретить, но не мог до такой степени, чтобы исполнилось. Усмехнулся:

– Почему нельзя мечтать так, чтобы сбылось? Смотрел по дороге в лицо почти каждой, а потом и совсем засмотрелся, что столкнулся с одной, – явно не она, но всё равно не извинился.

Ибо странно, парк, хотя и отдаленно Кузьминский, но гуляет всего одна девушка у его пруда, как – можно даже не особо остроумить:

– Не обознался ли? – ибо, несмотря на то, что лица не вижу, явно знакомая.

– Так бывает, сэр, если встретите покойника.

Оглянуться – побоялся. Ибо, если и там, и впереди – одно и то же – это уже не так интересно, по сравнению с тем, если наоборот, – как воскликнул Кук, блеснув еще некоторыми целыми, оставшимися от цинги:

– Зубками или зубищами? – спросили, уже заарканив под ручку.

Решил, что это она, зайдя сзади, предварительно успев обойти парк по кругу, и поймала меня, как или старая знакомая, или – скорее всего – проститутка, которой это не рыбное место досталось по жребию.

– Ты спутал, – то ли парень, то ли батя, – я ищу только того, кто с деньгами, а по тебе заметно, что не имеешь их. По крайней мере, в достаточном для меня количестве.

Отлегло от сердца, ибо отбарабанила, что не узнает меня. Ну, это, скорее всего, чтобы не брать с меня лишние деньги, а еще лучше думать, наоборот, не хочет узнавать, чтобы не просил дать бесплатно, – как, впрочем, надеялся, еще здесь пока принято.

И после этого предисловия уже и ахнул:

– Не она, не та, которую увидев, теперь обознался!

– Ты не гипнотизерша?

– Знаешь, что.

– Это вопрос?

– Ответ, что платить тебе всё равно придется.

– За что?

– Ты меня узнал, а платить не хочешь.

– Какие ваши доказательства?

– Есть.

– Я подумал, что ты мертвая.

– Да ты что!

– А что?

– За это две цены.

– Вы меня извините, но я, скорее всего, не в тот год попал.

– Тогда не было проституции?

– Да, некого было.

– Так не бывает, ибо всегда есть, что некому даже руку подать для поцелуя.

Теперь ясно, что сказать уже настолько нечего, что платить – значит – всё-таки придется.

– У меня денег немного.

– Что это значит, совсем нет?

– Можно сказать и так, ибо только в валюте.

– Можно обменять.

Хотя я и так возьму.

– Да ты что!

– А что?

– На мелкие не меняют, а крупными.

– И сам возьмешь?

– Да, не откажусь, пожалуй, хотя с другой стороны, я намедни отчаливаю отсюда, так что мне даже ваша валюта.

– Не нужна?

– Вообще по барабану. Кстати, ракетное топливо не знаешь, где достать?

– За сколько?

– Вряд ли его продадут.

– Так что?

– Воровать будем.

– Мне – сколько?

– Процентов или килограмм?

– Офф.

– Вижу, что ты мне не веришь.

– Хорошо, пойду наперекор судьбе, – и разделась у всех на виду, так как хорошо, что в зоне видимости никого не было.

Да, к тому же, вряд ли сюда вообще не только редко, но совсем:

– Ходят людишки.

– Здесь всех съели, что ли? Или теперь все летают?

– Не знаю, точно, я пробовала научиться.

– Заниматься проституцией лучше?

– Хуже. И намного.

Глава 2

– Почему?

– Денег – если вы еще не в курсе – ни у кого нет.

– Вообще?

– Пожалуй, вы не ошиблись.

– Ты не эта, как иё?

– Не думаю, ибо, если, да, то всё равно:

– Какой смысл?

Ничего не понял!

– Чем вы тогда хотите взять с меня за мои услуги?

Или дать намерены.

– Возьму деталями.

– Машин?

– Времени. Ибо есть его некоторые провалы.

– Нужен ремонт?

– Надеюсь, что поможет.

Трахнул, или наоборот, но всё равно, – видно:

– Ты специалист? – спросил ненавязчиво.

– Здесь все мечтают уйти с Земли, куда многие опять свалились, но не хватает специалистов.

– Ты такого о мне высокого мнения?

– Меня ты отремонтировал.

И пролетела меж дерев и над озером показательным полетом.

– Ты мне не верил? – спросила, но улыбнуться всё равно не смогла.

– Нет, раньше я умела, а сейчас для этого дела – отвала отсюда опять надолго – не хватает только небольшого винтика.

– Я тебе достану, если оподробишь, что здесь всё-таки происходит.

– Ты не достанешь его здесь, да и что происходит.

– Никто не задумывается?

– Понять не только невозможно, но и даже нельзя.

И резюме, как проповедь отчеканила:

– Я это никогда не полюблю.

– Кого его, – не только постеснялся спросить, но и понял, что это будет ошибочно.

Хотел ее трахнуть – как само собой разумеющееся имел в виду и Дубровской уже на первой встрече с Марьей Кириловной, – но:

– Да, друзья мои, и она на удивление самой себе, возжелала того же самого.

Она:

– Спрашивается, почему?

– Это явление самого Чистого Разума, – отчеканил.

– Я явилась тебе, как Гений чистейшего Разума?

– Красоты.

– Прости, но не могу поверить. Ты просто во время моего трахтенберга думаешь о другой.

– Какие ваши доказательства, если мы еще не начинали это дело даже раскручивать, как привычку?

К тому же я не Она.

– Кто?

– Царица Савская.

– Ты сама ответила.

– Я не волосатая с головы до пяток даже ног, – уже почти разозлилась, что не имеет этих достоинств.

Неожиданно для самого себя констатировал:

– Сегодня уже будешь.

И уже в процессе первого же трахтенберга – даже мне неизвестным способом – они появились, но не все сразу, а росли – тем не менее – прямо на глазах.

Понял, что это точно Царица Савская, заставляющая путников так запутаться в дебрях ее волос, что уже никто после Этого, не знал другого мира, кроме ее для любви обильного тела.

Думал – тем не менее – что это, более-менее, не очень продолжительная игра, но – опять, двадцать пять, как в детстве – не смог выйти из этого парка с той стороны, откуда пришел, – с противоположных?

Даже не видел выхода в обозримом будущем.

Скорее всего – решил – будем бить бумерангом.

– А именно?

– Никаких общ их слов! Я вас слушаю генерал-майор!

И тут без этой самой дислокации идет:

– Три очереди картечью по наш товар ищущим!

– Очереди слышны?

– Я ничего не слышу.

– Да, я тоже даже забыл, что ты тут.

– Ничего не сказано, как на речи Лео Иля побывала.

– Я этот, – как его?

– Джованни Бенси?

– Нет, политология не входит в ракурс моего обозрения.

– Оборзения?

– Ты считаешь, что должен перестать изображать, а как Ван Гог действовать?

– Да, если не может найти просто так, куда – напиши меня собакой.

– Воющей на Луну?

– Нет, рядом с тобой, кошкой – котом – радующих остальных восходу, но Звезды – всё-таки – Собаки.

И так, разговорившись более-менее, перешли к эндшпилю в походном буфете, который торговал здесь – правда – пока не совсем понятно – чем.

– Так сказать, всего понемножку, – объяснился с улыбочкой этот бармен.

– Ша! – хотя и не очень весело ответила гражданка полной наружности, но еще с некоторым запасом улыбок под стойкой – правда – только с безалкогольными напитками, – а:

– Бес ась, без ась, тут, пиво, ибо не только будет только к вечеру, но и сейчас есть, хотя и неизбежно по тройной цене.

– По на нас.

Перебила:

– Хорошо двойная, ибо чмокайте абрикосовую.

– Культура бескультурья, – процедил сквозь эти струйки дождя.

– Вот жалобная книга, – сказала, – я запишу в нее, чтобы не забыть: даже, если что-то случится – тебе, сукин сын, всё равно не дам до этого самого морковкина заговенья.

– Мне ничего не надо, кроме пива, – мяукнул.

– Тем, кто с котами пива не продаем.

– Что им?

– Только через трахтенберг.

– Ми соглазны.

– Не со мной.

– С кем?

– С Лайзой Миннелли.

– Мы тебе не верим, – поддержала меня, наконец, напарница.

Которая – вот только пойму, кто – тут же почти и забываю, как – скорее сего – и было с теми, кто хотел первым, или первой поставить флаг, но не при штурме Берлина, а уже на его наружной окружности в виде Рейх-Стага:

– Человек только успевает добежать до него первым.

– И тут же забывает – поняла – что он совсем не тот, а наоборот:

– Его соперник Чи-Ки Ми-Ки.

– Кто тогда это был? – спросила буфетчица, к которой мы опять вернулись, или так и не уходили слишком далеко, чтобы всегда иметь возможность повторить этот подвиг разведчика:

– Еще парочку?

– Каждому, каждому, мэм.

И до того ей захотелось доказать нам своё удовольствие, что ляпнула:

– Я пойду с вами!

Засомневался. Но моя спутница – тоже очень не только странно, но и необычно – проявила тут же силу логики:

– Так эта.

– Ась?

– Я грю, что, имеется в виду, русские так попали под влияние Образа, что уже, как в подводном плаваньи.

– Выбраться на поверхность не в состоянии?

– И даже без – видимо – да.

И было ясно, что нас не:

– Как-то больше, – а однозначно, кто-то еще есть.

Сколько их, пока не сосчитать. Но дело не в том, что враг в нас, а именно чуть ближе, чем мы сразу подразумеваем.

Как и сказано, что истина где-то рядом, но именно и не далеко, и не слишком близко.

– Кто-то из нас здесь лишний, – сказал.

– Не вы ли?

Хотел показать на себя пальцем, но неожиданно посчитал, что это не та привычка, за которой надо так уж безапелляционно гоняться. Надо найти это Где-То, – и узнать – так сказать – где Это – пока без названия:

– Вы думаете, прячется? – и никто в это время не смотрел на меня даже с любопытством.

Следовательно, этот Контакт – уже имеешь, – как первым сообщил о сём происшествии Владимир Высоцкий.

Начал путаться как раз в трех соснах, как находящийся именно в бамбуковом лесу.

Решил сократить ситуацию до минимума:

– Ну, я, ну этот – как иво? – специалист по древнерусской культуре – века – так себе – десятого.

– До нашей эры?

– Пока играем не территории Нового Завета.

Попробовал рассадить всех по скамейкам – как заповедал Михаил Булгаков – пока:

– Не получается!

Испугался не празднику, который всегда – по крайней мере – должен быть со мной, – а:

– В такой тишине не думаю, что должны очень уж ужасно.

Тем не менее:

– Было.

Именно, нормальные на вид люди, а эманация – полудикая.

Только на минуту задумался, кто должен в этой сцене – почти фонтана – быть вот этим самым:

– У?

Драка завязалась – что не очень удивительно – между А-Вой и О-Клю, которая, разумеется, любила меня больше, чем А-Ва – если, конечно, не притворялась, что только опять злится на меня за опоздание, – но:

– Всё равно представляла мои положительные стороны, – одна, а другая писала мне же:

– Жалобы, что только принимаю к сведению ее доклады о несоответствии, а чтобы хоть раз – тоже – рассмотреть их вне очереди, – эт-то:

– Только за дополнительное разучивание новой формы Кама-Сутры, – и, что уже не удивительно, – почти всегда в полуторную величину.

– У тебя вес больше, – убеждала ее О-Клю, чтобы не выходить на ринг лишний раз, – как:

– Я уже разрешил делать.

Кто-то еще там был – не ясно – это раз, а два, не уверен, что был.

Кто тогда третий – это надо решить, если даже иметь в виду буфетчицу, покинувшую свою Нази-Даловку, – вот именно, чтобы не только поговорить, как обычно, но и на этот раз:

– Обязательно трахнуться.

Проверить эту ситуацию нет возможности. Или уже утерял ее здесь:

– На Углу и Патриарших.

Вот даже, если с большой силой упереться! Но вернуться назад к Пиво, а не только Воды, – не выходит ни за что. Как фотографию приклеили к этой – да и то вряд ли – набережной.

Самому выйти Воландом – да, конечно, боюсь – тоже, но не меньше:

– Так хочется сделать подарок друзьям-подругам:

– Пусть испытают его чувство достоинства здесь на Земле.

Хотя уверен, первым вопросом – если кто согласится – будет:

– Это, может, и Земля, но вероятность такой точности – экспериментами пока не подтверждается.

Совершенно отчетливо чувствую себя здесь разведчиком – вывод:

– Значит это Земля, – не кажется совсем уж таким однозначным.

Несмотря на то, что здесь ее именно так и называют.

– Мы здесь – Пришельцы, – сказано, – неужели и богом – тоже?!

Следовательно:

– Неужели есть еще и Другая Вселенная?

– Дак, естественно – уверен неоднозначно.

Почему тогда я так ужасаюсь официанту, который сдал меньше, чем даже я запланировал ему с чаевыми? Ибо пришельцу надо иметь в виду:

– Здесь так делается, – а я – значит, думаю, – что:

– Только не сейчас, – по крайней мере, не сегодня.

Сбавить газу можно только посмотрев и на это – тоже:

– Со стороны.

Так сказать, в квадрате.

Бывает. Но очень редко.

Нет, никого не узнаю. И более того, узнать – вот даже думаю – здесь и вообще некого. Как – понимаю – это:

– Это намного хуже.

Неужели мне показалось, что кого-то всё-таки встретил? Уже не знаю.

И да, зацепил за ее лапку официантку, испугавшуюся так, что я хочу отнять у нее то ли счеты, то ли чаевые, – что:

– Неужели споткнулась и упала?! – испугался тоже, – как:

– Очевидно, чего испугался один – того же боится и близлежащий его окружающий своей аурой.

– Кто из нас сверху? – спросил, успев первым поднять её, и чтобы никто не отнял.

– Зачем ты положил ее на плечо, мистер? – не могла ни за что понять администраторша.

– У вас положено сначала администраторшу – чуть не прориторичил – оттащить на склад?

– Зачем? – не захотела она понять, чтобы подарить там заветную бутылку полусладкого шампанского, ибо и добавила:

– Скоро опять Новый Год?

– Вам это не нравится?

– Не очень, когда надеюсь, что у следующего столбового столба начнется опять тот же год.

– В который раз?

– Как в следующий, – ответила, но я решил, что старая ведьма всё-таки уходит от ответа.

Зачем? – пока не ясно.

Всё же спросил ее – авось окочурится – имея в виду, если заморожена старостью, то в сторону похожей на себя более-менее:

– Молодости.

Нет, кажется еще больше поседела, – если только это не маникюр-педикюр ее не только волос и ног, но и лица пластика незаметная.

Чтобы не ужаснуться посмотрел и на себя в зеркало, нет, пока еще всё в норме. Хотя не исключено, что зеркало – как в принципе и должно – показывает, да, правильное сочетание частей тела, но вот только:

– Человека ли? – в этом именно времени, это надо еще искать вопрос на этот ответ:

– Где мы, собственно, встретились?

Да и сегодняшняя ли фотография показывается – тоже:

– Еще думать надо.

Да, судя по подкрадывающемуся всё ближе и ближе раздражению, я подошел слишком близко к правде, но на каком-то повороте меня всё-таки обходят. Успевают притвориться так, что не могу – на вид – отличить от прямого эфира.

Предложили ограбить банк.

– Я до этого еще ни разу не только не докатывался, но и не думал, кажется, никогда, – ответил зачем-то для него надеждой взять и меня на дело.

Так-то – от безделья – не исключено. Но только теоретически, да и то:

– Мне надо сначала подумать.

Она, которая сидела со мной, – не там, где-то в краях отдаленных, откуда – почти знаю, что явился сюда, пока неизвестно зачем, – но тоже:

– Мы с вами где-то встречались? – заметила, уловив в этом предложении гражданина, – мне:

– Пока что неизвестную, но точно, морозостойкость.

Что значит, несмотря на то, что снега нет, но тучи, его полные, уже видны, хотя и немного вооруженные, какой-то пока неизвестной нам информацией.

– Хорошо, что еще не до конца, – профигурировала она.

– Дак, естественно, моя милая.

Он и ей заметил:

– Все должны пройти стажировку проституцией.