Buch lesen: «Остановилось время», Seite 3

Schriftart:

Но внезапно, звон битого стекла прервал череду тумаков. Носкар дотронулся затылка. Ладонь окрасилась красным, по шее бежала тягучая струйка крови. Он обернулся и увидел Зика, держащего за горлышко то, что раньше было бутылкой виски. Сын стоял и смотрел отцу прямо в глаза пустым, равнодушным взглядом. Никакого страха за себя или за то, что его действия причинят Носкару вред. Только судьба Роуз, судьба мамы, волновала мальчишку. Зик закричал и побежал на бородача-тирана, выставив перед собой стеклянную розочку, но, буквально в шаге от цели, в голове вспыхнуло секундное воспоминание, где отец сажает ребенка на плечи и отводит на прогулку в парк. Невольно, в глазах смельчака заблестели слезинки, и взор размылся. Последнее, что он запомнил – тяжеленная пощечина и жар, горячее кончика пламени, последовавший после.

«Прости меня, сынок…Прости, Роуз», – только и мог сказать Носкар-наблюдатель.

А потом, сцена побоища превратилась в мешанину. Комната растворялась в темноте, образы людей тонули в непонятных загогулинах из цвета, пока не потухли вовсе. Носкар вернулся обратно, в свое жалкое тело, которое не может шевелиться, к своим губам, которые не в состоянии произнести и слова.

– Понравилось? – спросил Фулгур-младший. – Надеюсь, что да, потому что дальше будет интереснее. Знаю, ты не можешь мне ответить, но я уверен, что слышать и понимать – вполне в состоянии. Давай расскажу тебе, что было потом. После твоего удара, моя память словно отключилась. Я не помнил ничего о своей жизни до него, а вот что было после, – Зик снова отошел к окну и прислонился спиной к стене, скрестив руки, – очень даже хорошо. Моя осознанная жизнь началась спустя год, когда мама Роуз, под видом тети, отвезла меня к каким-то непонятным людям, проживающим в каком-то захолустье – Свитспрингс. Убогий городок. Само название намекает на приторность и милоту, а вот какие там были жители, – Зик вздрогнул. – В общем, машина остановилась у яркого домика. Была зима, и украшения у него были соответствующие: гирлянды на крыше, олени на газоне и прочая дребедень. Встретили нас хозяева и, как оказалось, мои родители – Амелия и Тир.

После того, как Зик назвал имена, экран с пульсом Носкара запищал, и полоска задергалась. Он знал этих людей, но никогда бы не подумал, что Роуз отвезет ребенка именно к ним. Парочка всегда казалась Носкару весьма странной. Амелия – суррогатная мать, а Тир – типичный рогатый олень, который позволял брюхатить свою женушку. Но так думал лишь старик. В реальности же, по мнению большинства местного населения, Амелия и Тир были выдающейся семьей, которая приносит благо окружающим, одними из тех, кто выполняет свой гражданский долг. Суррогатство позволяло им жить препиваюче и иметь все, что необходимо, однако Тир не боялся работать, и всегда был против безделья. Когда подворачивалось дельце, он с радостью брался за него. Чаще всего оно касалось каких-то обязанностей по дому: вычистить гараж, залатать крышу, починить технику. Особые извращенцы даже позволяли ему удовлетворять своих жен, пока сами мужья просиживали в барах со шлюхами. Как на это решалась Амелия – одному богу известно, но ему так же было известно, что Тир допускал к ней в постель чужих парней. Носкар подумал, что уж лучше ребенку жить в тирании, чем с таким огребьем. Знай он, на что пошла Роуз, ради спасения Зика, то никогда бы не позволил ей сделать этого.

– Понял, куда я попал, отец? Да, все же считаю, как и ты, наверно, что лучше терпеть дерьмовое отношение от тебя, жить, как последний нищий, играя с куском картона, чем видеть то, что происходило в доме этих уродов. Мне казалось, что я нахожусь в какой-то извращенной греческой легенде. Вот у нас есть бог и богиня, к которым захаживают божки поменьше и брюхтят самку, а та в свою очередь производит на свет новых Целестиалов! А папаша шляется по смертным женщинам, дарует им свое семя, плодя демигодов. А потом…ох, черт, – Зик достал еще одну сигарету и поджег кончик, – тут без затяжки не обойтись, много стресса. Чем у нас славились греки и их мифы? О да, инцестом. Думаю, не стоит говорить, какие вещи я видел по ночам. И знаешь, все бы хорошо. Тир не бил меня, а Амелия даже дарила любовь. Какое дело ребенку, как живут два взрослых лба, не так ли? Но в один хороший день, о, поверь, он действительно был таков, случилось нечто! Я покажу, – Зик дотронулся до своего виска кончиком пальца, а затем прикоснулся к векам Носкара.

Воспоминания собеседника струей просочились в затуманенный разум старика, и он увидел рождественский, семейный ужин.

За столом, до краев заставленном вкусностями, закусками и алкоголем, разлитым в бокалы, сидели три человека. Носкар сразу же узнал слащавую морду Тира, с зализанными, русыми волосами и жидкой, месячной бородкой; Амелия, размалеванная, как деревенская потаскуха: обильно замазанная тональным кремом, с ярким румянцем и вырвиглазными тенями, – так же не осталась незамеченной. Единственный, кто был незнаком «призраку» – ребенок, одетый в черный смокинг. На вид ему было лет пятнадцать, а может и двадцать, – настолько юным, и одновременно взрослым, казался он. Носкар понял, что мальчишка – Зик, но не мог поверить, во что его превратила жизнь у этих отбросов. Круглые щеки, свидетельствовали о том, что «родители» балуют его изысканной едой, добытой за грязные деньги; кожа лица покрыта мелкими прыщиками, явно намекающими на перебор со сладостями; жирные, маслянистые волосы заставили Нсокара ужаснуться тому, что Зик не следил и за гигиеной.

«Разбаловали, юнца, ублюдки!», – думал про себя «призрак», но парня все устраивало. Он спокойно сидел на стуле и потирал свои пухлые пальчики, ощущая вкус жареной курицы с карамельной шкуркой у себя во рту. Носкар думал, что Зик из будущего просто издевается, показывая хорошую жизнь вне родного дома, но старик ошибался. Короткий диалог счастливого семейства, расставил все точки на «i».

– Зик, милый, что-то не так? – спросила Амелия у внезапно погрустневшего сына.

– Нет, – ответил он, но тут же поправил себя, – то есть да! Хотя, не знаю. – Мальчик склонил голову, предвкушение еды уже не радовало его.

– Что случилось? – подал голос, обеспокоенный Тир.

– Мне кажется, что все это не мое.

– В каком смысле?

– Посмотрите на меня, – мальчишка встал из-за стола и расправил руки. – Что это? – он хлопнул себя по щекам и потряс живот руками.

– Это ты, и твое прекрасное тело, – Тир поднял бокал в честь сына, и сделал глоток.

– Так думаешь только ты, пап. Но, естественно ли для меня быть таким?

– Что это значит, милый? – насторожилась Амелия.

– Я вижу повторяющийся сон. Мне казалось, что такое бывает со всеми. Сновидение было обрывистым, коротким, я даже не успевал запомнить, что происходит и почему. Но, чем больше проходило ночей, тем отчетливей и продолжительней он становился. Как в старом фильме, мне показывали фрагменты жизни маленького мальчика. Очень худого, даже тощего! При желании, на ребрах можно было бы сыграть мелодию палочкой ксилофона. У него был отец – злой, вечно недовольный, пьющий, ругающийся. И мать, такой же суповой набор, как и сын.

– Ужасно, просто омерзительно! – возмутился Тир, понимая, о чем на самом деле речь. – В наше время жить в таких условиях просто непозволительно! Где видано, чтобы глава семейства шиковал, пока его домочадцы голодают! Какой мразью надо быть, чтобы преподносить это, как воспитание характера?!