Buch lesen: «Отличники от других… Вторая четверть»
Редактор Владимир Дмитриевич Касторный
© Влад Бобровский, 2023
ISBN 978-5-0059-1281-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Влад Бобровский
ОТЛИЧНИКИ
…ОТ ДРУГИХ
Вторая четверть.
В Москве. Путешествие не по плану
Она прильнула к иллюминатору, неотрывно следя за изменяющимися ежесекундно красками на краю неба, где розоватый круг Солнца медленно скрывался за неровной линией облаков, плотным слоем окутавших страну. Попробовав про себя описать картину, девушка не нашла в великом русском языке достаточно слов, чтобы перечислить все оттенки цветов, увиденные ею за эти несколько минут. Находясь на земле, никогда и нигде невозможно себе представить такой красоты, перед которой радуга оказывается лишь дугой, нарисованной фломастерами из школьного набора.
Родители, провожая дочь на московский рейс, передали для сына сумку продуктов весом, наверное, не меньше двух пудов. Девушка серьёзно переживала, что физически просто не сможет дотащить свой чемодан и эту «продуктовую корзину» до стоянки такси, если её никто не встретит во Внуково. Самолёт Ту-154 был заполнен пассажирами, к тому же ряды кресел в нём стояли очень близко, и на свое место у иллюминатора Маша с трудом протиснулась. Ей «повезло» лететь вместе с баскетболистками из ростовской команды «Надежда». Оба состава, а также их тренеры направлялись на соревнования в Венгрию, и ночью у них планировалась пересадка в Шереметьево. Это нетрудно было выяснить, послушав несколько минут громкие разговоры рослых девушек, заполнивших почти весь салон. Те философски отнеслись к казусу «Аэрофлота», словно нарочно предложившего им борт повышенной вместимости. С трудом устроившись в своих креслах, как жители страны великанов, возвращающиеся домой из страны лилипутов на их лайнере, они оживлённо болтали на протяжении всего полёта. Перегруженный самолет долго катился по полосе, гася скорость, а потом еще минут двадцать неторопливо рулил по бетонным плитам аэродрома к стоянке. Долго ждали трап. Ёжась от промозглого ветра с каплями осеннего дождя, Маша была счастлива снова оказаться на земле и радовалась возможности свободно выпрямиться после тесноты рейса №1177.
Едва попав в зал прилёта, девушка очутилась в сильных горячих объятиях брата.
– Мишка-братишка, как я по тебе соскучилась! – воскликнула она, повиснув у юноши на шее и оглядывая его с ног до головы. – Как ты вырос! Сильный! Качаться продолжаешь? А усы отпустил, чтоб взрослее казаться?
– Машка! Сама-то, какая красавица стала! – не стесняясь пассажиров, громко восхищался он сестрой, продолжая нести её на руках к залу выдачи багажа. – Прическу стильную сделала! Нечета столичным барышням.
– Да ладно, Миш. Небось, на ма-асквичек – то насмотрелся, и не такие причёски видел. А может и не только причёски? А? – Съёрничала девушка.
– А что? Я – студент молодой, незарегистрированный. Вольный казак, можно сказать, – подхватил тон сестры Михаил. – Погулять перед армией имею право.
– Постой, как «перед армией»? Мы же узнавали. В Бауманском1… есть военная кафедра…
– Конечно, есть. Только я не успеваю на следующий курс попасть, где она есть. Не забыла, когда мой «день варенья»? – отвечал Михаил.
– Конечно, помню, Миш, – улыбнулась она, ласково взглянув в глаза брату, когда тот, наконец, поставил её на пол у движущейся извилистой ленты конвейера с багажом только что прилетевших пассажиров.
Они продолжали разговаривать, шутить, подтрунивать друг над другом, но какая-то необъяснимая тревога засела в сердце девушки.
Легко подхватив огромную сумку и чемодан сестры, Михаил уверенно направился к выходу из здания аэропорта, лавируя между частниками и таксистами, буквально выхватывающими за локоть пассажиров из движущегося потока прилетевших, и предлагавшими проезд в любую точку Москвы и области практически даром. Ну, или почти даром, «всего лишь» за двадцать пять рублей до центра, или за пятнадцать – до ближайшей станции метро «Юго-Западная». Мария поспешила за братом, шарахаясь от тянущихся к ней рук «извозчиков».
– Не отставай, сестрёнка, – оглядываясь через плечо, крикнул Миша, так чтобы было слышно таксистам, – мы на своём транспорте поедем.
Пробираясь между мокрыми от дождя машинами, брат с сестрой наконец остановились перед «Запорожцем», поблёскивающим округлыми голубыми боками. Рядом с машиной стоял худощавый молодой человек с длинными тёмными волосами, выбивающимися из-под капюшона чёрного болоньевого плаща.
– Знакомьтесь. Терентий, это Маша. Маша, это Терентий, мой однокурсник и друг. Будущий математик уровня Ландау. Мы с ним в общаге в одной комнате живём. – Произвёл ритуал знакомства Михаил.
– Очень приятно! – улыбнулся молодой человек девушке.
– Спасибо! – ответила смущённо Маша. – Не ожидала такой встречи, ребята! Мишка, ну зачем…?
– Не беспокойся, сестрёнка. Он сам предложил помочь. Очень захотел познакомиться с тобой, – отвечал брат, пытаясь разместить под капотом2 «Запорожца» хотя бы сумку с продуктами. – Но я честно предупредил, что у тебя есть уже молодой человек.
«Миха, перестань!» – попросил Терентий, откинув вперёд правое кресло, чтобы друг вместе с чемоданом смог попасть на заднее сиденье. Затем, помог разместиться девушке, галантно захлопнув широкую дверь. Заняв водительское место, парень повернул ключ зажигания и несколько секунд крутил стартёром мотор, пока тот откуда-то сзади не затарахтел на холостых оборотах, заставив содрогаться всю машину. Затем он, нажав какую-то кнопку, вызвал глухое гудение спереди, и из-под скромного железного щитка приборов на передних пассажиров и запотевшее лобовое стекло начал поступать тёплый воздух, смешанный с запахом бензина. Наконец, миниатюрная машинка тронулась с места, осторожно выбираясь с освещённой уличными фонарями стоянки на дорогу. Маша, немного согревшись, наблюдала сквозь мокрые стёкла ряды сосен, с двух сторон подступившие к тёмной дороге, скудно освещаемой тусклыми фарами. Терентий напряжённо всматривался в темноту, сосредоточенно работая рулём, педалью газа и коротким рычажком переключения передач, чтобы побудить «Запорожец» держаться в потоке транспорта. И, пусть тому явно не хватало мощности, чтобы двигаться хотя бы со скоростью 70 км/час, согревшимся пассажирам и так было комфортно. Особенно Маше, у которой появилась возможность дать уставшим от тесноты самолёта ногам отдых. Михаил с энтузиазмом рассказывал о московской студенческой жизни, институте, своих похождениях и исследованиях столицы. Терентий иногда добавлял свои комментарии, но преимущественно молчал, сосредоточенно ведя автомобильчик. Маша с интересом слушала, то и дело, задавая вопросы. И только когда их экипаж, проехав весь Ленинский проспект, повернул на освещённое желтыми уличными фонарями Садовое кольцо, отвлеклась, наблюдая за проплывающими по сторонам монументальными зданиями с яркими рекламами магазинов, паровозом среди ёлок перед Павелецким вокзалом, широкой площадью Курского вокзала. Слушая комментарии брата о местах, мимо которых они проезжали, сопоставляя их со своими воспоминаниями о прошлогодней поездке, девушка старалась сформировать своё собственное представление о столице. Ей очень хотелось хоть на несколько дней остаться и вместе с ним исследовать различные достопримечательности и укромные уголки Москвы. Свернув направо и проскочив узкий мост над железной дорогой, «Запорожец» устремился по улице между тёмными зданиями каких-то организаций. Миновав станцию метро «Бауманская», проехал несколько кварталов по улице с одноимённым названием, потом налево в переулок и почти сразу, снова налево, на широкую улицу. Справа между деревьями парка, подсвеченный желтыми фонарями, появился комплекс монументальных зданий.
– Сейчас покажу, где я учусь», – шепнул брат сестре. – Вот, смотри, Маш, это учебные корпуса. Парк тоже нашему институту принадлежит. Когда тепло было, я тут на скамейке лекции переписывал, к зачётам готовился. Фасадом главный корпус выходит на Лефортовскую набережную реки Яузы. Красивый! Только мы сейчас туда не поедем. Общежитие на Госпитальном валу, недалеко. Всего несколько кварталов. Мы с Терентием в нём живём. Удобно. На занятия бегаем по утрам.
– Впечатляет! В Ростове даже Машиностроительный институт более скромно выглядит, – ответила Мария. – Как ты здесь не заблудился?
– Да, представь! Всего общежитий шесть в разных районах, преимущественно на востоке Москвы. Некоторым студентам приходится на метро в институт ездить. А это значит – на час раньше вставать. А наше – новое – к Олимпиаде было построено. Так что нам повезло трижды. В каждой комнате как в гостиничном номере есть ванная и туалет. Вдобавок, столовая на третьем этаже, и удаётся выспаться.
– Иногда… – неожиданно вставил Терентий, остановив машину во дворе между двумя современными шестнадцатиэтажными зданиями, объединёнными общим трёхэтажным модулем. И продолжил, – мы с Михой редко когда раньше полуночи домой попадаем. Неугомонный твой брат. С ним уже всю Москву объездили и пешком исходили. «ЗАЗ» мой не всегда заводиться желает, так мы чаще пешком гуляем после занятий. Или в метро прыгнем и на какой-нибудь дальней станции выскочим, а потом сюда добираемся пешком, или, если очень далеко, наземным транспортом. Лучше всяких походов. После них я, к примеру, спать ложусь без задних ног. А он ещё в зал тренироваться бежит. Фанат! Культурист какой-то.
– И тебя заставлю, – откликнулся Михаил, – а то худой как щепка, и ешь как канарейка.
– Ребята, вы классные! С вами – не просто интересно, а страшно интересно. – Резюмировала девушка, решив поддержать студентов.
– Страшно? И кого из нас больше боишься, сестрёнка?
– Обоих. Если вместе говорить начинаете, слушать не успеваю.
Ребята еще несколько минут весело болтали, извлекая из машины багаж. Потом Михаил взял у Маши паспорт и подошёл к дежурной, что-то объясняя ей. Когда подоспели Маша с Терентием, еле волокущим чемодан и сумку, та уже протягивала юноше ключ с номером 411.
– Порядок, идём, ребята. Нам предоставлен люкс номер одиннадцать, – улыбаясь, громко продекламировал Миша, подхватив одной рукой тяжеленную сумку у друга, а другой – в шутливом реверансе преподнося девушке ключ, словно букетик цветов.
Номер представлял собой две комнаты с общим коридором и раздельным санузлом, очень чистый, комфортабельный, с холодильником, телевизором и двуспальной кроватью в каждой из комнат.
– Точно такой же у нас с Терентием. Только кровати отдельно, – озорно подмигнув, пояснил Миша сестре. – Администрация нашего общежития специально несколько комнат на этаже выделила для приезжающих к студентам родственников.
– Хорошо придумали. Молодцы! А я думала, куда это вы меня приведёте? Вдруг, придётся через окно к вам в комнату лезть втайне от вахтёрши, – хихикнула Маша.
Терентий в необъяснимом приступе активности откуда-то принёс электрический чайник, чай и сахар. В миг перед девушкой на журнальном столике очутились три чашки с дымящимся чаем, вазочка с вареньем и тарелка с печеньем. Молодой человек, как мог, навёрстывал своё полуторачасовое молчание за время поездки из Внукова, адресуя в основном ей свои рассказы и анекдоты. Миша улыбался в свои усы, потягивая горячий ароматный чай. Незаметно пролетели два часа. Девушка, стараясь тактично строить свои рассказы, чтобы не задеть возможные чувства Мишкиного друга, умудрилась поведать брату обо всём, что с ней происходило за время его отсутствия в Ростове. С жадным вниманием она слушала студенческие истории ребят. Она просто потребовала от Михаила подробного отчёта о посещении военкомата и внимательно изучила серое приписное свидетельство со штампом «Годен к строевой службе». Смутная тревога за брата снова зашевелилась в её сердце. Увидев это, Терентий попробовал успокоить Марию, рассказав свою историю взаимоотношений с военкоматом. Оказывается, после окончания школы в своём родном подмосковном Ногинске он не прошёл медицинскую комиссию из-за недостатка веса. По направлению военкомата ему пришлось лечь в больницу на обследование. Там «подцепил» воспаление лёгких и почти четыре месяца лечился, пропустив свой призыв. Повторная комиссия признала молодого человека временно негодным к службе и с подозрением на туберкулёз направила на лечение уже в московский госпиталь. В столице в те дни, когда его отпускали на выходные и майские праздники он жил у дедушки-инвалида. Ухаживал за стариком до самой его смерти в начале лета. Дед оставил внуку в наследство свою квартиру в Бирюлёво, машину и небольшие сбережения, позволившие Терентию подготовиться на платных подготовительных курсах и поступить в институт на тот же факультет, что и Михаил. Сейчас он чувствует себя здоровым, но должен проходить медкомиссию каждые полгода. Увидев, что Маша устала и начала «клевать носом», брат мягко взял друга за плечи, уводя из комнаты. Помог сестре убрать со стола и помыть посуду.
– Отдыхай, сестрёнка, – ласково шепнул он девушке. – Завтра в шесть с четвертью утра будь готова.
– А может, я – на такси? Вам ведь, на занятия нужно, – попыталась протестовать она.
– Мы с Терентием отпросились, – успокоил он сестру.
– Спасибо тебе, Мишка, что всё так хорошо организовал, – прошептала ему на ухо девушка. – Ты лучший брат на свете! Так маме с папой и передам.
Они обнялись как в детстве, и Морозов с нежностью поцеловал сестру в лоб, пожелав спокойной ночи. Закрыв за ним дверь, Маша присела на кровать, не в силах двигаться. Усталость и боль в ноге, появившиеся ещё в самолёте, которые она всё это время старалась игнорировать, вновь заявили о себе с необычной силой. Застонав от спазма, девушка нашла в своей сумке сильнодействующее болеутоляющее лекарство из тех старых, которые изредка пила в прошлом году, учась ходить в больнице, и проглотила сразу две таблетки. Освободившись от одежды и протеза, еле заставила себя залезть в ванну. Горячий душ помог прийти в себя. Добравшись до постели, прежде чем провалиться в сон, девушка мысленно ещё раз поблагодарила брата за всё, что он сумел сделать для неё.
Утром – «Господи! Какое утро? В шесть ночи также темно, и хочется спать, как и четыре часа назад, когда ребята всё-таки ушли к себе» – Мишка зашёл ровно в шесть-пятнадцать, как и обещал. Спустились этажом ниже, где в студенческой столовой вкусно и плотно позавтракали.
– Не ожидала, что студентов так хорошо кормят, – заметила Мария, глядя, как брат с аппетитом уплетает вторую порцию котлет с гречневой кашей.
– Да. Этот момент студенческой жизни мне тоже по кайфу, – откликнулся молодой человек. – Ты наедайся, сестрёнка. Не знаешь, где и когда получится пообедать.
На лестнице их догнал Терентий, позвякивая ключами от «Запорожца». Судя по его спутанным волосам и открытому «тетрапаку3» кефира в руке, молодой человек предпочёл завтраку лишних полчаса поспать. Машинка с утра ехала бодро, обгоняя в потоке даже троллейбусы и хлебные фургоны. Без «продуктовой корзины» под капотом баланс мощности маленького моторчика как раз соответствовал паспортной нагрузке. Водитель знал Москву лучше заправского таксиста, объезжая пробки и заторы по дворам, съездам и дублирующим улицам. Маша даже потеряла ориентацию, когда они вдруг выехали на широкое Ленинградское шоссе из какого-то переулка, проехав между давно брошенными, покрытыми слоем грязи, машинами. Терентий снова молчал. Мишка объяснил на ухо сестре, что его друг очень боится нарушить правила движения, пока нас везёт. Девушка улыбнувшись, попробовала вслух вполне заслуженно похвалить мастерство водителя, но добилась только того, что молодой человек еще больше смутился, покраснел и сосредоточенно уставился в лобовое стекло, словно вёл не «Запорожец», а сажал пассажирский самолёт в сложных метеоусловиях.
Наконец, приехали в «Шереметьево-2». Попрощавшись с ребятами на пограничном контроле, Мария привычно пристроилась в очередь сограждан, желающих вылететь куда-нибудь за границу. Те же круглые стойки с бланками таможенных деклараций, вокруг которых участники очереди сосредоточенно толпились, подсматривая друг у друга, словно списывали контрольную. Заполнив свою декларацию, девушка шагнула к будке с пограничником, протягивая свой паспорт. Тот, глянув на прошлогодние отметки о пересечении границы и свежую израильскую визу, внимательно осмотрел с головы до ног студентку с тростью.
– Цель поездки? – спросил он строгим голосом, не меняя каменного выражения лица.
– Лечение. Протезирование, – спохватившись, уточнила она, вдруг испугавшись, что он заподозрит у неё какую-нибудь заразную болезнь, из-за которой её не выпустят из Союза.
– Где родители? – продолжил допрос пограничник.
– Я сама еду. Мне скоро семнадцать лет. У меня паспорт. – На всякий случай, Маша давала развёрнутые ответы.
Пограничник уставился на документ в своих руках, словно увидел его впервые. Внимательно рассмотрел, чуть ли не понюхал свежую израильскую визу. С недоумением сравнил фото на ней с лицом девушки.
– Протезирование? Что, наши зубные врачи не устраивают? – запоздало осмыслив ответ, спросил он, в глазах Марии уподобившись своему коллеге из прошлогодней поездки.
– Нет. Я хожу на протезе. Еду, чтобы поменять на новый, – терпеливо пояснила она. – У меня приглашение из клиники.
Она показала чиновнику письмо Дезамеля и текст перевода, заверенный нотариусом. Тот пробежал глазами оба документа, присмотрелся к печати, затем снова – к девушке, опиравшейся на тросточку.
– Извини, я не знал. Сочувствую, – совершенно неожиданно сказал он. Затем снял телефонную трубку и сказал несколько слов абоненту на том конце провода.
Через несколько минут к ним подошли двое мужчин, одетых в одинаковые серые костюмы. Один из них наклонился в окошко и взял у пограничника Машин паспорт, авиабилет и письмо.
– Морозова Мария Фёдоровна, это ты? – спросил он, махнув перед лицом девушки раскрытым удостоверением КГБ.
– Что случилось? – встревожившись, спросила Маша у застывшего с каменным лицом и паспортом в руке чиновника.
– Пройдём с нами, – ответил он тоном, не предполагавшим возражений.
Другой легко поднял с резиновой ленты её чемодан и, не оглядываясь, пошёл вдоль красной полосы и скопившихся за ней пассажиров, мимо других пограничных будок в сторону дверей в стене, облицованной полированным серым гранитом. Маша в смятении поспешила за ним, сопровождаемая вторым чиновником. Они миновали железную дверь с кодовым замком, ведущую в длинный холодный коридор, и метров через тридцать вошли в одну из многочисленных дверей, оказавшись в небольшом помещении без окон. «Для личных досмотров» – Как гласила табличка на стене. Чемодан оказался на столе, и сотрудник в милицейской форме попросил открыть его. Маша щёлкнула замками, откинув крышку, и отошла к стулу, вопросительно глядя на людей, собравшихся вокруг.
– Садись, Мария. Тебе должно быть тяжело долго стоять. – Без малейшей озабоченности в голосе проговорил один из чиновников.
К вещам девушки никто не проявил интереса.
– Можете объяснить, что всё это значит? – совсем растерявшись, спросила она. – У меня рейс через час.
– Думаю, не стоит об этом беспокоиться, – продолжил мужчина. – Сожалею, но придётся отложить сегодняшнюю поездку. Сейчас в пункте назначения твоего рейса, мягко говоря, небезопасно. Закрыто воздушное пространство для наших самолётов.
– Я знаю, что «Аэрофлот» не летает. Но, у меня билет на «El Al». И я еду только в клинику.
– Дело не в «Аэрофлоте». Израиль, к сожалению, закрыл въезд для всех советских граждан еще в августе.
– Но почему? Мне же дали визу…, – с отчаянием в голосе спросила она.
– Вообще не понимаем, как в твоём паспорте оказалась виза, датированная 5 октября. Кроме того, без сопровождения родителей мы не можем взять на себя ответственность выпустить ребёнка в страну, где ему, то есть… тебе может угрожать опасность.
– Какая опасность? Ведь меня ждут. Мне сделали новый протез, и доктор Дезамель обещал мне его…
– Сожалею, но, по-видимому, придётся обратиться к советским специалистам. У нас делают хорошие протезы. Хромать почти не будешь. А сейчас подскажи номер телефона своего отца. Мы позвоним ему, чтобы он тебя забрал.
– Как это,…к советским? Ведь родители кучу денег заплатили за моё лечение! И сам протез тоже стоит очень дорого. Билеты в Москву, в Израиль и обратно… Невозможно! – В смятении бормотала она.
– Хочешь, чтобы они ещё и на твои похороны раскошелились? – вставил милиционер со злым сарказмом в голосе.
КГБист положил ему руку на плечо и что-то шепнул на ухо. Лицо сержанта застыло. Он кивнул и отошёл к двери.
– Что теперь родители скажут? – расстроено спросила Мария, вытирая платком выступившие слёзы.
Не обращая внимания на эмоции испуганной девушки и не дождавшись ответа на свой вопрос, чиновник снял трубку телефона и набрал междугородный номер. «Пригласите к телефону Фёдора Тимофеевича Морозова», – проговорил он бесцветным голосом в трубку. «Вопрос, касающийся его дочери», – добавил он через некоторое время. Затем, еще через паузу: «Хорошо, я подожду пять минут».
Все замолчали в напряжённом ожидании. Маша притихла, не смея глубоко вздохнуть. «Так всё хорошо получалось! – думала она. – И с посольством удалось решить вопрос. Ну, почему сейчас, а не раньше, пока ещё можно было отменить поездку, не оплачивать билеты, счёт за лечение? Как и куда мне сейчас ехать?» Вздрогнула, когда чиновник снова заговорил в трубку:
«Фёдор Тимофеевич? Здравствуйте! Комитет Государственной Безопасности, капитан Быков. Не беспокойтесь, Ваша дочь у нас. Ей ничего не угрожает, пока она не пересекла границу… Что? Договор? Понятно…. Сожалею, что так вышло, но от нас это не зависит. Ребёнок без сопровождения не может…. Послушайте. Наших граждан вообще не впускают в Израиль. Вы хотите из полицейского управления „Бен-Гуриона“ её вытаскивать? … Она, сейчас? В отделении милиции, в аэропорту „Шереметьево“…. В гостинице „Украина“. Конечно…!». И он передал трубку Маше.
Слушая размеренный голос отца, девушка немного успокоилась, постаравшись кратко рассказать, что произошло в аэропорту. Выслушав, кивнула головой. «Да, пап, я поняла…. Нет, не расстраиваюсь. Стараюсь не расстраиваться… Хорошо… гостиница „Украина“? Спасибо! Буду ждать тебя там. До завтра! Целую…» – негромко проговорила она и передала трубку чиновнику, жестом показав, что с ним ещё хотят говорить.
Тот выслушал, положил трубку и знаком показал милиционеру закрыть чемодан.
– Мария, вижу, ты немного успокоилась. Надеемся, не будешь совершать необдуманных действий. Не переживай, мы отвезём тебя в гостиницу.
Он вернул девушке документы, затем налил в стакан воды из графина и предложил ей. Девушка, только сейчас почувствовав жажду, вызванную сухим кондиционированным воздухом, взяла стакан двумя руками и жадно выпила до дна.
– Спасибо! – отдышавшись, поблагодарила она.
Милиционер вышел из кабинета. Чиновник набрал другой номер и отдал короткую команду в трубку, затем взял Машин чемодан и вышел, приглашая последовать за ним.
На улице шёл дождь, и девушка, кутаясь в воротник пальто, невольно щурилась от капелек воды, задуваемых порывами ветра в лицо. Чёрный «Мерседес» подкатил к тротуару. Чемодан перекочевал в огромный багажник, а чиновник, наклонившись к приоткрытому окну водительской двери, давал инструкции шофёру. Маша села на заднее сиденье. Рядом поместился один из «комитетчиков». Машина плавно тронулась и, быстро набирая скорость, выехала по эстакаде, подрезав маршрутный автобус перед шлагбаумом. Они понеслись по шоссе в сторону города, обгоняя попутный транспорт. На светофорах водитель включал «ревун» и объезжал колонну ожидающих зелёный свет машин по встречной полосе. Проехав мост через Москву-реку, «Мерседес» устремился по широкому Ленинградскому проспекту. Слева промелькнула Триумфальная арка и купол «Музея войны 1812 года», которые девушка сегодня уже видела в утренних сумерках из окна «Запорожца». Маша молчала, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. Но обрывочные переживания о недавнем шоке внезапной встречи с КГБ и разрушении ближайших планов и надежд вертелись хороводом, не желая выстраиваться в цепочку, сколько-нибудь пригодную для обдумывания. И лишь тревога и бессилие, вызванные неизвестностью были вполне конкретными и занимали все её мысли. Как в дурацкой присказке: «колесо ещё крутится, но хомяк уже сдох…».
Она очнулась, когда машина остановилась на автостоянке возле облицованного гранитом помпезного входа в одну из московских сталинских высоток – гостиницу «Украина». Девушка задрала голову, пытаясь рассмотреть шпиль здания, скрывающийся в низких облаках, быстро плывших по небу. Холодный ветер, правда без капелек дождя, выстуживал насквозь, не оставляя альтернативы людям, собравшимся перед входом в помещение. Поспешив за сотрудником КГБ, нёсшим её чемодан вверх по лестнице, Маша еле успела забежать внутрь через закрывающуюся массивную деревянную дверь, спрятавшуюся в нише между высокими каменными колоннами, и остановилась, поражённая красотой и вычурностью отделки высокого вестибюля. В центральном зале на полированном полу из разноцветного мрамора отражался потолок с круглым подсвеченным по периметру плафоном и фреской, на которой был изображён «Праздник труда и урожая на хлебосольной Украине». Словно православные христиане, празднующие граждане и гражданки, сталеварки, сноповязальщицы, пионеры и председатели колхозов благоговейно взирали на центральный алтарь с сияющим вместо лика Иисуса Христа серпом и молотом на фоне разноцветных знамён и облаков, плывущих по голубому небу. Бронзовые фигуры атлетов по сторонам мраморной лестницы, бронзовые люстры, свисавшие каскадами с потолка, как будто взятые из вестибюлей Дворца Съездов. На стенах – картины русских художников Поленова, Куприянова, Дейнеки выглядевшие вполне подлинными. У девушки захватило дыхание от всей этой красоты. Мужчина с её чемоданом движением служебного удостоверения перед лицом сотрудницы легко уладил формальности с поселением, и они, поднявшись на лифте на 16-й этаж, прошли по мягкому красному ковру длинного коридора метров сто и, отворив тяжелую дубовую дверь, оказались в номере. Устланная выцветшим ковровым покрытием комната не очень вязалась с предшествующей красотой и пышной торжественной роскошью социалистического реализма. Под высоченным под четыре метра белым потолком висела пара обычных матовых плафонов-шаров, как в больнице. Высокий платяной шкаф с антресолями и потускневшим зеркалом, покрытый когда-то чёрным рояльным лаком, громоздился в узковатом коридорчике, не давая окрашенной белой краской двери ванной комнаты открыться полностью. Проскользнув в номер, сотрудник КГБ поставил чемодан Маши на тумбочку, жалобно заскрипевшую под его тяжестью.
– Отдыхай, Мария Морозова, – негромко проговорил он. – Отец знает, где ты остановилась и заберет тебя домой. Настоятельно прошу не покидать гостиницу до этого момента. Обед, ужин и завтрак оплачены. Так что можешь в любой момент спуститься в ресторан и покушать. Здесь очень хорошая кухня.
– Спасибо! Даже не знаю, как Вас зовут. – Ответила девушка, осторожно присаживаясь на широкую деревянную кровать, также видавшую лучшие времена.
– Александр… дядя Саша. Впрочем, уже не важно. Мне пора. – Заспешил к выходу сотрудник.
Маша закрыла за ним тяжёлую дверь, повернув старомодный ключ с большой деревянной фишкой от «Русского лото» на верёвке. И только теперь, в наступившей тишине без сил упала на кровать, не стараясь сдержать рыдания.
Прошло минут тридцать, а может – два часа. Короткий сон пошёл на пользу, вернув девушке силы и ясность мысли. Пока никто не мешал, решила обдумать своё положение:
«С одной стороны рухнул подготовленный план, на который было потрачено столько сил, времени и денег с единственной целью, дать ей возможность полноценно ходить. С другой стороны, эти люди, вполне возможно, спасли её от войны и смерти. Но что дальше…? Спасибо папе или чиновникам за то, что решили вопрос с гостиницей. Мама не знает, думает, что я уже на пути в клинику. А что теперь делать с протезом? Уже сейчас на нём ходить трудно. Иногда какая-то новая острая боль, как прошлой ночью, резко появляется и медленно проходит. Сколько времени понадобится, чтобы изготовить новый? И где, в Ростове или Москве? И найдутся ли у родителей ещё деньги после этих напрасных затрат? Хоть бы быстрее папа приехал. Или Мишка…. Или Влад, с которым так классно дружить, находя всё новые и новые темы для обсуждения. А как они в дедушкиной библиотеке, и не только…, проводили вечера или гуляли по городу в выходные. Существовала, правда, некоторая вероятность того, что парень за предстоящие две недели может увлечься кем-то, географически более близким. Ну, к примеру, той красавицей с фото на стенке у Грибова. Чувствуется, что эта Оксана – девушка необыкновенная настолько, что не оставила его равнодушным. Да и у Владьки гормоны в самом разгаре. Ничего не поделаешь, бывает, что самые правильные и красивые слова обещаний бессильны против химии притяжения человеческих организмов».
Так и не решив, как поступит в случае, если друг всё-таки не устоит перед чьими-то чарами, Маша решила позвонить Владу сегодня же вечером. Поддержка пусть даже по телефону важнее, когда друзья далеко.
До вечера было ещё несколько часов. Хотелось есть. Но ещё больше – согреться. В номере было холодно. Термостат на стене повернула на максимум. Пусть не сразу, но поможет. Крупная дрожь сотрясала тело, пока девушка, собрав в кулак всю свою волю, не разделась и не забралась в ванну под тугие струи по-московски горячего душа. Помогло. Мир преобразился, словно от тепла открылись какие-то поры, через которые стали испаряться суета, тревога и напряжение. Пространство ванной комнаты позволяло сделать гимнастические упражнения после душа. Не одеваясь, Маша с наслаждением воспроизвела несколько движений, вспомнив свои занятия «дзю-до». Восстановив дыхание, завернулась в тёплый гостиничный махровый халат и частыми прыжками выбралась в уже нагревшуюся неведомо, где запрятанным отопителем, комнату и направилась к кровати. Небольшой японский цветной телевизор никак не хотел включаться, пока она не дотянулась до кнопки на корпусе. Перебрала «ожившим» пультом стандартный набор четырёх всесоюзных каналов, который здесь был обогащён парой столичных: Московской и Ленинградской программами. Задержавшись взглядом на новых лицах комментаторов, Мария вспомнила, что голодна. С трудом натянула и закрепила ремнями на ноге надоевший протез, облачилась в добытые из чемодана любимые джинсы, шерстяные носки, тёплый свитер. Подошла к окну, отодвинув плотные шторы,… и замерла в восхищении от открывшегося вида столицы с высоты птичьего полета. Солнце выглянуло из-под свинцовой линии низких туч, осветив сказочным тёплым светом дома на много километров вокруг. На глади воды Москвы-реки невероятно ярко отражались облака. Солнечный зайчик блеснул золотом, отразившись от купола небольшой церкви, спрятавшейся среди серых ветвей деревьев парка на Красной Пресне. Футуристически смотрелись высотка СЭВ4 и ряд многоэтажных «книжек», раскрывшихся вдоль широкого проспекта. Вдали угадывались верхушки красных Кремлёвских башен с уже зажёгшимися рубиновыми звёздами. Откуда-то справа из-за крыш жилых «сталинок» мелькнул лучик, отразившийся от окон голубого поезда метрополитена, проскочившего по горбатому мосту через Москву-реку, и тут же нырнувшего в нору под многоэтажным зданием на Донской набережной. Дождавшись, пока солнце скроется за нижний слой туч, погасив, словно в выключенном телевизоре, чудесный вид, Маша с сожалением закрыла шторы и вышла из номера в поисках ресторана.
