Buch lesen: «Удаче ум не нужен»

Schriftart:

ISBN 978-5-4485-4555-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1

Кайрос лежал на спине, глядя в потолок. Старый сарай, который они с дедом так и не успели починить. Там в крыше сияла дыра. Доски разошлись. Через эту дыру он видел синее небо. Время от времени проплывали облака. В другой бы раз он залез на крышу и залатал ее. Но не сейчас. Сарай был старый, ветхий. Хранить в нем было нечего. Его не сносили, вдруг сгодится подо что-то. Кайрос лежал и думал о своей прошедшей жизни. Сколько помнил себя, он всегда жил в этой деревне у бабушки с дедушкой. Домик был маленький, но руками деда содержался в порядке. Небольшая банька. Жили бедно, но не голодали. Пропитанье давал огород. Сажали все, что можно. Летом лес подкармливал. Ходили за грибами и ягодами. Своих самых ранних лет Кайрос не помнил. С пяти, шести лет помогал бабушке на огороде. Прополоть грядку, полить, взрыхлить землю. Что посадить, собрать урожай. Дед в основном по дому. Ремонтировал, поправлял. По весне и по осени грядки вскопать. И лес дед хорошо знал. Большую часть собранного продавали на базаре. Хватало. Кайрос не помнил, что б когда-нибудь ложился спать голодным. Бабушка с дедушкой любили его. Можно сказать, даже баловали. Одежду, которую он носил, бабушка перешивала из старого, что принадлежало ее сыну. Он не был отцом Кайроса. Этот сын давно сгинул. Бабушка часто его вспоминала и плакала. Дед только хмурился. Когда Кайрос стал постарше, ему объяснили, что он не родной внучек. Только Кайрос не чувствовал этого неродства. Однажды, было это давно, в деревню зашла богатая женщина. Она и принесла Кайроса. Оставила у деда с бабкой, дав немного денег. И уехала. Гадали они долго, кто он и что. Должно быть из богатых. Женщина хорошо была одета. Красивая. А он, наверно, никому не нужен. Дед решил, бастард. Отцу он не нужен. Вот мать и решила избавиться от него, отдала на воспитание старикам. Сказала на прощание, когда-нибудь заедет. Но больше не появилась. Конечно, ему хотелось увидеть мать, что бы она появилась. Увидеть отца и не мечтал. Своим умом понимал, что такое бастард. Помнил он ту зиму, когда ему было лет шесть. Простудился сильно. Жар. Он бредил. Ему так хотелось, что бы мама пришла. Звал ее. Он почти видел ее. Ему казалось, она сидит возле него. Но она не пришла. Постепенно он стал забывать эту свою детскую мечту и те видения. Зачем мечтать о том, чего не будет. Хорошо они жили. Кайросу казалось, счастливо. Огород, ткацкий станок бабушки. Она ткала вечерами и зимними днями. Дед в свободное время вырезал из дерева игрушки, посуду. Ложки, чашки. Что-то продавали, что-то оставалось в своем обиходе. Кайрос подрос. Стал перенимать у деда его мастерство. Он не знал, что такое побегать с другими ребятами, поиграть. Все некогда было. То на огороде, то деду помогал. Лет с десяти стал ходить по дворам. Свои дела сделает и идет. Деревня у них небольшая. Дворов тридцать. Придет, попросит.

– Тетенька, дяденька. А поработать можно? Я много не прошу.

Давали ему за работу кто хлеба. Кто старую одежду, что все равно на выброс. Но бабушкины руки превращали ее в сносную вещь. Кринку молока или сметаны. А то и маслица. Кто побогаче, могли и мелкую монетку дать. Деревенские ребята избегали его, порой и бросали камни в след. Он не обращал на это внимания. Староста в деревне мужик не плохой. Он деревенским сказал:

– Убогого этого, дурочка нашего, не обижайте. Нельзя это. Не хорошо деревенского дурочка обижать, Светлый за это накажет.

Обижать его перестали. Давать стали немного побольше. Все говорили: это дурачок Кайрос. Обидно вначале было, потом привык. Он и сам стал считать, что он дурачок Кайрос. Бабушке с дедушкой он не говорил, не жаловался. Что толку, только расстраивать их. Они ж его любят. Из всего, что было на свете вкусного и съедобного, Кайрос любил помидоры. Помидоры привозили из южных районов страны. Они попадались иногда на рынке в начале лета. Но дорого, им не по карману. Свои же созревали в конце лета. Как он их любил. Бывало, сорвет помидорку, принесет, положит на стол. Оботрет ее всю, что б сверкала своими красными боками. Смотрит на нее, наклонив голову налево, потом направо.

– Помидорочка моя. Помидорочка, можно я тебя съем?

Как-то соседка заходила, не знамо зачем. И увидела, как Кайрос уговаривает помидорку, что б та разрешила съесть себя. Растрепала баба по деревне. Все и уверились: дурачок он и есть дурачок. С той поры прилипла к нему кличка кроме дурочка, кличка помидорка. Так его и звали порой:

– Эй, помидорка, иди сюда. Огород надо прополоть.

– Эй, помидорка, принеси-ка водицы.

И Кайрос хватал ведро и приносил воду. Да он и себе домой таскал воду. Колодец не далеко, метров пятнадцать от их домишки. Брался за всякую работу, когда приглашали. Корм скоту задать, курам зерна дать, корову подоить. Смеялись над ним, бабью работу, дескать, делает. Кайрос не обижался, молчал. Главное, ему за это платили. Во многих дворах здесь держали собак, чаще здоровенных, сторожевых. Такие не то, что с человеком, а и с каким зверем могли справиться. Не известно почему, может, потому, что по домам ходил он с мальства, звери эти его не трогали. Наоборот, когда он входил, собаки не лаяли, а бросались к нему за лаской. Даже к самому злющему псу, что держал староста, Кайрос подходил без опаски. Чесал за ухом, лапу брал, а тот пытался лизнуть его в лицо. Вот тебе и злобный пес. Односельчане говорили: и зверь не трогает дурочка. Кому он дурак нужен. Так и шла его жизнь. Беда не миновала их дом. Дед захворал, поболел, поболел и помер. Бабка очень тосковала по мужу, но крепилась. Скрипела кое-как. Только-только начали жить получше. В огороде все росло при ласковом уходе парня. За каждой травинкой, за каждой былинкой ухаживал, у него всегда был урожай. У кого недород, а то и вовсе не родится, у него все было хорошо. У кого из соседей он за коровой доглядывал, покормить, подоить, или за курами. Так замечали, куры лучше неслись, коровы молока больше давали. Да не просто больше, а и жирнее. Никто и не думал, что Кайрос в огороде до поздней ночи колупается. Все обихаживает, каждый кустик. Косо на него стали глядеть. Пока бабка была жива, вроде и ничего, поговаривали, парень колдует. Сильней только дразнили: помидорка, дурачок Кайрос. Да не замечал он. Просто не замечал, что как-то злее стали односельчане на него поглядывать. Завидовали что ли. А чему завидовать? Парень ходил в обносках и прислуживал всем. Никому не мешал. Разве овощей побольше на рынок принесет. Бабка недолго мужа пережила. Слегла и тихо так, тихо отошла. Но до того, прямо в канун своей смерти, как чуяла, позвала его.

– Пойди, внучек, посиди со мной.

Он сел рядом с ней.

– Я вот что тебе скажу, тайну поведаю. Про мать твою.

– Да, ну ее. – Зол был на нее, ничего слушать не хотел.

– Ты выслушай меня. Выслушай. Оставила она тебе кое-что. Возле баньки камешки лежат, знаешь?

– Ну, знаю.

– Вот под камнем ямка. В ямке в тряпице схоронили мы медальон тебе. От мамки на память тебе. Ты его забери, когда помру так, чтоб никто не видел. Твой он. Может, когда посмотришь, мамку вспомнишь. Обещаешь?

– Да, бабушка, обещаю. – Ради бабушки обещал, не ради матери.

– Ладно, внучек, я отдохну. Подремлю маленько. Может, к утру встану.

Но утром она не проснулась. Кайрос схоронил ее рядом с дедом на краю сельского кладбища. Тосковал. Без бабушки в доме стало как-то пусто. Когда она еще здоровой была, да могла что, слышишь посуда гремит, станок ткацкий стучит. Тук-тук, тук-тук. Не стало ее. Пошел он тут в лес, думал собрать грибов или ягод. Или корешков накопать. Дед показывал ему, какие целебные или съедобные, что можно из леса прихватить с собой. Ушел он в лес, да задержался. Задумался, увлекся. Смотрит, оно уже темнеть стало. Далеко зашел. Домой поспешать не стал. Веток навалил, на них ноченьку и проспал. Когда поутру зашел в деревню, дом их на окраине, глядит, а там одни головешки дымятся. Бросился к дому, там ничего не осталось. И банька вся разрушена. Вот эта сараюшка старая только и осталась. Сел он возле баньки и заплакал. А тут староста подошел.

– Ты это, дурачок, не сиди тут. Не надо.

– А что, что случилось?

– Не видишь что ли? Подожгли тебя. Уходить тебе надо. Не жить тебе тут. Обнаружат, прибьют кольями. Спрячься где, а ночью и уйди от беды подальше. Не хочу я брать грех на душу. Светлый не простит. Спрячься и никому не говори, что видел меня. А то и мне достанется. Говорят, ты – колдун. Вроде Темный тебя прислал. Врут, конечно. Но народ у нас темный. Гляди, грядки твои как зеленеют. У кого ничего, а у тебя…. Вот и говорят, что Темный тебе помогает. Ночами орудует на твоем огороде. Давай от беды, парень. Давай.

– Так куда мне идти?

– Куда хочешь, только побыстрей. В город куда. В столицу топай. Там народа много, не сыщут. Может, и работу найдешь. Руки у тебя работящие. Прокормишься. Давай, от греха. Я пошел.

Староста, оглядываясь, ушел. Кайрос огляделся, заметил камешки, о которых бабка говорила. Отвалил камень, точно, ямка под ним. И тряпица. Забрал он эту тряпицу, сунул в карман. Куда идти, где прятаться. Вот он и забился в этот старый сарай. Лежит, смотрит на небо, когда зажгутся звездочки, чтоб потихоньку выйти из деревни. Вот и ночь опустилась на землю. Зажглись звезды. Одна из звезд заглядывала в дырку на крыше. Светит так. Пора, решил он. Выглянул из сарая. Никого нет. И окна в домах уже не светятся. Не свечей, ни лучин никто не жжет. В деревне рано спать ложатся и рано встают. Такой порядок заведен. Он тихо и осторожно пошел по улице. Ни одна собака не залаяла. Слышали они его, но свой ведь идет. Они его любили. Парень вышел за деревню на другой край и по дороге зашагал прочь от родимого гнезда. Оглянулся еще раз, бросил взгляд на темное пятно деревни, где когда-то жил. Вздохнул, махнул рукой. Повернулся и пошел. Нет у него здесь больше ничего. Шел, куда глаза глядят, куда ведет дорога. Утром сельчане встали рано. Вчера они так и не обнаружили колдуна, этого дурочка. Сбег что ли. Да и староста говорил:

– Сбежал ваш колдун. Что его искать. Почуял и сбежал. Увидел, хату спалили и сбежал. Ищи его теперь. Где-нибудь по лесам мыкается. Где нечисть орудует.

Так и порешили, сбежал. А огород остался. Вон сколько нарастил, нечестивец. Не пропадать же добру. Вот кто и начал из соседей, что созрело, то забирали. Кто что успеет. Растащили быстро. И в пищу это пустили. Ох, ведали б они. Кто ворованных овощей поел, дня три животом мучился. Вот колдун какой. Плохую память по себе оставил. Народ хотел сгубить. Это Темный его научил. А они, по доброте душевной, и кормили его и поили, одевали. А он снюхался с нечистой силой. Вот и напоследок. Вот и будь к ним с добром. Не стоят они доброты людской. Забыли, что работал на них, горбился.

Часть 2

Нет ничего прекраснее, чем восход солнца над стенами замка Арвей, что стоит на холме, возле которого течет медленная речка. А под холмом луга. Маленькие дома селян. Клочки возделанной земли. В день этого рассвета в домике Латера, среди его домочадцев царит тихая напряженность. Последние минуты перед тем, как сын Латера, Арчик, покинет дом. Скорее всего, на веки. Когда еще придется свидеться. Вот и выросли сыновья. Такова жизнь, традиция. Старший сын получит все в свое наследство после смерти отца, средний уходит искать своей доли на стороне. Младший…. Подрастет, будет видно. Мать тихо вытирает слезы. Арчик служил стражником у местного барона. Но хозяин этого края не баловал слуг своих щедрым жалованьем. За долгие годы службы стражник едва ли скопит денег на свой крошечный дом. И на старости лет останется горький кусок хлеба в доме родни. От этой судьбы бежит из родного дома Арчик, прощается с матерью и отцом. Прощается с братьями. Так много лет назад его дядя, младший брат Латера, оставил дом родной. Ушел в столицу. С той поры лишь редкие весточки приходили от него. Арчик надеялся отыскать своего дядю среди стражников государя, где тот служил. И если повезет, устроится на службу. А там, через годы, скопить денег на свой дом, обзавестись своей семьей. Мать смотрела на высокую ладную фигуру сына. Запомнить каждую черту лица. Навеки отпустить его, родного. Отец сидел, положив большие сильные руки на стол. Поднял взгляд на Арчика.

– Ну, сын, пора. Помни, если случится что, мы тебя примем. Это и твой дом.

– Знаю, отец. – Арчик кивнул головой. Бывало, стражники из дальних краев возвращались израненными, увечными. Но чаще кости такого стражника находили покой в безвестном поле или на чужом погосте. – Прощай, батя.

Латера встал, подошел к сыну. Обнял.

– С матерью и братьями простись.

Мать подошла следом, дотянулась руками до головы сына. Прижала его к себе.

– Пусть хранит тебя Светлый. Ты весточки шли. Я ждать буду.

Дошел черед до братьев. Крепкие объятья на прощание. Душа родная покидает дом.

И вот уже с дороги Арчик бросил последний взгляд на свой дом. Последний миг, когда он мог видеть родные фигуры. Живите долго.

Принц Александр лежал в своей постели. Не хотелось открывать глаза, расставаться со сладким сном. Улыбка на губах. Ему снилось, как он обнимает Танаю. А эта скромница отвечает ему. А может ли она быть наяву такой несдержанной? Ну, а Верона? Как отнеслась бы она к его сну? Таная на этой постели под тяжестью его тела дарит томный взгляд и жаркие объятья. Улыбка на устах Александра погасла. Он представил ревнивый взгляд Вероны, недовольно поджатые губы. Ревность приятна, но…. Александр не любил женских слез. Всех этих размолвок. Другое дело Рена, фрейлина его матушки. Плутовка. Умна. Знает свое место, в его постели, тайно. И ни на что не претендуя. Может, сегодня вечером найти отдых от забот в плену страстных поцелуев этой чаровницы. Принц нехотя поднялся, оставляя эти приятные мысли. Подошел к окну своей спальни, отдернул штору. Открыл окно. Пора одеваться.

Принц дернул за шнурок звонка. Подождал, пока появился слуга.

– Принц, что пожелаете? – Росс, мальчик лет пятнадцати склонился в поклоне, ожидая приказаний.

– Росс, я буду завтракать, как обычно, в малой столовой дворца. Пусть соберут на стол. Буду минут через пятнадцать. Скажи главному повару Гаттеру, пусть поторопиться. – Александр улыбнулся. – И скажи ему, пусть даст тебе имбирного печенья.

Росс искренне обрадовался. Он любил это печенье, но выпросить у Гаттера лакомство задача не простая, а тут приказ принца.

– Да, принц. – Мальчишка поспешил выполнять указание.

Александр в своих покоях обходился без слуг. Не любил суеты вокруг себя.

Принц тяжело вздохнул. А за окном прекрасный дворцовый парк. Сейчас бы за городские ворота в компании верных друзей. Нынче не до этого. Весь день придется провести за книгами налогов. Казна еще не пуста, но император в беспокойстве. Подозревает, что министр финансов несколько вороват. У воды, да не напиться. Так и управляющий дворцом Борден ворует. Не так что б много. Но менять одного вора на другого император не готов. Великий император Сельгер стареет. Дела государства его утомляют. Продолжительные беседы с верховным магом Астагером за бокалом легкого вина. Пусть принц готовится к управлению страной.

Принц оделся с обычной тщательностью. Особое внимание уделил цвету рубашки, подбирая его к цвету своих ясных голубых глаз. Зашел в свой кабинет, убрал с письменного стола листы бумаги, на которых вчера пытался набросать стихи. Будет еще время подумать, кому их посвятить. Танае? Вероне? Какая разница, они для той, что покажется ему нынче прекраснее. Александр вернулся в спальню. Пристегнул к поясу шпагу. Отправился в дворцовую канцелярию. Идя по широкому коридору дворца, заметил впереди себя фигуру Бордена. Тот нес себя с такой важностью, что можно было подумать, перед вами император. Какой неприятный человек этот управляющий, заметил про себя принц, как отец его терпит.

Дорога уводила Кайроса все дальше от дома или от того место, которое было его единственным домом. Он держался этой дороги. Не был уверен, что она приведет его в столицу, но может быть к другому городу. Идти то все равно куда-то надо. Беглец, бездомный беглец. Изгнанник. Так Кайрос и не понял, за что его невзлюбили в деревне. Всем помогал, никому не мешал. Ему думалось, что нужен этим людям. Он никогда не покидал родной деревни, не знал, что там вдалеке, в чужих краях. Шел налегке, даже куска хлеба с собой не было. Если недалеко от дороги встречался съедобный корешок, Кайрос вырывал его, вытирал о штаны и жевал. Хорошо. Вроде погодка нормальная. Тепло пока. Эх, все равно когда-то зима придет, прибиться бы ему до того времени куда. Может, кто на службу возьмет. Что подремонтировать или водички потаскать. Он на все руки. Работы не чурается. Может и прокормится. Хороший мужик этот староста. Не выдал рассерженным людям. Подсказал, иди в столицу. А так бы деревенский дурачок и не знал бы, куда деваться. Так и шел, словно помидорка катится по столу, гладко так. Тут смеркаться начало. Надо подумать о ночлеге где, а то стемнеет, где прибиться. Кайрос не боялся заблудиться в лесу, остаться там на ночь. С дедом они часто хаживали в лес и с ночевкой. Местечко бы найти славное. Хорошо бы и водица была недалеко. Вот небольшое поле, а тут вроде как рощица. Трава на этом поле. Все заросло. Видать людей, жителей, здесь нет. Некому заняться здесь землепашеством. Рощица как бы на холмике, да что там рощица, десяток деревьев. Кайрос забрался на холм, с той стороны холма кустики. За кустиками ручеек течет. К нему он и спустился по пологому склону. Огляделся. Место показалось очень удачным. Здесь на берегу ручейка и корешки съедобные обнаружил. Насобирал корешков, отряхнул с них землю. Подошел к ручью.

– Ручеек, ты не серчай, я маленько помою корешочки. Позволь уж. – Он склонился к воде, коснулся пальцами его прохлады. – Я здесь аккуратно, все после уберу. Поток твой пусть даст мне живительной влаги.

Он помыл корешки, присел на бережку, начал их жевать. Оно, конечно, не сытый, но все-таки и не голодный. Хлеба хоть ломоть, да нет его. Опускалась ночь со своей прохладой. Кайрос выбрал местечко. Травка, да мох. Вроде не жестко должно быть. Прилег, свернулся калачиком, что б прохладу ночи меньше чувствовать. Да что ему прохлада, устал он очень. И сон скоро сморил его. Но вот он, вроде, проснулся, озяб немного и бок затек. Перевернулся на другой бок и снова погрузился в сон. То ли снилось ему, то ли действительно, вроде как теплом повеяло со спины то. Хорошо стало. Не открывая глаз, Кайрос повернулся и обнял что-то пушистое да мягкое, теплое. Но глаза открывать не хотелось, и он продолжал спать.

Проснулся он, когда птицы уже загомонили. Открыл глаза, а перед ним серая голова да уши торчком, а он обнимает это существо. Волк ведь. Ну и что. Волк, так волк, решил парень, зато тепло. Должно быть тоже пришел передохнуть. Одиночество да холод, оно кому приятно. Волк тоже проснулся. Поднялся, отряхнулся, сел и уставился на дурочка своими янтарными глазами.

– Ты что, волчок, погреться приходил? А? Что говоришь, в дорогу пора. Пора конечно. Оно что бока-то отлеживать. Я тоже пойду.

Волк сидел и внимательно слушал. Кайрос осмотрелся, все ли оставил, как прежде было.

Он встал, стряхнул с себя травинки. Глянул себе под ноги. Все хорошо. Дед бы его не заругал. Лес, поле и река – кормильцы наши. Ты, поевши, из-за стола встаешь после себя прибираешь. Так и в лесу. В колодец ты не плюешь. Сгодится водицы напиться. Так и с лесом и рекой.

– Ну, давай, дружище, бывай. Пойду я, да и тебе, наверно, пора. – Посмотрел на волка, кивнул головой.

Кайрос пошел от ручья, где ночевал. Волк за ним. Рядышком.

– Ты чего, дружок, проводить меня решил? Я и сам не заблужусь. У тебя, поди, делов тоже своих невпроворот. А я дойду. Ты не волнуйся. Чего? Не беспокойся.

Кайрос вышел на дорогу. Дальше дорога шла лесом. Две колеи от телег, а посредине дорожка травы. Видать, часто здесь на повозках да телегах хаживали. Волк не отстает, идет. Кайрос остановился, повернулся к нему, присел.

– Ты что, дружок, – погладил волка по голове, – совсем одному-то плохо? Так мне, конечно, компания не помешала б, так как ты то. Люди увидят, так они тебе какую беду могут сделать. Всякое бывает. Волков то они не любят. Пойдешь? А, спрячешься. Успеешь? Ой, волчок, боюсь я за тебя. Ну, так ты это, чуткий. Смотри да нюхай. Чуть что, прячься. А я де не видел тебя.

И они вместе зашагали по дороге. Солнце перевалило за горизонт, когда Помидорка решил, что пора сделать привал.

– Что, серый приятель, передохнем маленько? Я здесь корешки да что поищу, а ты корешки то не кушаешь. На охоту сбегаешь? Ну, беги. Я тебя подожду. Все равно, отдохнуть немного надо. Это тебе, бегай да бегай. А мы, люди, к тому не приспособлены. – Местечко себе облюбовал возле большого дерева.

Кайрос обошел окрестности, насобирал себе кой-чего. Корешки да кислица, листочки. Это можно есть. Пару ранних грибов сыроежек нашел. Присел. Вот и обед есть. Просидел он с час, когда вернулся волчок.

– Что, дружок, перекусил? – Посмеивался Кайрос. – Вижу, вижу, маленько поправил себя. Коли можешь, так пойдем дальше.

И снова они зашагали по дороге. Все вокруг спокойно. Птицы поют. Ветер полощет листья деревьев. В былые времена одно удовольствие так идти. У них с дедом свои ягодные и грибные места были. Были и местечки, где травы целебные можно собрать. Каждую траву или корень в свое время надо собирать. Потом сушить. Бабка с дедом его этой премудрости научили. Знал и вредные травы. Жучки и улиточки так же в дело могут пойти. И опять, есть какие здоровье поправить, а другие хворь и порчу наведут. Кайрос думал, долго ли ему еще идти до города али столицы. Ближе к вечеру сделали еще один привал. Кайрос сел на траву, волк напротив него. Смотрит, словно рассказывает чего. Говорит, а дурачок кивает головой, словно соглашается.

– Так я не пойду туда. Денежков у меня нет, кто меня пустит. Зачем мне туда. А? Ну, хорошо. Так ты чего, побежал? Ну, ладно, серый брат, ступай. Спасибо за компанию. Глядишь, если Светлый позволит, мы, еще когда, с тобой свидимся. Удачи. Удачной охоты. – Парень погладил голову волка, прижал ее к своей груди. После взял голову серого друга обеими руками, заглянул в глаза. Янтарь волчьих глаз встретился с сумраком глаз человека. Прощались два одиноких сердца.

Волк скрылся в лесу. Кайрос еще сидел, когда увидел, на дороге появилась человеческая фигура. Воин. Молодой. Подошел к нему.

– Эй, парень, тут до хутора или постоялого двора далеко? – Спросил путник. Сразу видно, идет издалека. На вид ему лет двадцать. Высокий, крепкий. Броня на груди из кожи, штаны из хорошей ткани. Обувь крепкая. Такая, по меркам Кайроса, дорого стоит. Не господская, но дорогая. Господа носят получше. И кожа у той тонкой выделки.

– Не знаю, господин. Я сам не местный. – Мир велик, откуда деревенскому дураку знать все места и деревни. Только по слухам. Про моря рассказывали, где огромные лодки плавают. Про разное рассказывают. Так это все далеко.

– А путь, куда держишь сам? – Спросил воин. Видно, парень не по торговой надобности держит путь. Не всем в родном крае сладко живется.

– Да, не знаю. До города хотел али столицы добраться. Работенку найти, а то в моей-то деревне оно голодно. Нечего там делать, вот и решил податься в лучшие края. А вы, господин воин? – Не стал рассказывать первому встречному, почему из деревни убежал.

– Я тоже в столицу иду. Что, парень, со мной пойдешь или как? Вдвоем оно веселее, о чем поболтать можно. – Парень задорно улыбнулся. Привык Арчик быть в компании людей. В дозоре или на посту все веселее, когда не один.

– С вами, господин, коли позволите. – Рядом с воином по большой дороге идти спокойнее.

– А что, дорога она для всех. Идем. – Считал, что в дороге или работе хорошо иметь кого-то рядом. Вот когда он был мальцом, отец его в поле брал. Воды поднести, зерно сеять. От пахоты дух шел хороший. Не воином бы быть ему, пахарем. Не судьба.

Кайрос встал и пошел рядом с воином.

– А вы издалече? – Спросил Кайрос. Не часто доводилось поговорить с людьми с иных мест. Он больше от деревенских баб слышал, что проезжающие говорят. Любопытно, как в других селениях живут.

– Да не близко. – Арчика интересовало, где остановиться. Там и поговорить можно. – Сейчас двор постоялый или хутор сыщем, переночуем. К ночи бы поспеть.

На лице Кайроса отразилось беспокойство. Не след говорить, так пропасть может воин. Убереги Светлый!

– Так вы, дяденька воин, не ходите. – И в голосе боль, тревога. Чем будет он лучше, если не остановит воина. Ведамо ему, от волка знает.

– Что значит, не ходите? Куда не ходить? – Чудит мальчишка. Спать под открытым небом на сырой земле. Воин к этому готов, но на клочке соломы мягче спать.

– На хутор. – Страх в глазах Кайроса. Губы дрогнули. Он стольких потерял. Деда, бабушку. И этого спутника в дороге может потерять. Светлый безразлично взирал с вершин на малых сих.

– А что там? Ты что парень? – Какая блажь вселилась в мальчишку. Спать в мягком стоге сена после хорошего ужина, что лучше.

– Сердце мое чует, не надо туда. Есть тут хуторок один. Вон там за леском должен быть. Здесь вокруг больше ничего нет. Слышал, не хорошо о нем говорят. – В груди Кайроса гулкий удар сердца. Так у него было, когда в деревне мужик с сарая упал. Накануне. Упал и сломал шею. Не к добру.

Шли по дороге, вокруг жужжали насекомые, щебетали птицы. Край мира и благодати. И ласковый закат.

– Что говорят? – Арчик готов отмахнуться от слов паренька. Как сельская старуха, всюду чудится беда. Так это не для воина. Он не баба. Всякие предчувствия не его дело.

– Не знаю, только не следует туда ходить. У меня денежек то нет, я и так бы не пошел. А вы, вроде, хороший дяденька. Не надо бы вам туда. – Настаивал Кайрос.

Э, так вот в чем причина. Нет денег. Так на постое на соломе и денег не возьмут. С паломников тоже не берут, а на ночь приют дают. Слава Светлому, люди сердцем не очерствели. Это в землях Темного иначе. Постучи кто в дом его отца среди ночи, так всегда найдется угол. Пусть приляжет путник. И пища найдется. Как отказать страждущему. На том мир людской держится, ты поможешь. Тебе благом откликнется.

– А что так? За малую монету нас приютят. Обоих. Не кручинься. – Арчик знал, что говорит. В их доме бывали проезжие. Отец и мать не отказывали бедному люду, хоть сами жили небогато. Горстку зерна положить в похлебку, лишняя ложка сметаны на заправку. Пусть, хоть тайно, путник помянет за их столом умерших родственников. Это святой долг.

– Ну, пожалуйста. – В голосе Кайроса мольба. Слезы в глазах. Отчаяние.

Арчик посмотрел на паренька. Что ему, воину, ночь под звездами. Хороший мальчишка, но пугливый. Не оставлять же его одного. Пугливый больно. Это бывает с детьми. Подрастет, сам будет смеяться над страхами. В сердце Арчика вспыхнуло чувство подобное тому, что он испытывал к своему меньшому брату. Тот всего боялся маленьким. Они спали в одной комнате. И когда брат вздрагивал в угоду ночной тьме, он поднимался с кровати, брал брата за руку и шептал слова о рассвете. О восходе солнца. Брат подрос и перестал мочиться в постель. Перестал бояться ночных теней и шорохов.

– Ну, посмотрим. Подойдем хоть поближе. – Арчик не сетовал, что ему выпало возиться с этим ребенком, его спутником. Ему было даже спокойнее, что надо заботиться об этом мальчишке. Не мог порвать пуповину своего дома. Там заботились друг о друге. Когда его старший брат Дерек лежал в лихорадке, он ночами сидел у постели, сменяя мать. Я не хочу быть первенцем твоею смертью. Живи, мой брат. Придется и с этим мальцом повозиться.

– А вы в столицу служить идете? – Спросил Кайрос.

– Надеюсь. Дядька у меня там в стражниках. Может, подсобит куда устроиться. Глядишь, на службу возьмут. Все лучше. – То были надежды. Вдруг столичный житель и не захочет знать племянника. Родство родством, а прошли годы.

– Так у вас родня, стало быть, в столице. – Кайрос с большим, чем ранее почтением посмотрел на своего спутника. Только последний дурак не знает, в столице живут знатные господа. Много, сказывали, там чудес. Что дом – то дворец. Одежа там другая. Мостовые, улицы, сказывали, каменные. Хоть одним глазком увидеть. Девушки там так наряжены, как у них на свадьбу не наряжаются. Все золотом шито. Телеги и те в золоте. А зачем? На такой зерно не повезешь. У них в деревне у старосты был возок. Расписной. На нем невест с женихами возили. Так его всем миром делали. То давно было. Тогда его дед был жив. Это он резные узоры делал. По деревне девушку в нем везли. Что б с прочетом замуж отдать. Свадьбы Кайрос видел. Там гостям сладкие пироги дают. На одной или двух и ему дали кусок пирога. Подумалось, в столице каждый день свадьбы играют и пироги раздают. И для него найдется кусочек свадебного пирога.

– Да есть, если дядька меня не забыл. – Он надеялся, узы крови не ослабли. Найти бы только, а там, пусть решает Светлый.

– Хорошо. – Откликнулся Кайрос, думая о кусочке пирога.

Они шли дальше. Смеркалось. Действительно, увидели хутор. Дом стоит большой такой, хороший. Навес и сараи кругом.

– Дяденька воин, не надо туда. – Вновь дрожащим голосом попросил Кайрос.

– Что ты заладил, не надо, да не надо. А куда? Ночь кругом, видишь. – Арчик ворчал, но что-то подсказывало ему, с парнем надо соглашаться.

– Хоть куда. Вон туды. Где заборчик, за ветром спрячемся и посидим. Оно опять и денежки сэкономите. – У самого Кайроса монетки редко были в руках. Каждый грош надо беречь.

– Ну, знаешь. – Но что-то запало в сердце Арчика. Тревога что ли в глазах парня подействовала.

– Слушай, сделаем, как ты говоришь. – Окончательно согласился Арчик.

Они пошли в сторону забора, спрятались за него. Присели. Из-за этого забора в щелку дом был

Виден отлично.

– А зовут то тебя, говоришь, как? – Хоть узнать, как зовут этого мальца.

– Кайрос я, деревенский дурачок. – Покорность судьбе в голосе. Парень посмотрел на воина широко распахнутыми глазами, словно просил прощения.

– Дурачок? – Изумился Арчик. Это ж кто себя по доброй воле дураком величает.

– Так меня все зовут. Еще помидоркой называют. – Кайрос улыбнулся. Светлая детская улыбка. Ребенок.

– Ой, а меня Арчик. Давай, перекусим сейчас. У меня тут кое-что осталось. – Пусть будет дурачок, подрастет – поумнеет. С детьми так всегда.

– Спасибо, дяденька, я потом корешков накопаю. – Пообещал Кайрос. Он отыщет самые полезные и вкусные корешки. Они с дедом в лесу луковицы находили. Дедушка найдет такую луковицу, оботрет и ему даст. Настоящее лакомство.