Русские Древности

РУССКИЕ ДРЕВНОСТИ – ЧТО ЭТО?

Древний – старый, старинный, престарелый, старобытный, давний, стародавний, давнишний, давностный, давнопрошлый, исконный, досельный, былой, старовременной, ветхий. Древности – старобытность, старина, старь, отдаленные, старинные времена. Древо жизни – растение; в анатомии – мозговина, белая мозговая мякоть в малом мозге, похожая на деревцо.

В.И. Даль

Издревле на Руси писали, вернее, чертили, резали письмена на камне, на дереве, позже на коже-руне. Отсюда «деревнейшее», древнейшее письмо – черты и резы, руны-руницы.

ОТ АВТОРА

Книга эта состоит из трех глав, своеобразного Триглава древнерусского.

Первая из них, «Таврида», рассказывает о Крыме, Таврике, царе Митридате VI Евпаторе и его 48-й жене Гипсикратии, амазонке по происхождению, захороненной в Фанагории и чудесным образом найденной спустя две тысячи лет воронежскими подводниками.

Вторая глава переносит нас во времена Нестора – первого русского летописца, автора «Повести временных лет», во времена язычества и «Велесовой книги». В этой главе речь идет и о знаменитом «Слове о полку Игореве», в частности о подлиннике «Слова», по моему глубокому убеждению, не сгоревшем во время московского пожара 1812 года, а спасенном, об удивительных людях – собирателях русских древностей – А.И. Мусине-Пушкине, Н.М. Карамзине, А.С. Пушкине и многих других русских патриотах, собравших, сохранивших, донесших до нас эти уникальные исторические документы.

Третья глава посвящена рассказу о русской деревне середины XIX столетия, а конкретно жизни украинцев – хохлов бывшей Воронежской, а ныне Белгородской губернии, в имении Староивановка, Ольхово и др., которыми управлял поляк Карл Красковский. Какова была жизнь этих людей за 10 лет до отмены крепостного права, судите сами.

ГЛАВА I. ТАВРИДА

Дела давно минувших дней,

Преданья старины, глубокой.

А.С. Пушкин

Царь и амазонка

Давным-давно это было. Так давно, что еще Иисус Христос не появился на свет божий. Более двух тысяч лет тому назад.

Митридат VI Евпатор – царь Боспорского царства, вернувшись из очередного похода на синдов и меотов, находился в подавленном состоянии. Поход закончился не то, чтобы неудачно, но не совсем так, как он планировал. Пострадали, как всегда, мирные жители: женщины, старики, дети, жилища синдов. Воины же, чтя скифские обычаи, уходили от преследователей на север, в дикие ковыльные степи, заманивая врага, сжигая все позади себя, травя колодцы змеиным ядом и падалью. Митридат, сдерживая в себе порывы ярости, помнил и чтил печальный опыт своего дальнего предка персидского царя Дария I Гистаспа. Утехой явилось то, что в плен к нему попала девушка – по слухам, то ли одна из дочерей, то ли одна из внучек знаменитой царицы амазонок Амаги.

Произошло это чисто случайно. Сражаясь наравне с мужчинами и выпустив дюжину стрел, а затем спасаясь от погони неподалеку от одного из притоков реки Танаис (Дон), она надеялась скрыться, но конь под нею вдруг споткнулся и упал. В шее лошади торчала стрела. Перекувырнувшись несколько раз через голову и слыша топот настигающей лавы, девушка дрогнула, но неподалеку шумела река. Юркнув змейкой по обрыву, она споро достала из-за спины тростинку «очера» и смело вошла в воду. Но, как говорится, если не повезет, так не повезет. Тростинка, видимо, при падении треснула и через нее начала сочиться вода. Закашлявшись и поперхнувшись, девушка вынырнула. На берегу гоготали косматые воины Митридата. Скрутив извивающуюся, словно ехидна, красавицу и выбив у нее из рук меч-якинак, они поволокли ее к начальнику. Изумившись красотой степной амазонки, тот доложил еще выше. Таким образом она предстала перед очами великого царя и полководца.

Пыльная, в истрепанной одежде, она вначале не произвела впечатления на Митридата, поразили его лишь сверкающие гневом голубые глаза да золотой пояс – признак знатности рода. На другой день, искупавшись в морских ваннах с целебными, благоухающими травами (а дело было в Фанагории – одной из резиденций царя) и одевшись в белоснежно-кисейные, прозрачно-виссановые одежды, она переступила порог сказочно-богатого и пышного Дворца-сада, перед входом в который покоились и лучились две золотые статуи львов. (По древнеарамейскому преданию, в пещере святилища, которую охраняли два льва, находился «камень основания» с пророческими буквами. Каждый входящий пытался запомнить эти священные буквы, но, как только он выходил из пещеры, львы на него рычали, и он их забывал. И только мамзер (Иисус) познал тайну священных букв, разрезав себе бедро и вложив туда пергамент с начертанными на нем буквами.)

Убранство царского дивана (позже в Крыму ханский диван – высший совет феодалов и знати) поразило воображение девушки. Посредине громадной светлой залы, украшенной окнами из разноцветного генуэзского стекла, находился поистине волшебный, белоснежный, журчащий и булькающий чистой ключевой водой мраморный фонтан. Творение сие, поистине неземное, было сделано в виде розы. В центре залы на позолоченном троне восседал уже немолодой царь Митридат VI Евпатор, под ногами простирался пышный и роскошный персидский ковер. Голову царя украшала грозная в зверином оскале пасть леопарда, шкура зверя мягко струилась по широким плечам и спине. Он был подобен грозному и непобедимому Гераклу. На шее сверкала массивная золотая цепь с драгоценными камнями, пальцы украшали дорогие перстни. Царь любил золото и драгоценности. По бокам владыки на мягких диванах, покуривая пьяняще-дурманящий кальян, жмуря кошачьи глаза и созерцая волнующие танцы полуобнаженных красавиц, полулежали царские особы и приближенные. Приглушенно звучала восточная музыка.

Как только скифиянка вошла, восторженные возгласы «О-о-о!!!», «Ах!!!» прокатились по зале. Для полноты картины предоставим слово еврейскому купцу, присутствовавшему при этом: «В дверях появилась, словно в сказке, поразительной красоты девушка. Чуть выше среднего роста, гибкая, движения плавные и величественные, словно у павлина. Голубые и широко поставленные глаза сверкали изумительной чистотой. Щеки выпуклые, румяные, губы восхитительные, сочные и спелые, словно вишня, носик небольшой, словно у птички, упрямый подбородок плавно переходил в лебединую, без единой морщинки шею. Лицо притягивало зрителей чем-то неизъяснимым, на него хотелось смотреть и наслаждаться. Фигурка поражала своей изящностью и стройностью. Но более всего удивляли ее необыкновенного цвета волосы, они были бело-соломенного цвета, не рыжего, а скорее золотистого оттенка, пышные и кудрявые, они придавали скифиянке поистине царский вид». За эти редкой красоты волосы историки средневековья назовут степных красавиц «златовласками».

Митридат знаком попросил приближенных удалиться и остался с нею наедине. Любовь их была страстною и длилась долго. В анналах историков того времени она числилась сорок восьмой женой Митридата. Любила она своего повелителя преданно и по-своему. Душа ее носилась по вольным таврическим степям. Она тосковала по многочисленным родным и близким, несметным табунам лошадей, зеленым лугам и синим рекам. Скифы таврические прозывали ее ласково – Белочкой – Белянкой. Несколько раз она пыталась бежать, но беглянку ловили и приводили к царю. Типичный восточный деспот Митридат хватался за плеть, но, взглянув в ее голубые небесного цвета глаза, наполненные слезами, ломал нагайку, и, тиская свою любушку в объятьях, смеялся с нею до упаду» Современники проявляй ее «неукротимой». Это была ее молодость. Родила она царю трех детей – все девочки. После родов чуточку располнела, но дородность не умерила ее пыла, отваги и мужества.

Дальнейшая судьба скифской амазонки малоизвестна. Одни утверждают, что она в составе делегации, посланной Митридатом в Испанию, успешно помогала пиратам Квинта Сертория в борьбе против римлян. Другие якобы видели ее в лагере бывшего понтийского офицера Спартака (?-71 г. до н. э.), служившего во время Первой Митридатовой войны в его наемных фракийских войсках (Фракия – современная Болгария), а затем попавшего к римлянам в плен и возглавившего восстание рабов и гладиаторов. Митридат весной 73 года посылал на пиратских кораблях оружие восставшим, но высадить десант на помощь 70-тысячной армии Спартака так и не решился. Третьи утверждают, что видели ее даже в составе делегации, посланной Митридатом в Гирканское и Парфянское царства.

В конце жизни она почти все время находилась близ Митридата, сражаясь против римских легионеров Луция Лукулла, Суллы и др. На ее глазах разворачивались жуткие сцены боев, кровопролитная резня и предательство, казалось бы, самых близких друзей Митридата, в том числе и его сыновей Махора и Фарнака. Древнегреческий историк Плутарх (46 – 120 гг. н. э.), со слов очевидцев, утверждает, что она ни на минуту не покидала великого полководца, деля с ним в военных походах и радость побед, и горечь поражений. Даже называет имя ее – Гипсикратия. («Гипсикратия» состоит из двух греческих слов. «Гипсос» – по-гречески – мел, известь, белый» вспыльчивый, «кратия» – «кратос», «сила», «власть», «господство»). Я думаю, вам не составит большого труда представить себе образ властной «блондинки»-скифиянки, попавшей в плен к загорелым, чернокудрым персам и грекам. «Сам же царь называл ее за храбрость и мужество Гипсикратом, – продолжает далее Плутарх. – Она не чувствовала утомления от долгого пути, ехала верхом и не уставала ухаживать за царем и его конем». В награду за это Митридат одарил каждого драгоценными одеждами, не забыв при этом «снабдить смертным ядом, чтобы никто против своей воли не попался в руки врагов». Вот так-то! Сильнейший яд степной змеи- гадюки, словно когтистая лапа, сжал бедное сердце Гипсикратии. Слезы, соленые и горькие, словно полынь, брызнули из глаз красавицы. «За что?» – прошептали трепетные губы, и она, цепляясь за жизнь, полетела белой птахою на зеленые, цветистые луга Аида. Произошло это во время III Митридатовой войны, незадолго до смерти царя.

По другой версии, степная красавица возглавляла отряд амазонок, сражавшихся против римлян. «В этой битве, как передают, на стороне варваров («варварами» греки и римляне называли все народы, жившие к северо-востоку от них) сражались также амазонки, пришедшие с гор у реки Термодонта», – пишет Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях». (По одной из версий, Термодонт – «теплая река» – Терек). Действительно, после битвы, когда римляне стали грабить тела убитых варваров, им попадались щиты и котурны («котурн» – «двуличный» – обувь из кожи быка, которую можно было надеть и на правую, и на левую ногу) амазонок, однако ни одного трупа женщины не было замечено. Амазонки живут в той части Кавказа, что простирается до Гирканского моря, однако они не граничат с альбанами (предки современных азербайджанцев) непосредственно, но между ними обитают гелы и леги. С этими племенами они ежегодно встречаются на реке Термодонте и проводят с ними вместе два месяца, а затем удаляются в свою страну степную (Сарматию) и живут там сами по себе, без мужчин». («Сарматией», а вернее «Царь-матерью» в древности называли степную страну, начинающуюся от Тамани и далее на север по Танаису – Дону.) Вот таким образом отзывался о неприятеле, о славных воительницах – степных амазонках великий греческий историк. Таким образом, «степнячки»» живя и наслаждаясь два месяца с горцами» уходили на север, в степь, рожать потомство.

По всей видимости, в этой жуткой битве с римлянами и пала смертью храбрых предводительница степных амазонок, после чего была доставлена по приказу царя Митридата в Фанагорию, где и похоронена с почестями.

По третьей версии, она якобы была задушена сыновьями Митридата VI, в частности Фарнаком, будучи беременной. Фарнак, поднявший восстание против отца в Фанагории в 63 году до н. э., опасался наследников. Недостойный сын и предатель писал Помпею – предводителю римского войска, находящемуся в то время близ города Петры в Аравии, а затем в Сирии. «Я сделал это ради Вас и римского народа».

Митридат VI пережил ее на немного. В осажденной крепости, брошенный друзьями и войском, он велел начальнику верных телохранителей Битоиту заколоть его. Произошло это на 69-м году жизни царя. Труп его по приказу Фарнака был доставлен в Синопу – столицу Понта (совр. Турция), откуда Митридат был родом, и забальзамирован. Жители же Рима в течение десяти дней плясали, пили и ликовали. Еще бы, окончилась

вечная угроза с Востока. Так и не суждено было им лежать в одной гробнице. До нас дошло лишь печально известное высказывание великого полководца. «…Я не могу умереть от яда вследствие моих глупых предохранительных мер. Самого же страшного и столь обычного в жизни царей яда – неверности войска, детей и друзей – я не предвидел, я, который предвидел все яды… и сумел от них уберечься».

Смерть «царя царей» Митридата VI Евпатора в 63 году до н. э. явилась следствием предательства со стороны зятя Тиграна II и сына Фарнака, а также неверности наемного войска. В память о великом царе Митридате VI

Евпаторе, длительные годы воевавшем против Рима, возвышается ныне над Керчью Митридатова гора, в одной из пещер которой закопан, по преданию, изготовленный из чистого золота во весь рост верный конь Аржун, подаренный ему скифской амазонкой Гипсикратией.

После смерти царя Митридата к власти пришел его сын Фарнак, проигравший сражение под Зелой армии Юлия Цезаря, затем его сменил Асандр, разбивший ставленника Юлия Цезаря – Митридата Пергамского. В 44 году до н. э. погибает и сам Юлий Цезарь. Но более всего (52 года) правила Боспорским царством внучка Митридата VI Динамия, властная и энергичная женщина, на которой был женат Асандр, в прошлом помощник (эпитроп) Фарнака. В 14-м году нашей эры престарелая Динамия передает бразды правления Боспорским царством Аспургу, который правил до 37 года н. э. Именно царь Аспург в центре Фанагории и поставил Афродите Урании величественную скульптурную группу, а также несколько памятных надгробий с надписями

и изображением жертвенного быка. А бык в те времена был символом практически всех царствующих династий, начиная с Египта, Вавилона, Шумера, Крита, Греции, Скифии, и кончая более поздними царствами и княжествами, любившими свою землю и занимавшимися земледелием и скотоводством. Примерно в эти же годы на земле появился сын Божий Иисус Христос. Начинается новая эра человечества.

Прочитав рассказ о печальной участи царя Митридата VI и его 48-й жены Гипсикратии, читатель скажет: «Ну и что здесь такого? Ничего особенного. С кем не бывает? Такова, видимо, судьба этих людей».

Ап пет. Не все так просто в этой истории. И дальнейший ход событий подтверждает это. Забегая вперед, отметим, что «ниточка Гипсикратии» потянется к клубку, вернее к целому пласту из жизни многочисленных русских племен и народов. А вначале рассмотрим судьбу Гипсикратии под несколько иным углом. Ведь скифская пленница Гипсикратия является по сути своей одной из многочисленных рабынь, первых невольниц, поставляемых в Тавриду, в Крым с незапамятных времен.

Как северные «варяги – вороги», так и южные «козаре – хазаре» не брезговали сим поганым ремеслом – угоном в полон сотен, если не тысяч скифских, а позже славянских бледнолицых и голубоглазых, русоголовых и белокурых красавиц-пленниц. Русские народные сказки, мифы и предания, былины весьма живописно рисуют нам картины угона, захвата Змеем Горынычем славянских девушек, царевен-королевен. (Змей Горыныч – сказочное пещерное существо с крыльями, несколькими головами и крокодиловым хвостом толкуется не только как чудище змеиное, приносящее русскому люду «горе», «несчастье», но и как конкретная местность – «горы», «пещеры», куда «змеище поганый» прятал своих невольников, пленников. В нашем случае – Крым.) Гигантские динозавры, жившие на земле более 100 млн лет назад и имевшие разительное сходство с нашим сказочным персонажем, вымерли в эпоху мелового периода, но более мелкие из них, как-то: грифоны, минотавры, кентавры и прочие грозные существа, легли в основу сказаний, мифов, легенд.

Могучий Геракл, храбрый русский богатырь Руслан, не менее сильный крестьянский сын Иванушка освобождают красавиц из плена, отрубив Змею Горынычу головы либо длиннющую бороду Черномора. «Сказки всё это, ложь», – возразит недоверчивый читатель и будет, как всегда, прав. Но вот уже перед вами не сказка и не ложь, а более основательное писание – старинная русская летопись, а конкретно Радзивилловская.

А летопись – это вам не сказка какая-то об Иванушке-дурачке и Змее Горыныче, это подлинный документ – «летописание», с которым работают умные люди: профессора, а то и академики. Перед вами текст и картинка-миниатюра. Озвучим его: «В лето 6367 (859 год) … Имаху дань варязи иза морым в чюди, на словени, на меря, и навей кривиче, а казаре имаху на поле, и на северь, и на вятиче, имаху на беле и девеци с дыма». Практически во всех учебниках этот эпизод трактуется следующим образом: «В лето 6367. Имеют дань варяги из-за моря в чюди, в словенах, в мери и в кривичах, а козары имеют с полян и северян и вятичей, но белке и девке с дыму», т. е. с дома. Таким образом, россияне с юношеских лет впитывают, познают «по белке да, но девке с дому». Ну и бог синими с белками. Эка ерунда, шкурка белки да девка. Белка как бы маскирует суть проблемы. Но вся беда в том, что белкой здесь и не пахнет. Белка, а конкретно шкурка из нее, считалась мелочью, пустяком. За поставленный под глазом синяк платили 15 белок, за рану, нанесенную в драке, – 30 штук!

Ну и шут с нею с Радзивилловскою, толстенною летописью, ее не каждый ученый муж осилит, а вот «Слово о полку Игореве»26 доступно многим, в том числе оно есть и в школьной программе. Читаем в «Слове…» о мрачных временах, наступивших после поражения войска Игорева в 1185 году. Переведено О.В. Твороговым следующим образом: «А князья сами себе невзгоды ковали, а поганые сами в победных набегах на Русскую землю брали дань по белке со двора». Снова перед глазами российско-

го школьника маячит мелочная, пустячная «белка со двора». «И стоит ли из-за них-то женам русским плакать да причитать?» – думает, сопя, подросток. А разгадка – вот она, словно оладушка на ладони, словно мячик-лучик катается: «Уж нам своих милых лад («ладой-ладушкой на Руси издревле звалась любимая девушка, доченька-дочушка») ни мыслию помыслить, ни душой сдумать, ни очами поглядеть, да и злата-серебра теперь не потрепать», – плачет, стонет автор «Слова».

«Бели» – это дань поганым захватчикам как с севера, так и с юга «белой девушкой» с дома да плюс мера серебра либо злата. Белая девушка-блондинка, да и серебро белого цвета.

Вот так-то! А уж по этой тяжкой дани, конечно же, плакали и стонали русские люди. Ведь у них отбирали самое дорогое – дочушку-белянку, славянку.

А теперь всмотритесь повнимательнее в связку шкурок, которые протягивает смиренный, испуганный русич сборщику даней хозарскому (другой сидит с мечом на поясе). На рисунке отчетливо видно, что это либо куньи шкурки, либо бобровые, которые во все времена имели хорошую цену. Смотрим далее, левой рукой славянин законопослушный протягивает козарянину-сволочи («сволочами» на Руси считались бандиты, воры, «сволакивающие» награбленное) кувшин в виде горшочка. В нем либо мед, либо злато-серебро, собранное, сэкономленное в течение «лета» по денежке.

Но самое главное, самый ценный товар жмется испуганно за спиной родного тятюшки-батюшки: это «белы девицы», краснощекие да румяные, голубоглазые да светловолосые, красивые да статные и пригожие, взращенные на вольных хлебах и зеленых лугах под крылышком родной матушки – ладные русские девушки – пленницы – ладушки. Оденет злой козарянин-хозарянин на лебединую шейку дубовую колодку, свяжет «полон» крепкою веревкою, стеганет плеткою и погонит их, бедных, в далекий Крым либо «Рым».

О каких «белках с дыму» идет речь? Рассеялись они, словно дым, словно наваждение какое-то. Вот к чему приводит неточный перевод. «Белы девицы», плача и напевая грустные песни о родине, о родном доме, бредут степною пыльною дорогою-шляхом в Крым – логово Змея Горыныча. Мудрый гений Пушкина словно рентгеном высвечивает рабское царство Черномора:

Узнай, Руслан! твой оскорбитель – Волшебник страшный Черномор, Красавиц давний похититель, Полнощных обладатель гор.

Александр Сергеевич не только указывает в своей поэме «Руслан и Людмила» место обитания Черномора – горный Крым, но и точно называет древнерусского богатыря Руса – ланда – Русланом. Если же в доме (дыме) не было девушки у древних полян («бельков»), брали парня. Последующие летописи буквально плачут горькими слезами от набегов половцев – «людей с поля», со степи, крымских татар. Открываем одну из них: около «Троицына дня» в 1592 году было опустошительное нашествие крымских царевичей на Украину, на Рязанские и Воронежские земли. «Крымцы, – пишет летописец, – многих людей побиша, и села и деревни пожгоша, дворян и детей боярских и с женами и многих православных христиан в полон поимаша, и сведоша полону многа множества, яко и старые люди не запомнят такие войны от поганых».

Перед вами отрывок из «Летописи о многих мятежах».

Подобных нашествий, набегов на хлебосольную Русь мы наблюдаем во множестве. «Только за первую половину XVII века, – пишет историк Н. Шефов, – судя по летописным документам, состоялось 43 практически ежегодных нападения крымцев на Русь». В. Ламанский представляет статистические данные: «В ХѴ-ХѴШ веках Крымское ханство угнало в неволю от трех до пяти миллионов жителей России и Украины». Учитывая то обстоятельство, что подобные набеги совершались и ранее, мы можем смело утверждать, что юг России с незапамятных времен был насыщен русским, славянским населением. Русские, украинские пленницы, рожая смешанное потомство, прививали им, своим детям и внукам, родной русский язык, нравы, обычаи и веру. И совсем не случайно в Диком поле русские богатыри, встречаясь с татарами «басурманами», узнавали в них своих сыновей либо внуков. И не исключено, что одной из задач, стоящих перед князем Игорем в «Слове о полку Игореве», и было освобождение пленных русичей.

А теперь всмотритесь повнимательнее в лица хозар – сборщиков дани. Они такие же, как и русичи, но только шапки-папахи на них казачьи с верхом да сапоги хромовые. Хозары (козары), степные разбойные люди, это предки донских, кубанских, запорожских казаков, вольных людей, лихих наездников и джигитов, промышлявших набегами – «походами за зипунами» как в Персию (вспомним шолоховского Прокопия, основателя Мелеховского рода-племени), так и на север Руси. «Варяги» («вороги», «воры») – северные удалые люди, поставлявшие пленников на юг страны. И не случайно археологи находят «варяжский след» на юге, в Азове. По сути своей Древняя Русь находилась между «варязи и козаре», словно между молотом и наковальней.

А для того, чтобы попристальнее, повнимательнее познакомиться с югом Руси, с царством Змея Горыныча, совершим путешествие в Древнюю Тавриду (Таврику) – так назывался в те далекие времена Крым.