Buch lesen: «Под куполом стальных небес», Seite 3
Полчаса напряженного ожидания, когда разведчики, затаив дыхание, ждали возвращения «шмеля» закончились. В воздухе возник крохотный аппарат, который, словно прирученная птаха, совершил тихую посадку на плечо хозяина.
База была покинута. Ни малейших признаков активности противника «шмель» не обнаружил. И было это по меньшей мере странно, если не сказать пугающе. Умный аппарат смог, пользуясь заложенной еще до отправки группы программой, проникнуть к причалу подземного дока, где обнаружил пришвартованную достаточно старую атомную субмарину класса «Нью-Йорк», пришедшую на смену знаменитым «Айдахо». Ракетные шахты лодки были закрыты, но защитное звуко и вибропоглощающее покрытие носило следы оплавления струями стартовых двигателей. Как правило, покрытие после залпов восстанавливается в базе, но с данной лодкой эту необходимую для поддержания скрытности операцию почему то проводить не стали. Более ничего интересного аппарат не увидел. Помимо лодки у причала был зашвартован малый войсковой транспорт снабжения французской постройки класса «Эгалитэ», но это не говорило ни о чем – в свое время США были вынуждены передать часть военных заказов союзникам, и теперь французские транспортники, немецкие танки и английские беспилотники доминировали во всех странах Североатлантического альянса.
– Надо идти на базу, и провести личную разведку. «Шмель» не дал однозначного ответа на наши вопросы. Майор, ваши люди смогут преодолеть защитные системы периметра?
– Этому нас учили всю жизнь, не волнуйтесь Олег Юрьевич! – ответил Беркутов. Что именно мы должны искать?
– Осмотрите транспорт и док. Если я прав, то где-то должны быть следы доставки на базу большого количества натрия.
Оставив Олега, не имевшего специальной подготовки по преодолению защитных систем, ждать их за периметром, Беркутов со своими бойцами проникли на базу. То, что они увидели, не укладывалось в голове. База была покинута минимум несколько лет назад, причем покинута в спешке. Сквозь распахнутую настежь дверь казармы внутрь здания нанесло порядочное количество мусора, заметенного по зимнему времени снегом. Вход в подземную часть коммуникаций также оказался открыт. Владимир без труда добрался до дока, где и обнаружил огромные транспортировочные контейнеры с маркировкой опасного груза – в них, под слоем керосина, не допускающим контакта чрезвычайно активного металла с воздухом, на базу было доставлено двести тонн металлического натрия.
Дальнейший поход группы прервал заработавший с сильнейшим треском помех аварийный коммуникатор Владимира. Срывающимся голосом Олег кричал о необходимости срочно покинуть базу. Самого его, бледного как окружающий снег, десантники встретили во дворе объекта, куда Олег вопреки всем договоренностям ворвался, буквально проломив защитный периметр. Уже в лесу, в километре от периметра, выяснилось, что Олег продолжил расшифровку телеметрии «шмеля», и обнаружил в районе дока сильнейший радиационный фон, эпицентром которого был транспорт снабжения.
Из окрестностей базы, да и вообще с территории Норвегии, надо было срочно уходить. Нарушенный Олегом периметр скорее всего вызвал в близкорасположенном Тромсе тревогу, и по их души уже могли спешить. Ни Олег ни Владимир не могли даже предположить, что все системы периметра замыкались на внутренний пост охраны базы. При экстренном покидании объекта, после взрыва одного из неиспользованных контейнеров с натрием, повлекшего разрушение оболочек подготовленных к отправке и погруженных на транспорт ядерных боеголовок с сотни ракет, дежурному было не до переключения пульта на внешнее управление.
Никто не знал, какую дозу радиации успели получить бойцы, было крайне важно скорее добраться до больницы, где им могли оказать необходимую помощь. Главное – чтобы не было слишком поздно. Обращаться к норвежской медицине было нельзя – Олег точно знал, что местные больницы не располагают необходимым оборудованием и медикаментами, бывшими пока в ходу только у атомщиков и космонавтов. Нужно было как можно скорее добраться на родину. Двигаться решили лесом к финской границе, рассчитывая, что тут прорваться сквозь номинальные пограничные заслоны будет проще.
Домой
Облитые ярким лунным светом нескончаемые ельники, бросающие густую как лучшая китайская тушь тень на окаменевшие от мороза сугробы, редкие облака на светящемся хороводом праздничной иллюминации обломков космического мусора небе, и тишина, взрываемая визгом полозьев.
До границы, по расчетам Олега, оставалась всего пара километров, и группа спешила скорее оказаться на своей территории, чтобы запросить помощь. В санях, наскоро сооруженных из лыж и лапника, без сознания лежали бойцы, получившие огромную дозу радиации при обследовании пришвартованного в подземном доке транспорта. Свое тогда получили все, но эти двое – штатные хакеры группы братья Сережа и Костя Лихаревы, отправившиеся обследовать транспорт и взломать его бортовой компьютер, имели шансы выжить, только если им окажут помощь в ближайшие часы. Причем помощь должна быть сугубо специализированной, на которую способны в мире только Институт космической медицины и Сеченовская больница, перешедшая к Росатому, да, может, еще парочка клиник во всем мире. И уж точно не Норвежская медицина, иначе Олег плюнул бы на все, и сдался местным властям.
Покрытые инеем Олег и Владимир поочередно тащили волокуши, замыкающим шел третий из рядовых бойцов – сапер Арслан Валиев. Сил не осталось ни у кого – позади десятки километров по стылому зимнему лесу. На всех добротная экипировка, термобелье, ноги обуты в унты, но мороз пробирает до костей. Термометр, укрепленный на боковине ранца Владимира, упал этой ночью до тридцати восьми градусов ниже нуля, и застывший, словно железный, воздух обдирает открытые участки кожи на лице. Воздух настолько холоден, что уставшим, изможденным людям больно дышать.
В лесу так тихо и пустынно, что мысль остановиться пугает – хочется двигаться, чтобы доказать себе, что ты живой в этом мерзлом, стыло-мерцающем холодным светом звезд царстве. Кажется, что во всей простывшей насквозь вселенной, вплоть до самых далеких планет, все живое затаилось, свернулось комочком в укромном уголке, и только пятеро путников пробираются среди бескрайней тайги по скрипящему твердому снегу.
Кажется, что путь продолжался уже целую вечность, когда, вдруг, в звенящей тишине раздался резкий щелчок, и спокойный уверенный голос громко произнес по-русски: «Стоять! Руки за голову, стреляю без предупреждения. Подходим по одному и предъявляем документы». Сами того не замечая, Олег с Владимиром вышли прямиком на секрет пограничников. Они были спасены!
Массивная дверь захлопнулась, и путники, ощутив сухое устойчивое тепло, поняли, что они дома. Пусть и был этот дом всего лишь по спартански обставленной пограничной заставой в глухом финском лесу, но дом всегда дом! Главное – ушел страх за жизнь товарищей, которых пять минут назад загрузили в экстренно прилетевший вертолет и отправили в Москву.
Немного странным было распоряжение членам группы, жизни которых не угрожает непосредственной опасности, остаться до времени на месте, ну да руководству виднее. Сейчас же можно, наконец, расслабиться. Вот в чем, оказывается, истинное счастье – иметь надежный, прочный дом, чтобы было, откуда уходить и куда возвращаться. Чтобы было, где укрыться от холодов, опасностей и тревог внешнего мира, и чем неуютнее, злее за стенами, тем он дороже – твой дом, твоя защита.
На какое-то время они – не забыли, нет – отстранились ото всего произошедшего: почти неизбежной гибели товарищей, семидесятикилометрового марш-броска через зимнюю тайгу, ожидания собственной смерти. Мозг и душа просто не могли вместить и пережить сразу так много, и сейчас разведчики испытывали лишь обычное человеческое облегчение, что для них все закончилось благополучно, наслаждались теплом и вдруг пришедшим покоем.
Распив с приютившими их пограничниками пару бутылок выставленной гостеприимными хозяевами отличной финской водки, разведчики отправились спать, а утром за ними пришел вездеход, на котором лично явился генерал Петров с группой военных медиков.
Банкет
Североморск встретил гостей распахнутыми объятиями военного начальства и банкетом на даче директора крупнейшего в стране судоремонтного предприятия «Звездочка», по случаю прилетевшего сюда из Архангельской области вместе с семьей. Нечасто далекий северный городок посещают настолько высокие особы, как начальник Главного Разведуправления Генерального Штаба, и местные чиновники постарались не упасть в грязь лицом.
В дороге врачи, прилетевшие с генералом Петровым, самым внимательным образом осмотрели разведчиков, выдали всем по пачке таблеток, выводящих из организма радионуклиды и активизирующих иммунитет на борьбу с нанесенными облучением повреждениями. После этого главный медик сделал заключение – легко отделались! Оказалось, что радиации разведчики схватили не очень много, но вот их товарищам фатально не повезло – они надышались плутониевой пылью и теперь им помимо серьезнейшей угрозы рака легких светит лечение от сильнейшего отравления, ведь плутоний не только радиоактивный, но и чрезвычайно ядовитый металл. Закончив речь рекомендацией в ближайшие пару месяцев принимать минимум по бокалу сухого красного в день, медик попрощался с генералом Петровым. Сославшись на срочные дела, он отказался ехать на банкет, и отправился в сторону аэродрома.
Узкая дорога петляла в густых зарослях вековых елей, уводя колонну все дальше от города, и вдруг впереди, на вершине крутого холма обозначилась высокая бревенчатая ограда. Вскоре перед передовым вездеходом открылись массивные, окованные широкими железными полосами ворота, за которыми оказался двор размером с футбольное поле, в центре которого возвышался двухэтажный бревенчатый терем. Особое впечатление на Олега в этом зрелище произвела сияющая золотом крыша строения. На недоуменный взгляд дорогого гостя один из находящихся тут же чиновников с гордостью указал на крышу и пояснил: «Бронза! Лучшая, бериллиевая, какая идет только на изготовление винтов атомных лодок». Как примета времени над углом терема поднимался ажурный пилон, на вершине которого шелестел трехлопастным винтом внушительного вида ветросиловой агрегат.
Пройдя через застекленную галерею, представлявшую собой зимний сад, гости оказались в обширном холле, в центре которого молодые официантки заканчивали сервировку громадного дубового стола. На накрахмаленную до жестяной твердости белоснежную скатерть уже были выставлены приборы и холодные закуски. Чего здесь только не было: тарелки с тонко нарезанными ломтями нежнейшего сала, ветчины, колбасы разных сортов, маринованными угрями, трепангами, мидиями со специями, всякого рода сырами. В глубоких глиняных мисках алели соленые помидоры, переложенные брусничным листом и чесноком, влажно поблескивали зелеными боками пупырчатые маринованные огурчики вперемежку со стручками горького перца. Соленые и маринованные грибы дополняли палитру даров родной природы. Само собой присутствовали внушительные серебряные блюда с черной и красной икрой, нежнейший балык, и гвоздь программы – только что приготовленная строганина из сига и омуля. Но главное место на столе занимала даже не строганина – как раз к появлению гостей появилась дочка хозяина, неся на руках горячий круглый ржаной каравай, источающий умопомрачительный аромат. Это были те самые хлеб и соль, которыми не стыдно встречать самых высоких гостей не только в виде ритуала, но и как наиболее изысканным и исконно русским блюдом.
Хозяин – генеральный директор НПО «Звездочка», Ярополк Игоревич Духарев вполне соответствовал своему жилищу. Массивный глыбообразный пятидесятилетний мужчина двух метров десяти сантиметров роста с гривой прямых соломенных волос, собранных в хвост, и одетый по последней моде в расшитую льняную рубаху навыпуск и шаровары, заправленные в первосортные яловые сапоги, всем своим видом олицетворял здоровье и силу. Широким жестом пригласив гостей, он занял место во главе стола, и банкет начался.
О чем генерал Петров разговаривал чиновниками, Олег не слышал, да ему это было не очень и интересно – все, касающееся их непосредственной судьбы до них доведут. Вообще, Олег слишком устал, и его ничуть не интересовали дела «братского» ведомства. Потому он принялся отдавать должное еде, тем более прямо перед ним стояло блюдо с истекающими жиром, зажаренными целиком перепелами. Утолив первый голод, подполковник принялся изучать своих соседей по столу.
Это была весьма примечательная пара: молодящаяся, похожая на куклу дама лет пятидесяти с неподвижным лицом, на котором непостижимым образом сочетались едва заметная робость, чрезвычайная самодовольность, и затаенная властность. Редкие волосы странного оттенка «леди» взбила в пышную прическу, что должно было, по видимости, скрыть удручающе малое их количество. Считала себя, дама, представившаяся Ксенией Сергеевной Аверьяновой, и оказавшаяся женой начальника местного отделения «Сбербанка», чрезвычайно сведущей во всех областях жизни, что сидящему по левую от нее руку Олегу стало ясно очень быстро. Непринужденно завязав беседу, она немедленно поведала соседу свои взгляды на лечение рака и международную обстановку. Ответ в обоих случаях был тождественен: молитва, любовь и иеговизм. Говорила она в весьма своеобразной манере извиваясь торсом, слегка шепелявя и уставясь блеклыми, на выкате, глазами в район пупка собеседника.
Муж Ксении Сергеевны, директор североморского филиала «Сбербанка» Владлен Кимович Аверьянов представлял личность ничуть не менее экстравагантную, чем его жена. Молодой – лет на двадцать моложе супруги, кажущийся много выше своих метра восьмидесяти за счет худобы, этот примечательный субъект взирал на мир воловьими глазами с паволокой. В начале банкета Олега поразило кроткое, почти херувимское выражение лица Владлена Кимовича и то как он передвигался на обтянутых зауженными брючками вывернутых в коленях ногах. Однако уже после третьей рюмки банкира понесло – сперва, он начал весьма путано, но с большим апломбом рассуждать о недостатках системы образования, но очень быстро перешел к политике и воспитанию детей.
Из его не слишком связных речей Олег уяснил, что коммунизм это абсолютное зло, и банкир ненавидит даже собственное имя, данное родителями – правоверными сталинистами. Но менять его не будет – священное неотъемлемое право родителей давать имена своим детям! И вообще в воспитании детей сейчас слишком много вольностей – не то в старые добрые времена, когда родители брали розги, а порой и вожжи, и учили детей уму разуму при помощи порки. То, с каким придыханием и мечтательным выражением на одухотворенном лице Владлен Кимович произносил слово «порка», как загорелись его глаза при описании многочисленных разновидностей этого процесса, невольно вызывало у собеседника приступ тошноты и нехорошие мысли. Особенно после взгляда на Ксению Сергеевну, явно оживившуюся от речей мужа. Глаза дамы заблестели, а рука легла мужу на колено – она явно разделяла мнение супруга на пользу розог. Однако когда Владлен, после очередной рюмки, начал сокрушаться, что у самого него детей нет, хотя все еще, волей божьей впереди, ведь женат он лишь полтора года, Ксения бросила на мужа лишь один строгий взгляд, и тот осекся на полуслове. Эта сценка, пожалуй, стала заключительным аккордом, до дна проясняющим отношения в паре.
К концу затянувшегося банкета Олег был уже рад покинуть хлебосольную трапезу и оказаться в крошечной, но очень уютной комнатке второго этажа, в которой и были то только кровать, шкаф да стол со стулом. однако было это все каким то настолько уютным, что ничего большего и не нужно. Перекрестившись на освещенную чуть мерцающей лампадой икону Спасителя, Олег погрузился в мягкую постель, матрас которой оказался набит душистой травой, и, уже проваливаясь в сон, подумал, что бедного Владлена сейчас, пожалуй, стегает плеткой его Ксения, и он пока доволен, но пройдет немного времени, и банкир, скорее всего, повесится, или наглотается таблеток, потому что жить так долго нельзя, а жена, да и секта его явно не отпустят с миром.
