Buch lesen: «Народ, или Когда-то мы были дельфинами»

Schriftart:

Terry Pratchett

NATION

First published as Nation by Random House Children’s Publishers UK, a part of the Penguin Random House group of companies

* * *

Посвящается Лин

Как Имо сотворил мир давным-давно, когда все было по-другому и луна тоже была другая

Однажды Имо пошел на рыбалку, но моря не было. Вообще ничего не было, кроме Имо. Тогда он плюнул на ладони и потер одну о другую, и сделался шар, состоящий из моря. Потом Имо сделал несколько рыб, но они были ленивые и глупые. Тогда он взял души дельфинов, ведь дельфины хотя бы умели говорить, и смешал их с глиной, и помял в ладонях, и придал им форму, и они стали людьми. Они были умные, но не могли плавать целый день, поэтому Имо накопал еще глины, помял ее в ладонях, обжег на костре и так сотворил сушу. Скоро люди заполнили всю сушу и съели все, что можно было, поэтому Имо взял немного ночи, помял ее в ладонях и сделал Локаху, бога смерти.

Но Имо все равно чего-то не хватало. Он сказал: «Я играл с песком, как ребенок. Этот мир плох. Я делал его не по плану. Он получился неправильный. Я разомну этот мир в ладонях и сделаю другой, получше». Но Локаха сказал: «Глина уже схватилась. Люди погибнут». Имо рассердился и сказал: «Кто ты такой, чтобы со мной спорить?» И Локаха ответил: «Я часть тебя, как все сущее. И потому говорю тебе: отдай этот мир мне, а сам пойди и сделай другой, получше. Я буду справедливо править этим миром. Умирая, люди будут превращаться в дельфинов – на время, пока им не придет пора родиться снова. Но когда я найду человека, который стремился к цели, смог подняться над глиной, из которой его сотворили, оправдал этот гнусный мир своей жизнью в нем, – тогда я открою людям дверь в твой совершенный мир, и они больше не будут принадлежать времени, но облачатся в звезды».

Имо согласился, ведь этот мир был его творением. Он отправился творить новый мир, в небе. Но прежде чем уйти, он дохнул себе в ладони и сделал других богов, чтобы Локаха не мог править один. Люди должны умирать, но пусть умирают в свой срок.

Вот потому мы рождаемся в воде, не убиваем дельфинов и стремимся к звездам.

Глава 1. Эпидемия

Снег валил так густо, что снежинки на лету слипались в большие хрупкие снежки; они падали на лошадей, стоящих в ряд вдоль причала, и тут же таяли. Было четыре часа утра, а в порту уже началось движение. Капитан Сэмсон никогда не видел, чтобы в доке царила такая суматоха. Груз прямо-таки вылетал с корабля; краны напрягались изо всех сил, стараясь как можно быстрее перекидать тюки. На корабле уже не просто пахло дезинфекцией, а прямо-таки разило. Люди, что поднимались на борт, были так пропитаны обеззараживающим раствором, что у них капало с сапог. Мало того, несколько человек протащили на корабль огромные, тяжелые опрыскиватели; они изрыгали ядовито-розовый туман, окутавший все вокруг.

Капитан Сэмсон ничего не мог поделать. Агент компании-владельца стоял тут же, на пристани, с приказом в руках. Но нужно было хотя бы попробовать.

– Мистер Блеззард! Вы действительно думаете, что у нас на борту зараза? – крикнул капитан человеку на берегу. – Я вас уверяю…

– Нет, капитан, насколько мы знаем – нет, но все эти меры для вашего же блага, – отозвался агент в огромный рупор. – И еще раз напомню: ни вам, ни команде не разрешено сходить на берег!

– Мистер Блеззард, у нас семьи!

– Я знаю, и о них уже позаботились. Поверьте, капитан, их не обидят, и вы тоже не останетесь внакладе, если выполните приказ. Вы должны выйти на рассвете и взять курс на Порт-Мерсию. У меня просто нет слов, чтобы объяснить вам, насколько это важно.

– Это невозможно! На другой конец света! Мы всего несколько часов как вернулись! У нас мало провианта и воды!

– Вы поднимете якорь на рассвете и в проливе Па-де-Кале встретитесь с «Ливерпульской девой», она как раз идет из Сан-Франциско. У нее на борту люди из компании. Они дадут вам все нужное. Они оберут и обдерут свой корабль до ватерлинии, лишь бы у вас было сколько нужно провианта и команды!

Капитан покачал головой.

– Мистер Блеззард, этого недостаточно. Вы требуете слишком многого. Я… Бог свидетель, мне недостаточно, что вы покричали в жестяную трубку. Мне нужны приказы от вышестоящего начальства.

– Капитан, я думаю, мой приказ вы сочтете достаточно веским. Вы позволите мне подняться на борт?

Капитан узнал голос.

Это был голос Бога. По крайней мере, его первого заместителя. Капитан узнал голос, но не самого человека, стоявшего у сходней. На говорящем было надето что-то вроде птичьей клетки. Во всяком случае, так показалось капитану сначала. Вблизи стало видно, что это каркас из тонкой проволоки, обтянутый марлей. Человек, облаченный в такое сооружение, передвигался в облаке дезинфицирующего средства.

– Сэр Джеффри! – сказал капитан на всякий случай, когда человек начал медленно подниматься по блестящим мокрым сходням.

– Да, капитан. Прошу меня извинить за этот наряд. Он, по очевидным причинам, называется костюмом спасения. Это для вашей защиты. Русская инфлюэнца… Вы и представить себе не можете, насколько это ужасно… Мы полагаем, что худшее уже позади, но все слои общества очень сильно пострадали. Все слои, капитан. Поверьте.

Тон, которым председатель произнес слово «все», поверг капитана в замешательство.

– Надеюсь, его величество не… не… – Остаток вопроса застрял у него в горле.

– Не только его величество, капитан. Как я уже сказал, вы и представить себе не можете, – отозвался сэр Джеффри; красный дезинфекционный раствор капал с подола «костюма спасения», и на палубу натекла лужа, цветом похожая на кровь. – Слушайте. Страна не ввергнута в полный хаос только потому, что люди пока боятся высунуть нос на улицу. Я как председатель корабельной компании приказываю – а как старый друг умоляю: ради блага империи, идите в Порт-Мерсию. С такой скоростью, словно за вами гонится сам дьявол. Найдите там губернатора. Потом… А, вот и ваши пассажиры. Сюда, джентльмены.

К хаосу, царящему в порту, добавились еще две кареты. Пять закутанных фигур поднялись по сходням, таща огромные ящики. Ящики сгрузили на палубу.

– Кто вы такой, сэр? – спросил капитан ближайшего незнакомца, который ответил:

– Вам этого не нужно знать, капитан.

– Да неужели?! – Капитан умоляюще простер руки к сэру Джеффри. – Черт возьми, председатель, простите за грубость! Я ли не служил компании верой и правдой больше тридцати пяти лет? На «Катти Рен» я капитан, сэр! Капитан должен знать свой корабль и все, что на нем есть! Я не позволю держать меня в неведении, сэр! Если вы считаете, что мне нельзя доверять, я прямо сейчас сойду на берег!

– Прошу вас, капитан, не обижайтесь, – сказал сэр Джеффри. И обратился к главе пришельцев: – Мистер Блэк? Капитан, безусловно, заслуживает доверия.

– Да, я поторопился. Капитан, примите мои извинения, – ответил мистер Блэк, – но нам нужен ваш корабль по чрезвычайно важным причинам, поэтому, к сожалению, приходится опускать формальности.

– Вы из правительства? – резко спросил капитан.

Мистер Блэк явно удивился:

– Из правительства? Боюсь, что нет. Между нами говоря, от правительства мало что осталось, а кто и остался, большей частью попрятались в подвалах. Буду с вами откровенен: правительство всегда старалось знать о нас как можно меньше. И вам советую держаться того же курса.

– Да неужели?! Я, знаете ли, не вчера родился…

– Да, капитан. Действительно, вы родились сорок пять лет назад вторым сыном у мистера и миссис Берти Сэмсон и при крещении получили имя Лионель в честь дедушки, – сказал мистер Блэк, преспокойно опуская свою ношу на палубу.

Капитан опять заколебался. Похоже было, что ему сейчас начнут угрожать. То, что угрозы не последовало, почему-то сильно выбило его из колеи.

– Так на кого вы работаете? – выдавил он из себя. – Я должен знать, кто у меня на борту.

Мистер Блэк выпрямился.

– Как вам будет угодно. Мы известны под именем Джентльменов Последней Надежды. Мы служим Короне. Так лучше?

– Но я думал, что король… – Капитан умолк, не желая произносить страшное слово.

– Он умер, мистер Сэмсон. Но Корона никуда не делась. Скажем так… мы служим высшим целям. И ради достижения этих целей, капитан, ваши люди получат вчетверо против обычной платы и сверх того по десять гиней за каждый день, на который вы побьете рекорд скорости в достижении Порт-Мерсии. И еще сверх того – сто гиней по возвращении. Вероятность повышения по службе для всех рядовых и офицеров на борту сильно возрастет. Вы, капитан, конечно, получите повышенную плату, подобающую вашему чину. А поскольку, как нам известно, вы собираетесь в отставку, то Корона, разумеется, выразит свою благодарность традиционным образом.

За спиной капитана сэр Джеффри произнес несколько слов, одновременно закашлявшись: «Кха-рыцарское-звание-кха».

– Я уверен, что миссис Сэмсон очень обрадуется, – сказал мистер Блэк.

Это было пыткой. Капитан Сэмсон представил себе, что произойдет, если миссис Сэмсон когда-либо узнает, что он упустил возможность сделать ее леди Сэмсон. Думать об этом было невыносимо. Он уставился на человека, называвшего себя «мистер Блэк», и тихо спросил:

– Что-то должно случиться? Вы пытаетесь что-то предотвратить?

– Да, капитан. Войну. Наследник трона должен ступить на землю Англии не позднее девяти месяцев после смерти монарха. Это все записано в Великой хартии вольностей – мелким шрифтом. Точнее, мелким почерком. Видите ли, бароны не хотели появления нового Ричарда Львиное Сердце. К сожалению, официант, который разливал суп на дне рождения короля, оказался носителем болезни. Поэтому двое ныне живущих наследников престола, первых на очереди, сейчас находятся где-то в Великом Южном Пелагическом океане. Полагаю, капитан, вы его хорошо знаете?

– О, теперь я все понял! – воскликнул капитан, указывая на ящики. – Это английская земля. Мы находим наследника, он на нее ступает, и мы кричим: «Ура!»

Мистер Блэк улыбнулся.

– Отлично, капитан! Я впечатлен. К сожалению, об этом подумали до нас. В Хартии вольностей есть подпункт, специальная оговорка, что земля Англии, на которую ступает наследник, должна быть прикреплена к собственно Англии. Мы можем объявить наследника престола за границей – можем даже короновать его, если нужно, – но для полной ратификации он должен прибыть в Англию в установленный срок.

– Простите, мистер Блэк, мне казалось, что я хорошо знаю Великую хартию вольностей, но я никогда не слышал об этих условиях, – произнес сэр Джеффри.

– Все правильно, сэр, – терпеливо ответил Джентльмен Последней Надежды. – Это потому, что они из окончательной версии. Бароны и подписаться-то едва умели – думаете, они смогли бы разработать набор разумных правил для управления огромной страной до скончания века? Их секретари составили полную, действующую Хартию месяцем позже. Она в семьдесят раз длиннее, зато в ней все предусмотрено. К сожалению, у французов тоже есть копия.

– Почему? – спросил капитан.

На пристань въехала еще одна карета. Она выглядела дорого, и на дверях был нарисован герб.

– Потому, капитан, что если вы не преуспеете, вполне возможно, что королем Англии станет француз, – ответил мистер Блэк.

– Что?! – заорал капитан, отвлекаясь от прибывшей кареты. – Этого никто не потерпит!

– Французы – очаровательные люди, – торопливо замахал руками сэр Джеффри. – Наши союзники в той неприятной крымской истории и все такое, но…

– О, на этот счет у нас с французским правительством полное согласие, и мыслим мы в одном ключе, – сказал мистер Блэк. – Менее всего они хотели бы видеть француза на троне – любом троне, любой страны. Наши галльские братья этого не потерпят. Однако во Франции есть и те, кто придерживается иного мнения. Поэтому мы считаем, что для всех будет лучше, если нового монарха удастся привезти в Англию как можно скорее, поднимая при этом как можно меньше шума.

– Они и своего последнего короля убили! – продолжал капитан Сэмсон, не желая, чтобы такой добротный гнев пропал понапрасну. – Мой отец сражался против них при Трафальгаре! Нет, сэр, мы этого не потерпим, ни за что! Я говорю от лица всей команды, сэр! Мы снова побьем этот рекорд, сэр, и на пути туда, и на пути обратно!

Он огляделся в поисках сэра Джеффри, но тот уже сбежал по сходням на берег и суетился вокруг двух вышедших из кареты особ, закутанных в вуали.

– Это… дамы? – спросил капитан, когда они вспорхнули на борт «Катти Рен» и прошествовали мимо, словно капитан вообще не заслуживал внимания.

Мистер Блэк отряхнул от снега собственную вуаль.

– Та, что поменьше ростом, – горничная. Она, полагаю, женщина. Та, что повыше, вокруг которой так вьется ваш председатель, – держательница крупного пакета акций вашей корабельной компании и, что гораздо важнее, мать наследника престола. Она действительно дама, хотя, по моему ограниченному опыту общения с ней, она к тому же нечто среднее между Боадицеей, но без боевой колесницы, Катериной Медичи без отравленных колец и Аттилой-гунном, но без его чувства юмора. Не садитесь играть с ней в карты – она плутует, как миссисипский шулер. Запирайте от нее шерри. Делайте, что она говорит, и тогда мы, может быть, выживем.

– Острый язык, а?

– Как бритва, капитан. А вот более радостные вести: по пути мы можем нагнать дочь наследника. Она поехала к отцу – к счастью, задолго до того, как разразилась эпидемия. Сегодня она должна отплыть из Кейптауна на шхуне «Милая Джуди», которая идет в Порт-Мерсию через порт Адвент. Капитаном там Натан Робертс. Вы, кажется, его знаете.

– Что, старый Робертс-Аллилуйя? Он еще не отдал концы? Он отличный капитан, один из лучших, да и «Милая Джуди» отличное судно. Так что девочка в хороших руках. – Капитан улыбнулся. – Надеюсь только, что она любит гимны. Интересно, старик Робертс по-прежнему разрешает команде ругаться только в бочонок воды, стоящий на корме?

– Набожный человек? – спросил мистер Блэк по пути в тепло кают-компании.

– Самую чуточку, сэр, самую чуточку.

– И насколько же велика эта «чуточка» у капитана Робертса?

Капитан Сэмсон усмехнулся.

– Примерно с Иерусалим…

На другом конце света море пылало, ветер выл и ревущая тьма была над бездною¹.

Чтобы складывать гимны на ходу, нужно быть незаурядным человеком, но именно таков был капитан Робертс. Он знал все до единого гимны в «Сборнике старинных и современных песнопений» и, стоя на вахте, всегда распевал их ревностно и громко, что и послужило одной из причин мятежа.

А сейчас близился конец света, небеса на рассвете потемнели, с неба падал апокалиптический огненный дождь, поджигая такелаж, капитан Робертс привязал себя к штурвалу, море вздымалось под ним, и он чувствовал, как «Милая Джуди» взлетает в небеса, словно подхваченная некой всемогущей рукой.

Грохотал гром, сверкала молния. Град барабанил по зюйдвестке капитана. Огни святого Эльма засияли на верхушках мачт, а затем затрещали на бороде самого капитана, когда он запел красивым, глубоким баритоном.

– К Тебе, Отец Предвечный, льну, Ты дланью укротил волну, – ревел он в наступающую темноту, а «Джуди» плясала, как балерина, пытаясь удержаться на неукротимой волне. – Пучине, пред Тобою ниц, держаться наказал границ…

«С какой скоростью мы движемся?» – подумал он, а ветер рвал паруса и уносил обрывки прочь. Волна была высотой с церковь и, похоже, двигалась быстрее ветра! Капитан смотрел вниз и видел, как островки исчезают под набегающей ревущей водой. В такой час особенно необходимо без устали восхвалять Господа!

– На море гибнущих в борьбе услышь, взывающих к Тебе!² – допел он, замолк и стал вглядываться во тьму.

Там было что-то большое и темное. Оно очень быстро приближалось. Лавировать было уже поздно. Препятствие слишком большое, и судно все равно не слушается руля. Капитан, однако, продолжал цепляться за штурвал в знак своей веры – чтобы показать Богу, что капитан его не оставляет. Капитан надеялся, что и Бог, в свою очередь, его не оставит. Капитан запел следующий куплет и принялся поворачивать штурвал; молния осветила путь по неукротимой волне – при свете горящего неба капитан увидел проход впереди, долину или расщелину в каменной стене. «Словно воды Черного моря расступились»³, – подумал капитан, только наоборот, конечно.

Еще одна вспышка молнии – и стало ясно, что расщелина заросла лесом. Но волна ударит в этот лес на уровне верхушек деревьев. Может быть, спасение еще возможно, даже теперь, даже из самой адовой пасти. Вот сейчас…

Так и получилось, что шхуна «Милая Джуди» плыла через джунгли, а капитан Робертс во внезапном приступе вдохновения сочинял новый куплет, по вполне понятной причине отсутствовавший в оригинале.

– Воздвигший горы и леса, чтоб не упали небеса…

Капитан не был особенно уверен насчет «воздвигший», но вместо него, в крайнем случае, можно было подставить «создавший».

Ветви деревьев ломались под килем с треском ружейных выстрелов, толстые лианы цеплялись за остатки мачт…

– Плодов создатель и ветвей… Десницей мощною Твоей…

На палубу дождем сыпались плоды и листья, но корабль вдруг сотрясся – обломок ствола вспорол днище, рассыпав балласт.

– Услышь взывающих к Тебе. – Капитан Робертс крепче вцепился в бесполезный штурвал и расхохотался в лицо надвигающейся тьме. – На суше гибнущих в борьбе!

Три огромных ствола смоковницы, что веками противостояли циклонам, мощные, как крепостные башни, вылетели из будущего в настоящее, к вящему удивлению капитана. Его последняя мысль была: «Может, лучше было бы сказать «лесов создатель и полей»?..»

Капитан Робертс отправился на небеса. Там все оказалось не совсем так, как он ожидал. Отступающая волна тихо опустила останки «Джуди» на лесную почву. На всем корабле осталась только одна живая душа. Ну, можно считать, что две, если вы любите попугаев.

В день, когда случился конец света, Мау направлялся домой. Ему нужно было преодолеть больше двадцати миль. Но он прекрасно знал дорогу. Еще бы: кто не знает этой дороги, тот не мужчина. А он уже мужчина… ну почти. Разве он не прожил месяц на острове Мальчиков? Кто там выжил – тот уже мужчина.

Точнее говоря – кто выжил и вернулся.

Про остров Мальчиков никто не рассказывал. Открыто не рассказывал. Мальчики росли и набирались сведений по ходу дела, но самое главное узнавали очень быстро.

Главное, что следовало знать об острове Мальчиков, – то, что с него надо выбраться. Твоя душа мальчика останется там, а когда вернешься к Народу, получишь новую – душу мужчины.

Выбраться нужно обязательно, иначе случится ужасное. Если пройдет тридцать дней и ты не вернешься с острова – тебя привезут, и ты уже никогда не станешь мужчиной. Мальчики говорили так: «Чтобы тебя привезли с острова? Да лучше утонуть!» Все будут знать, что ты неудачник. И ни одна женщина никогда не пойдет за тебя в жены. Разве что такая, на которую больше никто не позарится: с гнилыми зубами и вонючим ртом.

Мау не мог спать несколько недель, все думал об этом. На остров ничего нельзя было взять с собой, кроме ножа, и Мау снились кошмары о том, что нельзя построить каноэ за тридцать дней одним ножом. Просто невозможно. Но все мужчины Народа как-то умудрились это сделать, значит, какой-то способ есть, правда же?

Мау нашел его на второй день пребывания на острове Мальчиков.

Посреди острова был якорь богов – бурый каменный куб, полускрытый землей и песком. Тяжелые лианы выросли поверх него и обвились вокруг огромного ствола табаго. В сухую кору дерева были глубоко врезаны знаки на детском языке: «Мужчины помогают друг другу». Рядом, глубоко всаженный в дерево, торчал алаки, полированный черный камень на длинной ручке. С одного конца камня был топор. С другого – тесло, чтобы выдолбить лодку.

Мау вытащил топор и усвоил урок. Как и множество мальчиков до него, однажды вечером Мау залез на то дерево и нашел сотни зарубок – поколения благодарных мальчиков оставляли здесь этот, или такой же, топор для тех, кто придет за ними. Иные из этих мальчиков – уже Дедушки, там, в пещере, на горе, дома.

Они видят на много миль вокруг – может быть, смотрели и на него, на Мау, когда он нашел бревно, хорошо выдержанное и не слишком старательно спрятанное среди панданусов в дальней части островка. Вот Мау доберется домой и всем расскажет, что нашел бревно, и все скажут, что ему повезло и что, может быть, это бревно боги положили туда. Мау подумал и вспомнил, что недавно его отец и пара дядюшек ездили ловить рыбу в эту сторону, а его с собой не взяли…

Он хорошо провел время. Он умел разводить костер и нашел пресноводный ручеек. Он сделал копье, которое годилось для ловли рыбы в лагуне. И еще построил хорошее каноэ – крепкое и легкое, с балансиром. Можно было сделать на скорую руку, чтоб только домой добраться, но Мау обстругал каноэ ножом и отполировал шкурой ската до того, что оно словно шептало, скользя по воде.

Мау не спешил приблизить последний день своей мальчиковой жизни. Так посоветовал отец. «Наведи порядок в лагере, – сказал он. – Скоро ты будешь принадлежать жене и детям. И это правильно. Но порой ты будешь с нежностью вспоминать последний день, когда был мальчиком. Пусть у тебя останется добрая память. И возвращайся вовремя, чтобы поспеть к пиру».

Мау так убрал свою стоянку, что и следов не осталось. Он в последний раз встал перед древним деревом табаго с топором в руках. Он был уверен, что Дедушки смотрят ему в спину.

Он знал, что все будет точно так, как надо. Прошлой ночью в небе сошлись звезды Воздуха, Огня и Воды. Хорошее время для новых начинаний.

Мау нашел нетронутое место в мягкой коре и занес топор. Перед глазами мелькнула голубая бусина на нитке, обвязанной вокруг запястья, – она сохранит его по дороге домой. Отец говорил, что на обратном пути Мау будет очень гордиться собой. Но он должен вести себя осторожно, чтобы не привлечь внимания каких-нибудь богов или духов. Пока он не получил новую душу, он в опасности. Он как мией гауи, маленький синий краб-отшельник, что раз в году перебегает из одной скорлупы в другую, – легкая добыча для любого случайного кальмара.

Эта мысль пугала, но каноэ было хорошим, море – спокойным, и Мау полетит по воде быстро, да-да! Он со всей силы взмахнул топором, думая: «Ха! Следующий мальчик, который вытащит этот топор, по справедливости заработает звание мужчины».

– Мужчины помогают друг другу! – прокричал он, когда каменное лезвие вонзилось в кору.

Он хотел, чтобы этот крик возымел какой-то эффект. Но на такой – даже не рассчитывал. Со всех концов островка, подобно взрыву, в небо поднялись птицы. Они роились, как пчелы. Вьюрки, цапли, утки взлетели из кустов, воздух наполнился паникой и перьями. Несколько самых крупных птиц направились в море, но большинство просто кружили в небе. Они как будто боялись оставаться на острове и в то же время не знали, куда лететь.

Мау шел на берег, пробираясь сквозь птичьи стаи. Ярко раскрашенные крылья мельтешили у лица, как летящие градины, и это было бы волшебно красиво, только все без исключения птицы, едва взлетев, гадили на лету. Когда торопишься, ни к чему тащить с собой лишний вес.

Что-то было не так. Это чувствовалось в воздухе, во внезапном спокойствии; мир как будто взяли и придавили тяжелым прессом.

И вдруг это что-то ударило Мау, повалив его на песок. Казалось, голова сейчас взорвется. Это было еще хуже, чем тогда, когда Мау играл в «собери камни со дна» и слишком задержался под водой. Что-то давило на мир, как огромный серый камень.

Потом боль ушла, вспоров воздух, – так же быстро, как и появилась. Мау задыхался, оглушенный. Небо над головой все так же кишело птицами.

Мау, шатаясь, поднялся на ноги. Он знал только, что отсюда надо уходить, и больше ничего, но, по крайней мере, он ощущал это каждым волоском и каждым ногтем.

В чистом небе прогремел гром. Один неимоверный раскат, сотрясший горизонт. Мау, нетвердо ступая, сбежал к маленькой лагуне, а шум все не прекращался. Вот и каноэ – ждет на белом песке у края воды. Но вода, обычно спокойная, танцевала… танцевала, словно под сильным дождем, хотя никакого дождя не было.

Надо убираться отсюда. Каноэ легко соскользнуло в воду, и Мау яростно погреб к просвету между рифами, ведущему в открытое море. Вокруг каноэ и под ним рыбы пробивались в ту же сторону. Звук длился, словно что-то твердое врезалось в воздух, разбивая его на куски. Он заполнил все небо. Мау словно великан ударил по ушам. Мау попытался грести быстрее, но потом у него в голове появилась мысль: «Животные спасаются бегством. Так говорил отец. Мальчики спасаются бегством. Мужчины – нет. Мужчина смотрит на врага, чтобы узнать, что тот делает, и найти его слабое место».

Мау вывел каноэ из лагуны, оседлал прибой и легко вылетел в океан, а затем огляделся вокруг, как мужчина.

Горизонт был одним огромным облаком. Облако кипело и росло, полное огня и молний, и рычало, как в кошмарном сне.

Волна ударила в коралл, и это тоже было неправильно. Мау знал море, и так не должно было быть. Остров Мальчиков быстро удалялся, потому что ужасное течение тащило Мау к огромному пузырю, надутому бурей. Горизонт словно всасывал море в себя.

Да, мужчины смотрят в лицо врагу, это правда. Но иногда они поворачиваются спиной и гребут изо всех сил.

Только это ничего не изменило. Море текло туда, к черному облаку, а потом вдруг опять затанцевало, как вода в лагуне. Мау старался не потерять головы и боролся с каноэ, пытаясь удержать его.

Он доберется домой. Как же иначе? У него в голове была маленькая и отчетливая картинка. Он вертел ее в голове, рассматривая со всех сторон, упиваясь ею.

Соберутся все. До единого. Без исключения. Хворые старики скорее согласятся умереть на циновках у края воды, чем пропустить это событие. Женщины родят прямо там, если по-другому не получится, наблюдая, как возвращается домой его каноэ. Пропустить прибытие нового мужчины – немыслимо. Это навлекло бы ужасное несчастье на весь Народ.

Отец будет смотреть на него, стоя на краю рифа, и они вытащат каноэ на песок, и прибегут все дядюшки, и новые молодые мужчины будут наперебой поздравлять его, а мальчики, которых он обогнал, будут завидовать, а мать и другие женщины начнут готовить пир, и будет… то, что делают острым ножом, когда нельзя кричать, а потом… потом будет всё.

Если только у него получится удержать в голове эту картину, она превратится в реальность. Это была сверкающая серебряная нить, которая связывала его с будущим. Она подействует, как якорь богов, который удерживает их на месте.

Боги – вот оно что! Эта штука идет с острова Богов. Он за горизонтом, отсюда не видно, но старики рассказывали, что однажды, давным-давно, он взревел, и на море было волнение, и много дыма и грома, потому что бог огня рассердился. Может быть, теперь он опять рассердился?

Облако уже дошло до верхушки неба, а внизу, на уровне моря, появилось что-то новое. Темно-серая линия. Она росла. Волна? Ну, про волны Мау все знает. Их надо атаковать, пока они не атаковали тебя. Он умеет играть с волнами. Не позволяй им себя опрокинуть. Используй их. Волны – это просто.

Но эта волна вела себя не как другие, обычные волны в просвете рифа. Она, казалось, стояла неподвижно.

Мау уставился на нее и наконец понял, что видит. Кажется, что волна стоит неподвижно, потому что это очень большая волна и очень далеко, и она движется очень быстро и тащит за собой черную ночь.

Очень быстро и уже не очень далеко. Это даже не волна. Слишком уж большая. Это была гора воды, с молнией, танцующей на вершине, она неслась, она ревела, она подхватила каноэ, как муху.

Взлетая по вздымающемуся, пенящемуся изгибу волны, Мау всунул весло под лианы, которыми был привязан балансир, и вцепился изо всех сил…

Шел дождь. Тяжелый, грязный, полный пепла и тоски. Мау пробудился от сна о жареной свинине и приветственных криках мужчин, открыл глаза и увидел серое небо.

Потом его стошнило.

Каноэ покачивалось на зыби, пока Мау вносил свой вклад в то, что уже плавало в море, – куски дерева, листья, рыба…

Вареная рыба?

Мау подгреб к большой рыбе хехе и умудрился втащить ее на борт. Действительно, рыба оказалась вареной, и это был настоящий пир.

Ему нужен был пир. Все тело болело. Голова с одной стороны была вымазана чем-то липким – это оказалась кровь. Видимо, в какой-то момент он ударился о борт каноэ, что, в общем, было неудивительно. Катание на волне осталось в памяти – ударами по ушам, жжением в груди, – словно сон, от которого хочется только скорее проснуться. Мау ничего не мог – только цепляться изо всех сил.

В воде был туннель – словно движущаяся пещера воздуха в толще гигантской волны, а потом – буйство бурунов, когда каноэ вылетело из воды, как дельфин. Мау готов был поклясться, что каноэ взлетело в воздух. И еще пение! Мау слышал его лишь несколько секунд, когда каноэ мчалось вниз по другому склону волны. Должно быть, какой-нибудь бог, а может, демон… а может, просто у людей в голове раздаются такие звуки, когда они наполовину летят, наполовину утопают в мире, где вода и воздух каждый миг меняются местами. Но все уже кончилось, и море, которое только что пыталось его убить, теперь предлагало ему ужин.

Рыба была вкусная. Мау чувствовал, как тепло проникает до костей. Рыбы было много, и кроме нее в море еще много чего плавало. Мау нашел пару неспелых кокосов, с благодарностью выпил сок и приободрился. Теперь ему будет что рассказать! Такая большая волна должна была дойти и до дома, так что они будут знать, что он не врет.

А кстати, где же дом? Острова Мальчиков видно не было. Неба тоже. Островов не было вообще! Но один горизонт был светлее другого. Солнце садилось где-то вон там. Прошлой ночью Мау смотрел, как солнце садится над островом Народа. Значит, надо плыть туда. Мау двинулся в путь, глядя на бледный горизонт.

Птицы были повсюду – они примащивались на все, что плавало. В основном маленькие вьюрки, они бешено щебетали, когда каноэ проплывало мимо. Некоторые подлетали и опускались прямо на каноэ, сбиваясь в кучку и глядя на Мау с каким-то отчаянным, испуганным оптимизмом. Один вьюрок даже сел Мау на голову.

Пока Мау выпутывал птицу из волос, послышался удар, словно что-то намного более тяжелое приземлилось на корму. Вьюрки испуганно вспорхнули и тут же опустились обратно, потому что у них не было сил лететь куда-то еще. Но постарались оказаться подальше от нового пассажира, зная его неразборчивость в еде.

Это была большая птица с блестящим иссиня-черным оперением и белой грудью. На ногах росли пушистые белые перышки. Зато огромный клюв был яркий – красно-желтый.

1.Ср.: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1:2). (Здесь и далее, если не оговорено иначе, прим. переводчика.)

2.Текст гимна до этого места написан Уильямом Уайтингом из Винчестера (Англия) в 1860 году. Этот гимн известен также как гимн британского Королевского военно-морского флота, Военно-морских сил США и Корпуса морской пехоты США. Строки, использованные в тексте далее, созданы самим Терри Пратчеттом.

3.Исх. 14:21–2.