Ощущал, как от запредельной температуры кожа шла пузырями. И в какой-то момент, кроме омерзительного запаха сгоревшей плоти перестал осязать все остальное.

Теряя сознание, хрипло кричал, больше не в состоянии терпеть эту пытку.

Я сгорел дотла.

Чтобы воскреснуть.

Глава 1. Возвращение к жизни

Туман.

Он клубился вокруг меня густым полотном. В тумане надежно скрывались очертания обоих витиеватых берегов. Можно было только увидеть, как причудливыми лапами из ватной мглы торчали ветки деревьев.

Морок мне на руку. Я надежно был спрятан в белой пелене. Как и река, в которой я беспомощно лежал. Ее ледяные потоки охлаждали и приносили хоть небольшое облегчение. Я не мог восстановить в памяти, как оказался здесь. Но мое измученное тело прекрасно помнило касания огня.

Пробуждение пару дней назад было таким, что я бы предпочел не просыпаться никогда. Даже маленький ожог на теле приносит весомые неудобства, неотступно напоминая о себе каждую секунду. По моим соображениям, ущерб был огромен, огонь повредил семьдесят – восемьдесят процентов поверхности кожи. Боль причиняла невыносимые страдания. Я бы хотел забыться, но не мог. Холодная вода отвлекала, но не настолько, чтобы я был в состоянии задвинуть телесную муку на задворки сознания или изолировать ее. Она назойливо заставляла искать более холодные течения, постоянно менять положение тела в воде. Но это помогало сла́бо и ненадолго. Мне оставалось терпеть. Временами от невыносимых ощущений я погружался в небытие. Но даже тогда ощущал терзания. Боль пекла. Жалила. Уничтожала собой.

Я знал, что мне нужно пить. Вода в реке была противна. Возможно, сама по себе. А может, из-за моих сожженных рецепторов. Мало того, что все пахло и имело вкус гари, вода несла в себе тупое послевкусие затхлости и чего-то непонятного. Но за неимением другой жидкости я пил. Знал, что заражения можно не бояться благодаря шайрасскому иммунитету, но вкуснее от этого мутная жижа из реки не становилась. Однако, она помогала очищать организм от токсинов, а их было с избытком из-за массивных ожогов. И что немаловажно, вода была холодной.

Меня мутило. То ли от неприятной жидкости, то ли от интоксикации. Иногда выворачивало наизнанку, и болезненные спазмы пускали тело на новые круги Ада. Но я продолжал пить.

Так как безумно хотел выжить.

***

Спутанность сознания постепенно исчезала. И я уже более трезво пытался оценить свое состояние. Сильно удручало, что память не торопилась возвращаться. Правый глаз не видел. Аккуратное ощупывание пальцами говорило о том, что поврежден не только он, но и веко. Рассмотреть и изучить увечье не получалось, вода в реке была слишком мутная и не позволяла увидеть ничего. Вероятно, это и к лучшему. Судя потому, что мне говорили пальцы, лицо мое обезображено.

Слабее всего пострадал хвост, и обгоревшие участки на нем причиняли меньше болевых ощущений, чем те, что покрыты кожей. Чешуйки гораздо плотнее и способны вынести большую нагрузку. И рецепторы на хвосте шайраса работают иначе. Они прекрасно осязают прикосновения, давление и температуру. Но болевых раздражителей на хвосте значительно меньше. И находятся они под чешуей. Иначе мы бы не могли скользить по острым камням и веткам, или сильно нагретой солнцем поверхности, а просто корчились бы от боли.

Но к огромному сожалению, хвост заживает дольше. Нужно отрастить кожу, и потом она уже сможет покрыться новой чешуей. Я осторожно снимал поврежденные чешуйки, не оголяя сразу больших участков. Места без них такие же уязвимые, как и на остальном теле. Без капсулы, концентратов даже хваленая регенерация шайрасов была недостаточна с масштабными повреждениями.

Шипя сквозь стиснутые зубы, я постепенно отдирал остатки зеленоватого одеяния, похожего на военный китель, кусками вплавленного в меня. Мне приходилось часто останавливаться, глубоко дышать и потом снова браться за эту болезненную, отвратительную работу. Иногда я терял сознание. Местами показывалась молодая розовая кожа, очень тонкая. И прикосновения к ней отзывались на пределе чувствительности и боли, я старался не трогать ее лишний раз, давая время окрепнуть.

Что-то мне подсказывало: я ни разу в жизни не попадал в такие передряги.

Когда меня перестало выворачивать водой, я начал из этой же реки отлавливать ленивую рыбу, приплывающую мне прямо в руки, и поедать ее. Она, как и все вокруг, пахла гарью и имела вкус затхлости, присущий само́й реке. И по первости рыбу ждала та же участь, что и воду. Но для того чтобы регенерировать, у меня не оставалось иного выхода, кроме как есть.

***

Я плохо соображал, сколько дней прошло. Когда стало чуть легче, решил исследовать местность, на которой находился. Заплыл вверх по течению и обнаружил небольшой летательный аппарат.

«Это «Дельта», – подкинула память.

Корабль был поврежден и оплавлен, причем изнутри тоже. Не надо много ума понять: это тот самый транспорт, с которым я упал в реку. Что же произошло, раз практически негорючие материалы сожжены до черноты?

Внутри я нашел пристегнутое обгоревшее тело другого шайраса. Может, и хорошо чувствовать одну гарь. Даже не видя следов разложения, уверен, тут смердит. Ему повезло меньше моего. Правда, я до сих пор не знаю, можно ли назвать везением выжить с такими увечьями? Даже спустя столько дней, я видел одним глазом и перемещался с огромный трудом, кряхтя и шипя.

Внутри меня крепло знание – меня где-то ждут. Оно было столь глубоким и уверенным, что я решил бороться столько, сколько смогу. И верил, вспомню…

Там где штурвал, свободное кресло. Вероятно, я пилот? Китель на мне подтверждал эту теорию… Фонарь «Дельты» был разбит как раз со стороны места пилота. Похоже, меня выбросило при падении в реку. Не исключено, что я специально направил горящий летательный аппарат в воду. Думаю, это и спасло меня.

В корабле ничего полезного я не нашел. Ни для получения информации, ни для дальнейшего использования. Разочарованно выдохнув, я поплыл вверх по течению, понимая: вода там будет чище. Мне было необходимо найти укромное место или соорудить его, пока идет восстановление. Я не знал, как скоро уйдут туманы, а нахождение на открытом месте нежелательно. Вдруг меня будут искать враги? Я как мог осмотрел корабль, но не обнаружил следов того, что транспорт был подбит. Если бы противник вывел из строя управление, то тогда я бы просто разбился. И загорелся уже упав. Не похоже.

Что же произошло?

***

Я еще был очень слаб, чтобы рьяно заниматься расследованием. И принял решение найти убежище на ближайшее будущее. Стану крепче, появятся силы обследовать окрестности по более широкому радиусу. Но планировать сразу много? Не в том положении я находился.

Проплыв выше, я обнаружил ветвистое дерево, оно росло на са́мой кромке почвы. Его корни и свисающие ветви с густой листвой образовывали импровизированный купол. Верх дерева тонул все в том же тумане. А учитывая, что видимость тут в среднем тридцать метров, я остановил свой выбор на этом месте. Сомнительно найти поблизости столь же подходящее укрытие. Да и сил у меня нисколько не осталось.

Засыпая, отметил, что боли стало значительно меньше. И надежно спрятанный от посторонних глаз, я первый раз крепко уснул. С тех пор, как очнулся на этой планете.

Глава 2. Встреча в тумане

Следующие дни я провел за теми же занятиями. Ел. Спал. Снимал с себя старую поврежденную кожу. Пытался двигаться. Все пункты мне давались со значительным трудом, но отныне я твердо осознавал: выживу.

Я перешел ту незримую черту, что разделяет жизнь и смерть. Но так ничего и не вспомнил о себе. Так странно: все базовые вещи мне известны, но из памяти подчистую стерлось, кто я и как здесь оказался. Ищут ли меня свои? Если я пилот, то не совсем простой шайрас. На себе я не нашел опознавательных жетонов, маячков, браслетов. Ничего. Как будто специально был лишен возможности меня идентифицировать.

Терпеливо ждал того дня, когда смогу передвигаться на более дальние расстояния и исследовать место, куда попал. Мне бы получить доступ к сети, оттуда я бы выудил хоть какие-то данные. Но что, если планета на которой я нахожусь, необитаема и я здесь совсем один? Найденный корабль настолько выгорел, что средства связи были уничтожены, я не мог пода́ть сигнал о помощи.

***

Туманы так и не спешили покидать реку и лес, через который та пробивалась уверенными сильными потоками. За столько дней я не слышал и не видел ничего подозрительного. За все время мне не попалось ни одного крупного животного, но с ними мне не приходилось рассчитывать на успех. А мелкие двигались с такой скорость, что я и не пытался их поймать. Так и приходилось питаться рыбой. Больши́м везением стало найти неподалеку в лесу источник воды, бивший из-под земли. У меня не было анализатора, и я не мог оценить ее запах, и толком вкус, без обоняния, потерявшего свою яркость и широкий спектр ощущений. Но мне не становилось плохо от этой воды, и я не чувствовал отвращения, когда ее пил. Не исключен какой-то негативный накопительный эффект, но в моем состоянии и смысла не было думать об этом.

Сколько я здесь? Месяца полтора или чуть больше? Так говорило мне внутренне чутье. И по-прежнему один.

Подвижность и сила возвращались ко мне, но куда медленнее, чем мне бы хотелось. В некоторых местах кожа лопалась, и ей нужно было зарастать вновь, где-то сразу плохо заживала. Чешуйки тоже отрастали медленно. Я стоически ждал. Как бы тяжело мне ни было, и пусть я не помнил себя, я точно знал – не сдамся.

Постепенно, несмотря на боль и сложность перемещения, я увеличивал площадь обследуемых территорий.

Когда понял, что сил не хватает перекрыть определенный предел, чтобы суметь вернуться в свое убежище, принял решение перемещаться вверх по реке. Ночами становилось заметно холоднее, а туман окружал так плотно, что я не видел и кончиков пальцев на вытянутой руке. Не знаю, часто ли мне будут попадаться укрытия, хоть как-то способные защитить от холода и осадков, но оставаться здесь тоже не имело смысла. Я не знал, до каких температур похолодает. Будет ли снег, или ледяные дожди начнут проливаться сутками без перерыва. Остаться ждать – равносильно сдаться.

Шайрасам замерзнуть гораздо сложнее, чем людям. Но учитывая истощение и то, что большие участки тела покрыты тонкой кожей, ночами мне было уже очень некомфортно. А если температура опустится значительно ниже, это может оказаться фатальным.

***

– Ссашшин…

Я услышал это имя и очнулся. Его вполголоса произнесла женщина мягким грудным голосом, приятным, будоражащим. Как будто она звала меня. А может быть, израненное воображение играет со мной? Не знаю, как сильно я приложился головой. Боль от ожогов затмила собой все. И мутить могло после удара, а не только от большого количества токсинов. Сейчас уже не восстановить события и не разобраться, что так повлияло.

Это мое имя, и я начал вспоминать хоть что-то из своего прошлого?

Катал сочетание звуков на языке и пытался понять, почувствовать… Нет. Пусто. Но я отнес это к хорошим знакам, значит, постепенно память вернется.

Еще одним из позитивных изменений стало то, что я перестал чувствовать гарь. Множество дней вокруг разило чадом и только им, теперь же окружение не имело никакого запаха. Совсем. Меня сбивало с толку их отсутствие, ведь для шайрасов обоняние – одно из главных органов чувств. Но это оказалось ощутимо лучше того, что было перед этим. Не сомневаюсь, я перешел на следующую ступень выздоровления.

Я начал путь вверх по течению. Не знаю, что меня подтолкнуло: услышанное во сне имя или то, что ночами стало еще холоднее?

Вещей у меня нет, поэтому и сняться с насиженного места не составило труда. Кроме моральной готовности ничего и не требовалось. Не сказать, что я боялся чего-то, но глупо было не принимать во внимание, что впереди ждала неизвестность.

В воде мне стало передвигаться холодно, поэтому я полз вдоль берега, старательно огибая острые камни и торчащие сучья. Часто отдыхал. К огромному огорчению, мне некуда было набрать воды, так и пришлось снова пить из реки. Кажется, ее вкус стал еще более отвратительным, и потом неприятно першило в горле. Не исключено, что я выраженнее чувствовал ее мерзкий привкус после чистой ключевой воды. Но за отсутствием иного, пил то, что было, не тратя время и ценные силы на поиски новых источников. А учитывая, что я не планировал задерживаться в здешних местах, это и вовсе не целесообразно.

Несмотря на усталость и новые повреждения хвоста, я продолжал ползти вперед и остановился только поздним вечером, когда уже понял, что не могу сдвинуть хвост ни на сантиметр. Убежище не нашел, просто упал в высокие заросли травы, мелко дрожа от усталости. Не оставляя убежденности подняться завтра и продолжить продвижение вдоль реки.

***

– Ссашшин…

Я снова слышал этот голос. Знал, он очень важен для меня, но до сих пор не чувствовал, что это имя мое. Но я уловил отчаяние в голосе женщины. То, с какой горечью звучали ее слова. Не зная куда, понимал: я должен вернуться

На удивление утром я поднялся довольно легко. И, как ни странно, мне не было холодно. Похоже, мой расчет был верный. И здесь было теплее. А может, просто ночь выдалась более теплой. Нехотя снова полез в воду ловить рыбу. Как бы она мне ни надоела, мне требовалось много питания. Аппетит заметно улучшался. Не ведая конкретной конечной цели, я всем своим существом стремился к ней. Выжить и выздороветь являлись лишь ступенями в ее достижении.

***

За день туман развеивался, потом густел снова, собираясь особо плотными хлопьями в низинах. В одном из таких мест я услышал непонятные звуки. Яркие, напористые, они то глохли, то внезапно рвались и снова резко разносились по лесу. Кто мог их издавать?

Предельно осторожно скользил навстречу им. А в голове ретиво билась мысль: «Я здесь не один!»

Туман и влажность гасили и искажали странные звуки, подстрекая и так живое стремление выяснить истину. Источник я обнаружил, только столкнувшись носом с виновником появления этих звуков.

Точнее виновницей.

Ею была черноволосая хрупкая пигалица со скрипкой в руках. Как интересно. В каких спящих регионах мозга моя память отыскала название этого чу́дного музыкального инструмента?

Девушка держала скрипку, прижав ее одной рукой к груди, вторая со смычком была опущена. Изящные ручки.

В сапогах и длинном пальто с ве́рхом, подчеркивающим ее тонкий стан, и широкой юбкой, складками спадающей до земли.

Но интересно было другое. Девчонка в тумане была не из робких. Сердито хмурила брови, возможно, потому что я помешал ее занятиям музыкой. Или по иным неизвестным мне причинам.

В следующую секунду она гордо взметнула подбородок и выдала высокомерно, чеканя слова:

– Кто ты и что делаешь здесь?

Ни капли страха. Пигалицу не испугал ни мой хвост, ни изуродованное лицо, ни то, что я был явно крупнее ее и смотрел сверху вниз. Одним уцелевшим глазом.

Внутри меня вспыхнуло раздражение. Как девчонка смеет в таком тоне обращаться ко мне? И я тут же остыл, пораженный догадкой. Похоже, не привык к подобному обращению?

– Немедленно отвечай, или я позову охрану! – угрожала мне она и, даже казалось, стала выше ростом.

Порази меня, Индра! Я весело хмыкнул, впервые улыбнувшись, находясь здесь. Кожа лица тут же натянулась, вызвав рык из моего горла.

Пигалица, не растерявшись, уткнула конец смычка мне в грудь, ощутимо кольнув. Ее темная бровь выжидающе поднялась. Золотисто-карие глаза смотрели прямо, нетерпеливо.

Мне понравилась эта боевая птичка.

– Совсем не помню, кто я, – глухо произнес я, впервые подав голос. Мне не с кем было говорить раньше. – Упал на корабле, он ниже по течению этой реки, в двух днях пути. Точно не скажу когда. Месяца два назад или около того. Корабль сгорел, но я смог выжить. Мне больше нечего рассказать.

Девчонка опустила свое оригинальное оружие, подойдя ближе. Она сумасшедшая или настолько бесстрашная? Внимательно разглядывала мое лицо без тени брезгливости. Осмотрела тело. Когда опустила глаза до уровня пояса, неожиданно покрылась румянцем.

Я едва сдержал повторный хмык. Почему-то я был уверен в направлении ее мыслей. Неважно, что у шайрасов все надежно спрятано, я ведь был обнажен по меркам людей. Да и мы не щеголяли полностью раздетые просто так. Разве что на охоте.

Девчонка быстро собралась, вернула взгляд к моему лицу и четко приказала:

– Жди меня здесь, шайрас! Тебе нужен врач. Я приведу его, – и резко развернувшись, скрылась в тумане, оставив меня в растерянности.

Анализируя произошедшее, подвел некоторые итоги. Первое: я точно не привык, чтобы мной командовали. И второе: не приведет ли девчонка вместо целителя свою охрану, которой угрожала ранее?

Глава 3. Временный дом

Я затаился рядом с тем местом, где меня оставила дамочка с генеральскими замашками. Надежно укрылся в тени старого дерева с высокой корневой системой, а вездесущий туман создавал дополнительную завесу от посторонних глаз.

Прошло не так много времени, по внутреннему чутью минут сорок, как боевая птаха вернулась. Я даже устать не успел. Но успел, пока ждал, обдумать важное: люди знают о нас. Скрипачка не просто не удивилась моему облику. Она не боялась меня.

Это основательно сбивало с толку. Количество загадок добавилось к моей и так таинственной личности. И причинам пребывания на этом планетарном объекте. Что это за объект, тоже было необходимо выяснить. Желательно скорее. Не исключено, что любая информация извне могла дать толчок к восстановлению памяти и возвращению домой.

Девчонка вернулась с невысоким, чуть выше ее, седовласым мужчиной. Тот был немного сгорблен, носил очки, что было большой редкостью. Но при этом он обладал довольно уверенным шагом. В руках у предполагаемого доктора имелся внушительного размера чемоданчик, скорее всего медицинский. А пигалица сама на спине принесла большой рюкзак, который тут же скинула на землю.

– Ты где? Немедля выходи! – звонким голосом позвала девчонка. Приказным тоном. Снова.

«Приду в себя и займусь её воспитанием», – неожиданно подумал я. Хотя зачем мне это нужно? Наверняка у нее есть родители, их забота, а уж точно не моя.

Я осторожно выскользнул из-за дерева, показываясь девочке и ее седовласому спутнику. Встал немного в стороне, скрестив руки на груди.

– Я тебе благодарен за помощь девочка. Но почему ты все время командуешь? – я сверлил птаху единственным глазом, стараясь задавить ее порывы внутренней силой. Той, что внезапно стала бурлить во мне, выводя из душевного оцепенения.

К моему удивлению, вместо сопротивления, девчонка извинилась, сбавив тон:

– Прошу прощения, шайрас. Это привычка. Иначе меня никто не воспринимает серьезно, а на мне висит обязанность управления семейным домом. Мамы уже давно нет, и мне пришлось взять на себя ее обязательства. А кто будет слушаться молодую хозяйку? Хозяин дома – мой отец, постоянно занят другими делами, он будет недоволен, если я стану постоянно бегать к нему и жаловаться, – закусила девчонка губу, вывалив на меня сразу информацию. – Мне пришлось научиться быть такой. Я уже привыкла, – произнесла она, пожав тонкими плечами.

«Значит, она не высокомерная девица», – неожиданно удовлетворенно подумал я. И великодушно кивнул, принимая извинения.

***

Престарелый целитель меня изрядно утомил. Брал кровь, сканировал анализатором, ставил капельницы с питательными коктейлями. Обрабатывал и мазал кожу, чешую, штопал где считал нужным и делал инъекции. Колдовал над моим глазом, в конце манипуляций залив его каким-то гелем. Наложил плотную повязку и велел не трогать до следующего дня. Я не сопротивлялся, но хорошего настроения мне его действия не прибавили.

– Напоминаю, что никому ни слова, доктор Лансей, – строго обронила девушка, когда мужчина начал паковать свой чемоданчик.

– Да, юная госпожа, – склонил голову он, и скрылся в тумане.

Интересное обращение. Кто же она?

– Идем за мной. Я покажу тебе место, где ты сможешь пересидеть зиму, – уверенно распорядилась дамочка.

Зиму? Мне не хотелось бы застрять здесь так надолго. Но вовсе не факт, что я смогу выбраться раньше. Я не был болваном отказываться, и знал, что мне пригодится место, предложенное птичкой. Зимовать в траве я не хотел, несмотря на крепкий организм. Понятно, к себе домой она не могла меня пригласить. Неизвестного урода из леса. Я и так был удивлен, что она возилась со мной, бескорыстно предлагая свою помощь. Или у нее все же была какая-то цель? Я еще совсем ее не знал, чтобы суметь понять настолько по́лно. И тем более, я не был кретином – отмахиваться от лечения. Месяцем ранее, я бы все отдал за такую возможность. Но даже сейчас оно приносило ощутимые результаты. Прошло совсем немного времени, как целитель закончил свою работу, а я уже почувствовал себя значительно лучше. Перестала зудеть и печь кожа в разных местах, прибавилось сил, мне снова не было холодно, а значит организм восстанавливался. А не просто перестал умирать.

Пигалица пыталась схватиться за сумку, которую принесла, и мне пришлось ее отобрать. Я не настолько болен, чтобы женщина сама таскала рюкзаки. К тому же, с предназначенными для меня вещами, а в этом я был полностью уверен.

Я послушно полз за девочкой, мы удалялись от реки наискосок в лес. Шли недолго, исчезли лиственные деревья, и в хвойных посадках я увидел дом, сложенный из обработанных бревен. Здесь туман был не так густ. Но домик и так был надежно укрыт невысокими, но многочисленными елками.

Неожиданно я почувствовал едва уловимый запах. Дерева и еловых прелых иголок. Жадно вдыхал, пытаясь получить больше. Мир обретал краски. Без нюха шайрас как без хвоста. Нос наш самый верный друг, помощник во всем. Глаза могут не увидеть, не заметить, но обоняние не обманет.

Я старался принюхаться к птичке. Нет. Аромат леса – единственное, что я слышал. Он насыщенный и яркий сам по себе, неудивительно, что именно он первым определился едва восстановленными рецепторами.

– Это домик охотников, – пояснила девчонка. – Они живут в нем только летом. А в остальные времена года переезжают в другие места. Зимой в этой части леса нет животных, на которых можно охотиться. Мы стараемся сохранить общую численность животных и птиц. Наша луна очень маленькая, и так легко нарушить равновесие.

Луна. Вот и новая информация.

– Птичка, в какой системе находится ваша луна?

– Мара один из спутников Глизе 581c. И принадлежит нам. Наши предки колонизировали ее полностью на свои средства и силами своих людей. Поэтому луна собственность только моей семьи.

Мара. Наверняка луна получила название из-за туманов.

– Ты не испугалась меня, – я внимательно смотрел на девчонку, пытаясь считать ее эмоции. – Давно вы знаете про нашу расу? Или просто встречались с такими, как я?

– Не особо давно. Правление Земной Коалиции за последние месяца два нам все уши прожужжало про вас. А ты пусть и большой, но не выглядишь опасным, – делилась птаха беззаботно.

Так значит.

– Жалеешь меня, девочка? – застывшим голосом спросил я, пронзенный неприятной догадкой.

Кому нужна жалость? Мне точно нет.

– Жалею? – фыркнула громко девчонка. – Просто захотела помочь. И ты первый шайрас, которого я вижу вживую. Я почему-то знаю, что меня ты не обидишь, – произнесла она, открыто глядя на меня.

Я не собирался ее обижать, но так глупо доверять чужакам? Придется с ней поговорить на эту тему. Очень обстоятельно. Что за наивная безрассудность.

Смутившись под моим суровым взглядом, птичка оставила меня, сославшись на семейные дела. Сказала, что ей пора и она придет завтра вместе с доктором. Настоятельно просила не удаляться от моего нового жилища. Здесь мне ничего не угрожает, но будет лучше, если меня пока никто не увидит.

Мне было чем заняться. Исследовать дом и поесть. День выдался интенсивным. Я почувствовал, как резко накатила усталость, очень уж насыщенным оказалось общение после длительного уединения и молчания. От полученной информации мысли кипели в моей голове, и возникла острая необходимость лечь спать.

Лесной дом оказался вместительным и для шайраса. Сразу от входа открывалось большое пространство. В центре добротный деревянный стол с широкими скамьями с обеих сторон, с одним окошком слева от входа, на противоположной стене небольшая зона для приготовлении пищи со шкафом для готовки и кофейным аппаратом. Рядом очаг. Тут же аккуратно лежали дрова для растопки. Зимой я не замерзну. И есть где приготовить еду. Отлично! Я так устал питаться сырой рыбой. По правой стене стоял резной шкаф с открытыми полками, плотно уставленный посудой. Два шкафа у входа оказались кладовой с холодильной камерой, и гардеробом для обуви и одежды. Прилегающая комната справа – спальня, в ней я обнаружил четыре узкие кровати, две из них сдвинул вместе, чтобы комфортно уместить свой хвост. Здесь тоже было небольшое окно, и возле него стояло интересное глубокое кресло на дугообразных изогнутых деталях, прикрепленных к ножкам. Из спальни дверь вела в довольно большую санитарную комнату. Кроме обычного умывальника с унитазом, в ней располагались две деревянные бочки для купания. В них я не помещусь, но обмыться можно.

Покидая меня, птаха известила, что пульт управления домом находится в пристройке. Там я легко разобрался, как пода́ть энергию и воду.

В доме имелось потолочное освещение, и при этом стояли свечи повсюду, даже в купальне. Такое странное сочетание технологичности и древности было интересным.

После той среды, в которой я жил с момента как очнулся, эти условия можно было назвать царскими.

Как я и думал, рюкзак был предназначен мне, там обнаружилась пара синих рубашек, девчонка посмеялась, что взяла самые большие из найденных на складе. Также в рюкзаке была фляга с ягодным напитком, и в металлическом герметичном контейнере разная еда: жаренное на гриле темное мясо полосками, ножки птицы и яркие овощи. На дне рюкзака я нашел овальную булку белого хлеба с дырявым упругим мякишем.

Прежде чем заняться ужином, я запер дверь изнутри больши́м засовом и отправился в санитарную комнату. Там, набравшись мужества, я впервые посмотрел на себя в зеркало. Все лицо покрывали затянувшиеся шрамы. Что ж, я думал, все будет гораздо хуже. Красавчиком меня не назовешь, но по крайней мере, поврежденное огнем лицо не выглядело тошнотворно. Уцелевший глаз блестел ярко-зеленым цветом. В каком состоянии второй, под защитной повязкой, я не имел понятия, но доктор обнадежил – шансы на восстановление есть, если мы сможем регенерировать роговицу.

В шкафчике в ванной я нашел новые полотенца, новую ионную зубную щетку и портативный очиститель. Опять эта смесь времен в одном месте. Вспомнил, что в пристройке была машинка для стирки и чистки одежды.

Пока в бочку набиралась горячая вода, я тщательно почистил зубы. Растворы и мази уже практически полностью впитались в тело, поэтому я не побоялся смыть остатки водой, врач нанесет завтра новые. Пусть частями, но я с превеликим удовольствием мылся в теплой чистой воде. Отмыл найденным шампунем до скрипа волосы. Они были очень короткие. И выросли неравномерно, оставляя голые участки, из-за поврежденной ожогами кожи.

После водных процедур, расположившись за столом, я с аппетитом съел все принесенное заботливой птичкой.

Как ни странно, но именно сейчас, сидя в этом доме за ужином, впервые за время нахождения на луне, я почувствовал… одиночество.