Buch lesen: «Ренетт», Seite 5

Отступление

Ты сегодня не властен над завтрашним днём,

Твои замыслы завтра развеются сном!

ты сегодня живи, если ты не безумен.

ты – не вечен, как все в этом мире земном.¹

Этим вечером заката не было. Был только дождь. Вначале он обрушился на землю, словно кара небесная на грешный город. Ливень яростно стучал по крышам, словно надеясь прошить их насквозь, его капли отскакивали от земли и дробились на сотню новых. В мгновение ока улицы заполнились водой, а стихия, словно окрылённая такой лёгкой победой, в какой-то момент вдруг поутихла. Теперь дождь монотонно стучал по подоконникам и отбивал ритм на листьях. Лишь изредка, точно спохватившись, что слишком уж рано расслабился, в щелях завывал ветер, захлопывая в домах распахнутые двери и заставляя стёкла мелко дребезжать.

Капли звонко срывались с подоконника дома номер семнадцать на Медовой улице. Там, несмотря на позднее время, в окнах всё ещё горел свет. Столпившись у кровати больного, родственники скорбно кивали головами в ответ на слова врача. У мужчины только-только закончился приступ, но может случиться так, что следующего он уже не переживёт.

В комнате Ренетт, напротив, было совсем темно, только керосиновая лампа на столе хоть немного разгоняла мрак. Жёлтые блики отражались на нескольких маленьких склянках с новенькими бирками, купленных в лавке неподалёку. Рядом, разложенные аккуратно на белоснежном платке, лежали всевозможные украшения. Рубины, изумруды, сапфиры – сейчас их легко было спутать с куском угля. Конечно, скоро их краски снова вернутся, но кое-что уже не вернётся никогда. Подобрав под себя ноги, Ренетт закусила губу, сдерживая подступающие к глазам слёзы.

Если открыть дверь и пройти по коридору до самого конца, то можно было найти Тристана. Сидя в кабинете за письменным столом, он будто и не слышал дождя и раскатов грома. Пока, правда, весьма далёких. Но только пока. Полки с редкими книгами, которые он никогда не читал, картины на стенах, смысла которых он не понимал – всё это, тем не менее, наполняло мужчину ощущением собственной значимости. В конце концов, он ведь никому никогда не признается, что вся эта обстановка и выставленные на всеобщее обозрение увлечения не больше, чем игра на публику. Но сейчас всё его внимание сосредоточилось на фотографии, лежащей прямо перед ним на столе. У Тристана было всё, но никогда прежде он так отчаянно не мечтал занять чужое место. Он в сотый раз скользнул взглядом по мелкой подписи внизу «Теодорик Акэль Корбиниан тен Леруа». Лицо Тристана исказила ненависть.

Тем временем объект его ненависти сидел на кровати в своей комнате и даже не подозревал, что кто-то сейчас может ему завидовать. Сам он этого чувства не разделял. Запах краски стал привычным, хотя и приобрёл некоторую остроту, смешавшись с холодным и свежим после дождя воздухом. Перед ним лежало два письма. Первое в стандартном квадратном конверте с оттиском Ордена Девяти и лаконичным текстом «Начало вступительных испытаний назначено на восемь часов». На втором конверте не было ни оттисков, ни подписей, ни других опознавательных знаков. Текст послания был не менее лаконичен, чем у первого: «Возвращайся к себе домой, нетопырь! Сунешься завтра в Орден – сдохнешь». Теодорик перевёл взгляд на окно, за которым словно акварельные разводы на бумаге, виднелись редеющие тучи. На его лице не обозначилось ровным счётом никаких эмоций. Поменялся только взгляд. Холодный и отрешённый.

Дождь уже почти утих, когда дверь маленькой лавки скрипнула, пропуская внутрь насквозь вымокшую девушку. Так и замерев на пороге, она уставилась на длинную тень, протянувшуюся через всю комнату. Тихо. Так тихо, что можно услышать, как на пол с одежды и волос капает вода. Закрыв лицо руками, Тиана опустилась на пол и беззвучно заплакала. Только худенькие плечи едва дрожали под цветастой шалью.

Тем временем дождь закончился, а тучи рассеялись, словно этого недавнего стихийного бедствия и не было вовсе. На небе показался тонкий серп луны в окружении звёзд, таких же тусклых и едва различимых на этом тёмном покрове. Свет горел во всех комнатах и коридорах Ордена, но был настолько слабым, что его едва хватало разогнать темень по углам. Безмолвие ночи нарушил лёгкий скрип. На стену коридора упала чья-то тень. Безбоязненно скользнув вперёд, она остановилась у одной из дверей и, тихонько повернув ключ в замке, зашла внутрь. Взгляду открылась комната, сверху донизу заполненная подшитыми папками. Пройдя мимо стеллажей, тень уверенно схватила одну из них. Приблизившись к окну, мужчина поднёс папку к свету. Тонкий месяц обозначил каллиграфические буквы на обложке, сложенные в слово «Досье». Довольно кивнув своим мыслям, мужчина сунул папку за пазуху, а лунный свет, словно тонкой кисточкой, обозначил его совсем негармоничные черты: выдающийся, массивный подборок и нависающие над глазами надбровные дуги. Тонкие губы исказились в кривой ухмылке.

Глава 5

Следующее утро выдалось таким же дождливым и серым, как и вечер. Несколько раз посреди ночи Ренетт просыпалась то от шума дождя, то от раскатов грома, так что не было ничего удивительного в том, что, когда она разлепила веки в восемь утра, её настроение тут же стало под стать погоде за окном. Несколько минут она пролежала в постели, глядя в потолок и не решаясь вылезти из тёплой постели. От мира по ту сторону одеяла Ренетт сегодня не ожидала ничего хорошего.

Так оно и оказалось. Спустившись к завтраку, она обнаружила всю семью Копингеров в полном составе. Как вскоре выяснилось, их всех любезно пригласил Тристан. Пока Ренетт понуро ковыряла вилкой в тарелке под непрекращающийся стрёкот сестёр-близняшек, светские сплетни госпожи Копингер со старшей дочерью Кассандрой и обсуждение последнего закона, одобренного Советом, о разумности которого яро спорил господин Копингер с Тристаном и Роландом, девушке принесли несколько писем.

– От кого эти письма? – немедленно заинтересовалась госпожа Копингер.

– Думаю, это её личное дело, – отрезал Тристан, хотя и сам не без любопытства скосил глаза на конверты в руках жены.

– А может, это любовное послание? – хохотнула одна из близняшек.

– Если у нас сегодня запланировано чтение любовных писем, то предлагаю начать с того, за которым ты сегодня выбегала из дома в пять утра, – флегматично вклинился Роланд.

– Никуда я не бегала, что ты врёшь?!

– Мама, что за упущение в воспитании моей сестры? Нас с братьями вы растили строже.

– Мам, он лжёт! Я вообще спала в это время!

Госпожа Копингер украдкой подкатила глаза. Спокойно встретив испепеляющий взгляд сестры, Роланд с довольной улыбкой отправил в рот кусочек отбивной. Ренетт мысленно выдохнула с облегчением – о ней как-то мигом все позабыли. Одолеваемая плохими предчувствиями, девушка вскрыла первое письмо с печатью Ордена. Вчера магистр был явно не в духе, но в присутствии комиссии ограничился только невнятным бульканьем, словно закипающий чайник. Слугой князя Мерезина она пробыла недолго, но этого времени хватило, чтобы усвоить главное: если у магистра плохое настроение, в скором времени оно станет плохим у каждого, кто подвернётся ему под руку.

К счастью, содержание письма оказалось куда более прозаичным. Выяснилось, что Ренетт должна была записаться на какие-то курсы и семинары, но не сделала этого.

«Всего-то! Магистр как всегда любит раздувать из формальности катастрофу».

Расслабившись, девушка вскрыла второе письмо.

«С отцом совсем плохо, прошлой ночью случился приступ сильнее предыдущих. Твои бабушки настаивают на проведении священного обряда. Сегодня мы будем готовиться к обряду, а завтра, пожалуйста, приди к нам. Может случиться так, что потом возможности попрощаться может и не быть».

Ренетт пришлось перечитать письмо трижды, прежде чем его смысл дошёл до сознания. «Совсем плохо», «приди завтра», «попрощаться»… Попрощаться?! Этого не может быть!

– Рен? – Тристан с тревогой заглянул ей в глаза, мягко коснувшись под столом её руки.

– Что такое? Что-то случилось? – живо заинтересовалась госпожа Копингер.

– Отец… Он…

Ренетт запнулась, не в силах заставить себя сказать вслух: «он умрёт». Нет, это всё какая-то ошибка! Наверное, бабушки как всегда нагоняют панику, а мама просто попала под их влияние. Отец был здоров, совсем недавно с ним всё было замечательно и так будет дальше! С ними не может такого произойти!

– Рен плохо себя чувствует, ей надо прилечь, – взял на себя инициативу Тристан.

– Плохо себя чувствует, да с утра пораньше? Уж не беременна ли ты, милая? – участливо поинтересовалась госпожа Копингер, однако во взгляде не было и намёка на сочувствие.

– Мама, она пару дней как вернулась, – сдержанно напомнила Кассандра.

– Ну, для этого требуется гораздо меньше времени, – усмехнулся притихший было господин Копингер.

– Да, папа, вот уже пошёл седьмой раз, как ты нам это доказываешь, – в уже привычном беззлобно-ироничном тоне отозвался Роланд.

Продолжение перепалки Ренетт уже не услышала. Стоило дверям столовой закрыться, как её выдержка пошатнулась. Повиснув на руке Тристана, она всхлипнула, уже не в силах сдерживать слёзы. Усадив её в кресло, мужчина первым делом ухватил с туалетного столика флакон с успокоительным. Вязкая, горьковатая жидкость растеклась по языку, заставив Ренетт передёрнуть плечами, но действие как всегда оказала мгновенно. Перестав всхлипывать, девушка некоторое время безучастно наблюдала за тем, как массивные еловые лапы за окном едва покачиваются в такт порывам ветра. Тристан, как ни странно, проявил непривычную для себя тактичность. Мужчина не лез с вопросами, не твердил избитых фраз, а просто уселся на полу, продолжая сжимать руку Ренетт, молчаливо напоминая, что он рядом и готов ей помочь.

– Отец серьёзно болен, – безэмоционально проговорила девушка, переведя взгляд на мужа. – Неделю назад он был здоров и строил планы, а теперь…

Решившись, Ренетт рассказала Тристану всё: разговор с матерью, то, как выглядел отец в тот её визит и как действовали на нервы родственники. Она взволнованно говорила о том, как боится не только самой смерти близкого ей человека, но и того, что последует после. Впервые за всё время их знакомства Ренетт выложила всё, что было в её голове, не пытаясь что-то скрыть или приукрасить. Запоздало осознав это, девушка резко оборвала саму себя, хотя в этом уже и не было никакой необходимости. Всё, что можно было рассказать – уже сказано.

– С твоим отцом всё будет хорошо, – неловко начал Тристан, тут же с жаром добавив: – я попрошу родителей, они найдут для него лучшего врача…

– Я вначале думала, что всё это из-за того ужина у вас дома. Что это ты его отравил. – Ренетт уже рада была бы замолчать, но не могла остановить поток своих откровений.

Вздохнув, Тристан привлёк её к себе, и девушка охотно опустилась на пол рядом с ним, позволяя заключить себя в объятия.

– Твой отец обязательно поправится, но сейчас тебе важно самой не последовать за ним. Тебе нужен отдых. Нужно отвлечься. За последнее время на тебя свалилось столько всего.

Мужчина осторожно провёл рукой по её волосам.

– Для начала придётся доесть завтрак.

Ренетт отрицательно качнула головой, ещё крепче прижимаясь к мужу.

– Я туда не вернусь.

– Я тоже, они мне ужасно надоели, – не то в шутку, не то вполне серьёзно согласился Тристан. – Давай устроим пикник в парке. Я зайду за тобой, как только покончу со всеми делами в Ордене.

– В парке?

– А что плохого? Чистый воздух, природа… Мы ведь даже ни разу никуда не выбирались вместе.

«И что я за человек такой? Он так старается мне понравиться… Может, стоит всё же дать ему шанс? В конце концов, мы женаты и от этого уже никуда не деться, да и сидеть весь день в ожидании завтрашнего дня будет просто невыносимо».

– Ты прав, прогулка сейчас действительно будет кстати.

* * *

Утро у Теодорика не задалось с самого начала. Прежде всего виной тому был Нексус: всю ночь вампиру снилась бесконечная тьма и синие цветы, которые он зачем-то срывал на своём пути. Теперь парень проснулся разбитый, уставший и совершенно не выспавшийся.

«Эта магическая штуковина явно решила испытать меня на прочность», – со злостью отметил Теодорик и тут же невесело усмехнулся. Совсем недавно он был точно такой же «магической штуковиной». Конечно, в его власти не была судьба нескольких миров, за ним не велась охота, но вампир также большую часть своей жизни был обычной вещью в руках случайных людей. Он не помнил ни их лиц, ни, тем более, имён. Время, проведённое в медальоне, слилось в череду однообразных дней. Тьма, пустота… Вначале страх. Сколько же ему было лет? Кажется, не больше девяти. Совсем ребёнок, который даже не мог толком понять, за что с ним так поступили его же родители. Потом была злость. Нет, скорее даже ярость. Теодорик возненавидел родителей даже больше той поганой ведьмы, которая и запихнула его в медальон. А потом наступило отчаяние: ему не выбраться, не обрести своего тела и не услышать больше собственного голоса. Заключать сделки с «хозяевами», отбирая часть их жизни, пусть даже понимая, что им всего-то несколько минут осталось – это было единственное его развлечение. Что, если и Нексус когда-то испытывал эти чувства и поэтому теперь так озлобился на весь мир?

Теодорик замер, пытаясь ухватиться за эту мысль, но тут его внимание привлекли солнечные лучи, нежно-золотистые, полупрозрачные – такими они бывают только на рассвете. Пробившись сквозь плотную завесу туч и скользнув по подоконнику, луч проложил свой путь по кровати, коснувшись руки вампира.

– Чёрт!

Вскочив с кровати, Теодорик принялся лихорадочно приводить себя в порядок. Судя по солнцу в небе, сейчас не меньше восьми часов! Неужели каким-то образом он умудрился проспать смену караула под окнами? Путаясь в штанинах, вампир кое-как натянул на себя чёрные брюки, а затем тёмно-синюю рубашку – такую униформу для новичков выдали ему в тот раз, – и, подхватив заплечный мешок, распахнул дверь, едва не наступив на растерзанный труп летучей мыши прямо на пороге. Судя по всему, тельце оставили здесь совсем недавно, кровь даже не успела запечься на короткой шёрстке и грязном кафельном полу.

Нетопырь.

Текст вчерашнего послания мигом встал перед глазами: «сунешься завтра в Орден – сдохнешь». Дёсны заболели, так бывало всякий раз, когда начинали заостряться зубы. Нет, сейчас не время для этого. Теодорик провёл кончиком языка по клыкам. Несмотря на Печать самого Принца, он всё же с большим удовольствием вонзил бы зубы в чью-нибудь шею!

Ухватив за крыло летучую мышь, Теодорик спустился к вахтёру, шмякнув окровавленную тушку прямо поверх аккуратно разложенной на столе местной газеты.

– Это было у меня под дверью.

– Какой ужас.

Судя по взгляду вахтёра, его возглас скорее касался испачканной газеты.

– Разве вы здесь не для того, чтобы никого не пускать?

– Я должен следить за порядком, а не охранять жильцов, – оскорблённо парировал вахтёр. В его маленьких глазках вспыхнул ехидный огонёк. Он сам был доволен, как ловко ему удалось выкрутиться.

Подавшись вперёд, Теодорик схватил вахтёра за грудки, придвинув его к себе вместе со столом. Мужчина хотел было зажмуриться, но уже не успел. Все его внимание и воля сосредоточились в глазах вампира, пугающих и завораживающих одновременно.

– Ты должен меня защищать, пока я здесь, ясно?

Вахтёр издал нечто похожее на мычание, затем с усилием кивнул.

– Я знал, что мы поладим.

Теодорик хищно улыбнулся, выпустив мужчину из своей хватки.

– Если мне ещё что-то подложат под дверь, я заставлю тебя это сожрать, понял?

Вахтёр через силу кивнул, в старческих покрасневших глазах блеснули злые слёзы.

– Да, и ещё: если ты станешь после этого слухи обо мне распускать, дескать я плохой, летучих мышей заставляю тебя жрать без соли, я тебе отгрызу, к чёртовой матери, голову! Думаю, ты уже понял, что это не гипербола?

Не став дожидаться очередного кивка, Теодорик направился к выходу. Вообще-то, вахтёру нужна была хорошая выволочка, так что всё совпало очень даже удачно.

Через полчаса вампир уже бежал по винтовой лестнице наверх, перепрыгивая через несколько ступеней. Лишь у двухстворчатых дверей он сбавил темп, пригладил волосы и отдышался. Затем, решившись, прошёл внутрь.

Зал Испытаний. Теодорик ожидал увидеть комнату колоссальных размеров, может даже какое-то подобие арены. Нет, конечно, здесь было достаточно просторно, но это не соответствовало и сотой доле того пафоса, с которым ему рассказывали о вступительных испытаниях. Прямо у входа за несколькими сдвинутыми столами восседали представители Девяти Демонических Чинов, стена напротив была завешана какой-то выцветшей от солнца тканью, сквозь которую можно было разглядеть строительные леса. Мозаичный пол, напротив, радовал таким богатством красок, что мигом зарябило в глазах.

– Теодорик Акэль Корбиниан тен Леруа, вы опоздали, – вместо приветствия холодно объявил один из сидящих за столом. На вид ему едва ли было больше тридцати, может даже значительно меньше. Мужчина был бледен, курчав и явно пребывал в тихой ярости. И без того тонкие губы, он стиснул так плотно, что теперь они были похожи на линию.

– Тристан, котик, ты слишком суров, – игриво промурлыкала его соседка, с жадным интересом при этом окинув Теодорика взглядом с ног до головы. Казалось, её бледно-голубые глаза навыкате заглянули прямо в душу и вывернули её наизнанку, хорошенько встряхнув, словно пыльный ковёр.

– Мальчик задержался по уважительной причине, – тем временем продолжила девушка с лукавой улыбкой. – На его пути возник нетопырь.

«Откуда она?..»

Теодорик как бы ненароком перевёл взгляд на татуировку на её тыльных сторонах ладоней. Ящерица в красном треугольнике – слуга князя Астарота. Похоже, они могут видеть не только слабости, но и мысли в целом. Неприятно. Надо быть осмотрительнее в её присутствии.

– Может быть мы приступим к началу испытаний? – отозвались с другого конца стола. Говорившему едва ли было больше пятнадцати лет, хотя в этих серых глазах было чрезмерно много усталости и серьёзности для такого возраста. Белокурые волосы обрамляли ангелоподобное точёное личико, слишком прекрасное и идеальное для земного существа. Вампир с любопытством скользнул взглядом по его рукам, но не смог разглядеть татуировку.

– Да, в самом деле, – сухо добавил Тристан. – Лерра любит создавать шумиху из ничего.

Девушка обиженно надула губки, не забыв украдкой заговорщицки подмигнуть Теодорику. Вампир ответил ей такой же лукавой улыбкой.

«Тристан… Неужели это и есть муж Ренетт? Более бледную моль ещё поискать!..»

– Первое испытание будет состоять в том, насколько хорошо вы знаете технику боя, господин тен Леруа, – звонкий голос ангелоподобного мальчика разнёсся по залу, словно кто-то провёл пальцами по струнам арфы.

– Технику боя? – После этого мелодичного перелива голос Теодорика прозвучал как будто новичок впервые сел за рояль и наугад утопил несколько клавиш, мигом распугав всех галок вокруг дома. – Разве в Ордене упор не на магии?

– Служить Ордену большая честь, – отчеканил Тристан с нотками высокопарности. – Если бы мы набирали сюда проходимцев, это место превратилось бы в скотный двор!

– Какое счастье, что мы набираем сюда только тех, кто сумел отличиться своими талантами, – нараспев подметила Лерра, словно бы обращаясь к самой себе.

Тристан открыл было рот, но тут же запнулся, вместо этого выдавив только кислую улыбку. Возникшую неловкую паузу прервал чей-то храп. Как ни странно, этот звук никого не смутил, только белокурый мальчик, скривив свои прекрасные губы, толкнул локтем соседа, мужчину лет сорока. Всхрапнув в последний раз, тот мгновенно встрепенулся.

– Очень интересно!.. – живо отозвался он, поправляя съехавшие с переносицы очки. Теодорик мельком бросил взгляд на его руку с татуировкой красного треугольника со змеёй, затем на его глаза странного, аквамаринового цвета, слишком уж ясные после такого крепкого сна.

– Приведите бойца! – нетерпеливо прикрикнул белокурый мальчик. Если он и рассчитывал на какой-то эффект, то явно его не добился. Лишь спустя минуту одна из створок робко распахнулась и в проёме показалась чья-то голова.

– Господина Уайта магистр отправил на задание сегодня на рассвете… – робко начал он.

– Похоже, мы сегодня никогда не приступим к испытанию! – по-змеиному прошипел мальчик.

– Предлагаю не спорить с судьбой, господа, и вместо этого выпить по чашке кофе, – как всегда с некоторой развязностью отозвалась Лерра.

– Кофе был бы очень кстати, – зевнул мужчина с аквамариновыми глазами.

– Испытание назначено на этот день, – упрямо гнул свою линию Тристан.

– Может быть тебе самому с ним сразиться, Трис? – едко поддела его Лерра.

Возможно, на этот раз Тристан бы уже осадил зарвавшуюся девушку, но именно в этот момент двустворчатые двери распахнулись в стороны, впуская внутрь гостя. Пожалуй, более неприятное лицо ещё стоило бы поискать: несуразное, громоздкое, казалось, на нём от рождения запечатлено омерзение ко всему окружающему миру, а уж при виде этого типа с мечом в руках нервно заёрзали на местах даже члены приёмной комиссии.

Тем временем мужчина в гробовом молчании дошёл до стола и со звоном бросил меч прямо перед Тристаном, побелевшим уже под стать первому снегу.

– Плохое оружие. – Низкий басовитый голос напоминал гул, раздающийся из колодца. – Нужно новое.

– Эт-т-то стандартное оружие д-для всех слуг Ордена, – с запинкой возразил Тристан, затем, немного подумав, приосанился, напустив на себя более грозный вид: – и вообще, кто вам позволил сюда пройти?

– Оружие плохое, – повторил странный тип. – Им даже хлеб не нарезать, не то что человека.

– Я не могу вам выдать оружие на заказ, если хотите, покупайте себе меч сами!

– Оружие плохое.

– Господа, – всплеснула руками Лерра, – предлагаю разрешить спор более лёгким способом: раз уж у нас отсутствует доброволец, пусть его подменит господин… Э-э…

– Флаус.

– Да, пусть господин Флаус сразится с нашим новичком. Так мы и испытание проведём, и оружие проверим.

Мужчина обернулся, окинув Теодорика взглядом, кажущимся особенно тяжёлым из-за нависающих бровей.

– Идёт, – пробасил он и не глядя взял со стола меч, направившись к вампиру.

– Подождите, а мне выдадут какое-то оружие или вся надежда здесь только на мой острый ум? – поинтересовался Теодорик, всеми силами пытаясь скрыть беспокойство за шуткой. Кем бы ни был этот тип, выглядел он так, словно давно перестал видеть разницу между шинкованием капусты и рубкой человека.

Впрочем, парню не стало легче, даже когда в руку легла увесистая рукоять меча. Да, когда-то Ренетт показала ему пару приёмов, но против этой машины смерти они едва ли помогут. Как ни странно, тип тоже не спешил нападать, пока только вертя меч в руке с такой лёгкостью, словно эта была какая-то зубочистка.

Решившись, Теодорик первым взмахнул оружием, и мужчина тут же отшатнулся назад. Вскинув на вампира глаза, он перевёл взгляд на его правое плечо, а затем, сделав резкий выпад вперёд, занёс над ним меч. Удар стали о сталь эхом разнёсся по полупустому залу. Первый удар отражён. Противники вновь начали кружить. Флаус перевёл взгляд на левое плечо Теодорика и тут же вновь замахнулся для удара. На этот раз вампир уклонился от столкновения с лезвием, успев нанести упреждающий удар и оставив на плече оппонента небольшую царапину.

Для матёрого воина господин Флаус держался как-то до смешного глупо. Например, всякий раз перед тем, как нанести удар, он подолгу задерживал взгляд на том месте, куда собирался бить. В конце концов, когда в очередной раз с лязгом столкнулись два лезвия, мужчина просто разжал пальцы, позволив выбить оружие из его руки. Всё это никак не походило на достойную победу, скорее на то, что ему просто надоела эта бессмысленная битва.

С минуту в зале царила неестественная тишина. Не меняясь в лице, Флаус сделал шаг назад и толкнул ногой меч. Тот со скрежетом проехался по мозаичному полу, остановившись в аккурат у ботинок Тристана.

– Я же говорил, что меч хреновый, – флегматично прокомментировал свой жест мужчина. – К вечеру пусть будут хорошие.

Покончив на этом с переговорами, господин Флаус вышел, напоследок хлопнув дверью так, что с потолка посыпалось какое-то мелкое крошево.

– Думаю, на этом можно завершить сегодняшнее испытание, – подвела итог Лерра, но Тристан тут же возмущённо её перебил:

– Это было не испытание, а сплошная профанация!

Вновь задремавший мужчина согласно всхрапнул, тут же снова получив тычок в бок от соседа. Проснувшись, он деловито поправил очки, словно продолжив начатый до этого разговор:

– …Таким образом можно считать испытание оконченным.

– Слышал? – довольно улыбнулась Лерра. – Как минимум двое против одного. Кто-то ещё хочет назначить второй бой?

Остальные слаженно замотали головами. Помедлил только белокурый ангел, с сомнением заглянув Теодорику в глаза, но и он, в конце концов, примкнул к большинству.

Первое испытание пройдено.