Buch lesen: «Оружие древних. Книга первая: Ричкон», Seite 6

–Становится жарко, – пробормотал Энди, – ну да ну их. Так, на чем мы остановились? -спросил он, словно у себя самого, – Да, так и живем. Как все, только и с книжкой.

–А в чем смысл?

–Смысл? – удивился Энди, – Ну хотя бы в том, что под стрелы нас не кинут. Под ножи не подставят. Нас берегут, как мозговой центр. Мы будущее – армии и страны.

–Но чем-то вы должны заниматься? В случае угрозы.

–Конечно, наша задача придумывать, разрабатывать новые стратагемы, чтобы меньше жертв, больше пленных. «Сухими из воды» и прочее. Понимаешь?

–Понимаю. Интересно…

–И я о том же! Это куда интереснее, чем.., – Энди посмотрел в сторону компании и кивком головы указал Паугни. Там народ не на шутку разгорячился. В ход уже пошли кулаки. Куда смотрела охрана училища – не понятно.

–Да.., – задумался парень. То, о чем говорил Энди, было действительно куда более интересно, чем просто воевать, знать только устав и применять его во всех случаях жизни.

–А еще, нас периодически посылают в экспедиции в странные места. Места, которые некогда любили маги.., – не отрываясь от книги прошептала Самар.

–Тсс!!! – зашипел на нее Ферид, -Ты че?

–Да ладно тебе! Что он сделает? Во-первых, он не так глуп, каким показался вначале, несмотря на то, что большую часть времени все-таки молчал. Во-вторых, если его не прибьет сейчас эта веселая компания, которой явно нужно свежее мясо, и она сейчас узреет нас, то он, как новобранец, погибнет при первых же серьезных учениях. Умных тут не любят. Это быстро заметят и отправят куда нужно, для нейтрализации, так сказать, – пропела Самар. А потом приблизилась к самому уху парня и еще слаще прошептала. – А нас тут уже не будет. У нас экспедиция. Уходим! – скомандовала девушка, и парни быстро засобирались.

–Что? Я тоже хочу, возьмите меня…

Паугни не успел договорить, кто-то сильно дернул его за плечо и развернул к себе. Перед ним стоял тот здоровый предводитель пьяной братии.

–Оооо, – заулыбался верзила. – Кто это тут у нас? Книжный червь? А я жуть как не люблю червей, давить их надо! Давить!

Толпа весело взвыла: Дави! Дави! Дави!

Паугни не успел даже растеряться, мозги заработали быстро и четко, как некий точный механизм. Впрочем, удивиться он тоже не успел. Его зацепило, что его бросили, как пушечное мясо, на растерзание этим будущим солдафонам. И удрали, как крысы, прячась за его спиной. Ему хотелось догнать их, наказать, отмстить, а потом поехать с ними в экспедицию. Как это все можно сочетать сразу, у парня не было времени подумать. Он убрал руку вождя пьяной стаи небрежным движением, и, притворившись немного выпившим, весело проговорил!

–Правильно говоришь! Давить червей. Я им по-человечески: пойдем, как все нормальные люди посидим. А они: это ж где нормальные? Представляешь?

Стая завыла, вожак сжал кулаки и совсем побагровел.

–Порву, – проревел он.

И стая бросилась в погоню по широкому коридору училища.

Паугни побежал за всеми. Он точно не знал, что намеревается делать, но оставаться в стороне не собирался.

Коридор имел множество ответвлений, перекрестков, и, в конце – концов, раздвоился. Толпа как река, «потекла» в двух направлениях. Да и беглецы уже давно могли свернуть в любой поворот, а орава преследователей пронеслась прямо, воистину – стадо баранов. Паугни сильно сомневался, что необычная компания побежала прямо. Он заглядывал во все повороты, и тем самым сильно отстал от толпы. Пробегая один из наиболее узких коридоров, парень приостановился. Внутренний голос подсказывал, что нужно свернуть. Паугни колебался, чувство доселе неизвестное, но повернул. В любом случае, он прекрасно понимал, что найти новых знакомых ему вряд ли удастся. Поэтому он особо ничего не терял. Поворот, еще один, налево, направо. Однако! Какой длинный коридор. Паугни неплохо знал планировку училища, но что-то такого припомнить не мог. Он миновал несколько открытых дверей, не замечая этого в странном полумраке, как подошел к свеженькой, еще пахнущей лесом, двери. Таких, в старом училище, еще не встречал. Она была закрыта. Паугни постучал. Никто не ответил. Он постучал сильнее. «Может, никого нет?» – подумал парень. Он помялся перед дверью, любопытство, знаете ли, великая вещь. И наконец-то решился попробовать открыть. Она легко поддалась. Паугни стало немного не по себе. Кто знает, чья это комната, или вообще кабинет, а может… Тут он пожалел, что не читал никаких опознавательных табличек, когда пробирался по этому таинственному коридору. Хм, компания странная, коридор, дверь. И тут он четко осознал, что ничего толком не знает о военно-исторической кафедре. Она, вроде есть, а ее, вроде нет… Студенты занимаются отдельно. Кто они – никто не знает. А сосед по комнате вообще уверен, что это местная легенда. Из разряда: будешь хорошо учиться – попадешь на военно-историческую кафедру, а плохо – все одно, туда же, а там – поминай, как звали. Зашлют куда-нибудь.

В комнате было сумрачно и прохладно, в отличие от душного бесконечно петляющего коридора. Пока парень брел сюда – глаза привыкли к мраку, так как освещения практически не было. Это даже не комната, а просторный зал со стеллажами вдоль стен, шкафами и круглым столом посередине. Паугни осмотрелся, зал никак не вписывался во все то, что он уже успел повидать в училище. Не было тут флагов на пол стены, гербов, символов власти, портретов исторических деятелей, и даже портрет Мориса Бессмертного отсутствовал. Зато на стеллажах хранились книги, свертки, странные предметы, как в музее, изображения каких-то мест, вырезки из пожелтевших газет, отчеты… И много-много всего другого, аж голова кругом шла. Парень проходил вдоль стеллажей, внимательно рассматривая экспонаты, не понимая, где же он очутился. В музей училища их водили еще в первые дни поступления на службу. Сходство определенное было, разумеется, но там все светлое, со всех сторон подсвеченное какими-то чудо камнями, которых он никогда не видел. Камень, который светится ярче десятка свечей. Просто, сам по себе. И там все больше оружие, форма, выписки из истории: где, когда, кого взяли, победили, свергли и прочее. Там был целый зал посвященный событиям свержения Волшебного Двора.

А тут, по сравнению с музеем, нечто маленькое, не поражающее мозг размахом, пышностью и великолепием. Все просто, аккуратно и чисто. Очередной стеллаж закончился, за ним находился невысокий комод, на котором красовались какие-то кубки, грамоты, а на стене висела табличка – «военно-историческая кафедра». Паугни только и раскрыл рот.

–Говорил же, найдет! – раздался со спины чей-то веселый голос. – С вас по десятке!

Паугни от неожиданности подскочил.

–Ц, держи, – раздался чей-то знакомый раздраженный голос, явно недовольный происходящим.

Парень развернулся, в комнате резко посветлело. Все те же световые камни. Троица, за которой гналась толпа пьяных салдафонов, стояла перед ним, как ни в чем не бывало. Сначала Паугни накрыл гнев:

–Вы! Вы! Подставили, бросили… – он задохнулся, но тут же успокоился: интерес к происходящему взял вверх, – Так это и есть ваша кафедра.

–Как видишь! – скривилась Самар.

–Теперь, по ходу, и твоя, ну, это как Рэй скажет.

–В смысле, моя? Какой Рэй? – удивился парень.

Самар закатила глаза.

–Ой, да брось ты! Откуда ему знать!

–Он тут – чужой, отец его не возьмет. – возразила девушка.

–Еще как возьмет! Он нашел!

–Что нашел, – вмешался в начинающийся спор Паугни.

–Дверь нашел! – сардонически пропела Самар.

–А это что… подвиг?

–Ну, не прям подвиг, но обычный солдат ее не найдет. Значит, ты – необычный. – пояснил Энди.

–В смысле, необычный?

–Что я говорю, это случайность, не должно его тут быть! – Самар внимательно посмотрела на Энди.

–Ты шутишь! Много случайностей случалось случиться? – оторопел Энди.

–Энди прав, – вставил Ферид, молчавший до сей поры.

–В смысле? Ребят, вы о чем? – не понимал озадаченный Паугни.

–В смысле, в смысле. – перекривляла Самар. – Ой, делайте, что хотите. Но отец в восторг не придет. Это я вам точно говорю. – девушка демонстративно развернулся и прошествовала к двери у нее за спиной. Не в ту, в которую вошел парень.

–Кто-нибудь может прояснить мне, что все это значит? – взмолился «новобранец».

–Понимаешь, сюда не попадают обычные люди, считается, что вход запечатан для простого солдата. А тот, кто необходим команде на кафедре, то есть нам, попадет легко.

–Это похоже на…

–Да-да, мы знаем, на то, что запрещено. Но в том то и дело, что мы изучаем то, что запрещено. Так сказать, чтобы государство было во всеоружии. В былые времена училище было своего рода лабиринтом, куда запускали детей, которым исполнилось двенадцать. Они бродили по коридорам и открывали свои двери. Каждый находил ровно ту дверь, за которой ждало только его светлое будущее, развитие именно его способностей и становление, как личности. Дети, не наделенные никакими магическими способностями, открывали свои двери плотников, портных, пекарей, военных и прочее, чем могли заниматься люди. А дети со способностями находили типа таких дверей. Их, разумеется, было много. Но все прочие опечатаны. Оставили только эту. Сюда приходят люди с жаждой приключений, любознательностью, смелостью и, видимо, с какими-то все – таки магическими задатками. Но мы не знаем какими. На эту тему литературы мы не нашли.

–Я не понимаю… это ведь…

–Ересь. Да, мы занимаемся изучением ереси, как она влияла на людей. Не ересь, правильнее сказать, магия. Как ее можно применять, где сокрыты древние артефакты и многое интересное.

–Вау! Но… в голове не укладывается. Как же так? Искоренялось повсеместно, люди слово это произносить боятся… А вы тут… А много вас?

–С тобой четверо.

–Четверо? Кафедра?

–Не, ну у нас есть командир, отец Самар, мировой мужик! Рэй. Ты скоро с ним познакомишься.

–Но у меня присяга…

–Знаем, у нас тоже. Отдельно, конечно от других. Эти вопросы решит Рэй.

–Но Самар сказала…

–Меньше слушай ее. Ну, точнее, тебе придется слушать ее, она, вроде, главная тут, после Рэя. Но близко к сердцу не принимай. Она всегда ворчит. Ей все не такие.

–А если Рэй меня не примет?

–Примет, ты дверь нашел. Исключено. Тем более нам нужны люди. Всего трое, куда это годится!

–С этим я соглашусь, – пробормотал ошарашенный Паугни, а про себя подумал, – «Вот так прогулялся в столовую».

Глава 5. Страшный день

Две женские фигуры скрылись в густой сонной ночи. Тонкий, и без того слабо светящий, месяц, как и его две крошечные спутницы, скрылись в черном одеяле неба. Женщины поежились, какая-то необычная эта ночь. Страшноватая. На небе не было видно ни одной звезды, но сказать, что их закрыли тучи – нельзя. Словно небо очистилось от всего и стало просто черным. Они спешили. Даже там, где ночная материя проседала очень близко к земле, им не хотелось спать. Чудный напиток Фелиции придавал силы и решимости. Да еще и адреналин, не каждый ж день помогаешь другим изменить свою жизнь.

Женщины так были поглощены всем происходящим, что не заметили двух внимательно следивших за ними глаз. Да еще и это странное небо подгоняло их быстрей вперед. А большие круглые глаза преследовали их на протяжении всего пути. Бесшумные крылья поднимали крупное совиное тело в воздух, и словно по волшебству, переносили с места на место. В этой непроглядной ночи не было видно ничего, кроме двух круглых желтых глаз. Хорошо, что женщины спешили и не заметили преследования. Иначе все могло иметь совсем другой исход, ибо летающие сами по себе глаза – нечто страшное, необъяснимое и забирающее возможность мыслить трезво. Но они не видели, и сова спокойно продолжала свою плохо скрываемую слежку. Ибо кому-кому, а птице бояться было нечего. Ну, сова, ну, мимо пролетала, какое ей дело до всего того, что творится там у этих людей. До вмешательства в чужую личную жизнь, до появления волшебников, до «измены» нынешним правителям и устройству государства. Ее ничего не должно было волновать, но эта птица была весьма любопытна, нечета своим сородичам.

Женщины быстро добрались до дома Рана и Флоэны. Было неловко будить чужих людей в столь поздний час, но ведь они все уже решили.

Сула постучала. И еще, и еще…

Женщины начинали нервничать и сомневаться в задуманном.

Но юность и безрассудство, да еще и сильная симпатия, толкают людей на действия, и не всегда – глупые. Дочь Сулы хорошо знала расположение комнат, и знала, где находится спальня девушки. Но было страшно будить беременную подругу, мало ли чего. Поэтому Лина смело направилась к спальне бабушки Ратимы. Она смело постучало в окно. Разбудить пожилую женщину оказалось проще, чем кого – либо с парадного входа.

–Сула? Лина? Что случилось?

–Простите нас за такое вторжение, это может показаться глупо, но это очень важно для меня.

–Да, говори, конечно, милая! Что стряслось-то? – забеспокоилась Ратима.

И Сула с Линой наперебой рассказали о выдумке с булками. Ратиме стало смешно, но и в тоже время она прекрасно понимала и Лину, которой не светила семейная жизнь, и Сулу, волнующуюся за будущее дочери своей.

Женщина прониклась просьбой и отправилась будить Муну. Будущая мать спала плохо в силу своего тяжелого состояния. Разбудить ее не составило труда, и она, разумеется, согласилась помочь подруге.

–Может, ее жизнь сложится куда счастливей моей, – горько сказала она, надевая платье.

–Внучка… – опечалилась Ратима. Да что тут скажешь.

Предстояло возвращение домой, но женщин больше не пугало странное небо. Они были взволнованы происходящим, тем, что им предстоит, и переживали за состояние их беременной спутницы.

Муна искренне хотела помочь. О своей жизни она более не тревожилась, прекрасно понимая, что дни ее сочтены. И, как бы это ни звучало страшно, женщина мечтала умереть со своим малышом. Мысль о том, что ее кроха останется у мужа, заставляла ее часами плакать. А о том, что ребенок может родиться девочкой – она старалась вообще не думать. Молодая женщина лишь мечтала, что после смерти, есть все же место, где она сможет растить свою крошку. И эта мысль ее грела. Она даже представить себе не могла, что вскоре с ней произойдет череда удивительных, хотя и очень печальных событий, которые изменят все.

Лина была поглощена мыслями о предстоящей свадьбе. В том, что так и будет, она не сомневалась ни на секунду. Девушка представляла, что скажут подружки. Да, немного не честно, но она пообещала себе, что обязательно научится печь такие же булки. Чтобы никто не упрекнул во вранье. Мать всегда говорила, что Лина очень способная по домашнему хозяйству, значит и с какими-то булками справится. А выйти замуж за взрослого чужеземца, да еще и красивого, умного, работящего… О чем еще может мечтать девушка. И со всей деревне повезет только ей. Лине.

Девушка, даже не замечала, как улыбается сама себе. Глупо и искренне. И, конечно же, она не видела, как некая сова, внимательно следившая за всем этим странным походом, сузила свои глазки, глядя на нее, и презрительно фыркнула. Если бы кто-нибудь мог оказаться рядом с совой, он наверняка озадачился бы вопросом: показалось или нет. Могла сова пробормотать: «Неразумная девчонка», или это она угукнула.

Но как бы то ни было, сова была. А что она за птица, осталось в ночи не заданным вопросом.

Больше всего переживаний было у Сулы. Помочь дочери обрести свое счастье – дело хорошее и простое, но вот то, что предлагала Эрида… Хоть и интересно, но очень опасно. Все – таки волшба была запрещена. И каралась очень и очень… С другой стороны, кто мог об этом узнать. Если и поползут по деревне слухи, муж на собрании быстро их пресечет. Это он умел: отбить охоту болтать всякую ерунду. Так что – все должно сработать. Все получится, подбадривала себя Сула и бодро шагала по направлению к дому.

***

Фелиция, пока все не спящие ушли в ночное «путешествие», а домашние – видели прекрасные сны в своих кроватях, варила зелье. Конечно, не то, что должна будет варить Муна, а иное. Женщина, даже если б не нуждалась ни в каких зельях, не удержалась бы от этого занятия при таком количестве ингредиентов. Она творила лекарственное снадобье для Муны и дочери Сулы, что тоже была в положении. Хотя работу Фелиции еще не определили, но женщина сама решила, чем будет заниматься. Быть повитухой в деревне – лучшее, что можно было придумать для волшебницы в ее положении. Ну, во-первых, она первая бы видела ребеночка, а там и задатки к волшбе или отсутствие их. А во-вторых, помогала бы раздуть зародыш хоть каких-то способностей, коли бы такие были. Поэтому, пользуясь случаем, нужно проявить себя в этом нехитром деле.

Закончив со снадобьем и давно приготовив все для Муны, спокойно дожидалась участниц «заговора». Наконец-то на пороге послышалась возня, и на кухню зашла странная ночная компания. Женщины помогли Муне войти и усадили на стул. Женщина тяжело дышала и была бледна, как тот самый месяц, что скрылся с глаз деревенских жителей.

Фелиция тут же подала горемычной чашку с чаем, после которого той явно полегчало, она даже слабо улыбнулась.

«Бедняжка, – подумала Фелиция, – хорошая девушка, сразу видно. Энергетика светлая и чистая. Наверно, Эг в ней тоже что-то почувствовал, что так проникся к ее горю. Для него, пожалуй, не свойственно сострадать кому бы то ни было. Хотя… Откуда я знаю, что я вообще знаю о своем сыне, таком, ином. Ну и не скажешь ничего – симпатичная, хоть и забитая. Тут и волшебством можно не обладать, дабы разглядеть это».

Девушка, действительно, выглядела несчастно. Даже слабая попытка улыбнуться, не сделали ее глаза более счастливыми. В них блестели лишь грусть и тоска. Фелиция, заглянула в них и ужаснулась, увидев, о чем, в сущности, думает будущая мать. Она погладила ту по голове и по-матерински сказала, чтобы та поверила, что все будет хорошо, что скоро все наладится. Но та снисходительно улыбалась и кивала головой, как она делала для мамы и бабушки, чтобы те сами верили своим словам. Фелиция быстро поняла это и, заглянув в глаза, строго так сказала, чтоб та выкинула всю ерунду из головы. Муна словно очнулась от сна и странно, немного испуганно, посмотрела на Фелицию. Та ей улыбнулась и сказала, что прежде, чем заняться выпечкой, Муна сварит себе чай. На ходу сочиняя про ее, Филицину, бабушку, которая готовила этот чай для беременных.

Муна была настолько слаба и безразлична к происходящему, что даже вопросов не стала задавать, а послушно начала выполнять указания женщины.

–А как же дело?– всполошилась Лина, видя несоответствия своим планам.

–Успеется! Ночь сегодня будет длинная, – успокоила Сула дочь.

Фелиция только бровью повела. Это было неожиданное заявление от хозяйки дома, но такое точное. «Эх, хорошая травница будет!» – в очередной раз восхитилась задатками Сулы волшебница.

–…и брось еще три вон тех желтеньких цветочка. Хорошо мешай, чтоб не подгорело. Умница. Как закипит, помешай еще пару минут и снимай. Должно хорошо настояться. Пить будешь завтра в обед. Можешь поверить, все как рукой снимет. Будешь летать, как бабочка, – трещала Фелиция.

Подмигнув Суле, Фелиция забрала зелье, переливая в бутыль, из какой обычно разливают горячительные напитки.

–Нужно теперь подкинуть эту бутылку ее благоверному, поди, не даст добру пропадать, – прошептала волшебница хозяйке дома.

–Этот-то! Нее, не даст пропасть. А что, на вкус?

–Самагон, чистой воды, – ухмыльнулась волшебница.

– Ну что, пошли? Что время понапрасну терять?

Женщины, справившись, нужна ли помощь молодым, и получив «разрешении» идти спать, быстренько покинули кухню. Вышли с другой стороны дома и отправились к ненавистному всем Боду.

Сова, уже решившая задремать на ветке дерева во дворе Сулы, встрепенулась, что-то недовольно пробурчала и отправилась за женщинами.

***

В то время пока женщины занимались чисто женскими делами: приготовлением зелий, прогулками по ночной деревне, готовкой и, разумеется, изменением судеб, Эг и Фенлюнс размышляли над новыми законами. Уйдя в свой не отремонтированный дом, первым делом молодые люди решили посмотреть, что творится в их государстве на самых верхах. Для этого, конечно, нужен был шар. Но его не было. Фенлюнс, не обученный грамоте волшебства, знал лишь только то, что иногда показывала ему мать. Практики у парня никогда не было. Конечно, у него были свои очень сильные способности, но любому самому прекрасному камню – нужен свой мастер для огранки. У ребят этого не было. Но Эг имел другую волшебную силу. Он вобрал в себя все, что только смог. И если некое волшебство было когда-то совершено, то можно было считать, что это была личная практика Эга.

Вскоре парни почувствовали навалившуюся усталость и догадались, что это дело рук их матери. Потом истомлённость отступила. Но они все еще бездействовали. Они просто не знали, с чего и как им начать.

Через время Эги прищелкнул пальцами и, счастливый, повернулся к брату.

–Я могу сделать шар из ночной материи и частички луны. Это, конечно, будет не совершенный шар, смотреть в него можно будет только ночью, но сейчас – самое то.

–Ты, правда, можешь это сделать? – искренне удивился Фенлюнс.

–Да. В реальности я, разумеется, никогда этого не делал, но уверен абсолютно, что выйдет.

–Научи меня!

–Пожалуйста! Смотри и запоминай.

Эг прикрыл глаза и потянулся своими ментальными руками к ночной материи. Оторвав, словно кусочек сахарной ваты, пушистый комок темного вещества, смотал его в клубок, шепча при этом, в общем-то, знакомые Фенлюнсу слова. Слова древнего, мертвого языка далитов. И все туже и туже сматывая клубок. Оставив шар в правой руке, и продолжая плести вязь тайных слов, Эг попросил луну подарить немного своей пыли, подставляя под сыплющийся с неба сияющий дождь – дар луны, левую руку.

Разумеется, в реальности ничего такого не происходило. Если бы некто проходил мимо дома, где творилась волшба, или даже находился рядом с парнями, вовсе не увидел бы чего-то необычного. Однако сова, сидевшая на дереве, все увидела, но ей нужно было лететь к дому Сулы, там тоже что-то происходило, куда более интересное, нежели государственные сплетни и кровати, в которых сейчас предстояло копаться молодым волшебникам. Поэтому птица, переминаясь с лапы на лапу, что-то невнятно ухнула, и полетела.

***

Как и ожидалось, утром за Муной явился очень пьяный и злой муж.

–Для такого достаточно было просто переодеться, ничего б не понял, – фыркнул Эг.

–Иди давай, милая, – подзадорил брата Фенлюнс, – господин твой явился.

Эг только глазами сверкнул. Ему предстояло выйти первым к объекту будущего посмешища всей деревни. Мать хорошо все устроила, люди только просыпались, а этот уже на ногах. Априори ему никто не мог встретиться на пути. И пока Бод еще не заголосил во все свое хриплое горло, Эг вышел во двор.

–Мы ж хотели, чтоб по-тихому, дома все произошло… – прошептала Сула Фелиции.

–Да, но если сейчас народ соберется, будет даже лучше. Свидетели как ни как.

Конечно, Эга не переодели в платье Муны, но поскольку та ходила в чем-то старом и выцветшем, то и Эга одели в широкую серую рубашку и безразмерные бесцветные шаровары, крепко затянутые ремнем. Ну, во избежание конфуза. Такая одежда ни у кого не могла вызвать вопросов, так как все прекрасно понимали, что чужеземцы еще не разжились своим добром и брали то, что им могли предложить.

–Аааа, тыыыы – ехидно прошипел Бод, но тут же взгляд его отупел на мгновение, мужик потряс головой, – привидится же… Ах ты тварь эдакая!!! Дома она не ночевала!!!

Эг, разумеется, играл крайнее непонимание и удивление. Входя в роль, так сказать, ведь настоящие зрители еще не подтянулись. Он обернулся, словно ища, к кому же обращается Бод, но никого не увидев, показал пальцем на себя.

–Да, ты, ты, дрянь такая, ох я тебе задам сейчас!!! Будешь знать, как больного мужа дома бросать, – Бод засучил рукава и шатающейся походкой направился к недоумевающему Эгу.

–Поди, проспись, ненормальный! – еле сдерживая улыбку от предвкушения последующих событий, обратился Эг к Боду.

–А! Да как ты смеешь с мужем так разговаривать, с.., – дальше посыпались жуткие ругательства.

–Прости, с кем?

–Она еще и издевается, – совсем рассвирепел Бод.

В это время проспавшиеся односельчане уже повыскакивал из теплых домой, срочно отгоняя скотину в стадо. Спешившие мимо двора замедляли свои шаги, а потом и вовсе забывали о скотине, которая принималась жрать все на своем пути. Выглянет хозяйка соседнего двора, увидит чужую Пеструшку, объедающую ее клумбы за забором, выбежит для выяснения происходящего, да тут же и позабудет, увидев небывалое действо.

А действо было поинтересней всякого спектакля. Нетрезвый Бод шатаясь бегал по всему двору за веселящимся Эгом.

–Вот, до чего доводит употребление крепких напитков в больших количествах!!! – смеясь, кричал народу Эг.

–Она еще над мужем потешается, дрянь такая растакая! – хрипел запыхавшийся Бод.

–Позовите детей, пусть посмотрят, к чему приводит подобный образ жизни, – не унимался Эг.

Народ веселился. Мужики ржали во все горло, женщины закрывали лица руками, ибо такого позора даже за чужого мужа снести было трудно, но тоже тряслись в беззвучном смехе, вытирая слезы. Дети сами прибежали, у них же чутье на всякие интересные события в деревне, и, тыча пальцами в Бода, весело заливались.

–Детей! Ах ты, сейчас я тебя поймаю. Всю дурь из тебя выбью, – а Бод не видел никого и ничего, кроме ненастоящей жены, – И выродка твоего вместе с тобой прибью.

Толпа ахнула. Смех смехом, но все знали Муну и очень хорошо к ней относились и видели, что ходит она тяжело. Да и что Бод ее побивает, тоже все слышали, сплетни быстро распространяются. Тут уже и староста подскочил, не будучи в курсе происходящего. Его разбудил шум, и пока он вставал с кровати, натягивая штаны, Сула быстро поведала ему все, что нужно знать.

–Бод, – заревел староста, хватая взмыленного горе-мужа за шиворот. – Ты чего тут устроил? Срамишь себя на всю деревню.

–Я? – вытаращил глазища Бод, – Да вы посмотрите на эту, мать ее, жену, – мужик смачно плюнул в сторону Эга. – Из дома родителей убежала, ночью! – заговорщицки, подняв палец к небу , молвил Бод. – Тяжело она носит, как коза скакала. О! Вон, люди все видели! – ткнув пальцем в толпу, оттопырил нижнюю губу, видать, для пущей убедительности, отдышался Бод.

–Прости, ты сейчас о ком, – староста, явно был в замешательстве, не веря, что так можно надраться.

–Она! – указав на, пожавшего плечами, Эга.

–А она – это кто, – начинал потеть староста.

–Да вы что?! – заревел Бод. – Муна, жена моя!!!

Староста подошел к Эгу, взяв парня за плечо, повернулся к Боду.

–Ты утверждаешь, что это твоя Муна?

–Дык, кто ж еще. Она, тварь такая!

Толпа напряженно ждала, что скажет староста. Ялли некоторое мгновение обдумывал, потом повернулся к людям. Он помнил последнее, что крикнула ему Сула, когда он уже выходил на улицу: «По закону можно разводить на усмотрение старосты». Видать, парни принесли новую грамоту с законами, и Сула, переживавшая за Муну, уже выяснила нужную ей информацию. Ялли слегка улыбнулся, хорошая у него жена. Повезло. Потом он подумал, что в такой ситуации его вся деревне и без законов всяких поддержала бы. Ну, куда это годится, жить пригожей девице с таким ненормальным, что уже в мужиках жену свою видит.

–Люди, – начал староста, – мы можем перенести все случившееся на собрание, но я абсолютно уверен, что тут присутствует большая часть деревни. А кого нет, одобрят и поддержат мое мнение. И все, как и я, хотели бы закончить этот беспредел раз и навсегда. Все мы знаем Муну с рождения, и знаем Бода. Мы не копаемся в грязном белье своих соседей, но земля слухами полнится. А после того, что я видел своими глазами… У меня нет и тени сомнения, что пару нужно развести.

Толпа ахнула. Но скорей всего чисто машинально, так как все считали так же, как и Ялли.

–Нужно спросить Муну, – молвила стоявшая в первых рядах соседка.

–Чего ее спрашивать, – раздался голос позади толпы, – мы все слышали, что он хочет и ее порешить и их ребенка. Какая ж мать пойдет с таким!!! Нечего ее спрашивать, ей и так досталось.

–Правильно! Нужно развести! – послышались тут и там крики.

–Чего? – заревел Бод. – Вы что, с ума все посходили? Какой развод, за что? Я не согласен. Моя жена, мой ребенок – что хочу, то и творю!

–Не твоя жена, и не жена вовсе, – сухо молвил староста.

Бод повернулся посмотреть на Муну и увидел Эга. Он только и смог вытаращить глаза. Дар речи его покинул. Он хотел что-то сказать, размахивая руками, но тщетно. Однако, единодушное согласие толпы о разводе, вернули ему способность говорить.

–Я не знаю, что это за фокусы и кто это подстроил, видать моя жена еще и ведьма! – зло каркнул Бод.

Толпа в третий раз, в ужасе, охнула.

–Да как ты смеешь, – вмешался Эг, скрутив руки за спиной почти бывшего мужа своей будущей жены, – такие вещи говорить!

Бод застонал, заскулил, но не сдался.

–Не положено, по закону не положено! Я не разведусь!

Тут на порог вышел Фенлюнс, ожидавший только этого момента.

–Есть! – потряс он пергаментом на глазах всей деревни, – у нас был с собой, в одной из деревень, которые нам встречались на пути, дал посыльный. И тут сказано, что в особых случаях допускаются разводы на усмотрение старшего по званию на местах. А так как в Ричконе это – Ялли, да и все мы его поддерживаем, то, мне кажется, дело решенное.

С шеста для бельевых веревок взлетел довольно упитанный вОрон. Если бы люди сейчас не были так заняты происходящим, они, наверняка бы, подивились размерам и красоте птицы. Конечно, вОроны птицы – крупные, но этот! Да и перышки в утреннем солнце отливали небывалой синевой. Птица расправила могучие крылья и тяжело полетела прочь.

Бод в крепких руках Эга трепыхался, краснел, потел и пыхтел, но не забывал вставлять свои «веские» ядовитые фразы.

–Ну и разводите! Я себе новую найду! Барышень-то одиноких много сталось. А вот кому никчемная баба с чужим выродком нужна? – злобно засмеялся Бод.

Эг резко толкнул его на землю, что тот, повалившись, застонал пуще прежнего.

–А тебя, это уже не касается, – сквозь зубы процедил он валявшемуся на земле Боду.

–Эг, я попрошу тебя не оставлять его так, нужно перевести его в чулан рядом с костром для собраний. Вечером созовем совет, нужно решить, что делать с ним, – вмешался староста.

Эг легко поднял вырывающегося, злобно шипящего, посылающего проклятья всем и каждому, Бода, и повел вслед за старостой. Толпа начала расходиться. После всего произошедшего, мало кто стал переживать из-за вытоптанных палисадников, поломанных веток деревьев и даже двух сломанных заборов.

Не успели староста с Эгом зайти в дом, как на пороге появился взволнованный Фенлюнс: Муна рожает!