Buch lesen: «Тибетские заметки. Книга для сложных времен»

© Софи Шеви, 2024

ISBN 978-5-0064-4090-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Эта книга необычная. Она – наше сотворчество, мое и ваше. В конце книги есть пустые страницы, предназначенные для ваших собственных мыслей, инсайтов, рисунков. Все, что проявится в процессе чтения, вы можете записать или зарисовать.

⠀

С любовью,

Ваша Софи Шеви

Крепкий турецкий кофе в крошечной чашечке окутывал приятным ароматом. Я прекрасно помнила все события, из-за которых за восемь месяцев до этой самой чашечки кофе перестала чувствовать вкусы и запахи. Но эти воспоминания больше не были для меня болезненными. Просто факты, не вызывающие никакой реакции.

Я вспоминала, как после обета молчания, который закончился целую вечность, а точнее, пять месяцев назад, я неожиданно как будто заново начала различать тончайшие нотки вкусов и ароматов.

На блюдце рядом с чашкой лежало миндальное пирожное. И это было очень хорошим знаком. Ведь именно такие пирожные-печенья мы когда-то покупали с прадедом в маленькой кондитерской на первом этаже нашего дома.

Помню, как прадед в рубашке и галстуке, статный, высокий и такой красивый в свои почти девяносто, держал меня за руку и низким глубоким голосом говорил:

– Добрый день! Нам, пожалуйста, миндальное пирожное.

Продавщица заворачивала угощение в белую бумагу и протягивала прадеду драгоценный сверток. А дома мы заваривали чай, наливали его в небольшие чашечки из тонкого фарфора. Разворачивали бумагу и, отламывая по маленькому кусочку, наслаждались печеньем, мягким внутри, но с хрустящей корочкой снаружи.

Приятные воспоминания кружили голову, улыбка не сходила с лица. Я возвращалась домой из тибетского монастыря. Путь из Катманду в Петербург лежал через Стамбул. Помню, что у меня остались очень приятные ощущения от стамбульского аэропорта. Я тогда подумала, что вернусь в него еще много раз. Так и произошло.

Последние десять лет я летаю через Стамбул постоянно и каждый раз вспоминаю тот самый перелет, который стал началом новой жизни…

БЛАГОДАРНОСТИ

От всей души благодарю Мир и Стихии за вдохновение!

Благодарю моих родителей, бабушек, дедушку, прабабушку и прадедушку за любовь, которая всегда со мной!

Благодарю моих близких за поддержку, понимание и душевное тепло!

Благодарю всех замечательных людей, которые помогли появлению этой книги!

Благодарю моих читателей за доверие и возможность делиться знаниями!

Во благо!

Пролог

– Слушай, я нашел выход. Ты летишь в Непал.

Димкин голос звучал в моей телефонной трубке, как с другой планеты. Я совершенно не понимала, о чем он говорит и какое отношение его слова имеют ко мне. Какой Непал? Куда я лечу? Зачем? Но закадычный друг детства умел говорить напористо, горячо и уверенно. Ему отчаянно хотелось мне помочь, и, найдя решение, Димка торопился со мной поделиться.

– Да, в Непал! Что ты молчишь? Я знаю, это именно то, что тебе сейчас нужно. Я только что говорил с коллегой, он оттуда родом. Он рассказал мне, что, когда у людей случается такое горе, как у тебя, они уезжают на месяц-два в монастырь. И возвращаются оттуда как новенькие! Решайся!

С того дня, когда вся моя жизнь покатилась под откос, прошло уже несколько месяцев. Все это время я тщетно пыталась выбраться на поверхность из черной бездонной ямы, в которую упала. Ничего не получалось. Сердце болело, но врачи только разводили руками: «Мы не можем ничего сделать, вы абсолютно здоровы. Лекарства тут не помогут, медицина бессильна». А у меня было такое чувство, как будто мое сердце и впрямь разбилось – буквально, безо всяких метафор – раскололось на тысячу маленьких осколков, и каждый из них теперь впивался в мою душу изнутри, не давая мне дышать.

– Я уже обо всем договорился, тебя там встретят, отвезут и найдут жилье, – продолжал Димка. – Все будет хорошо! Это железобетонно!

Я попыталась улыбнуться, услышав наше с ним кодовое словечко из детства. Я была рада Димкиному звонку. Но улыбаться у меня не получалось, как я ни старалась.

Впрочем, Димкина идея бросить все и рвануть в монастырь показалась мне на тот момент не такой уж сумасбродной. Терять мне уже было совершенно нечего, и любые перемены были лучше, чем ничего. Почему бы и не отправиться в тибетский монастырь на другом краю света и не пожить там немного, приняв обет молчания? Все остальные варианты спасения себя я уже перепробовала, ничего не помогало. Оставалось последнее – прыжок веры.

Через неделю я сидела в зале вылета аэропорта Пулково и смотрела на табло в ожидании рейса в Стамбул, а оттуда в Катманду. За огромными стеклами-витринами было видно, как взлетали в серое питерское небо самолеты. Тоже серые. Впрочем, последнее время вся моя жизнь была окрашена в этот цвет, без каких-либо цветовых нюансов. Серое небо, бесцветные люди, безвкусная еда, серая беспросветная жизнь…

Глава 1

Монастырь, в котором мне предстояло провести несколько месяцев, учась жить заново, оказался мужским. Мне нельзя было оставаться там на ночь, и друзья нашли мне жилье в ближайшей деревне. Местное семейство согласилось приютить меня в своем маленьком домике. Мне выделили целую комнату. На первый взгляд и сама комната, и весь домик целиком выглядели более чем скромно, но потом я поняла, что это был лучший вариант из всех возможных.

Во-первых, в комнате была печка (некое подобие нашей «буржуйки»), а это крайне актуально для жизни в горах, особенно по ночам. Во-вторых, там имелся душ – бак, в который вручную заливалась горячая вода. Я была очень удивлена, увидев это чудо техники, но потом оказалось, что мне еще очень повезло, потому что моя хижина была чуть ли не единственным в округе домом, оснащенным такой конструкцией. Как и любой человек, выросший в мегаполисе, я даже не задумывалась, каким чудом могут быть отопление, горячая вода и другие блага цивилизации. Только в Непале я поняла, насколько это на самом деле ценно.

Я вспомнила, что в детстве мне частенько приходилось умываться холодной водой, но это было летом на даче, было тепло, мы сутками пропадали на улице, купались в озере, и никакого дискомфорта холодная вода не вызывала. А сейчас вокруг меня были горы, +13 и ледяной ветер, так и норовящий прорваться сквозь многочисленные щели в маленьком домике.

Но в первый вечер пребывания в моем новом жилище я была слишком вымотана, чтобы размышлять о благах цивилизации. Долгий перелет и поездка по узким горным дорогам отняли у меня все силы. К тому же воздух в этой высокогорной местности был очень разреженным, и мне было сложно дышать. Все, чего мне хотелось, – это поскорее уснуть.

Хозяева оказались очень радушными и приветливыми людьми. Пока я принимала душ, они растопили печку в моей комнате, там стало тепло. Но постель все равно была очень холодной, и я вспомнила о том, что перед отъездом моя близкая подруга подарила мне флисовую пижаму с забавным зайцем. Пижама оказалась как нельзя кстати. Я пыталась устроиться поуютнее в постели и думала о том, что мгновенно усну, но не тут-то было.

Хозяйская собака Ши – большое пушистое существо, похожее на тибетского мастифа, – подошла к моей двери, стала громко лаять и требовать, чтобы я ее впустила. Поняв, что сопротивление бесполезно, я открыла дверь. Собака вошла и потерлась о мою руку. Я механически погладила ее, почесала за ушами. Ши взглянула мне в глаза… и впервые за очень долгое время мне захотелось улыбнуться.

Пушистая красавица устроилась у меня в ногах, кровать наконец-то нагрелась, и я мгновенно провалилась в сон.

Утром я встала очень рано. Мне предстоял нелегкий путь – около километра пешком вверх по горной тропе. Там располагался монастырь, в котором ждал меня Наставник.

Снаружи было холодно и темно. Хозяин дома любезно проводил меня до монастыря. Ши решила нас сопровождать. Они довели меня до ворот, но дальше уже не пошли.

Я очень хорошо помню, как первый раз вошла в ворота монастыря. Впереди меня ждала полная неизвестность. Конечно, я переживала, но в глубине души меня грела мысль, что вечером, когда я вернусь домой, снова поглажу Ши…

В монастырском саду ко мне подошел монах лет тридцати пяти в оранжевой тоге. Он поприветствовал меня, сложив ладони перед собой (в Непале этот жест называется «намасте»), и улыбнулся. Потом заговорил по-английски, спросил зачем-то точную дату моего рождения. Услышав ответ, попросил меня подождать и куда-то ушел.

Пока я ждала его возвращения, у меня было время осмотреться. Территория монастыря выглядела очень красиво: ухоженные кустарники и цветы, идеально чистый двор. Меня удивило, что двор непрерывно подметали, хотя, казалось бы, на земле и так уже не было ни соринки. И только позже я поняла, что в этом монотонном и, казалось бы, ненужном действии заложен очень глубокий смысл.

Монах вернулся и сказал, что он согласен быть моим наставником. Тогда я даже представить себе не могла, насколько кардинально этот человек изменит мою жизнь…

Поначалу я удивлялась, сколько мудрости в словах этого молодого человека. Но потом была по-настоящему поражена, узнав, что ему на самом деле не тридцать пять, как я решила, а почти на двадцать лет больше. Секрет его молодости я раскрыла позже. И он меня тоже немало впечатлил.

Наставник посмотрел на меня внимательно и сказал:

– В тебе очень много боли. Так не должно быть.

– Как вы поняли, что во мне есть боль? И что это именно боль, а не усталость после перелета или плохое самочувствие от разреженного горного воздуха? – удивилась я.

– Знаешь, когда я стою рядом с тобой, у меня начинает болеть сердце. Но это не моя боль, а твоя. И ты должна обязательно ее исцелить, ведь это чувствую не только я, но и весь мир.

Как он смог это почувствовать? И неужели действительно моя личная боль может иметь какое-то отношение ко всему миру?

Я объяснила монаху, что не так давно пережила по-настоящему трагические события, после которых потеряла смысл жизни. В надежде найти его, пройдя через обет молчания, я и приехала в Непал.

Наставник улыбнулся и сообщил, что мой обет молчания начнется завтра и будет продолжаться двадцать один день. Но мне надо будет не просто молчать. С помощью специальных упражнений я научусь очищать сознание от мыслей, быть «здесь и сейчас» и самостоятельно исцелять свою боль.

Честно скажу, это было не совсем то, чего я ожидала. Где-то в глубине души у меня теплилась надежда, что в таком особенном месте, как тибетский монастырь, найдется кто-то, кто сможет убрать мою боль с помощью чуда. Но Наставник объяснил мне, что этим всесильным «кем-то» могу быть только я сама.

Монах протянул мне белый камешек с дырочкой, через которую была продета красная веревочка. Мне тут же вспомнилось, как мы с бабушкой когда-то находили такие камушки на морском пляже и она всегда повторяла, что они – к удаче.

Голос Наставника вернул меня из воспоминаний в реальность.

– Постарайся, пока будешь молчать, не вести даже внутренние диалоги с самой собой.

Я кивнула ему и убрала камешек в карман. Наставник отрицательно покачал головой:

– Его лучше носить на шее как талисман. Это не просто камень. Тебе надо будет по несколько раз в день брать его в руки, отдавать ему свою боль, а после этого промывать в горном ручье и снова надевать на шею.

– Но как я могу отдать камню свою боль?

– Пробуй. Со временем сама поймешь, что надо делать, – улыбнулся Наставник.

Да уж, подробная инструкция, нечего сказать! Но ничего не поделаешь, другой мне не дали, и я принялась пробовать. Как все это может сработать, я тогда не понимала. Но не пыталась спорить с Наставником и возражать ему. Просто делала все, что он говорил. Было у меня какое-то внутреннее убеждение в том, что так надо.

Мне было очень комфортно в монастыре. Я с интересом изучала жизнь монахов. У них не было никакой иерархии, они заботились друг о друге даже в мелочах. А еще они выглядели намного моложе своих лет и не болели.

Однажды я спросила Наставника, в чем секрет хорошего самочувствия и сохранения молодости. «Улыбка», – сказал он. Можете себе представить? Все оказалось так просто. Улыбка! Ежедневная практика искренней улыбки способна сделать человека моложе минимум на пять лет.

Я задумалась над словами Наставника. И тут же стала замечать, что все монахи, которых я встречала, действительно абсолютно искренне мне улыбались. Для человека, приехавшего из Санкт-Петербурга, это поначалу выглядело очень странно. Тем более что они улыбались тепло, по-настоящему, без тени формальности.

Когда в монастыре пришло время мантр, Наставник пригласил меня присоединиться. Монахи сели в круг, я тоже устроилась рядом. Они начали петь. Это было не совсем пение, они скорее проговаривали слова особым образом, как будто отпускали их в большой мир. Мантры сопровождались звоном поющих чаш – музыкальных инструментов, похожих на огромные чаши, на которых монахи особым образом играли.

От нахлынувших странных незнакомых ощущений у меня закружилась голова. Внезапно стало очень дискомфортно и даже больно в районе солнечного сплетения. Я как будто физически ощущала свою душевную боль. А через несколько минут все прошло.

Мантры продолжались. Я попыталась различить слова на непонятном мне языке, которые произносили монахи. У меня ничего не выходило. И тогда я стала просто слушать, ощущая вибрацию, которую создавало пение и гудение чаш. Воздух уплотнился, стал похож на морские волны. Это было очень необычно. Ничего подобного я прежде никогда не чувствовала.

После пения мантр мы с моим Наставником расположились в монастырском саду. Он дал мне чашку с травяным чаем. Чашка была круглая, керамическая, больше похожая на пиалу. Наставник сказал, что у него для меня есть еще одна практика, которая мне поможет справиться с душевной болью.

– Чтобы лучше понять ее смысл, ты должна послушать одну древнюю притчу, – добавил он.

Я была очень заинтригована. И Наставник стал рассказывать:

– «Однажды ученик спросил у одного просветленного мастера:

– Что мне делать, чтобы достичь просветления?

– Носить воду и рубить дрова.

– А что мне делать дальше, когда я достигну просветления?

– Носить воду и рубить дрова.

– Но, мастер, в чем же тогда смысл просветления?

– В том, чтобы научиться слушать свое сердце и получать радость от простых вещей».

Наставник замолчал и улыбнулся. Я тоже молчала и пыталась понять, что же он хотел до меня донести. Идея получать радость от простых вещей мне однозначно нравилась. Но радоваться в последние несколько месяцев у меня категорически не получалось. Поэтому я решила все-таки спросить его напрямую:

– Вы хотите сказать, что мне надо будет носить воду и рубить дрова?

– Рубить дрова необязательно, – засмеялся он, – можно вместо топора взять метлу. И мести двор.

Я кивнула головой в знак согласия. Хотела улыбнуться ему в ответ, но не смогла.

Наставник посмотрел на меня с сочувствием.

– Тебе тяжело улыбаться?

– Да…

– Я знаю, что тебе сложно, но ты должна начать улыбаться. Улыбка – это лекарство от боли.

– Но я не могу сейчас улыбаться искренне…

– Это не имеет значения. Просто начни улыбаться. Улыбка разбудит свет.

Я тяжело вздохнула. Непростая практика… Нет, меня совершенно не пугала перспектива носить воду и мести двор. Даже наоборот. Я обрадовалась тому, что мне предстоит монотонный труд, он помогает забыться.

Но вот улыбка… Какой свет она может разбудить, если в душе у меня сейчас полный мрак? Как заставить себя улыбаться, когда хочется плакать? Как найти в себе свет, когда тебе ужасно плохо? Настолько плохо, что ты даже есть не можешь, не чувствуешь вкуса еды и впихиваешь в себя насильно кусок за куском только потому, что понимаешь: голодная смерть – не вариант.

Я не могла найти повода для радости. Мир для меня в тот момент был похож на глубокую черную бездонную яму, мрак которой даже солнечный луч не в состоянии пробить. И выбраться из этой ямы, как мне казалось тогда, просто невозможно.

Как же я ошибалась…

Именно в тот день я начала потихоньку выбираться из своей ямы и двигаться к свету.

Глава 2

– Завтра начнется твой обет молчания… Но это будет после обеда. До обеда ты попробуешь улыбаться, а потом расскажешь мне, как у тебя это получается.

Голос Наставника вернул меня к реальности.

– А когда обед? Во сколько? – уточнила я.

Он улыбнулся:

– Зачем часы, когда есть солнце? Оно будет вон там, – Наставник указал рукой в направлении горы. Я на всякий случай кивнула, хотя задачу мне это не упрощало. Как определить, во сколько точно будет обед? Наставник сделал «намасте», я ответила ему, погруженная в мысли о том, как бы не пропустить назначенное время.

Я решила на всякий случай не уходить с территории монастыря и периодически посматривать на дверь кухни, чтобы не пропустить начало обеда. Улыбаться не получалось совсем.

Устроившись на скамейке в саду, я рассматривала камешек, который мне дал Наставник, и размышляла, каким образом он сможет мне помочь.

И тут меня накрыло. «Ну приехала ты на другой конец света. Зачем? – спрашивала я себя. – В поисках чего? Исцеления?! Как ты себе это представляла? Может, ты надеялась, что в тайных подвалах монастыря хранится машина времени? И что стоит бросить в нее камешек, улыбнуться, а для верности еще плеснуть водой и махнуть топором, а потом подпереть дверь метлой, повязать на нее красную нить – и вуаля? Машина времени перенесет тебя в прошлое, где все хорошо и все счастливы? А ты ее выключишь и останешься там навсегда…»

Слезы текли по моим щекам. Я знала, что они должны быть соленые, но вкуса не ощущала. Закрыв лицо руками, я беззвучно плакала.

– Это вот так у тебя на родине улыбаются?! – спросил неожиданно возникший рядом со мной Наставник.

– Нет. Но я не могу улыбаться! Просто не могу! – со слезами в голосе ответила я.

– Сейчас не можешь. Но это пройдет. Все проходит, – успокоил меня Наставник. – А ты можешь сделать, чтобы прошло быстрее.

– Но как?

– Улыбайся.

Наставник пригласил меня следовать за ним. Он отвел меня в комнату, где хранилась посуда, показал на полку с кувшинами и попросил выбрать один из них.

– Найди тот, который тебе подходит. Это очень важно!

Задание было сложным, поскольку мне все кувшины казались одинаковыми. Я не видела абсолютно никакой разницы между ними.

– Выбирай сердцем, – подсказал Наставник.

Сердце мое не проявило ни малейшего интереса к процессу выбора кувшинов. Оно молчало, оставаясь лишь сторонним наблюдателем.

В этот момент мне вспомнилось, как бабушка когда-то учила меня слушать свое сердце, если я заблужусь в лесу. Тогда у меня отлично получалось его слышать, и я всегда находила дорогу домой.

Я закрыла глаза и мысленно попросила бабушку помочь мне в выборе правильного кувшина. Тут же в памяти всплыла ее добрая, согревающая сердце улыбка.

Открыв глаза, я уже точно знала, какой кувшин мне надо взять, и показала на него рукой. Наставник одобрительно улыбнулся и сказал:

– Бери кувшин и пойдем!

Оказавшись за воротами монастыря, мы пошли по тропинке и минут через десять добрались до горного ручья. Мой спутник наполнил кувшин водой и протянул его мне.

– Улыбнись, – попросил Наставник. – Если тебе тяжело улыбаться просто так, давай совместим два упражнения. Ты будешь носить воду с улыбкой. Но если заметишь, что перестала улыбаться, тебе придется вернуться обратно к ручью и вновь наполнить кувшин водой. И так ты будешь делать до тех пор, пока не проделаешь весь путь до монастыря с улыбкой.

Обратно я шла, неся кувшин и улыбаясь. Но моя улыбка была похожа скорее на оскал.

Воду в монастырь я несла не просто так. Мне надо было ею полить какое-нибудь растение. Не особо задумываясь, я вылила содержимое кувшина под один из многочисленных кустов, растущих на территории монастырского сада. Но Наставник отрицательно покачал головой. Я оказалась никудышным садоводом, поскольку полила куст, который кто-то уже поливал до меня. Надо было сначала потрогать землю. Если она мокрая – ищи другой куст, который действительно нуждается в поливе. Растение, за которым ты будешь ухаживать, проявляя искреннюю заботу, поможет тебе избавиться от боли. Так объяснил Наставник.

– Растениям важна не только вода сама по себе, но и энергия, которой эта вода заряжена. От воды, которую зарядили улыбкой и любовью, они расцветают. А если ты будешь нести воду, чувствуя при этом боль, злость и ненависть, – только навредишь растениям. Улыбайся, ведь ты ответственна за растения, которые поливаешь.

Очень неординарный взгляд, согласитесь? Но мне очень отзывалось такое отношение к природе. Позже я узнала, что практика носить воду или мести двор, улыбаясь, – очень древняя. Она встречается на разных континентах. Все-таки удивительно, как много тайн знали люди в древности, нам сейчас многие из них недоступны.

Начался обед. Я съела овощи и рис, не почувствовав никакого вкуса. Впрочем, это меня не удивило. После трагических событий, которые я пережила полгода назад, вся еда стала безвкусной. Такой вот психосоматический сбой. Поэтому я давно уже ела просто для того, чтобы не умереть от голода.

После обеда я опять отправилась за водой. Я решила практиковаться снова и снова. Раз уж я здесь, надо использовать все шансы. Идя с кувшином по горам и пытаясь улыбнуться, я представила себе Димку. Как он будет смеяться, когда я ему все это расскажу! Подумав о своем друге, я на долю секунды ощутила, что моя улыбка – настоящая. Впрочем, это чувство тут же исчезло. Пришлось возвращаться к ручью. А потом еще раз. И еще. Бесконечно много раз.