Buch lesen: «Царь Петр I и царевич Алексей»
За образом мы сущность ловко прячем,
здесь образ мы удалим, а сущность обнажим.
Первый Акт
Картина первая
Комната в доме князя-папы Зотова. Посреди сцены стоят два длинных, накрытых стола, один ярко освещен, другой в тени. Между ними, чуть в глубине стоят два стула на очень высоких ножках. К началу спектакля две пушки дают холостой залп. Одновременно с залпом открываются все двери, ведущие в партер и все актеры, ряженные в маскарадные костюмы, пробегают мимо зрительных рядов с песнями и криками на сцену. В это же время занавес открывается и на сцене уже стоят Петр, одетый в костюм шкипера, Екатерина с Шарлоттой, одетые в подвенечные платья и Алексей в костюме охотника. Петр ярко освещен, Алексей стоит во мраке.
П е т р. Уж сколько времени мы здесь, а вы, вот только заявились. В чем заминка? Знать хочу немедля.
Т о л с т о й. Кузовок князь-папы в овражек завалился. Насилу как достали.
П е т р. Живой? Невеста часом не зашиблась?
А н н а П а ш к о в а. Я здорова слава Богу государь, оставьте беспокойство.
П е т р. Тогда за стол, закрепим благословенье.
К и к и н. Князь-папа, что-то совсем как не живой. Давай облобызай жону венчальным поцелуем.
А н н а П а ш к о в а. Тебе бы все глупости пороть, отстань ты, Христа ради, от старика, видишь он чуть живой после известного тебе приключения.
П е т р. Первый кубок поднимаю за тебя князь-папа. Живи и радуй нас своим ты появленьем. Опору мы тебе славную сыскали. Будет она тебе верною женой и если час недобрый вдруг подступит, в беде не думаю, что оставит. И ежели занеможется тебе, кружку со спасительным питьем уж поднесет наверное. Так?
А н н а П а ш к о в а. Поднесу, государь, поднесу, если первая я не помру.
Т о л с т о й. Для кого и первый кубок, а для кого и тридцать первый, когда ж все это пьянство сдохнет наконец.
В с е х о р о м. Князь-папа женился!!! Князь-папа женился!!! Ура! Ура! Ура! Да здравствует наш папа с мамкою! Ура! Ура! Ура! (пьют)
О т д е л ь н ы е к р и к и. Князь-папа женился! У-ра!
П е т р. Все, все закончили на этом, теперь пристало нам заняться делом иногого ранга. Венчай нас папа пред образом Бога Бахуса по нашим шутовским обычаям, а то как будто бы во грехе живем.
З о т о в. Для свершения означенного обряда дары, дары святые мне подайте. (Приносят два больших подноса на одном квашенная капуста, на другом соленые огурцы, и две фляги посеребренная и позолоченная.)
З о т о в. Черед чей первый?
П е т р. Давай сначала ты. (Толкает вперед Алексея)
А л е к с е й. Помилуй, батюшка, за что ты сына на общее поруганье выставляешь? И жена моя, вот, непривыкшая к обрядам таковым. Ты венчайся, а мы в сторонке постоим. Умоляю, убереги меня от богохульства твоего.
П е т р. Ослушаться отца желаешь?
А л е к с е й. Отцу я прекословить не намерен.
Д о л г о р у к и й. Нет, нет государь, здесь не размолвка, здесь другое, он впереди тебя идти лишь только не намерен. Покорность хочет проявить, и за тобой пойдет он сей же час. Аль не так, Алеша?
А л е ш а. Да, да я именно такую мысль имел.
Е к а т е р и н а. Да что вы в самом деле, как дети малые, вот заноза, кто первый, кто второй. Петруша, видишь отрок сробел чуть-чуть, давай послужим мы ему примером. На деле все покажем, где, как, что, а там и он последует за нами. Шарлотта, помоги царевичу, чтоб не упал, когда момент ответственный настанет.
З о т о в. Зачем пришли ко мне? Какого хотения вы преисполнены?
П е т р и Е к а т е р и н а. Венчаться, нам уже не можется, вот как заело! Хотим поклон отдать отцу нашего Бахуса.
З о т о в. Как содержите закон Бахуса, в чем вы обязались подвизаться.
П е т р. А ты не знаешь будто, черт шутовской. Давай венчай скорей и шабаш, комедия закрыта. Не видишь, что ли, вино уж застоялось, иссохло, ждавши нас. Ты тут все о законе нам толкуешь, а суть его меж тем за этим опускаешь.
З о т о в. (Смущаясь) Спрошу еще раз, мне положено, обряд диктует правила свои. Как дева, чтишь закон Бахуса?
К а т е р и н а. Устала от питья, всем наливаю, себе всех меньше оставляю.
З о т о в. Во имя Отца Бахуса, и Сына Ивашки Хмельницкого, и Духа Винного объявляю вас мужем и женой.
В с е х о р о м. Аминь.
З о т о в. Причащайтесь даров святых. Зотов берет золотую флягу подает Петру, а серебряную подает Екатерине, оба отпивают, затем Петру дает закусить капустой, со словами: Помни, чтоб любовь не закисала, а Екатерине соленый огурец. со словами: Помни о твердости любви.
П е т р. Аминь.
Е к а т е р и н а. Аминь. (Оба отходят в сторону)
В с е х о р о м. Ура! Ура! Ура! (пьют)
З о т о в. Вам тот же вопрос я адресую, ответ давайте поочередно, вначале ты Алеша.
А л е к с е й. Грешу. Пью иногда изрядно, все подливают, а мне в отказ идти, ну как-то не пристало.
Ш а р л о т т а. Пью каждодневно и еженочно, все время напролет покуда мне подносят.
З о т о в. Ладно. Хорошо. Во имя Отца Бахуса, и Сына Ивашки Хмельницкого, и Духа Винного объявляю вас мужем и женой.
В с е х о р о м. Аминь.
З о т о в. Причащайтесь даров святых. Зотов берет золотую флягу подает Алексею, а серебряную подает Шарлотте, оба отпивают, затем Алексею дает закусить капустой, со словами: Помни, чтоб любовь не закисала.
А л е к с е й. Ох, где там, еще и не родилось, уж давно все скисло.
П е т р. Молчи.
Е к а т е р и н а. Аминь уже.
З о т о в. Шарлотте подает соленый огурец, со словами: Помни о твердости любви.
Ш а р л о т т а. Аминь.
В с е х о р о м. Ура! Ура! Ура!
З о т о в. Приветствуйте друг друга.
(Петр, Екатерина, Алексей и Шарлотта поочередно целуют троекратно друг друга)
П е т р. (Обнимая Алексея) Надеюсь сын теперь найдешь дорогу ты к уму. Жона твоя к тому способна. Жду перемен, а если нет, так и надежа на тебя моя упала. Милости тогда от меня не жди. Спрос, как и ответ поведу я строгий. (Расходятся, Алексей с Шарлоттой проходят за стол, который находиться как бы во мраке, а Петр и Екатерина к сильно освещенному столу)
А л е к с е й. (Проходя и садясь за стол) Что батюшка сказал? О чем припомнить обещался? Опять угрозы, уж я стараюсь, а ему все мало. Может к смерти меня готовит, так нет чтобы так и заявил, чем мучить меня иносказанием.
К и к и н. О чем горюешь, поживешь еще. Я тут недавно, ну ты знаешь, из-за кордона возвратился. Подумалось мне на досуге, в свободный час, не худо бы тебе туды утечь….
Д о л г о р у к и й. А о себе, слух запустить, мол сгинул где-то по дороге. Убили, нет следа.
К и к и н. Вот, вот, царь Петр поищет тут, поищет там, да облегченно и вздохнет, и скажет, увидишь сам, ну слава Богу, нету больше угрозы запустенья по смерти вотчины моей.
А л е к с е й. Ага, вон Вяземский, скотина, сучий сын, следит за мной, все наперед докладывает, как тут уйдешь. Беда, когда о письмах маменькиных и о подарках известно становиться Ему, а я их только-только в руках еще держу. Спасибо хоть сегодня надзор за мной оставил, за стол соседний посадил. (Выпивает)
Да если хоть и удеру, и что с того? Я в заграницах заживо сгнию. Дождаться батюшкиного упокоенья? Да я с ума сойду со страху прежде, нежели сгинет он во мрак. Боже, спаси меня и сохрани. Нет замысел ваш мне ни к чему, придумайте иное, а я иду к отцу, он кажется ума хотел, вот ему я и покажу каков я в слове. (Встает, идет к столу, за которым сидит Петр, за ним медленно надвигается мрак)
П е т р. Механика наука королевская, куда ни кинь, везде она. Полет ядра, мушкет стреляет, все она голубушка нам объясняет. Возьмем строительство домов и тут она…
Т о л с т о й. Хотели про науку о физических явлениях сказать?
П е т р. Ты пьян Толстой. Куда встреваешь? Разлуки нет. Физика общее направление, механика раздел ее, здесь надобно точнее мышление иметь. Парусным ходом ведает кто?
В с е х о р о м. Механика! (Пьют)
П е т р. Ходом часовым?
В с е х о р о м. Механика! (Пьют)
П е т р. Так стало быть механика царица всех знаний известных человеку. И нам потребно вытвердить ее, чтоб как горох отскакивает от камня, так она выскакивала из уст наших, без всяких промедлений.
В с е х о р о м. Виват! Виват! Виват! Да здравствует механика! (Пьют)
А л е к с е й. (Подходит, выпивает) Извольте, батюшка, ответ принять. Я излагаю!
П е т р. Алешка? (Строго) Что это тебя прорвало?
А л е к с е й. (Смущенно) Вы чай забыли, вопросом только тут, у Зотова, вы меня спросили. Вот я решение принес задачи.
П е т р. (Не понимая, рассуждая сам с собой) Какой задачи?
А л е к с е й. Мне хочется сказать, прошу нижайше разрешенья.
П е т р. Смотри Алешка не шали, если серьезно, и в сердце выросло, тогда помилуй, говори.
А л е к с е й. К уму подвинуться не сложно, мудреней выйдет при чистых помыслах за дурака прослыть. Дерзну явиться к вам батюшка, я в натуральных красках. Стоять и лгать мне перед вами Господь претит, за что, наверное, сегодня пострадаю. (выпивает вина из стакана) Смотрите все я начинаю! Что под силу одному не значит, что другой осилит тоже. А вы же батюшка, кажется желаете, чтоб я как вы, строил корабли, пушки лил, войну вел, в ассамблеях заседал, а может я этого и не хочу. Пугает все ваши нововведения меня! Этот ваш размах, будь он проклят, вы не учли, у меня не той вышивки душа. Не требуйте вы от меня всепокорнейшего исполнения задуманного вами чертежа. Я сам свой путь вести хочу и направление избрать позвольте мне. Да наконец, это ж мое, не ваше дело. Здесь хоть уступите. За вас никто не выбирал, вам свобода изначально дарована была, но задумывались ли вы отец, а может, где ошибка закралась в решениях твоих? Да нет же, где там, царь равен Богу, а значит всегда прав. Никто вам не указ, сего отец вы не потерпите, так почему же вы меня, родного сына, на эту муку обрекли? Зачем? Дай продыху, довольно, оставьте и поглядите что же выйдет, не торопите, и душеприказчиков своих вы отмените, которые за вас мне волю вашу, с детства указуют. (Берет стакан наливает и снова вывивает, плачет)
П е т р. Алешка, ты ли говоришь? Очнись. Ты не в себе? Скажи….
А л е к с е й. Да, в характере я слаб, хотите, чтоб за вами следовал, заветы ваши исполнял, а не подумали бы вы о том, что в наших взглядах, батюшка, имеются невиданных размеров расхожденья. Хотите, чтоб я лгал? Нет, лицемерить не хочу. Вон лицемеров сколько, их довольно. Вьются, все вокруг тебя, как надоедливая мошкара, кто норовит лизнуть, кто поклониться лишний раз, кто в ноги к вам упасть. Вот только что вы провозгласили, механику царицей всех наук, а если б вы им заявили, ну скажем о медицине тот же тост поднять, ее поставить выше всех, как думаете исход бы был другой?
П е т р. (сам себе под нос) Ей Богу сейчас убью щенка. Дай крепости снести позор и от греха молю убереги, итак в достатке, весь в крови.
А л е к с е й. Молчать в отечестве нашем великая награда, особенно если ты, какой-то властью наделен. Ума не надо исполняй чего те высшие чины велят и будешь цел ты и покоен. До старости авось и доживешь. Но если ты хоть слово проронил, супротив нынешнего, установленного порядка, все пропала голова. Пошло гулять сочинение твое и мало того, что разнесли, так еще и прибавить каждый пересказчик норовит. Тогда, ты сам, в застенке на допросе, не узнаешь, где тебе принадлежит, а где чужому языку. И вот дойдет сей апофеоз до самодержца, а он разбор вести не станет, хотя и все у нас теперича, как будто по суду, башку долой и нового назначит. Люди что дрова, топор на славу поработал, а чего жалеть, подрастет еще, рожать не велика наука.
П е т р. Все вывалил, иль оставил про запас чего?
А л е к с е й. Хотелось бы еще, да кругом голова у меня пошла, не упасть бы часом.
Е к а т е р и н а. (Машет руками) Все, все. Довольно. Петруша, спьяну он тут развязал язык. Ты не принимай, ох как бы не хватил удар. Пойди, пойди скорей Алеша.
П е т р. Нет, постой! Что скажите? Вот это да, заворотил сыночек! Изрядная фортеция! Хвалю! Развлек! А вы, чего молчите? Давай кричи: Виват! Виват! Виват! Алеша!
В с е х о р о м. (Сначало тихо и раздаються отдельные голоса, потом все громче и громче.) Виват! Виват! Виват! Да здравствует царевич Алексей!
П е т р. Вот так, вот так. Громче, ну же.
В с е х о р о м. Виват! Виват! Виват! Да здравствует царевич Алексей!
П е т р. Однако забавные вы подпевалы. Алешка, да подожди. Что думаешь?
А л е к с е й. Все тоже.
П е т р. Пошел вон дурак. Не понимает он, что в нашем царстве, царь должен непреклонным столбом стоять, известно, многие на пробу брали, сколько раз склонить пытались, сейчас вот ты берешь, а он стоит, стоит и государство. (Встает и кричит Алексею) И если хочешь Россию к славе ты сподвигнуть, то замарайся вначале сам в грязи, в грехе увязни, а уж потом о празднике души ты ратуй!
Е к а т е р и н а. Петруша, Петруша, миленький дружочек. Очнись! Что ты распалился? Ответствуешь как будто на суде. Вам ли государь отчет давать пред сыном. К тому же пьян он, не помнит и себя.
П е т р. (словно придя в себя) Катеринушка милая моя, одна меня ты понимаешь. Видишь не внемлет сын моей науки. Вот, хотел ему я втолковать, что управленье государством не макушку почесать.
Е к а т е р и н а. Оставь тревоги и заботы хоть сегодня! Забудь об этом, время будет все решим, а сейчас давай-ка в пляс с тобой пойдем и развеем духоту. От скуки все твои разочарования, надумал половину и маешься теперь. Вставай, освободись, от бремени сего и вот увидишь, после танца взглянешь ты на все уж новым глазом.
(Екатерина берет Петра за руку, и они выходят танцевать, а затем все, кто сидит за столом Петра присоединяются к ним.)
П е т р. Ну матка, в чем, чем, а в танце ты горазда!!! Замотала, пойду присяду на скамью.
Е к а т е р и н а. Мы только начали, а ты уже бежишь. Останься, потопаем еще.
П е т р. Ты без меня продолжи. Я тут в сторонке посижу.
(Катерина продолжает, танцевать, а Петр увидел ее фрейлину Гамильтон, которая в очередной раз носила со стола выпивку и еду денщику Орлову, стоящего в самой глубине сцены. Его почти не видно.)
П е т р. (в сторону) Вот это баба! Грудь торчком, а жопа кулачком. (Обращаясь к Гамильтон) Ах ты воровка! Яства с царского стола таскаешь псу. По принуждению или из милосердия кормишь сатану?
Г а м и л ь т о н. Я ваше царство не обокрала, объедки лишь брала и не допитое господ вино сливала. Все одно потом пропаже быть, так лучше накормить тех, кто страдает.
П е т р. Из милосердия знать. Хорошо, забудем проступок твой, но потом, смотри больше не воруй. Поймаю тебе уже не отвертеться, помнишь, что в законе сказано. Красть – есть смертный грех.
Е к а т е р и н а (Садясь рядом с Петром) Ох накружилась, с ног валюсь. Устала. С кем это ты Петруша говоришь?
П е т р. Не знаю, как зовут еще, хочу, услышать от тебя, как именуют это милую особу?
Е к а т е р и н а. Мария Гамонтова, камер-фрейлина моя, недавно введена ко мне была. Что, хороша?
П е т р. Очарованья не лишена, прекрасно сложена она, еще в далече приметить красоту ее не сложно.
Е к а т е р и н а. (с улыбкой) Дурных не держим, каков цветок такие лепестки.
П е т р. Цветок, какой цветок. Огород лучше скажи, и нет прекрасней его куда ты не ходи. (Обнимая Екатерину, целует в губы)
Е к а т е р и н а. (Увернувшись) Не при народе государь, пойдем отсюда, здесь что-то душно стало.
(Петр и Екатерина уходят, за ними по степенно уходят и другие участники, сидящие за столом Петра)
Ш а р л о т т а. Пойдем и мы царевич, видишь старшие уходят.
А л е к с е й. Ты пойди, а мне пока остаться важно, еще не все беседы у нас завершены.
Ш а р л о т т а. Не хватит ли бесед сегодня, итак прославили себя. Что завтра будет подумайте над этим. Как папенька взглянет на вас после ваших сумасбродных откровений?
А л е к с е й. О чем Шарлотта ты мне глаголешь, забудь скорей и спать иди. По пьяной лавочке чего не скажешь, не в трезвом же рассудке себе я мыслить позволял. Отопрусь, не велика забота. Иди, иди я тут еще побуду, затем к тебе вернусь, хотя тебя я больше беспокоить неманерен, оставь и ты меня. Прощай! (С последними словами Алексей замечает в глубине сцены Ефросинию)
Ш а р л о т т а. Воля ваша, не я, беспечность вам слуга. (уходит)
А л е к с е й. Что я вижу в этой темени кромешной? Свет. Сияние исходит. Не уж-то ангел с небес спустился, на выручку ко мне спешит. Да нет же это матушка стоит.
К и к и н. Откуда?
А л е к с ей. Должно быть спьяну показалось (протирает глаза), но она стоит.
К и к и н. Точно так. Стоит. (вглядываясь отмахивается) Фу ты черт, да это Фроська Федорова чухонка пленная, у Вяземских поломойкой состоит.
А л е к с е й. Пойду навстречу, не терпится, душа болит.
К и к и н. Что лучше бабы не найти?
А л е к с е й. Не надо лучше, ее подай сюда. Спасительница Богом данная моя. Поломойка? Смотри как белеет ее кожа, какой изгиб ноги, а за ней душа. (Встает и медленно идет к Ефросинии) Ох красота, не уходи, сейчас растает. Нет.
Е ф р о с и н и я. Царевич, не пугайте, я не виденье. Наговорили пропасть, я здесь стою и ни жива и ни мертва. Не бойтесь подойдите не растаю, я цела. Мне только глянуть захотелось на веселье, беспокоить вас совсем я не хотела.
А л е к с е й. Ох Боже мой сейчас я упаду, как хороша.
Е ф р о с и н и я. Много выпили вина, а у меня с утра и маковой росинки не бывало.
А л е к с е й. У меня все тоже пересохло, сейчас несу.
Е ф р о с и н и я. Поесть бы тоже не мешало, такого угощения давно не пробовала я.
А л е к с е й. (Останавливаясь) Все сделаю, все принесу ты только будь, свети еще немного, а то зайдешь и только видели тебя.
Е ф р о с и н и я. Поторопись царевич, ангел голоден не доживет и до утра. (Алексей в спешке подбегая к столу набирает в охапку все, что попадается под руку и бежит обратно)
А л е к с е й. Вот принес, бери, надо будет еще снесу. Ох! Хороша, дотронуться бы, так и просится рука.
Е ф р о с и н и я. (Сразу начинает есть) Что вы я поломойка, а вы царевич, где вам связаться. За подножные корма хотите девушку добиться. Кому попало мы дверь свою не открываем, из честных мы, понятно. Вас впустишь потом хлебнешь, не далека расплата, знаем.
А л е к с е й. Горю я весь, не затушить пожар желанья, нет жизни без тебя, в твоих руках судьба моя. Казни иль хочешь милуй, но только не томи.
Е ф р о с и н и я. Напившись, речи говорить все мастаки, а на утро потом пойди взыщи.
А л е к с е й. Тебя не отпущу я от себя, со мной в хоромах жить оставлю….
Е ф р о с и н и я. Очнись! У тебя жена. Что отец твой скажет? Нет байки рассказывай другой. Спасибо за харчи, давно не ела так. Хочешь поцелуй меня, но только не шали.
Е ф р о с и н и я. (Алексей ласкает и целует ее страстно, она пытаясь освободиться от Алексея) Довольно, будет, вот пристал.
А л е к с е й. Не отпущу, теперь пожар, его не остановишь. Стихия не подвластна человеку.
Е ф р о с и н и я. (с трудом отпихивая Алексея вырывается и бежит от него) Вот черт как присосался, теперь отвадить от себя будет целая беда.
А л е к с е й. Постой, все одно настигну, уж лучше полюбовно, впрочем, как хошь. Вот сучка! От меня, уж не уйти тебе. (Бежит за ней)
Картина вторая
Петербург на рассвете, улица, у дома князь-папы Зотова стоит караульный. К нему подходит монах.
К а р а у л ь н ы й. Стой человек, ходу нет более тебе. Чьих ты будешь?
М о н а х. Почто ты путь мне заслоняешь, я странный, иду осматривать сей град, что вырос на болоте.
К а р а у л ь н ы й. Не из беглых ли? Уж очень ты похож на тех, кто оставляет пахотную землю и подается в дивные края, на поиски счастливой доли.
М о н а х. Что, зависть пробрала? Конечно, стоя здесь, под солнцем и дождем, под ветром, в наводнение – тоска. Чу! Пробегает мимо вольный люд, как хочется за ним, ан нет нельзя. Повинен ты тут у дверей торчать дубовых и сторожить подобно псу спокойствие особ высоких.
К а р а у л ь н ы й. Пойдем-ка ты со мной в приказ, там кончен будет весь твой сказ о житие привольном. (Пытается схватить монаха). Дознанье проведут, в порядке очереди вопросы зададут. Все скажешь, как на духу, тогда посмотрим, что лучше и кому.
М о н а х. На две деньги и отпусти меня ты Христа ради… (Протягивает руку и отходит медленно).
К а р а у л ь н ы й. Стой! Куда? Стреляю из ружья, на то указ есть у меня. Знашь…?
М о н а х. Неведомо нам это. Ты пистолик опусти, здесь я, рядом постою. Как ныне грех себе берут легко. Ладно не об этом. А еже ли я сам тебе о том скажу? Может разойдемся без приказа?
К а р а у л ь н ы й. Смотри, наврешь пройдоха, пощады от меня не жди. Ну говори….
М о н а х. Я ведомости тайные имею, они не подлежат огласке. Как положиться на тебя сумею без опаски?
К а р а у л ь н ы й. Что бережешься? Сказывай не бойся.
М о н а х. Я сторонник вольной жизни – ты уставного дела. Я монашескому чину посвятил свое смиренье – ты царю. На встречу я иду Христу – ты забытию.
К а р а у л ь н ы й. Ты из монахов, знакомы нам такие песни. Жизнь в праздновании дня и отрешенность от мирского бытия…?
М о н а х. Я челобитную царевичу несу, о горестной судьбинушке тяглого народа, о том, как церковь нашу выставили на всеобщее поношение. Куда податься? Где взыщем? (Вытаскивает из-за пазухи бумагу) Здесь, здесь все заключено….
К а р а у л ь н ы й. Что там, а ну подай сюда. (Протягивает руку)
М о н а х. Не марай, сия бумага многострадальными словесами преисполнена. Читать означено тому, кому «Казанье» адресована, кто уразуметь берется и гораздо пострадать за веру во Христа.
К а р а у л ь н й. Давай, на то уполномочен я. (Снова протягивает руку).
М о н а х. Нет, я так тебе зачту….
К а р а у л ь н ы й. Не трону я тебя. Отдай бумагу.
М о н а х. А вдруг лукавишь, я убежать тогда смогу.
К а р а у л ь н ы й. Страх видно крепко в тебе засел. Валяй, посмотрим, что за диво.
М о н а х. (Разворачивает бумагу, читает) «Мир вам», – смерть поправ, сказал Христос. А род людской и ныне не знает мира, все в войне и смуте ищет промысел он свой. Навалился на народ славянский, царь Петр всей тяжестью желаний, обуявших его пытливый ум. Кто почитает законы Божьи тот миром богатится, а кто разорить стремиться их, тот от мира далече отстоит. Ломая кости русский люд из сил последних выбиваясь уплатит цену назначенной войной. Но что потом? Гонимы те кто мира жаждет, озлобились и оскорбились те, кто на сей день лишен благочестия христова. Господь все видит, в каждого он зрит и знает помыслы его и потому по заслугам он спешит воздать причитающееся ему. (Вверх палец поднимает) Мор, болезни, голод, потоп, огонь, междоусобная брань, беды, – не зря сюда пришли. Евангельским словом благословляют, тех кто мир предал, кто вчерась, делами черными отрекся от Христа. Подмена ложная видна, закон Господень на второй ряд уводят, на первый же, закон людской возводят. Порочен в корне он, лишь только потому, что оправдать готов все сатанинские дела. На запад очи обратили, свое исконное похоронили. Обеты христианские забыты, церковь – народа утешительницу разорили. Сам царь потворствует всем нововведеньям, а что уж говорить о подчиненных – совратились. На жизнь, их сияющую прельстились, в рот чужеземцам смотрят словно птицы из гнезда….
К а р а у л ь н ы й. Из-под чьей руки творенье вышло?
М о н а х. Что в приказ умысел свести меня имеешь? Не дамся. Ты антихристу слуга, о том я знаю точно. Недаром сказано (тычет пальцем в бумагу) Обереги последователя твоего, на ком надежду сохраняю. Покрой его и сохрани, и дай нам видеть царевича Алексея во славе, когда всходить он будет на престол, тогда я только чаю наступит время и примирение в раздор придет.
К а р а у л ь н ы й. Отвечай смутьян, чья печать стоит под этим документом?
М о н а х. Не догадался? Так и быть скажу. Местоблюстителя патриаршего престола….
К а р а у л ь н ы й. Не может быть, неужто Стефана Яворского?
М о н а х. Что испужался? Теперь ты понял, кому из нас в огне гореть? Открылись очи и увидел он (показывает на караульного), где верный Богу предстоит (показывает на себя), а где ставленник сатаны сидит. (показывает на окна, в эту минуту между ними проходит человек в белых одеждах)
Ч е л о в е к. (голос откуда-то сверху) Не торопись судить. Неведом тебе смысл всего предначертанья. Роль Бога многие примерить на себя готовы, легко забыв о дороге ведущую к смиренью. (Оба озираются по сторонам, в это же время свет меркнет)
