Buch lesen: «Любовная дуэль», Seite 7

Его одежда

 
Он носил её, словно отличный костюм,
Щегольскую английскую тройку,
Украшенья дарил и шикарный парфюм,
Завершил перспектив перекройку.
 
 
Первоклассным была она стильным бельём,
Восхищали размером лекала.
Он расстался со всем разношёрстным тряпьём —
Чаровница его ублажала:
 
 
Тёплой шубой спасала в мороз и метель,
Обращалась плащом в непогоду,
Из цветных поцелуев плела канитель,
Несмотря на капризную моду,
 
 
В неказистые будни и в праздничный день
От излишних хлопот укрывала,
В солнцепёк приносила желанную тень,
По холодным ночам согревала.
 
 
Он качал её нежно на сильных руках,
Представляя фатой новобрачной.
Взор сиял ослепительно даже впотьмах –
Он расстался с планидой невзрачной.
 
 
Завершилось блаженство, случился разлад —
Разругались в сердцах между делом.
Прошлогодних натурщиц поблекший отряд
Возжелал завладеть его телом.
 
 
Но не радовал пошлый и ханжеский стиль,
Кружевные в горошек пижамы.
На душе воцарился бессмысленный штиль,
Не влекли ни успехи, ни драмы.
 
 
Он крутил головой и не видел такой,
Чтобы крепко прижать захотелось, —
Секонд-хенд предлагался в заплатах седой,
Примитивность дизайнов приелась.
 
 
Позабыл вернисажи он, шарм дефиле,
Разодрал каталоги из глянца,
Постоянно с бутылкою, навеселе,
Наблюдал в зеркалах оборванца.
 
 
Он готов умолять музу до хрипоты —
Нет подобной роскошной модели…
Разногласья, обиды порвав в лоскуты,
Ждёт её обнажённый в постели!
 

Разграбленный банк

 
Я – грустный разграбленный банк, опустошённая касса.
Сейфы роскошных желаний распилены напополам.
Радостей и доброты пропала блестящая масса,
В раскрытых ячейках души главенствует полный бедлам.
 
 
Шкафы несгораемых чувств, веских возвышенных планов
Убого лежат на полу с разбитыми в щепки дверьми.
Не уберёг караул и сеть хитроумных капканов,
Не помогают они в отношениях между людьми.
 
 
Из выбитых окон сквозит, всюду летают бумаги —
Измятые поручения, просроченные счета.
Взглянуть голой правде в глаза мне не хватает отваги,
Налётчице пленительной по наглости я не чета.
 
 
Мошенница сердце взломала, ключ подобрав свободно,
Симпатии раскурочив, забрав упоенья запас.
Знакомые обсуждают покражу общенародно,
Запасник прежних иллюзий распахнут для всех напоказ.
 
 
Я должен собраться с духом, кредит получить доверья,
От комплексов отрешиться и ханжеской грубой молвы,
Вырваться из паутины слепого в себя неверья,
Вернуть бесценные акции благополучной любви.
 

Две тактики

 
Я иду напролом и сражаюсь открыто,
Объявляя войну, устремляюсь в атаку.
Ты решаешь проблемы сложнейшие скрытно,
Так вдова с похорон правит к новому браку.
 
 
Я могу съездить в драке сопернику в ухо,
Хама грубого выгнать из дома пинками.
Ты лишь взглядом уколешь – разодрано брюхо,
Седина проступает косыми клоками.
 

Забытая игрушка

 
Ты играла со мной, словно с милой зверушкой,
Обожала, пока тебе не надоело.
Сладострастное чувство зимой охладело,
Окрутила меня ты изящно, умело,
Представляя забавной, доступной игрушкой.
 
 
Одному стало горестно и непривычно,
Примитивными кажутся секса утехи,
Раздражают былые подруги, огрехи,
Наплевать на работу, коллег и успехи…
Лишь на время вниманье дарить – неприлично.
 

Снегопад

 
Снег пошёл, всё затихло мгновенно,
В небе ловко убавили звук.
Город двигаться начал степенно,
Стал на гомон и шорохи скуп.
 
 
Посветлели дороги, газоны,
Пышной ватой оделись кусты.
Белой пеной укрылись вазоны,
Приукрасились арки, мосты.
 
 
Пух небесный кружился картинно —
Херувимы взбивали постель…
Бог дремал беззаботно и чинно,
На земле бушевала метель.
 

Запой

 
Не отнимая бутылки по многу дней ото рта,
Он заливает разрыв, как пьяный в стельку сапожник.
Душа под грузом спиртного спит ни жива ни мертва,
На кухне армада кастрюль, грязных рюмок и ложек.
 
 
В комнатах хаос царит, завален проход в туалет,
Хотя нет решёток на окнах, воняет тюрьмою.
Не появился к звонкам устойчивый иммунитет.
Каждый громкий сигнал уносит ударной волною,
 
 
Рвёт на мелкие части, бросает в нервический пот.
Он, спотыкаясь, ищет трубку в углах отупело.
Мысль одна в голове: «Она любит и скоро придёт…»
Помня волшебную страсть, ноет предательски тело.
 

Раннее пробуждение

 
Каждое раннее утро – новое рожденье,
Пора вспоминать о делах в нахмуренном мире.
На ломку наркомана похоже пробужденье.
Глаза с большой натугой открываются шире.
 
 
Сквозь ресницы пробивается свет, раздражая.
С грустным видом лежу, сердитые мины корча.
Город звуками лезет, грубо власть утверждая.
Из угла укоряет Богородица молча:
 
 
«Долго валяешься, глядишь в потолок бесцельно,
Вокруг столько интересного, ценного очень.
Дорога познанья прекрасна и беспредельна,
Ты впустую пролёживаешь позднюю осень».
 
 
С огромным трудом поднимаюсь, плетусь, сутулясь,
В ванную и на кухню. Бьёт копытом работа!
Прыжком выпадаю я из подъезда, зажмурясь, —
Парашютистом из десантного самолёта.
 

Пленный Пьеро

 
«Погибаю, не сдаюсь!» – не полощут флаги.
Трепещу, седой Пьеро, без былой отваги.
Робко руки вверх тяну, изменив присяге,
Опустив к твоим ногам боевые стяги.
 
 
Полюбил тебя – пропал, быстро жизнь сломала.
Проиграв на старте всё с самого начала,
Я – развенчанный кумир – сброшен с пьедестала.
Перекованы мечи спешно на орала.
 
 
Я, растроганный, смешон – где мне драться в схватке:
Острый карандаш – копьё, щит – мои тетрадки,
Не пытаюсь сохранить гордые повадки,
Хмурю брови, ловко скрыв на душе заплатки.
 
 
«Может, рабский бунт поднять?» – теплятся сомненья.
Нету смелости принять дерзкое решенье.
Словно кандалы, на мне крайнее смущенье
И привычка ощущать сладость униженья.
 
 
Не способен напугать шут, сидящий в луже.
Сколько я ни дую щёк, женщинам не нужен
Вялый, грустный лицедей, кто всегда простужен.
Не мечтаешь ты о столь экзотичном муже!
 
 
«Погибаю, не сдаюсь!» – отшумели флаги.
Я у стоп твоих дрожу в роли бедолаги,
Понимаю, побеждён в первой передряге.
Пленным оставляют жизнь, спирт дают из фляги.
 

На ветхой дрезине

 
В голове белиберда, словно в мусорной корзине,
Разбирать завалы в памяти можно очень долго.
Дед скользит по рельсам времени на ветхой дрезине,
Развозит посылки обязанностей, письма долга.
 
 
Скрип колёс монотонный – песня седого акына.
Он жмёт на ржавую ручку без большого усилья.
Местность вокруг давно обезлюдела и пустынна,
С годами теряются потребности в изобилье.
 
 
Воспоминаний в дальней дороге сколько угодно,
Цветущее детство в мечтаньях его существует,
А тело в морщинах становится вяло, бесплотно,
Лишь некая искра в мозгу неизменно кочует.
 
 
Порой взбудоражит она, спровоцирует дерзко,
Призывно блеснёт посреди перепрелой соломы…
На старый рычаг давит дед неожиданно резко,
Желая, чтоб вновь заиграли фонтаном гормоны!
 

Увечья

 
Увечья, несовместимые с жизнью,
Жизнь, несовместимая с увечьями.
Обошлось без заметки в разделе «news»
С грубыми страстями человечьими.
Путь подростковый закончился тихо,
Без мерзостных сплетен газетных полос.
А сколько пришло с трагедией лиха —
Лишь знают родители, полные слёз.
 

Пьющий спортсмен

 
Я – пьющий прилично спортсмен,
Довольно спортивный алкаш,
В костюме – изысканный мэн,
Под кайфом – болтливый торгаш.
 
 
Способен бежать километр,
Часами играть в бадминтон,
За стойкою барною – мэтр,
Могу выпить пива галлон.
 
 
С хоккейною шайбой на «ты»,
Орудую ловко клюкой,
При этом готов сжечь мосты,
Уйти на неделю в запой.
 
 
Являюсь, проспавшись, больной,
За шахматы вяло сажусь,
Пью нехотя с мятой настой,
На зеркало в ванной сержусь.
 
 
Прекрасно владею мячом,
Люблю волейбол, баскетбол…
Усталый, лечусь коньяком,
С коллегами глядя футбол.
 
 
Всё тот же обыденный круг:
Сначала пилю марафон,
Потом помогает мне друг
Прикончить литровый флакон.
 
 
Я – ценящий виски спортсмен,
Культурный атлет, не алкаш,
Спортивный бухой феномен.
Завидный во мне ералаш!
 

Львица

 
С тобою нельзя разойтись, дальше жить преспокойно,
Вендетта до самого гроба, кровавая блажь.
Во рту привлекательном колкостей злобных обойма,
И ты не жалеешь упрёков, впадаючи в раж.
 
 
С тобой роман целен, не может быть наполовину.
Ты требуешь всё от начала до страсти конца.
Я мелко дрожу, будто глажу опасную мину,
Касаясь легонько рукой дорогого лица.
 
 
С тобой отношенья – огонь, не из тряпок игрушки,
По-взрослому, с бритвой у горла: «Не быть или быть?»
Глаза поражают дуплетом – две серые пушки.
В постели нужна искромётная дюжая прыть.
 
 
С тобой применение силы едва ли возможно,
Плохие помощники – плётка и ревностный гнев…
В груди моей бедной колотится сердце тревожно,
Любой дрессировщик для опытной львицы – не лев.