Buch lesen: «Звёздная Общага – 1», Seite 2
2. ИЗДЕРЖКИ КАПИТАНСТВА
Фингоуз Угры стал капитаном два года назад и с тех пор узнал об Общаге почти ничего. Не особо и стремился. До него командовала 43-летняя Шнирка Гуллинна по прозвищу Соколиха, крупная и статная женщина с темпераментом валькирии. При 190-сантиметровом росте и весе в 104 кило назвать её толстой или мужеподобной язык не поворачивался, благодаря чудесными формам, округлым и полным именно настолько, чтобы оставаться формами. Волосы каштановые, глаза колокольчиковые, нос стрейзандский, губы полные, подбородок выступает.
Шнирку Гуллинну не интересовала история и нужды Общаги. Вольная соколихина душа не терпела домоседства. Шнирка сама отправлялась в миры за жильцами, а не посылала уборщиков, как предпочитал Фин, использующий возможности Общаги для личного обогащения. Ещё 50-летний, 175-сантиметровый и 77-килограммовый Фингоуз решил, что валькирия Шнирка та самая, одна-единственная. И после сдачи капзаменов признался наставнице в любви. Валькирия ответила взаимностью и в тот же день навсегда покинула АВС-28. Завершив семилетнее капитанство, она вернулась в родной мир и там частенько ввязывалась во всякие авантюры. Единожды в месяц новоявленный капитан навещал любимую великаншу. Несколько дней они проводили вместе. Надолго оставлять Общагу кэп не мог.
Шестиэтажная АВС-28 начиналась с подземного яруса, где находились: серверная, машиление, подвал с сердцевиной и хлыщерянами-сторожами, архив и кандейка. Там жил и работал Кранкен Гаус, техник. Первый этаж занимали спортзал, комнаты отдыха, учебасс, склады, кухня, морозкамеры. Кухней и продуктовыми хранилищами заведовала Авьера Мнише. Второй этаж – экипажные квартиры. В одной жили Авьера с Востой. Остальные пустовали. Далее три этажа для постояльцев. Общага заселяла только третий. Остальные держала запертыми. На шестом этаже располагались: капитанская квартира и рубка со Связной Стеной. Через неё Общага давала указания.
Подвальная сердцевина отслеживала состояние Общаги, обеспечивала ручное управление ею. Защищалась титановым колпаком и выглядела как округлый пульт управления с экранчиками, кнопками, рычажками, гнёздами и непонятной символикой. Сердцевину окольцовывала медная полоса с сотней светодиодов. 48 из них горели зелёным, 52 – красным.
Изначально зелёным горели 90 светодиода. Потом кто-то из общажных техников напортачил и что-то сломалось. Успешность упала до 75 процентов. И периодически продолжала падать. Виновный, испугавшись Погибели, сбежал, прихватив анализатор для сердцевины и книги с техническим описанием АВС-28. Без анализатора не запускалась сердцевина. Без техкниг серверная и машиление для любого спеца тёмный лес, а действовать наугад, имея дело с Общагой, влияющей на судьбы Вселенной, никому не хотелось.
Когда Шнирка Гуллинна стала капитаном, Общага заселяла жильцами все три этажа, отведённые для них, а экипаж состоял из десяти человек. График смен: сутки через трое. Техник, живущий в кандейке, можно сказать, вкалывал ежедневно, а можно и не сказать. К приходу Фингоуза успешность упала до 51 процента, Общага закрыла два этажа, а команду сократила до четырёх человек. Поэтому главная задача техника: Отыскать причины поломки и восстановить успешность. Но без техкниг сделать это невозможно, каким бы гением техник не был. А Кранкен Гаус им точно не был.
АВС-28, Общагу, давным-давно построила неизвестная раса. На стенах и других поверхностях встречается их маркировка: закрашенная красным рогатая голова. АВС ищет ключевые личности, могущие повлиять на историю. Избранные живут в Общаге, пока с ними не происходит нужная перемена или их не осеняет нужной идеей. Недавно Воста привёз Стоуша, изобретателя родом с планеты Хукума. Стоушу нужно довести до ума элиста, для чего ему не хватало времени, которое Общага и предоставила. Она посчитала изобретение важным и помогла хукумцу. Для чего конкретно неизвестные создали столь сложную, имеющую невесть какие возможности систему, обслуживаемую искусственным интеллектом, какие именно цели преследовала – загадка. В бортовых журналах об этом ничего не сказано, архивные документы написаны на неизвестном языке, расшифровать самописцы не получалось.
В капитанской каюте хранился Статут, свод законов АВС-28. Он тоже написан на неизвестном языке, но понятном благодаря необычным свойствам Общаги, таким как телевидение и обстановка, соответствующие менталитету жильца. Только непонятно, почему Общага не давала знание архивного языка. Постояльцам и экипажу предписывалось соблюдать Основы Правильного Поведения. Внушать ОПП новичкам – обязанность капитана. За нарушение ОПП могли отправить на Погибель.
Кранкен Гаус с утра не покидал кандейку, не покидал и койку. Смежив глаза и закинув руки за голову, технарь слушал музыку и думал. Уши скрывались под чёрными дисками наушников. На груди синела шайба плеера.
Тишина наполняла кандейку. Наушники отлично пленили звук. Без них скрежещущий, протестующий против всего (даже против приличного звучания и здравого смысла) панк-рок с драчово-напильным вокалом вырвался бы на свободу и мощной волной оглушил Фина. Тот как раз подходил к кандейке. Наденьте наушники на голову профессора консерватории, врубите сборник панк-братьев Гауса и выкрутите громкость на полную. Профессор испытает культурный шок. Кранкен Гаус утверждал: Настоящий панк-рок, то есть тот, который нравится ему, стимулирует мыслительную деятельность.
– Успешность упала, – сказал Фин с порога.
Никакой реакции. Гаус как лежал в наушниках, с закрытыми глазами, так и продолжал лежать в наушниках, с закрытыми глазами.
Угры подошёл к койке и дал технику щелчка в лоб.
Задумавшийся-задремавший Кранкен вздрогнул, открыл глаза и увидел нависшего над ним хмурного кэпа. При этом кэп шевелил губами, будто что-то говорил.
– А? – спросил Кранкен и догадался снять наушники.
– …ебил, оглохнешь скоро, – услышал техник окончание Финовой фразы.
– А? – снова переспросил Кранкен и сменил «лежу» на «сижу». Всё-таки перед ним капитан стоял.
– Хуйна! – обозлился Угры.
Кранкен зевнул.
– Тарелку с супом опрокинул? – добродушно поинтересовался техник, заметив мокрое пятно на кителе.
– Кастрюлю, – огрызнулся Фин.
– Так нечего из кастрюли хлебать, надо в тарелку наливать, – так же добродушно заметил технарь.
– Успешность упала на процент, – повторил кэп.
– Вчера, – согласился Гаус и включил электрочайник.
– Вчера упала до 48 процентов, – уточнил Фин. – А я проверял пять минут назад. Она упала ещё на процент. Происходит коллапс мышления Общаги – ты валяешься. На Погибель захотелось? Могу устроить. Статут в помощь. Неизвестно, что сейчас происходит в общажной башке, а игнорировать её решения я не имею права, если успешность выше 25 процентов. Остаётся надеяться, что АВС не станет подкидывать нам всяких маньяков в качестве жильцов. Мне умирать рано, а вернуться к нормальной жизни никогда не поздно. Это тебе, панку долбанутому, на всё насрать, а меня ждёт Шнирка, скромные сбережения и беззаботная старость.
Гаус перестал разглядывать серебристый ободок на чайнике и внимательно посмотрел на Фина.
– А что мне делать? – спросил он. – Без техдокументации копаться в серверной и машилении глупо. В серверной-то я разобрался немного, в общих чертах, а вот в машилении… Последние копанья там стоили трёх процентов успешности. Хорошо, Общага вернула два из них.
Фин промолчал. Кранкен продолжил:
– Нужен ключ к архивному языку. В архивах есть какие-то книги с чертежами, возможно, копии пропавших. Я старался сверяться чисто по схемам, но это всё равно как ориентироваться по картам Луны, составленными лунатиками.
– Так ты расшифровывай, Кранкен, расшифровывай! Успешность-то падает!
– Дешифровальную программу пишу, тут думать надо. Уже пятый раз переписываю. Я не полиглот, не полилингв и даже не билингв, а простой программист.
– Вот именно. Утром заглядывал, ты валялся, сейчас ты опять валялся! Не устал сны программировать? – вспылил Фингоуз. – Ты понимаешь, что будет, если Общага сдохнет? Знаешь, что будет?
– Не знаю, – честно сказал Гаус, наливая себе чай.
– А я знаю, Кранкен! Мы здесь застрянем. Все! Навсегда. Скайбуты-то тоже выйдут из строя.
– Естественно выйдут, – спокойно сказал Кранкен. – Зачем говорить об очевидных вещах? Я здесь поболее твоего. Привык. Мне терять нечего.
Кранкен обладал превосходно развитой способностью выбешивать самыми, казалось бы, простыми фразами.
– А Общагу мы бросить не можем. Или… – Фингоуз задумался и убеждённо заключил: – Не можем.
– Забавное ощущение, да? – ухмыльнулся Кранкен. – Словно Общага держит нас на цепи и по своему хотению то удлиняет её, то на кулак наматывает.
– Лучше скажи, умник, может, расшифровкой самописцев займёшься, если язык архива не одолеть?
– Шифр самописцов основан на языке архива. Это сказал я, умник…
– Над программой много ещё работать?
– Нет, больше думать надо, – сказал Гаус, преспокойно возвращаясь к койке.
Кэп взбесился окончательно. Он выбил кружку с чаем из руки техника и заорал:
– Дуй в архив! Чтобы сегодня программу доделал!
– Я и собирался в архив! – заорал в ответ Кранкен, который как всякий нормальный человек тут же делал страшную рожу и начинал вопить, если у него выбивали кружку с горячим.
– Койку архивировать собрался?!
– Забрать плеер собрался!
– Да?.. Ну… эта… – Фингоуз смущённо поднял кружку. – Ты иди, Кранкен, иди, а чайку я тебе принесу. Погоди… Есть что послушать? Только нормальное, а не твои грязные завывания… Я про музыку.
Фингоуз, конечно, больше переживал за свои денежные накопления в Пизюлинском банке. Если Общага загнётся, скайбуты выйдут из строя, как и токобои, и ещё много чего. Плакала тогда счастливая обеспеченная старость. Её заменит старость изолированная, ограниченная Общагой, Зелёным Лугом, банапеловой рощей, супругами Мнише и технарём. С годами они свихнутся, перестанут узнавать друг друга, перессорятся и начнут враждовать. Гауса он убьёт первым… И любимой великанши не увидит. Естественно не увидит. Тьфу! А этому Кранкену на всё плевать.
Кадет Гоку Мурно сидел в учебассе. На рукаве белел шеврон с вооружённым винтовкой кузнечиком. При появлении настоящего капитана будущий капитан вскочил и вытянул руки по швам. «Неужели Общага снова ошиблась? – подумал Фингоуз. – Ведь Гоку полный кретин. Хотя чего говорить при такой низкой успешности? Она, может, и сама теперь думает, как кретинша. И кретинов же набирает, своих проталкивает… А если с жильцами начнётся катавасия? Укажет на какого-нибудь, а тот маньяком-эксгибиционистом окажется. Возьмёт и вырежет всех подчистую, причиндалами деловито потряхивая. Наглядная иллюстрация к ОПП, будьте любезны».
– Вольно, – устало сказал Фин. – Сколько раз повторять, Гоку, я не настоящий капитан. Не надо при моём появлении вскакивать и тем более орать “Смирно!”. Ты своим воплем Заросшего Очкарика едва на тот свет не спровадил, помнишь? Он к нам психоразвалиной прибыл, после нервного срыва подлечиться. Идёт мимо, пережитое старается забыть, а тут ты как гаркнешь: “Смирно!”. Он чуть в штаны не наложил и крылья не отрастил. Или рога. Даже у меня сердечко ёкнуло. А от Очкарика, между прочим, спасение целой планеты зависело. Кадет, ты своим воплем бездумным чуть целую планету не укокошил.
– Так точно!
“Форменный идиот”, – вздохнул Фин.
– Вы старший по чину, – заметил кадет.
Угры подумалось, что Гоку Мурно самое тупорылое создание из тех, что бывали в Общаге. А может даже и из тех, что не бывали.
– Я считаюсь капитаном Общаги, верно. Но капитан – не моё звание. Это условность, пойми, обозначение старшего в Общаге.
– Но ваш китель с капитанскими нашивками.
– Мне хочется ходить в кителе с капитанскими нашивками, вот я и хожу в кителе с капитанскими нашивками, тем более я и пришил эти нашивки. Знаешь, кем я работал до Общаги? Дворником. А здесь капитаном стал, как бы. И не надо вскакивать, как ненормальный, при моём появлении. Воста и Авьера называют меня на «ты». И ты называй меня на «ты». Экипаж из квартета состоит, а мы ещё выкать будем. Забудь свои кадетские замашки. Здесь нет устава, а есть Статут, что, впрочем, одно и то же.
– Так точно! – бодро воскликнул Гоку. – Устав и Статут одно и то же.
«Да неужто Общага не ошиблась? Ведь заклюзамены скоро. А если сдаст? А этот сдаст, – с испугом подумал Фингоуз. Ему честолюбие не позволяло оставить после себя это дерево. – Он ведь всё здесь вверх тормашками перевернёт со своими кадетскими приблудами, если Воста с Авьерой его не пришлёпнут, но не пришлёпнут. Статут с Погибелью обяжут. Не нравится мне этот старательный юноша, ох, не нравится… Есть, есть одна идейка, но надо предупредить остальных».
– К экзаменам готовишься?
– Готовлюсь, капитан. По ракетостроению, психологии…
– Погоди-погоди, кадет, какое ракетостроение? Вот психологию знать надо. Ты, как капитан будущий, обязан знать Статут, уметь ладить с командой и находить общий язык с жильцами. Про ракетостроение забудь.
– В кадетской школе…
Юнец целиком состоял из отборного дуба.
– К чёрту кадетскую школу вместе со всеми кадетами. Завтра оставляю тебя за старшего. Нужно обтяпать кое-какие делишки на Монью. Слыхал о Монью?
– Никак нет.
– Завтра я лечу на эту планету. Да и откуда тебе слыхать о Монью? Вы едва ракеты-то научились строить… Основные положения разъяснил, права, обязанности… Статут ты, говоришь, вызубрил. За месяц-то должен. Справишься вместо меня один день Общагой поуправлять?
– Так точно, капитан! – усердно вскричал кадет.
– Да перестанешь ты орать или нет? – поморщился Фингоуз и снял китель. – Ну-ка, примерь.
– Китель? – обомлел кадет.
– Оставить! – рявкнул бывший дворник, ныне капитан.
Гоку просунул руки в рукава и расправил плечи. Кадет был гораздо выше капитана. Обшлага едва доходили до запястий, полы едва прикрывали зад. Фин зачем-то одёрнул пиджак и отступил назад.
– Капитан, китель вроде тесноват мне.
– Самую капельку, – ухмыльнулся Фингоуз, – ну ничего, ничего, кадет. Разносишь, растянешь, будет как влитой. Не сразу, конечно, со временем. Мне ведь этот китель от Шнирки достался. А та, знаешь, какая здоровенная! Ух! Валькирия! Бой-баба! У неё сиськи весят, как моя нога. Героиня северных галактик, знаменитая в созвездии Пегаса воительница. С её плеч китель мне великоват, конечно, был поначалу. Ну, посмотри на меня. Ну, колобок же, совершеннейший колобок! – Фингоуз рассмеялся. – Я в рукавах путался, иногда наступал на них. А потом ничего, китель в самую пору стал. Или я подрос, став капитаном, или китель усох.
Воста, насвистывая, шёл в спортзал, немного размяться и провести несколько раундов с компьютерным противником, оттачивая удар шести пальцев. Авьера старалась овладеть этим приёмом, но ей удар не давался. Только кончики пальцев о макивару отбивала зазря. Однако если упёртая супруга напустила на себя блажь постичь удар шести пальцев, она его постигнет. Видя её мучения, Воста принялся тренировать удар втайне от жены. Мол, ты стараешься-стараешься, а мне удар дался легко.
Навстречу шёл Гоку, почему-то в Фингоузовском кителе. Китель Угры на этой дылде, как шмотки карла на обычном человеке, но крендель вышагивал, задрав нос.
– Рядовой Мнише, раз-два, стой!
Воста перестал свистеть и остановился.
– Гоку, а чего ты китель Фина напялил? – без всякой насмешки спросил он. – Выглядишь в нём чучундрой.
Гоку задрожал губами. Из его глаз на Восту смотрели устав военно-космического флота и кадетский опыт. Мысль умело пряталась.
– Па-апрашу обращаться к старшему смены по установленной Статутом форме! – звонко выкрикнул Гоку трепещущим от негодования голосом.
Воста впервые слышал, что в Статуте обозначена специальная форма обращения к… старшему смены?! Хотя он Статут скорее просматривал в поисках картинок, чем читал. Фин, конечно, вчера предупредил о предстоящем испытании кадета, но зачем так глумиться? В тесном кителе длинный и тощий Мурно походил на дьявольского клоуна.
– Ты бы китель снял, а то на обсоса похож, – честно сказал Воста.
Моложавое лицо Гоку приобрело устрашающий бордовый цвет. Кадет заскрежетал зубами и… кувырнулся назад, мелькнув подошвами начищенных сапог. Коричневый ком взъерошенной шерсти, сбив Мурно, стремглав покатился дальше. Воста успел отойти. Он с уважением относился к Безымянному, особенно когда тот становился подобием шара для боулинга, несущегося по дорожке.
– Ах, – нежно и тихо произнёс кадет, хлопнувшись затылком об пол.
Приподнявшись на локте, он мутно посмотрел на Восту.
– Кто это был?
– Это был Безымянный, – охотно пояснил Воста, подавая руку. – Он вроде инопланетной кошки, гуляющей сама по себе.
– Что ещё за кошка? – поднимаясь, пробормотал Гоку.
– Откуда тебе знать? Ты и сам с другой планеты.
– Некогда мне знакомиться с кошками. Сразу по прибытии в Общагу я принялся штудировать устав, астрономию, ракетостроение и другие науки.
“Да, чтобы стать капитаном, нужно иметь семь пядей во лбу”, – с уважением подумал Воста.
– Слушай внимательно, рядовой Мнише. По приказу капитана Угры я доставил его на планету Монью. Слыхал о такой планете, рядовой? Нет? А я слышал.
– Фин надолго улетел?
– Он приказал вернуться за ним в условленное место в 20-00 по общажному времени сегодня вечером. Сказал, мне, как неопытному члену, лететь одному нельзя. Ты и рядовая Мнише, вы летите со мной. Старшим смены остаётся рядовой техник Гаус. Ждём ровно час. Если капитан Угры не явится, возвращаемся без него. И я становлюсь капитаном, минуя заклюзамены. Так написано в Статуе. Всё ясно?
“И он поверил в этот бред? – Воста с сомнением посмотрел на кадета. – Мне вот непонятно, зачем нам-то лететь, если проверка на вшивость у него?”
– Так и сказал, бросить его и возвращаться в Общагу?
– Именно так.
– И тебя ничего не смутило?
– Смутило. Сначала предпринимаются поиски пропавшего члена экипажа, Статут, часть вторая, параграф 17. Я подумал, что капитан Угры подвергает меня моральному испытанию. Он хочет узнать, насколько мои действия будут правомерны в данной ситуации. В любом случае его приказы не обсуждаются. Он наш непосредственный командир. В 19-30 ты и рядовая Мнише должны быть в ангаре. Вопросы есть?
– А…
– Вопросов нет. Выполняй.
Гоку с самодовольной физией отправился на кухню передать распоряжения капитана рядовой Мнише. Лично.
К 19-30 Воста и Авьера прибыли в ангар, скайбутную стоянку. Гоку был уже там. Кранкену пришлось развозить ужин вместо Авьеры, чем технарь остался крайне недоволен. Он считал работу кухарки ниже своего достоинства, о чём с удовольствием сообщил Авьере. Та с не меньшим удовольствием стукнула его поварёшкой по лбу. Технарь, потирая лоб, заявил, что не хочет связываться с тупой вздорной бабой и от безысходности покатил тележку с едой.
Гоку занял кресло пилота. Ангарный купол раскрылся, обнажая синюю небесную мякоть. Машина, трёхмоторно загудев, взлетела. Набрала высоту в сорок метров, исчезла и материализовалась в серо-розовом небе Монью над жёлто-коричневой степью. Вдалеке геометрически чернел город. Гоку посадил лётную машину неподалёку от его окраины.
– От скайбута отходить не более чем на девять с половиной метров, – строго сказал кадет. – У капитана Угры на возвращение час и пять минут.
Дул холодный порывистый ветер. Вокруг унылый пустырь. Воста и Авьера от нечего делать обошли скайбут по кругу.
– Холодно как! Чёртов ветер продувает… – поёжилась Авьера. – Пойду-ка я обратно.
Но дверца скайбута не поддавалась.
– Гоку, открывай! – Авьера забарабанила по красному корпусу. – Заморозить нас хочешь?
Машина мелко завибрировала и загудела. Гоку опустил щиток в боковом окошке и омерзительно рассмеялся. Так смеются обкурившиеся ослы.
– Обратно лечу только я, недоумки! Вы составите компанию своему капитану-недомерку! Надо же оставить мне целую Общагу! С помощью неё я стану адмиралом Вселенной! Ха-ха-ха! А с одним техником я справлюсь. И всех постояльцев поубиваю, чтоб не мешались! Счастья вам, идиоты, удачи! Ха-ха-ха!
Скайбут, взмыл, дал дёру к облачному скоплению и пропал. Воста проводил небесную лодку скучающим взглядом и вздохнул:
– Уже третий… Последнее время чутьё подводит кэпа. А сталкиваться с Кранкеном я бы этому Мурно не советовал.
– Точно, – хихикнула Авьера. – После того как Кран огрёб поварёшкой, он стал каким-то нервным… Но как же холодно! Какой злючий ветер. Хоть бы куртку дал, а потом бросил. Что за кадеты пошли такие невоспитанные?
– Ага, – хмыкнул Воста. – Нам ещё рыгаловку эту “Ржём с конём” искать.
Город встретил трущобами. Воняющий тухлятиной ветер подгонял в спину. Низкие плоскокрышные хибарки. Шалаши из железных листовин. Кирпичные двухэтажки, щербатые стены, рисунки углём и мелом, пропитанные сексуальной неудовлетворённостью. Провалы разбитых окон со стеклянными зубами. Почерневшее тряпьё, клочья целлофановых пакетов, бумажные обрывки. Просевший асфальт, покрытый трещинами, как шрамами. Луна, ночное солнце дурной желтизны, будто открыли жестянку с некачественным воском, освещало бедные улицы бледным светом.
И никого.
– Где теперь эту пивнуху искать? – посетовал Воста, осматриваясь на третьем перекрёстке. – Где теперь ржать с конём?
– Те двое не знают?
Метрах в десяти перед ними из подъезда вышла парочка волосатых коричневокожих типов в потрёпанной одежонке и преградила путь. Ещё двое появились слева. И двое вышли из кустов справа, чуть позади. Выглядели типы зловеще. Зловещности придавали доски, утыканные гвоздями, и цепи, намотанные на булыганы. Кто-то, пользуясь лунным озарением, похоронно поблёскивал лезвием ножа.
Воста выхватил токобой.
Удар кастетом в затылок свалил Авьеру. Воста рефлекторно отпрыгнул и выстрелил в подкравшегося с тыла бандита. Жёлтый сгусток, вырвавшийся из тонкого ствола токобоя, попал в грудь. Головореза скрутило, как от резкой и невыносимой боли. Он упал и затих. Воста огляделся на предмет дополнительных сюрпризов. Окружившая их шестёрка типов никак не отреагировала, будто чего-то ждала. Это особенно нервировало.
– Ты как? – спросил Воста, не сводя глаз с вооружённых бандитов.
Авьера сморщилась от боли, поглаживая затылок.
– Готовить смогу, – пробормотала она.
В воздухе коротко свистнуло, и в плечо Авьеры впилась стрела. Она, едва успевшая встать на колено, охнула и села.
– Пиздец, – прошипела Авьера от жгучей боли.
– А теперь? – с издевкой крикнул голос.
Бледно-синяя двухэтажка.
– Детки, не вздумайте стрелять в меня. Ведь не попадёте, а я, делать нечего, всажу в милую головку твоей подружки стальную стрелу. Мозги набекрень. Я целился ей в башку, но промахнулся. Однако теперь учту поправку на ветер. Хорош гадать, из какого окна я держу на мушке ваши беззащитные тела. Бросайте пистолетики!.. Ну! Считаю до двух. Один…
Воста сдвинул регулятор на минималку и швырнул токобой на землю. Авьера бросать оружие не торопилась. В этом ей помог проворный дрищ с рыжими патлами. Он врезал Авьере ногой по почкам, обхватил её за шею и повалил навзничь, заодно вывернув руку с пистолетом. Второй бандит омотал Восте ноги цепью и дёрнул на себя. Уборщик потерял равновесие. Его принялись охаживать ногами.
– Хватит, хватит, довольно! – сказал насмешливый голос. – Всё же он пристрелил моего должника. Парень нехило задолжал бабла. И я ему говорю, вот видишь этих двоих? Подкрадись и попробуй вырубить обоих, и я прощу долг. А он возьми и поведись. И ведь, сука, подкрался. Мораль: не ебите мне мозги.
Из тени густокронного дерева перед бледно-синей двухэтажкой вышел высокий здоровяк в кожанке, лысый и улыбчивый. Его шею утеплял шарф. В руке он держал арбалет.
– Я соврал! – воскликнул здоровяк. – Я прятался не в окне, а за деревом. Га-га!
Он остановился в нескольких шагах от уборщиков.
– Ценностей у нас нет, – сказал избитый Воста, сидя в пыли и вытирая кровь с губы.
– Встали бы, – снисходительно разрешил лысый, махнув арбалетом, – а то неудобно как-то.
Воста поднялся, заняв более выигрышную позицию. Но Авьера вставать не спешила. Улыбка исчезла с лица лысого арбалетчика, словно ветер сорвал. Его взгляд околючился. Здоровяк покачал головой. Он чем-то напоминал варана. Чем-то неуловимым.
– Поднимайся, красотка, а то важное застудишь, – грубо повторил лысый.
Авьера не шелохнулась.
– Не вынуждай на крайние меры. О твоём же здоровье пекусь, дурочка.
Тогда Авьера поднялась. Она сомкнула пальцы на древке стрелы, торчащей из плеча. И, дёрнув щекой от боли, вырвала и отбросила стрелу, как гадливую пакость.
– Спасибо за такую опеку, – процедила она.
Здоровяк секунду пялился на неё, а потом разгоготался.
– Га-га-га! А твоя подружка-то крутая, ваще крутая! А вот ты, чувак, что-то подкис. Ну ничего, сейчас взбодришься. Кандибобер!
Кандибобером оказался рыжий дрищ, забравший токобои. Загребущей оплеухой он свалил Авьеру. От удара у неё зазвенело в ушах, а мир расплылся на пятна. Если бы не спарринги с Востой, было бы гораздо хуже.
– Да не её, тупица! – рассердился предводитель и нетерпеливо махнул арбалетом. – А его! Мы же отрабатывали этот сценарий!
Бандюга пожал плечами и двинул Восте в челюсть. Воста слегка отвёл голову и смазал удар. Для вида схватился за челюсть и пошатнулся. Авьера, скривившись, прижимала ладонь к глазу.
– Ты как? – спросил Воста, «придя в себя» от удара.
Авьера отняла руку. Скула нарядилась тёмно-фиолетовым синяком. Подбитый глаз прищурился, хитро и задорно.
– Твою жену проткнули стрелой, – прошипела она, – дали ей ногой в спину, подбили глаз, а ты спрашиваешь: как ты? Да лучше всех, блядь!
– Ого, да вы голубки! – воскликнул арбалетчик. – Два любящих пурпурных сердца! Зачем ссориться, друзья, любовь и ненависть держат путь рука об руку! И простите за доставленные неудобства. Я просто не люблю, когда меня не понимают. Это коробит. И я теряю терпение. Ах да, забыл представиться. Меня зовут Помойный Красавчик, а вас, голубки?
– Я слуга номер один, – сказал Воста, – она слуга номер два.
– Дайте-ка подумать, – Помойный Красавчик потёр подбородок. – Откуда вы, слуги, и чьи вы слуги?
– С неба свалились.
– Остряк, остряк. – Красавчик поджал нижнюю губу и критически осмотрел пришельцев.
– Где ваша тачка, слуги? До ближайшего городка шуровать и шуровать. Да и вы слишком легко одеты. Я, знаете, люблю тачки. Я просто обожаю тачки! Особенно если в них спрятано что-то ценное. Но у меня нет ни одной тачки. А мне позарез нужна тачка, чтобы добраться наконец до вашего задрипанного городишки и показать местным, кто тут главный, сечёшь, чувак? Говори, где тачка с товаром? Моё терпение на исходе.
– Какая тачка? – непонимающе поморгал Воста. – Строительная?
– Смотрю, ты под стать своей подружке… Уважуха, ребятки, вам. Но какими бы вы крутыми не были, я, блядь, выбью из вас всё дерьмо, если вы не скажете, где эта ебучая тачка с товаром. Чтобы сподвигнуть вас на понимание происходящего, сообщу важную новость. Один из ваших засранцев слил вас по всем статьям. Сейчас он попивает пивко под бдительным присмотром моего кореша. Я-то был уверен, он мозги запудрить хочет, ан нет, не хотел. Наша встреча состоялась.
– Вы нас с кем-то перепутали, – сказал Воста. – У нас нет тачки и товара.
– Как хочешь, упёртый мудак, – с досадой сказал Красавчик. – Кандибобер!
Подошёл рыжий и зарядил пощёчину Авьере. На этот раз она, хоть и с трудом, но устояла.
– Да не её, тупица! – взмахнул арбалетом Помойный. – Вернёмся на базу, я заставлю тебя вызубрить все чёртовы сценарии! Отработаешь на дочках.
– По мне и одного сценария достаточно, – проворчал бандит. Видать, задела дочерняя тема. – Поймали, ограбили, избили, убили, на съедение псам бродячим бросили. Как обычно. Чего выкобениваться и башку какими-то сценариями забивать? А что касательно моих дочурок, то кого я тогда буду избивать, насиловать? Кто будет платья на продажу шить?
Увлёкшись брюзжанием, головорез неосмотрительно встал между Востой и наведённым на него арбалетом. Уборщик присел и плечом врезался в грудь Кандибобера, толкнув его на Красавчика. Кандибобер исказился в лице и выгнулся дугой. Это Красавчик в суматохе нажал спусковой крючок и выпустил стрелу в любящего папашу. Воста, помня, что арбалет многозарядный, обогнул заваливающегося на Красавчика рыжего дрища и ухватил стрелковое оружие как раз тогда, когда лысый здоровяк высвободил его из-под обмякшего Кандибобера. Ещё Красавчик опробовал хук в исполнении Восты.
Всё заняло считанные секунды. Никто из оставшихся грабителей не успел вякнуть, как арбалет их главаря оказался в руках пойманных.
– Так, погань трущобная, слушайте сюда! – крикнул Воста. – Теперь мы здесь главные. Бросайте кистени, шестопёры…
– Чего бросать? – испуганно спросили из кучки костоломов.
– Короче, бросайте свои «мотыги» и валите отсюда. Все валите из города. Теперь мы здесь главные, уяснили? А ваш… духовный наставник ответит сполна.
Громилы не стали спорить. Побросав орудия труда, они побрели прочь. Восте послышалось, как один сказал: “Теперь работу придётся искать, а где?”.
Рыжий Кандибобер, любящий отец, распластался на животе и плакал. Стрела, раздробив кость, вошла в таз. Хребет почти не ощущался. Услышав шаги, раненый дрищ застонал громче и жалостливее. К нему подошла избитая им Авьера.
– Пощадите, – заныл он, икая от страха и боли, – у меня две дочурки. Я им на образование коплю… Не оставляйте их сиротками… Вокруг столько плохих людей, а они такие дове-ер-ик!-чивые.
Авьера обломала древко, торчащее из рыжего, и перевалила бандита на спину.
– ААА!! – заорал Кандибобер. Остаток стрелы под его весом вдавился в тело и ещё глубже вгрызся в кость.
– Больно? – заботливо спросила Авьера. Примериваясь, она поместила стопу между ног рыжего.
– Даааааа!! – отчаянно проорал бандит.
– Нет, – с улыбкой покачала головой Авьера, – больно будет сейчас.
И с размаху врезала Кандибоберу по яйцам. По трущобам разнесся душераздирающий вопль. Воста отвернулся. Нервы не выдержали.
– Убьёте? – тоскливо спросил очнувшийся Красавчик без былой насмешливости.
– Конечно, – сказал Воста и пустил стрелу ему в глаз.
Неприметная забегаловка «Ржём с конём» выглядела, как ржавая крупица среди ржавых крупиц. Обшарпанное здание, затасканное временем, среди таких же побитых годами домишек. Пройдя извилистым коридором, который, видимо, свёл с ума не одного пьяницу, Мнише попали в просторный зал, пол которого обивала мятая сталь, а на полу стояли и ходили чернично-молочные гуманоиды и какие-то существа с розовыми округлыми лицами, горбатыми панцирями и зеленоватыми мохнатыми лапами.
Вон и капитан Угры собственной персоной. Напротив кэпа сидел один из розоволиких. Справа сидел мужик, выглядящий как один из помойной банды Красавчика: длинные волосы, коричневая кожа, поношенная одежда. У мужика была невыразительная до отстранённости физиономия и немигающий взгляд.
