Семь клинков во мраке

3
Шрам

Дождь кончился через пятнадцать минут после того, как я покинула таверну Ральпа, оставив мне запах сырой земли и мокрую траву.

Спустя четыре часа, ровнехонько перед тем, как солнце показалось из-за горизонта и ужаснулось тому, что ему придется лицезреть Шрам еще один день, я обнаружила руины.

И уже через две минуты поняла, что этот день хорошим не будет.

Когда-то, судя по всему, здесь стояла крепость – нагромождение частоколов, казарм и башен, которые во время войн играли важную роль. Эти форты так часто переходили из рук в руки между Империумом и Революцией, что уже и не вспомнить, кто изначально их построил. А когда кошмарно дождливые осени, лютые зимы и палящие лета взяли свое, ни одна из сторон не захотела иметь дела с таким сокровищем.

В эти крепости не стоит соваться. Если, конечно, тебе не нужно убежище в смертельной западне.

А Дайге Фантому, как и любому скитальцу, это гиблое место пригодилось бы.

Как пацан и сказал, у подножья горы. Две огромные каменные башни с темными амбразурами и раскрошившимися лестницами поддерживали высокую стену, черт знает когда расколотую внушительной пробоиной – то ли пушечным выстрелом, то ли магическим залпом.

Мы медленно приблизились; я, навострив уши, изо всех сил прислушивалась. Не обнаружив засады, я спешилась и внимательно оглядела эту развалину.

– Думаю, он схоронился поглубже, – я указала на башни. – Он мастер хвата, так что легко спрячется там, где есть что поднять и швырнуть. Готова поспорить, какая бы шайка за ним ни явилась, он уронит на них эти башенки. Правда, ради одного человека он вряд ли будет напрягаться. – Я обернулась. – Логично?

Ездовая животина уставилась в ответ. Если она и заметила в моих размышлениях косяк, то виду не подала.

И это тоже логично.

Потому что она всего лишь огромная сраная птица.

Четыре фута лап с жуткими когтями, два фута голой шеи со злыми глазищами и острым, уродливым клювом – и все это крепилось к жирному шару из жестких черных перьев. Конгениальность выглядела гнусной, тупой и злобной, как всякая порода, выведенная в Пустоши. Шрам – не место для красивых птичек.

Наконец она низко гукнула.

– Рада, что тут мы сходимся.

Я порылась в седельных сумках и нащупала на дне знакомую прохладу трех увесистых патронов. Толщиной в палец богача, из чистого серебра, каждый с изящной кроваво-алой гравировкой на мертвом языке.

Геенна.

Иней.

Руина.

Закаленные, верные товарищи – сотни трупов тому подтверждение. Вот что нужно иметь с собой, чтобы сразиться со скитальцем. Я вытащила револьвер, щелчком открыла барабан. Заполнила все три гнезда и защелкнула. Прицел и курок проверять не стала.

Это за меня делал сам револьвер.

Я убрала своего мальчика обратно в кобуру, снова полезла в седельную сумку и вытащила обмякший и пушистый комок.

– Держите, барышня, – швырнула я Конгениальности мертвого кролика.

Та мгновение следила за траекторией полета тушки, а потом резко вытянула шею, щелкнула кривым клювом и принялась заглатывать.

– Не так быстро, милая. Тяни удовольствие.

Доверять пустошникам зачастую можно только в одном – в стремлении выжить. А мне совсем не нужно, чтобы эта своевольная девица сбежала в поисках еды или еще что удумала, вместо того чтобы терпеливо ждать, пока я прикончу ублюдка-мага. С кроликом она должна была справиться за несколько минут и выблевать кости и мех примерно через час.

В живых сегодня останется только один. Вряд ли мы так долго будем выяснять, кто именно.

Итак, с палантином на лице, грязью под ногами и светлеющим небом над головой я отправилась сражаться с человеком, который способен убить меня одной силой мысли.

Я осторожно прокралась сквозь брешь. После дождя старая древесина воняла затхлостью, башни зловеще скрежетали, сочась влагой.

Если у меня и были сомнения, тут ли Дайга, они мигом улетучились, стоило мне расслышать плывущий по руинам, слабо различимый звук. Женский голос, чистый и глубокий, набирал высоту под негромкие вздохи скрипок; песня была тягучей, печальной.

Опера. «Плач госпожи», если я не ошибаюсь.

И отсюда можно сделать три вывода.

В музыке у Дайги очень старомодный вкус.

Дайга знал, что я здесь.

И ему было насрать.

Винить его я не могла. Бóльшую часть казарм и складов сожгли и разграбили, среди голых остовов валялись только жалкие кучи булыжников и древесины. Засаду устраивать негде. Тайком не подкрасться. Приблизиться я могла лишь открыто.

Так я и поступила.

Так я и обнаружила Дайгу Фантома.

Высокий, тощий, облаченный в изысканные – хоть и поношенные – одежды черных и красных тонов, он восседал в новеньком кресле. Ноги его покоились на коврике, расстеленном на сырой земле. На тонкой шее красовалось ожерелье из безделушек – кольца, свернутые письма, даже ложка. Лицо скрывала оперная маска зловещего демона, с черными, пустыми глазницами и кривой, клыкастой ухмылкой. Прямо как на плакате.

Вокруг, словно сокровища великого зверя, высились груды оружия – мечи, копья, щиты, луки, – а ящиков с запасами хватило бы на целую армию, помершую тут. Однако все внимание Дайги сосредоточилось на крошечном столике перед ним и вокафоне, из трубы которого лилась сладкая оперная музыка.

Дайга как будто меня не замечал. Лишь покачивался в такт; затянутые в перчатку пальцы дирижировали воображаемым оркестром.

– Мне нет дела до происков варваров и их революционного фарса, – не глядя на меня, проговорил Дайга слащаво-светским шелковым голосом. – Орудия войны силятся делать то, что магии подвластно столь непринужденно. Даже сие приспособление – ничто в сравнении с настоящей сценой Катамы. – Он вздохнул, когда певица взяла высокую ноту. – Однако, в столь неутешительном положении, утратив милость Императрицы, обладать хоть крупицами культуры – это благословение, не так ли?

Я шагнула во внутренний двор – смысла скрываться не было. Подобралась так близко, насколько осмелилась, глянула на вопящий вокафон. Пожала плечами.

– Хрипит всякий раз, как она берет высокую ноту, – заметила я. – Они мастерят арбалеты, которые выдают десяток болтов в три секунды, но никак не исправят эту сраную трескотню.

– Следите-ка за языком. – Дайга продолжил дирижировать воображаемым оркестром. – Вы, боюсь, пробыли тут слишком долго. Нисколько не цените столь изумительные вещи. Даже сомнительная культура здешних мест предпочтительнее полного отсутствия оной, м-м?

Он взмахнул рукой. Глаза под маской слегка блеснули фиолетовым. Чашка на столе вдруг поднялась и прилетела Дайге в ладонь. Он сделал большой глоток, затем укоризненно цокнул языком.

– Прошу прощения, госпожа.

Еще взмах – и, оторвавшись со стола, передо мной зависла вторая чашка. Я взяла ее, кивнула в знак благодарности, отхлебнула крепкий жасмин. И, прежде чем начать убивать друг друга, мы долго сидели просто так, попивая чай.

– Не ожидал, что меня найдут, – произнес Дайга с мрачной торжественностью, как на похоронах. – В особенности – что найдете вы.

Я уставилась на него на мгновение.

– Значит, ты меня знаешь.

– Доводилось слышать рассказы.

– Которые?

– Меня интересует лишь один. – Дайга тоже уставился на меня сквозь пустые глазницы маски. – Вы и в самом деле были при Бессонной?

– Была, – кивнула я.

– Ясно. И в самом деле совершили то, о чем говорят?

Я помедлила.

– Совершила.

– И теперь вы здесь по мою душу. – Он отвел взгляд. – Вас послала Императрица?

В его голосе прозвучала надежда, прорвавшись сквозь шероховатость разочарований. Я покачала головой и поставила чашку на ближайший ящик.

– Я здесь по иной причине.

Дайга уронил голову, из пасти демона вырвался вздох.

– Я отдал Империуму все – годы, плоть, всю мудрость и бурную силу, которые им сопутствовали. И теперь на меня ведут охоту, я лишь очередной бродячий пес, окруженный гончими.

– Смерть не выбирают, – отозвалась я. – Ее можно только заслужить. – Я окинула взглядом блестящие влагой горы оружия. – Ждал войско?

– Всякий добрый господин нуждается в вассалах, – пробормотал Дайга в ответ.

– Скитальцам не дано быть господами. И вассалы у них обычно получше тех детишек.

Мелодия завершилась мягкой, угасающей нотой. Вокафон затих, и воцарилась тишина, которую нарушало лишь тихое потрескивание. Ладонь Дайги зависла в воздухе.

– Вы их убили? – негромко поинтересовался он.

– На помощь не подоспеют.

Дайга мрачно кивнул.

– Они чаяли обрести предназначение. Я чаял им его дать. – Он стиснул подлокотники. – Ах, сколько же у меня было чаяний.

Он поднялся. Я отступила на шаг, потянувшись за револьвером. Впрочем, глупо доставать его так рано. При магах нельзя лишний раз рыпаться, особенно если это Дайга.

– Когда все кончится, я почту их память. И вашу. – Он выпрямился во весь рост; ожерелье звякнуло. Он уставился на меня сквозь пустые глазницы маски. – Слышал рассказы, что вы чтите давние традиции.

Это не всегда было правдой. Но сегодня – да. Я кивнула, отвела полу плаща и показала рукоять револьвера.

В ответ Дайга раскинул длинные руки в стороны и низко поклонился, не сводя с меня глаз.

– Приступим?

Такие люди, как Дайга, нынче редкость. По крайней мере, в Шраме. Многие здесь, особенно попав в такой переплет, больше не следуют давним традициям. Теперь все дело в засадах, хитростях и убийствах. Кодекса придерживаются только скитальцы – даже если это не всегда разумно.

Мы оказываем друг другу уважение. Больше-то некому.

– Я готова.

– Что ж, да воздаст Госпожа Негоциант достойному.

Дайга пробежал длинными пальцами по ожерелью, остановился на расческе. Потертой, щербатой, с вырезанными инициалами «Д. К. Й.». Старенькой на вид.

Тут-то я и заподозрила, что мне кранты.

– Окумани ос ретар.

А теперь – убедилась в этом.

Слова прогремели из-за маски раскатом грома. Вдали раздался едва различимый звон колокола на ветру. С ужасающей стремительностью он набрал силу, захлестнул мой плащ, коснулся кожи, тронул самое сердце. Расческа в пальцах Дайги вспыхнула фиолетовым и рассыпалась в пыль.

Он отдал Мену всего за пару секунд.

Я направила револьвер точно между его глаз и спустила курок за три.

Но разница в один миг – все, что нужно мастеру хвата.

Громкий треск выстрела, яркая вспышка, хохот пламени и его гулкий удар о металл. Огонь поглотило нечто.

Нечто вроде железного щита, который завис перед Дайгой, почерневший от жара.

Дайга опустил руку, щит скользнул ниже и слабо засветился охранными чарами. Лицо демона над ним зловеще уставилось на меня. Дайга поднял вторую ладонь, и, повинуясь, в движение пришел ящик с оружием. Мечи, копья, штыки – все взвились вверх, словно на невидимых нитях, превращаясь в стальной ореол над его головой. Маска ухмыльнулась; в дюжине клинков отразился мой страх.

Ну, теперь тебе ясно, почему его называют Фантом.

И почему я бросилась удирать.

Сзади загудели арбалеты. Мимо лица просвистели болты. Влажная земля впереди содрогнулась – в нее вонзилось копье, чудом не задев мою голову.

Я рывком развернулась; клинок прыгнул в ладонь как раз вовремя. Взметнув сноп искр, я отбила летящий в меня меч, за ним тут же ринулся следующий. Один за другим я парировала удары фантомов, выплевывая проклятия сквозь лязг стали. Очередной замахнулся низко, целясь в живот. Я отпрыгнула и наступила пяткой на обломок доски.

Я рухнула спиной на груду булыжников и, перекатившись, распласталась за ней. Херовое укрытие даже от придурка с ружьем, не говоря уже о мастере хвата. Но вариантов у меня было немного.

И один я как раз собиралась использовать.

Револьвер лег в ладонь, под бронзовой кожей билась теплая металлическая кровь. Он взметнулся – ровно в тот миг, когда я подняла руку и направила его на Фантома. Я знала, куда мой мальчик целится. Он всегда целился прямиком в сердце. Пришлось лишь немного надавить, чтобы увести его чуть ниже, и я спустила курок.

Дайга вскинул щит. Зря, намерения у меня были совсем иные. Патрон ударил в землю у его ног. Сумрак озарила яркая голубая вспышка. Земля окрасилась белым. За полсекунды на ней толстым слоем расцвел иней. А еще через одну – вверх ледяным терновником ринулись четырехфутовые копья.

Изморозь. Ей нужно время. Но результат того стоит.

Дайга едва успел. Он взмыл вверх, спасаясь от ледяных игл, завис в воздухе, развернулся, припечатал меня взглядом пустых глазниц.

– Это оружие, – прошипел он уже без следа притворной вежливости. – Ты.

– Я, – отозвалась я. Распахнула барабан, вставила новый патрон, снова подняла револьвер. – И вот это.

Выстрелить Дайга не дал. Он взмахнул рукой. Болты запели, посыпавшись из шести арбалетов, и загнали меня обратно за баррикаду. Я выглянула, увидела, как он тянется к горлу.

На этот раз Дайга сорвал с ожерелья ложку. И подбросил ее в воздух. Снова раздался вой, вспыхнуло фиолетовым, брызнула пыль.

И к шести повисшим в воздухе орудиям добавились еще двадцать.

Вместе с вихрем болтов взвились и новые арбалеты. Вот только они были странными. Деревянные ложа бугрились венами голубого света. Тетива натянулась, болты, оживая, затрещали разрядами.

Погодите-ка. Мысль пришла внезапно. Девчонка в таверне. Девчонка говорила, что они ограбили имперский караван, так? А имперские караваны везут с собой магию. Меня осенило.

Твою ж мать, у него грозострелы.

И я рванула оттуда.

За мной полетела песня молний, злая скрипучая строфа, что вырвалась из двадцати хриплых глоток. Болты взрезали землю, дрожа разрядами, взрываясь яркими шумными вспышками, взметая комья грязи в небо.

За первой строфой последовала вторая – разъяренной сталью и воющим металлом. Мечи вылетели стремительной дугой, пытаясь порубить меня на куски; я низко нырнула и метнулась в сторону. Копья хлынули с неба проливным дождем, едва не задели ногу. Хватники аккуратностью не славились, но им и не нужно, когда они обладают такой мощью, как Дайга.

Ложка, по всей видимости, была ему особенно дорога.

Каждым взмахом руки он извлекал из ящиков все больше оружия, посылал его в меня стрелять, колоть, резать. Приходилось все чаще уклоняться и отскакивать. В конце концов я устану или споткнусь, или Дайга обрушит на меня весь свой сраный форт. Долго я не выдержу.

Впрочем, долго мне и не нужно.

Скользнув в сторону, я вскинула револьвер.

Как раз вовремя, чтобы увидеть грозострел, пронизанный светом и направленный на меня.

Взвыла буря. Из моих легких вырвался крик. Болт ударил мне в бок, прошил плащ, и взрыв подкинул меня в воздух. Я прокатилась по земле, окутанная клубами дыма. Орудия зависли, выжидая; Дайга наблюдал, его маска, ухмыляясь, упивалась зрелищем смерти недавнего врага.

Жаль, я не видела его лица, когда, пошатываясь, поднялась на ноги.

По телу пронеслась вспышка боли. Я охнула, силясь вдохнуть воздух, который из меня вышибло. Больно адски, но я осталась жива. Плащ замерцал, длинная нить символов на нем ярко вспыхнула и погасла, магия ушла.

Сраная магия.

– Расписанный на удачу плащ, – хмыкнул Дайга. – А ты полна неожиданностей, м-м?

Увиденное его не впечатлило. С чего бы? Он знал, что удачепись спасет в лучшем случае от одного удара, а потом магии нужна перезарядка. А у него в запасе ударов полным-полно.

С неподвижно парящим над ним фантомным арсеналом Дайга напоминал ангела с зазубренными крыльями и нимбом из стрел. Однако смотрела я не на оружие. Я не сводила глаз с самого Дайги, зависшего в добрых десяти дюймах от земли. А под ним по-прежнему жадно блестела и тянулась ледяными копьями Изморозь.

Я подняла револьвер; он вытянул ухмыляющееся дуло к Фантому. Я спустила курок. Пуля вылетела ярко-алой вспышкой. Геенна изверглась миниатюрным взрывом и сбила щиты. Дайга вскрикнул – пламя просочилось сквозь его оборону, лизнуло одежды. Он рухнул вниз, к земле, стремясь сбежать от потрескивающего огня.

Я прицелилась еще раз. Выстрелила. Револьвер громогласно расхохотался.

Дайга вскинул руку. Новый щит отразил последнюю пулю.

Отлично.

Алая вспышка. Стена звука и мощи. Руина ударила в щит гребаным тараном и взорвалась. Металл уберег Дайгу, и волна просто откинула его назад. Но это ничего. Руине убивать не нужно.

Это работа Изморози.

Дайга отлетел назад, испустив крик, который продлился всего секунду. После раздался влажный треск насаженной на острие плоти.

Орудия провисели на мгновение дольше. Затем они дрогнули, накренились и с лязгом рухнули на землю кольцом. А в его центре висел Дайга.

Пронзенный.

Раскинутые в стороны руки. Безвольно обвисшие ноги. Тело дернулось. Пока он смотрел на торчащую из своей груди внушительную сосульку, пятнающую ожерелье красным, маска демона продолжала ухмыляться.

Еще через миг лед сломался под его весом. Дайга тяжело рухнул на колени и остался в этой позе. Хватал воздух ртом, цепляясь за острие ладонями. Взгляд пустых глазниц устремился вниз, к земле.

Я обнажила клинок, медленно приблизилась. Не стоит искушать судьбу, имея дело с магами, особенно если это тот, кто способен вырвать сосульку из своей груди и метнуть в меня. Но, оказавшись рядом, я впервые увидела его глаза.

Они были широко распахнуты. И в них стоял ужас.

– Последние… – охнул Дайга и кашлянул кровью. – Последние… слова…

Я поморщилась. Вот, значит, и все. Никаких проклятий на прощание, отчаянных попыток отыграться, даже никакой мольбы. Дайга по прозвищу Фантом оставался джентльменом до самого конца.

Кивнув, я протянула руку и бережно сняла с него маску.

Не знаю, почему я представляла его моложе. Не знаю, почему было странно смотреть на его лицо – лицо, которое могло принадлежать моему деду, если бы мы в свое время принимали решения получше, – и видеть, как слезящиеся глаза блестят последними каплями жизни. Даже вытатуированные на горле кисти скелета не делали выражение его лица менее благодушным.

Не знаю, почему я позволила ему устремить взгляд в небо и проговорить с полным крови ртом:

– Госпожа… сочти меня достойным… – Дайга кашлянул. – Окумани… ос ретар.

Я прижала клинок к его горлу. Дайга закрыл глаза. Я тоже.

– Эрес ва атали, – прошептала я в ответ.

Прежде чем стать мятежником и превратиться в скитальца, Дайгалотен ки-Йантури по праву занимал место среди величайших мастеров хвата Империума. Лектор, ученый, в молодости – удостоенный наград герой войны против Революции. Его телекинез был так силен, словно род Дайги насчитывал сотню хватников.

Но когда я провела по его горлу клинком, знаете, что потекло?

Обычная красная жижа. Что и у всех.

4
Высокая Башня

– Так вы были знакомы?

Третта подалась ближе, не сводя с пленницы сурового взгляда. Беловолосая женщина пожала плечами, откинулась на спинку стула и водрузила на стол ноги в пыльных ботинках.

– Я знала о нем, – ответила Сэл. – Он слышал мое имя, знал, что я творила. Среди скитальцев только это, в общем-то, и имеет значение.

– Даже среди скитальцев, которые охотятся на других скитальцев? – поинтересовалась Третта, презрительно усмехнувшись.

– Это выгодно, – опять пожала плечами Сэл. – Но бóльшая часть нашего маленького семейства предпочитает добывать легкую наживу в роли военных баронов или грабителей караванов.

– Как Дайга, – пробормотала Третта. – О твоем оружии он тоже слышал.

– Ясное дело, что слышал, – усмехнулась Сэл так широко, что шрамы стали как будто глубже. – Кто вообще в Шраме не слышал о Какофонии?

Третта не потерпела бы таких дерзких речей от собственных солдат, не говоря уже о пленниках. Она гневливо сощурилась, на лбу залегли глубокие морщины. Не отводя взгляда, Третта подняла руку.

– Внести.

– Воен-губернатор! – гаркнул в ответ солдат, отдавая честь.

Он поспешно выскользнул наружу, в считаные мгновения вернулся, поставил на стол металлический ящик, еще раз отдал честь и вновь занял пост у двери.

Третта выудила из кармана ключ, открыла крепкий железный замок и откинула крышку ящика. Пристально оглядела его содержимое, помедлила.

Имперцы, со всем их гнусным колдовством и предрассудками, верили в развращенную магию и доверяли невозможному. Люди Революции скроены разумнее. Они верили в жесткие вещи: жесткий металл, жесткие ответы, жесткую правду.

Третта устыдилась своей робости перед оружием в ящике.

Какофония – револьвер крупный, даже по сравнению с прочим замысловатым и непрактичным вооружением скитальцев. Цветом он напоминал древний бронзовый оргáн, а в руках казался легче, чем можно было предположить по его виду. Рукоять гладкая и черная, внушительный барабан, ствол в виде дракона. Третта рассмотрела морду – рогатый лоб, ухмылку клыкастой пасти, – как вдруг уставилась в его пустые глаза.

И подумала, мимолетно и стыдливо, не уставился ли дракон в ответ.

– Смехотворное оружие, – фыркнула она. – Кичливое, даже по имперским меркам. – Третта прикинула его вес. – Не представляю, как этой штуковиной можно целиться. – Она откинула барабан, нахмурилась. – Три гнезда? Оружием даже не назвать. Смешно.

Третта вдруг поняла, насколько тихим сделался ее голос. Какое-то мгновение она говорила не с пленницей, а сама с собой.

– Он легче, чем кажется, верно? – Сэл подалась ближе, ее улыбка стала озорной и немного жестокой. – Скажи-ка мне честно, военный губернатор… а ты пыталась выстрелить из этого мальчишки?

Третта бросила на нее удивленный и слегка оскорбленный взгляд.

– Мальчишки? Это же всего лишь револьвер.

– У Какофонии есть имя, – отозвалась Сэл. – Логично, разве нет?

– Возможно. Но если «Какофония», тогда почему мужчина?

Сэл криво усмехнулась.

– А кем еще он должен быть?

– Наши инженеры его изучали. – Третта вернула Какофонию в ящик. – Мы не нашли подходящих под этот барабан патронов. Как бы ты его ни называла, это всего лишь очередная скитальничья гнусь, негодная, смехотворная и гротескная.

– Не стал для тебя стрелять, да? – Сэл хмыкнула. – Не надо притворяться, милая. Какофония – капризный мальчишка. Его надо вдохновить.

– Но ты им командуешь, разве нет?

– Нечасто ходишь по свиданиям, да, военный губернатор?

У Третты дернулся левый глаз, и она подумала, не облегчить ли себе дело, пристрелив эту женщину прямо сейчас.

– Команды хороши для армии, – усмехнулась Сэл. – Отношения же строятся на сотрудничестве. – Она указала на револьвер. – Я выбираю чары, которые заключаются в пули. Я выбираю пули, которые ложатся в гнезда. Я выбираю, куда его направить. Его же задача – и повод для гордости – это придать форму магии.

– Это сумасшествие.

– Это Какофония.

– Какофония. – Третта извлекла из ящика следующий предмет – старый, хоть и холеный клинок в потертых кожаных ножнах, – вытащила его наполовину, окинула взглядом. – И какое же паскудное наименование тогда носит это оружие?

Сэл пожала плечами.

– Не знаю. Джефф?

– Что?

– Это просто меч. – Сэл откинулась на спинку стула. – И даже не из лучших.

– Имперский, – уточнила Третта, изучая клинок. Сталь такой закалки позволяла заточку, но, судя по всему, точили его крайне редко. Край был окрашен синим. Третта нахмурилась. – Офицерский.

– Тебе они знакомы, что ли? – удивилась Сэл.

– Ставка прекрасно наслышана об имперской извращенной иерархии. За службу их порочной Императрице награждают окрашенными клинками вроде этого. – Третта вытянула меч, продолжая его изучать. – От низших чинов до высших, каждому офицеру даруют клинок. Медный, бронзовый, серебряный, золотой, синий, алый – и, наконец, черный.

– А мне всегда нравились женщины, смыслящие в клинках, – усмехнулась Сэл. – Правда, очарования убавляет то, что ты вот-вот меня убьешь, и все дела.

– Но зачем тебе меч, когда есть Какофония?

– Две причины. – Сэл подняла палец и указала на револьвер. – Во-первых, эта штука не разменивается на мелочи. Не особо подходит для повседневной стрельбы. – Она подняла второй палец. – Во-вторых, он стреляет огненными шарами и огромными, мать их, звуковыми стенами. Патроны, мать их, не дешевые.

Третта подалась ближе, ее голос зазвучал угрожающе низко.

– Вот так, значит, и принял смерть Кэврик? Нам придется искать его ошметки в грязи?

– Ох, не стоит так драматизировать. – Беспечно отмахнувшись, Сэл снова откинулась на спинку стула. – Какофония – для охоты на скитальцев, крупных тварей или для тех редких случаев, когда надо впечатлить кого-то с отменным бюстом. Но прям вообще отменным, знаешь? За такой, типа, убить можно, не просто обычный…

– Испытываешь мое терпение.

– Так вот, Какофония слишком горд, чтобы использовать его против ваших среднестатистических революционных мордоворотов. Для этого у меня есть Джефф. – Сэл зевнула – что привело Третту в еще большую ярость. – А в случае с вашим солдатом Кэвриком – я не использовала ни того, ни другого.

– И ты ждешь, что я поверю? – прорычала Третта.

– А почему бы и нет?

– Потому что весь твой рассказ – полная чушь! – Третта вскинула руки. – Я должна поверить в то, что ты как ни в чем не бывало приблизилась к Дайге Фантому, мило с ним побеседовала и только потом вы сразились? Почему ты не всадила ему пулю в лоб с сотни футов?

Веселье Сэл улетучилось.

– Потому что это не по кодексу.

– Опять этот кодекс. – Третта с презрительной усмешкой закатила глаза. – Разве у скитальцев вообще есть кодекс? Я слышала только рыдания и мольбы тех, кого вы грабите, вой и крики тех, на кого вы охотитесь, и усталые вздохи людей, которые хоронят тех, кого вы убили. Этим кодексом, я думаю, вы просто прикрываете свою звериную сущность. С чего бы мне верить, что кучка самых обычных подонков-изгоев станет подчиняться некому кодексу?

– Погоди-погоди, я только что рассказала тебе о револьвере, который стреляет сосульками, и мужике, который двигает предметы силой мысли. В каком смысле, бля, мы обычные? – Сэл покачала головой. – Кодекс от скитальцев для скитальцев. Пережиток времен до Восстания при Собачьей Пасти, которое заставило их бежать в Шрам. – Она пожала плечами. – Горбатого могила исправит, что уж.

– И откуда тогда взялся этот смехотворный язык? Это… Как там ты говорила? Оку… окка…

– Окумани ос ретар, – закончила за нее Сэл.

– Что это? Заклинание?

– Магия исходит из Мены, не из слова. – Сэл наклонилась, оперлась подбородком о ладонь и лениво усмехнулась. – Вы в своей Революции редко оперу смотрите, да?

– Прославленные Уэйлесские Гласы Непреложной Истины считаются одними из лучших исполнителей среди всей Революции, – ушла в оборону Третта.

– Не-не. Не сраная пропаганда и проповеди, которые вы, нули, выдаете за оперу. Я про настоящую. Истории о любви, потере, о том, как одинокий человек проклинает небеса, воздев к ним руку.

Третта фыркнула.

– Чушь и пустая трата времени для испорченных имперских франтов.

– В общем, если бы ты видела настоящую оперу, ты знала бы эти слова. «Окумани ос ретар» – это староимперский, на котором говорили еще во время коронации первого Императора. Фразу произносят в начале и конце каждой оперы в Катаме, согласно традиции и согласно закону.

Третта снова фыркнула.

– И что же она означает?

Сэл ответила улыбкой.

– Грубо говоря, «взгляни на меня и трепещи». Что-то в духе: «Вот я здесь». Провозглашение присутствия, слова, которыми даешь всем знать, что ты прибыл. И которыми привлекаешь ее внимание.

Третта наклонилась, упираясь ладонями в стол и сверля Сэл взглядом.

– Чье внимание?

– Той, чей взор стремится обратить на себя всякий скиталец, – произнесла Сэл. – Госпожи Негоц…

Раздался стук. Третта рывком развернулась, сощурившись; она давала четкие указания – во время допроса не беспокоить.

– Войдите, – процедила она сквозь зубы.

Дверь приоткрылась. В камеру заглянуло кроткое усатое лицо, увенчанное редеющей черной шевелюрой, и донесся слабый, почти скулящий голосок:

– Военный губернатор? Я не вовремя?..

– Клерк Вдохновляющий, – отозвалась Третта. – Крайне не вовремя.

– Ой.

Невзирая на сталь в ее голосе, он, шаркая, протиснулся в камеру. Вдохновляющий, годный только на то, чтобы за столом заседать, стоя выглядел еще менее внушительно. Мундир висел на тощем теле, как на вешалке. С длинного носа сползали очки.

– Дело в том, что я здесь с запросом на возвращение оружия. – Вдохновляющий выразительно глянул на ящик с Какофонией. – Ставке не терпится услышать, что оно находится под охраной.

– Охраны надежнее меня нет, – отрезала Третта. – Мы вернем оружие, когда закончим.

– Да. Конечно, военный губернатор. – Вдохновляющий направился было к выходу, но замешкался. И повернулся обратно. – Дело просто в том, что они крайне настойчивы. Мой революционный долг – убедиться, что…

– Все запросы Ставки Командования насчет сего оружия вы можете перенаправлять мне, клерк. И только в случае, если упомянутые запросы доставят лично, вы можете меня побеспокоить вновь. Я понятно выразилась?

Вдохновляющий робко кивнул.

– Д-да, военный губернатор. Прошу прощения, военный губернатор. – Он выскользнул за дверь и прошептал, уже закрывая ее: – Просто… это самое… дайте знать, когда я смогу его забрать.

Раздался щелчок замка. Сэл задержала взгляд на двери, а потом зевнула и снова посмотрела на Третту.

– Вдохновляющий, м-м? – поинтересовалась она. – Вы тут в Революции сами себе имена выбираете? Всегда было любопытно.

– Довольно! – ударила Третта кулаком по столу; ящик грохотнул. Она наклонилась и рявкнула на пленницу, чуть ее не оплевав: – Хватит волынить! Ты сию же минуту расскажешь нам, что произошло с Кэвриком, или, клянусь, я с безграничной радостью помогу тебе узнать, сколько дюймов раскаленной стали может войти в человека.

Сэл моргнула. Она открыла рот, словно хотела уточнить, как же именно можно добыть подобные знания. Однако совершила первый разумный ход за весь день – решив заговорить о другом.

– Между прочим, – произнесла она, – я как раз переходила к этой части истории…