Buch lesen: «Наследство Каменного короля», Seite 11
Алиенора улыбнулась.
– Да уж. Кто бы мог подумать, что за одну неделю я обрету сразу двух новых родственников? Но ты же знаешь – я всегда любила сводничать. Помнишь, как мы наших горничных пристраивали? – Она весело чмокнула Бланку в щеку. – Я тоже люблю тебя. Давайте, спускайтесь быстрее.
Спустя полчаса они сошли вниз; зала гостиницы пустовала – жители деревни после бурно проведенной ночи еще мирно почивали в своих постелях, и только над редкими домами, как это можно было заметить через распахнутые настежь окна, вились тоненькие струйки дымков. За одним из столов уже устроились Алиенора с Гуго, который, завидев появившиеся в дверях фигуры Эдмунда и Бланки, в приветственном жесте поднял вверх нож с насаженной на него цыплячьей грудкой.
– Доброе утро, – провозгласил он, проглотив кусочек мяса, и обвел рукой залу, обращаясь то ли к себе самому, то ли к невидимой аудитории. – Вот так всегда. Везунчик. Посмотрите только на него, госпожа. Ни пальцем, можно сказать, не пошевелил, а уже идет под ручку с первой красавицей Хартворда. Леди Бланка, не сердитесь – вы чудно выглядите, наверное, хорошо почивали. Я вам просто завидую, я сам-то вот полночи не спал…
Щеки девушки едва заметно покраснели и, проходя мимо Гуго, она отвесила ему легкий подзатыльник. Тот хмыкнул, ничуть не обидевшись.
– Присаживайтесь, будьте добры. И не обессудьте – я тут уже на всех еды набрал по своему вкусу. Сам все разогревал, а то хозяева наши еще только вставать собираются. И, честно говоря, давно с таким удовольствием ничего не ел. Вкусно.
Эдмунд покачал головой, глядя на заставленный стол. Похоже, все это осталось еще со вчерашнего пиршества, однако выглядело от этого не менее аппетитно. Куски жареной оленины под горячим горчичным соусом, дымящиеся пироги с мясной начинкой, огромное блюдо с зайчатиной, крольчатиной, всевозможной птицей и целый поднос с яблоками, гранатами и финиками. И два больших кувшина вина.
– Вчера толком поесть не получилось, – как бы извиняясь, произнес Гуго, – а нам сегодня в дальний путь. Вот я и подумал, что неплохо бы подкрепиться… Жалко, кстати, что вы праздник пропустили. Ночью самое интересное началось. И танцы, и игры всякие, и через костер прыгали… Здесь отличные музыканты. И знаете – тут забавный обычай есть: огромный костер разжигают, длинный такой, из хвороста по грудь высотой, по одну сторону парни, по другую – девушки и, друг друга через огонь не видя, начинают венками перебрасываться; у парней – из незабудок, а у девчат – из каких-то красных цветов, не знаю. Кто какой поймает. И в каждом венке потайная бумажка со своим именем спрятана. Рано или поздно венки все в костре сгорают и только один остается. И кто этот последний венок поймал, его разрывает и записку читает, если он – то с девичьим именем, если она – то с мужским. А потом – вот потеха-то! – их практически женят. Почти полностью раздевают, все с воплями и с шуточками, и в один из домов запирают, а потом вокруг хороводы с песнями начинают водить. И с такими частушками, что хоть уши затыкай. И есть поверье, что они потом обязательно вместе жить должны. Это вроде как боги так за них решили.
Его, впрочем, никто не слушал. Эдмунд, хлопнув Гуго по плечу, уселся рядом и, положив себе изрядный кусок баранины, принялся с завидным аппетитом уплетать его за обе щеки; обе девушки устроились напротив, но чуть поодаль, отдавая предпочтение птице и фруктам, и тихонько разговаривая друг с другом.
– Леа, – шепнула Бланка, придвинувшись поближе к своей подруге, – ты не представляешь, как я рада, что снова вижу твою улыбку. Я уж почти забыла, как это выглядит…
Алиенора подняла глаза.
– Я счастлива, Бланка. Понимаешь, я первый раз за последнее время ощущаю себя защищенной, что ли. Больше ни один гаденыш, типа Дрого, на выстрел из лука ко мне не подойдет, ведь у меня есть мой лорд, мой старший брат, мой защитник. Вот так. И у тебя, кстати, тоже теперь есть. – Алиенора улыбнулась, глянув на подругу. – Мы же теперь как сестры.
Бланка ответила ей таким же забавным взглядом.
– Ну… пока вроде не совсем.
– О-о, все в твоих руках, дорогая. Ну, и немножко в моих. Мы ведь никому его не отдадим?
– Никому! – Бланка решительно замотала головой. – Сестричка.
– Да, – весело откликнулась Алиенора, – будущая графиня Хартворд. Ваша светлость Бланка Беркли. Как это тебе?
Девушки горячо обнялись, одновременно глянув на Эдтэлимунда.
Длинная Лошадь понемногу просыпалась. На улице появились первые жители: несколько женщин показались из дверей домов, собираясь за водой; человек пять парней с изрядно помятыми физиономиями собрались возле колодца, здороваясь друг с другом и со смешками обсуждая события прошедшей ночи.
– Как почивали? – Около стола возникла фигура Пэдрига Гарвена.
– Прекрасно. – Эдмунд полез в карман, выудил оттуда еще одну серебряную монету и положил на стол перед хозяином. – Надеюсь, мы не доставили вам большого беспокойства?
– Да нет, что вы. – Гарвен подкинул монетку вверх и, поймав, спрятал ее в свой поясной кошель. – Нередко так бывает, что золотая молодежь так веселится, что камня на камне в комнатах не оставляет. Оттого-то и цена за них высока. Но вы все очень приличные молодые люди, так что весьма благодарствую. А ежели не секрет, куда путь держите?
– На восток, в Ллевеллин.
– К его высочеству Пемброку? – Пэдриг кивнул. – Знаем. Я один раз даже его самого у себя тут привечал, совсем недавно. Очень благородный господин. Дорогу знаете?
– Наш товарищ, вроде, знает.
– Понятно. Но если быстрее доехать хотите, то миль через двадцать, там, где Восточный тракт начинает к северу забирать, к Рудлану, надобно будет дальше на восток ехать. Прямехонько вдоль оврага. Дорога там есть, но она не такая хорошая, как главная, скорее тропа. Можете, конечно, и по главному тракту ехать: до Рудлана, а потом на юг, но это дольше. А по этой дороге вы дня на два быстрее до Драмланрига доберетесь.
– Драмланрига?
– Да, это главный герцогский замок. На скале стоит у самого моря. Говорят, огромен, как королевский Лонливен.
– Спасибо.
– Вот и славно. Главный тракт, конечно, удобнее будет и селений там побольше, гостиницы есть удобные, да и сам Рудлан – красивый город, древний. До Лонхенбурга ему, разумеется, далеко, но все равно приметный. А собор там просто роскошный – один главный шпиль в двести футов высоты. Сплошное великолепие. А по той дороге в основном лесом ехать придется, так что сами выбирайте, как удобнее. Пойду распоряжусь, чтобы лошадям вашим хорошего корма задали, да Катерина еды в дорогу наберет. Платить не надо, вы уж и так с лихвой все расходы покрыли.
С этими словами Пэдриг Гарвен, довольно потряхивая кошелем, скрылся за входной дверью.
Глава 15. Убийство
Неспешно позавтракав и собрав нехитрые пожитки, все четверо вышли из «Двух Королей» и направились в конюшню, где их уже поджидал Томас.
От центральной деревенской, или, как тут ее называли, городской площади в разные стороны лучами расходились улицы и переулки. Разузнав у Пэдрига Гарвена ближайшую дорогу на Рудлан, молодые люди сели на лошадей и поехали гуськом. Западная часть Длинной Лошади была, судя по всему, самым зажиточным в этом селении кварталом, а дальше на восток каменные строения сменялись деревянными, а деревянные – бедняцкими глиняными мазанками, между которыми по пыльным проулкам во множестве бродили куры, гуси, свиньи и прочая деревенская живность.
Возле распахнутых настежь ворот они не заметили и следов стражи, зато всю дорогу щедро усыпали уже повядшие цветы, остатки венков и клочки ярких тканей.
Гуго с Томасом ехали чуть впереди, за ними Эдмунд, по правую и левую руку от которого, легко управляясь с поводьями, Алиенора с Бланкой. Лошади шли почти рядом, и Эдмунд то и дело ловил на себе влюбленные взгляды: с одной стороны – спокойный и радостный, с другой – с обожанием; молодой человек время от времени покачивал головой в такт собственным мыслям, пытаясь уразуметь удивительную метаморфозу, произошедшую с ним всего-то за несколько дней.
В полусотне шагов за воротами расстилался знаменитый Аонгусов луг, вид которого наводил на мысли о бурно протекшем празднестве. В центре его стоял довольно толстый, уже несколько покосившийся шест в три человеческих роста высотой, с закрепленным на верхушке огромным колесом, похожим на те, что обычно устанавливают на телеги, но на порядок большего размера. От колеса свешивались вниз многочисленные веревки с узлами на концах, украшенные цветными ленточками. Вся земля вокруг была утоптана следами ног. Чуть поодаль виднелись остатки погасших костров; над некоторыми из них еще продолжали виться дымки. Неподалеку стояли две телеги, точнее, двуколки без лошадей, одна – со сломанным колесом; кругом валялись обрывки ленточек, даже платьев и, наверное, с дюжину пустых кружек и кувшинов.
– Вот так разгром! – произнес Эдмунд, оглядывая поляну.
Алиенора слегка пришпорила лошадь.
– Гуго… Томас! Что здесь такое было?
– Праздник, миледи, – довольным голосом сообщил Гуго, чуть придержав лошадь. – Ночь любви. Толпы музыкантов, парней с девчатами, игры и танцы, танцы, танцы…
– Что за игры?
– Думаю, миледи, – вмешался в разговор Томас, – что мастер Гарвен правильно вчера сказал насчет того, что благородным девицам здесь не место. Очень, как бы это сказать, фривольные развлечения. Вроде того, что мне про прядильни рассказывали, только ее пуще.
– Прядильни?
– Ну да. Об этом лучше у Гуго спросить. Я-то только понаслышке об этом знаю, а простолюдины в Хартворде, да и во всех деревнях, каждый вечер там время убивают.
– Ну, уж и каждый, – фыркнул Гуго. – Так, изредка, просто чтобы за девчонками поухаживать…
– Расскажи, расскажи… – в один голос потребовали обе девушки.
Гуго вздохнул.
– Ну, хорошо. Но вы уж имейте в виду, пожалуйста, что ничего такого в этом нет. И не только в Хартворде, а во всех селениях в общественных прядильнях такие порядки. Обычай, можно сказать.
– О-хо-хо, – протянул Томас.
– Именно. – Гуго с серьезным видом кивнул. – Ну, девушки там по вечерам собираются. С веретенами и прялками. Когда прядешь, остатки пеньки на колени сыплются, так парни должны эту пеньку постоянно отряхивать.
– А сами они не могут?
– Могут, конечно. Но, во-первых, это работу замедляет, а во-вторых, это ритуал, это часть ухаживания. За каждой девушкой обязательно должен какой-нибудь парень ухаживать, иначе ее собственные товарки на смех ее поднимут. Что, типа, кривая такая, или толстая, или вообще уродина что ли, что ни один на тебя не клюет?
– Забавно, – протянула Алиенора. – Ну и что же в этом такого?
– Вот я и говорю, что ничего.
– Ох, леди Алиенора… – Томас подъехал к ним поближе. – Во-первых, парень сидит сзади девушки, а во-вторых, там частенько лучины гаснут. Так что отряхивать пеньку с женских коленок, сами понимаете, становится все интереснее и интереснее. А сами девушки, как говорят, очень даже не против. Чем она зацелованнее после такого вечера, тем больше у нее, не знаю, как назвать, авторитета, что ли. В деревнях ведь, сами знаете, если девка до семнадцати лет замуж не вышла, и ни один парень на нее не позарился, то уж вся округа на нее косо смотрит и думает: может с ней не в порядке что? А в языке физов – это народ такой на севере, – даже поговорка есть про эти прядильни: «Das ist eine rechte Gurgelfuhr». «Gurgelfuhr» там вместо слова «Kunkelfeier» – веретено. Звучит очень похоже, только получается что-то вроде «это самая настоящая свалка» вместо «это чинные посиделки».
– Вот оно что… – улыбнулась Алиенора. – Пожалуй, я уж и не знаю, спрашивать ли дальше про вчерашний праздник…
– Да нет, тут оно все поприличнее, только количество фривольностей все равно не для леди. Здесь старейшины местные да бабки за порядком наблюдают, но так выходит, что они и есть главные сводники. Тем более что народу приезжего много, да все в масках, а это еще больше веселья добавляет. Я так понимаю, главная цель таких праздников – познакомиться, пофлиртовать и, очень может быть, пожениться. Танцы настолько быстрые, и все быстрее и быстрее, так что обязательно кто-нибудь падает и тогда образуется куча мала, из которой все такие раскрасневшиеся да расстегнутые выбираются, что слов нет. А еще много гаданий проводится, в основном на женихов, кто за кого да когда замуж выйдет. Видите двуколки сломанные? Так это в самом конце, ежели одна какая-то девица без жениха остается, она обязана, впрягшись в эту телегу, парней с их невестами за собой катать, и обязательно через пруд, чтобы самой в мокром платье остаться. И это самое платье все тут же хором начинают с нее стягивать, чтобы вроде как просушить. А иногда и все вместе туда шлепаются. В целом все таким образом. Но, вообще-то, очень весело. Никто никого ни к чему не принуждает, никто ни на кого не обижается и флиртуют все напропалую…
За разговорами вся компания уже давно миновала Аонгусов Луг, продолжив ехать по довольно широкой, хотя и дурно вымощенной дороге. Слева расстилались бескрайние холмистые поля, заросшие вереском и кустарником. По другую сторону виднелся большой лес, тянувшийся до горизонта; где-то за ним шел, почти параллельно дороге, тот самый огромный овраг, двигаясь вдоль которого можно быстро добраться до Драмланрига. Кратко посовещавшись, молодые люди все же выбрали дорогу на Рудлан, хотя и более длинную. По ней беспрепятственно, в отличие от лесной чащи, можно было ехать верхом, да и наличие обещанных деревень с постоялыми дворами больше грело душу, чем ночевки на земле среди диких зверей. Голос Эдмунда, ратовавшего за лесную дорогу, остался в меньшинстве, да и забота об обеих девушках, не привыкших к отсутствию жизненных удобств, в конце концов заставила его согласиться с мнением остальных.
Как и говорил Гарвен, дорога вскоре начала плавно заворачивать на северо-восток, к Рудлану, находившемуся примерно на одинаковом расстоянии и от Лонхенбурга, и от резиденции герцога Ллевеллина. За Рудланом Восточный тракт, петляя по отрогам Нолтлэндских гор, делал резкий поворот на юг, прямиком к морскому побережью и замку Драмланриг.
Ровная местность давала лошадям возможность местами передвигаться даже скорой полевой рысью; к двум часам пополудни путники проехали, наверное, не меньше пяти лиг. Гуго с Эдмундом, не особенно привыкшие к верховой езде, уже на середине пути стали испытывать всяческие мелкие, а то и не очень, неприятности. Бесконечные холмы слева от дороги продолжались, но вдалеке на северо-востоке, окутанные синеватой дымкой, уже показались горные вершины. Изредка по обе стороны от дороги виднелись заброшенные селенья, а то и отдельные мазанки, оставленные жителями по неведомым причинам. По мнению Томаса, давала себя знать относительная близость Вала. Некогда эти места были обитаемы, но страх перед нападением темных сил, а еще пуще того – пугающие слухи, добрую половину из которых Томас считал сказками, мало-помалу заставляли жителей покидать обжитые дома и скучиваться в больших деревнях, предоставлявших, конечно, лучшие возможности для обороны.
Вскоре решили сделать недолгую остановку: до селения Калдикот, первого на их пути, оставалось еще около четверти пути, и даже с перерывом на обед и краткий отдых имелись все возможности достичь его до захода солнца. На Калдикоте знания Томаса о дальнейшей дороге заканчивались; даже до самой этой деревни сторожевые отряды из замка Хартворд никогда не добирались, но, впрочем, дорога обещала быть не такой уж и сложной. До этого места, где они остановились, основная дорога не имела заметных ответвлений, только пару-другую прибитых пылью тропинок, ведущих, по всей видимости, в другие деревни. Все они настолько явно отклонялись от выбранного на восток направления, что даже не возникало мысли о том, что можно заблудиться.
Сам Калдикот находился на востоке владений графа Клеймора; Алиенора слегка поежилась, услышав об этом. Земли Рича Беркли верхней своей границей почти примыкали к королевским и представляли собой довольно узкую и длинную полосу земли, по размерам раз в пять меньше графства его старшего брата. Северная часть этой полосы, где и находился, собственно, сам замок Клеймор, терялась среди Нолтлэндских гор, среди, как говорили, обширных и неуютных болот, а юг почти достигал Гриммельна. Именно это обстоятельство и позволяло причислять графа Рича к числу могущественных и почти независимых пограничных баронов, все обязанности которых перед королевской властью ограничивались защитой рубежей перед Валом.
– Смотрите-ка! – Гуго выбросил руку вперед.
Сразу за пригорком, на который они поднялись, всего в миле виднелись развалины древней крепости. Стены были полуразрушены, с большими зияющими провалами, заросшими плющом, а в центре, неведомым образом сохранившись, высился донжон – главная башня локтей сорока высотой, без сгнившей крыши.
– Это замок Грэйнсторм, – сказал Томас, – здесь уже лет сто-сто пятьдесят как никто не живет.
– А что случилось?
– Не знаю. – Томас пожал плечами. – И никто из наших не знает. Шепчутся только, что это вроде как проклятое место. Мы никогда досюда не доезжали, только как сейчас, издали видели. Эдмунд, наверное, знает: он ведь все книжки у Миртена облазил.
Головы повернулись в сторону последнего; Эдмунд с гримасой на лице – непривычка к верховой езде давала себя знать – только еще взбирался на вершину холма.
– Знаю, – поморщившись, произнес он, – это ж самый близкий к Хартворду замок. Про него много чего понаписано. Это все из-за Вала. С Грэйнстормом, – он взглянул на Бланку, – случилось примерно то же самое, что и с Харлехом. Только вроде здесь не было ни тумана, ни теней: говорят, что это просто нападение дхаргов, которые замок и разрушили. Хотя кто знает – может быть, в книгах и не все написано.
– Я хочу посмотреть, – решительно заявила Бланка. – Там, кстати, можно будет и на отдых остановиться.
Согласно переглянувшись, вся компания начала спускаться с пригорка, взяв курс на развалины.
– У этой крепости, – продолжил Эдмунд, – дурная слава началась задолго до того, как тут дхарги появились. Множество историй рассказывается, в том числе и про последнего барона Грэйнсторма – звали его вроде как Раухинг.
– Ты, похоже, все у меня знаешь, – улыбнулась Алиенора. – Расскажи…
– Да нет, не все. Но историю дворянских родов более или менее хорошо себе представляю. Миртен меня заставлял чуть не наизусть все это заучивать. Расскажу, дайте только с коня слезть, а то я себе уже мозоли натер – не знаю, как оставшуюся дорогу выдержу.
Вблизи замок представлял собой величественное, но безжизненное зрелище. Заросли кустарников и плюща, огромные обвалившиеся куски крепостной стены, окруженные высохшим и уже совсем неглубоким рвом, который друзья преодолели по широкому мосту; из-под копыт лошадей вниз сыпались обломки камней. Крепость не отличалась большими размерами; у всех сохранившихся строений, за редким исключением, не было крыш и деревянных перекрытий; под ногами то и дело шуршали ящерки. Друзья слезли с лошадей и, привязав их к покосившейся каменной балке, принялись неспешно бродить по двору, глазея по сторонам.
– Скучища, – произнес Гуго, – ничего интересного. Так чем прославился этот барон Раухинг?
– Своей нечеловеческой жестокостью, – сказал Эдмунд. На пару с Томасом помогая обеим девушкам, он пробирался через завалы к донжону. – Я читал, например, что он любил играть в карты…
– Действительно, изувер, – хмыкнул Гуго.
– Слушай… однажды, когда он сидел в подвальном помещении башни со своими собутыльниками, отчего-то погасли факелы, которые освещали залу – может, от порыва ветра, а скорее всего, от небрежности слуг. Так он приказал этих самых слуг приковать к колоннам, облить лампадным маслом и поджечь, а потом под дикие вопли несчастных продолжил игру… Сейчас мы, наверное, эту залу увидим, если ее не засыпало.
– Бог ты мой… – пробормотал Томас. – Дикарь какой-то. Знаешь, не особо хочется то место искать.
Девушки согласно покачали головами.
– Так это еще не все. У него была дочь. Так вот: эта дочь полюбила простолюдина из соседней деревни. Они втайне от отца обвенчались, причем церемонию совершил местный старичок-священник, который почему-то счел этого молодого человека весьма достойной парой для будущей баронессы. А когда Раухинг узнал об этом, он приказал казнить обоих, точнее, начать приготовления к казни. Священник прибежал к нему и то ли пристыдил, то ли пригрозил карой богов, и заставил Раухинга поклясться, что тот никогда не разлучит влюбленных, обрученных перед алтарем. Барон поклялся, а когда священник ушел, он приказал их обоих привязать спина к спине, на цепи опустить в один засохший колодец, а отверстие замуровать. Священнику он после этого, посмеиваясь, заявил, что клятву свою не нарушил – он же их не разлучил. А, наверное, через год после этого замок подвергся нападению дхаргов и сам Раухинг погиб при штурме.
– И поделом ему, – нахмурившись, сказала Бланка.
– А другие дети у него были? – спросила Алиенора. – Или он так свою единственную дочку…
– Не помню, – произнес Эдмунд, – но, знаешь ли, Леа, – слегка усмехнувшись, он искоса посмотрел на свою сестру, – у него брат родной был. А тот по материнской линии приходится нам каким-то там предком. Он – то ли родной, то ли двоюродный прадед нашей матушки, Фьоры Риэннон.
Алиенора поморщилась.
– Очень мило. Спасибо. А я-то думаю, отчего это я иногда сержусь на кого-то без причины. Вот оно что – наследственность.
Ворота донжона давно сгнили. По внутренней стене башни на самый верх шла винтовая каменная лестница; деревянные полы и потолки обрушились от старости и, подняв голову, можно было увидеть кусочек неба над головой.
– А давайте туда залезем, – предложил Гуго, – может, оттуда Вал видно. Говорят ведь, он по ту сторону оврага.
– Ну, уж нет, увольте, – в унисон заявили обе девушки.
– А я тоже, пожалуй, слазаю, – сказал Томас.
Оставив Алиенору с Бланкой на попечении Эдмунда, молодые люди довольно резво начали взбираться наверх. Сами девушки, усевшись рядышком на каменную скамью, о чем-то общались полушепотом, а Эдмунд, подойдя к лошадям, принялся отвязывать седельные сумки, в которые они заблаговременно, еще в «Двух королях», сложили остатки утреннего пиршества. Еды было так много, что кое-что, к великому сожалению Гуго, пришлось оставить в таверне на столе. Друзья, посмеиваясь, заявили ему, что и того, что они взяли, хватит с лихвой, учитывая то обстоятельство, что уже к вечеру они рассчитывали прибыть в другую деревню.
– Эд! Эд… скорее! – раздался крик Томаса.
Молодой человек обернулся. С встревоженным лицом из донжона выбежал Том, а за ним Гуго.
– Что случилось?!
– Эд… леди Алиенора, Бланка. На западе, милях в трех-четырех, прямо в нашу сторону отряд какой-то скачет, но не по тракту, по полям. Далеко, разглядеть не могу, но, судя по облаку пыли, человек десять, не меньше.
– Может, просто кто-то тоже за восток едет? – спросила Алиенора.
Томас замотал головой, пытаясь отдышаться.
– Нет… вы не понимаете. Я же сказал – по полям скачут. Нормальные люди едут по дороге. Так же удобнее. Это не крестьяне и не торговцы. Я не уверен, конечно, но вдруг?..
– Понятно, – глухо прошептал Эдмунд. – Рисковать не стоит. Быстрее, все по седлам.
– Кони очень уставшие…
– У нас нет выбора. Быстрее. Поскачем в сторону леса.
Вскочив на лошадей, друзья устремились в сторону ближайшего леска, плавно переходящего в дремучую чащу, росшую по берегам оврага. Они вовсю настегивали и подбадривали животных, но, к сожалению, от деревьев их отделяло только чуть меньшее расстояние, чем от приближающегося неизвестного отряда.
Они едва успели остановить лошадей. После очередного невысокого холма дорогу им преградило небольшое озеро, скорее даже болото с берегами, заросшими камышом.
– В объезд! – одновременно крикнули Томас с Эдмундом, направив коней в северную сторону; южная оконечность озера терялась в топкой черной жиже, тянувшейся, похоже, до самого оврага. В сотне шагов от берега виднелись развалины какой-то деревни; стены домов без крыш были глиняными, что, наверное, и позволило им выстоять в течение такого долгого времени, противостоя дождям, морозам и солнцу.
– О-о!!! – вдруг завопил Гуго, на скаку показывая рукой в сторону селения. Из проулка между мазанками выскочили человек шесть-семь всадников – другой отряд, вероятнее всего, двигавшийся им наперерез с севера. Все пропыленные, с уставшими от долгой скачки лицами и все – в черных камзолах с вышитыми на груди желтыми леопардами.
– Это клейморовцы… граф Рич… – задыхаясь от быстрой скачки, выдохнул Томас, – не успеваем…
Сильным толчком Эдмунда вышибло из седла. Резко придержав коня, Томас только успел заметить оперенье толстого арбалетного болта, торчавшего из левой лопатки своего товарища. Вслед за тем взбрыкнула и упала лошадь Гуго; в нее попали сразу несколько стрел, а сам он мешком свалился на землю. Немедленно вскочив, он бросился к Эдмунду, но было уже слишком поздно. Наемники на ходу вытаскивали мечи и секиры; двое скакали наперерез лошадям девушек, а в полумиле сзади, со стороны Грэйнсторма, показался первый отряд.
Томас выхватил меч; Гуго с тесаком в руке встал над телом Эда, но их тут же смели и раздавили. Гуго получил страшный удар древком копья по голове и кубарем скатился в заросли камышей. Трое наемников без особого труда обезоружили Томаса; сбив его с ног, они методично принялись избивать его ногами. Алиенору с Бланкой стащили с лошадей; с замершими в груди криками они увидели, как острие того же копья, которым ударили Гуго, с силой вонзилось в лежащего без сознания Эдмунда. И еще раз. Его тело дернулось и затихло, а из разверстой раны, булькая, потекла широкая струя крови.
* * *
Широко расставив ноги, граф Рич хмуро стоял напротив Алиеноры, краем глаза глядя на подбежавшего к нему наемника.
– Ну?..
Солдат кивнул.
– Сдох, ваша светлость. Наверняка. Копьем насквозь.
– А знак?
– Есть. На спине пониже правой лопатки родимое пятно, как вы и говорили, вроде маленькой загогулины. Что с телом делать, милорд?
Граф пожал плечами.
– Ничего. Мертвый он нужен мне еще меньше, чем живой. Оставьте, где есть – ночью волки свое дело сделают.
– А с остальными что делать?
– Они меня не интересуют.
Алиенора стояла, опустив руки. Вдруг ее начало трясти; дико завизжав, она набросилась на Рича Беркли, раздирая ногтями ему в кровь лицо и страшно рыча. Граф с силой обхватил ее руками, с трудом удерживая извивающееся тело.
– Да держите ее уже кто-нибудь… И свяжите, а то попортит она себя.
Солдаты набросились на Алиенору, с усилием оторвали ее от Рича. Она брыкалась, колотила кулаками, пиналась. Они повалили ее на землю; упав, она дергалась, размахивая руками, ногами и, не переставая, безумно вопила.
– Да заткните ей кто-нибудь уже глотку, – крикнул кто-то, – башка сейчас треснет от этого воя…
Один из наемников ринулся к ней с комом грязной тряпки в руке; Рич, стремительно развернувшись, страшным ударом кулака сбил его с ног.
– Не сметь!.. – грозно рявкнул он, – хоть одна царапина на ней будет, всех колесую…
Наконец ее связали. Извиваясь, как червяк, она каталась по земле.
– Окатите ее водой, – сказал граф, хмуро глядя вниз. – И Сайруса позовите, пусть даст ей выпить что-нибудь. А то как бы головой не повредилась.
Алиенора продолжала дико кричать.
* * *
Бланка сидела на земле, привалившись спиной к колесу телеги. Ее лицо, на котором застыли покрытые пылью тоненькие бороздки слез, было каменным; расширившимися глазами, не моргая, она смотрела в пустоту.
– Бланка… – шепотом произнес Томас. Он появился откуда-то из-за телеги; в разорванной одежде, весь в синяках и кровоподтеках, он полз на четвереньках и поминутно оглядывался. Остановившись рядом с девушкой, он потряс ее за плечо. – Бланка… очнись.
– Да что за черт… Бланка! – Он легонько пошлепал ее ладонью по щекам. – Ты меня слышишь?!
Как деревянная, она повернула голову в его сторону; она смотрела на Томаса, но как будто сквозь него.
– Мы можем сбежать, слышишь меня? – тихо и быстро зашептал юноша. – Они там все в хижине столпились, вместе с графом Клеймором. Алиенора у них. Еще человек пять за пригорком, рядом с… Эдом, нас не видит никто. Мы им не нужны. О, боги… да очнись ты!
Томас торопливо отстегнул от пояса флягу и приложил ее к губам Бланки; тоненькая струйка вина потекла по ее подбородку. Девушка еле заметно качнула головой и рукой устало отвела от себя бутыль.
– Зачем? Куда?..
– А куда ты хочешь? Обратно в Хартворд?! Там отец твой, уже в тюрьме, наверное… Мне точно туда нельзя: если хоть кто-то из солдат меня запомнил, да там еще опознает, то Рич шкуру с моего отца спустит за то, что я помог бежать Эдмунду с Алиенорой. А ты ей ничем помочь здесь не сможешь, понимаешь?
– Я должна остаться с ней…
– Зачем?! Да рассуди здраво: толку ей от тебя не будет. Тебя даже, скорее всего, вообще до нее не допустят. К ней сейчас такую охрану приставят, что муха не подлетит… И, опять же, сиру Равену только хуже сделаешь: граф точно решит, что он в этом побеге замешан. Мы должны бежать.
– Куда?
– Не знаю. Думаю, в Лонхенбург, к королю. То, что Рич делает с Алиенорой, которую ему доверили опекать, это против всяких правил. Все дворяне его осудят. Не говоря уже о том, что по его приказу убили законного сына и наследника графа Хартворда. Это вообще уже против обычаев. Казнить эорлинов без суда и следствия никому не позволено, даже королю. Слышишь?! Быстрее, пошли.
Бланка всхлипнула и закрыла лицо руками. Из глаз вновь бурными ручьями потекли слезы; само лицо оставалось серым и безжизненным.
– Он… он… о, боги… Том, что делать-то…
– О, святые… – Томас придвинулся ближе и обнял ее за плечи; голос его слегка задрожал. – Милая моя подружка… Мы ничего не можем сделать. Он умер. Пожалуйста, послушай меня.
– Я не могу…
– Хорошо. – Юноша, быстро оглядевшись, решительно поднялся на ноги. – Я помогу тебе. Я понесу тебя, а в том лесочке ты передохнешь и придешь в себя.
Бланка отстранила его протянутые ладони и тяжело поднялась.
– Не надо. Я смогу идти сама, – глухо произнесла она.
– Отлично, пойдем. – Том взял ее за руку. – Я сумел увести одну лошадь, в лесу спрятал, и у меня есть два мешочка с серебром. Этого хватит на первое время.
Она еле заметно кивнула. Осматриваясь каждое мгновение и чуть пригнувшись, Томас быстрым шагом направился в сторону леса. Бланка тащилась за ним как сомнамбула. Нестерпимо жарило заходящее солнце, а из дома, на который она поминутно оглядывалась, как будто бы доносились чьи-то крики. Видно было, что ей тяжело уходить; Томас часто останавливался, нетерпеливо поджидая девушку.
