Zitate aus dem Buch «Галлюцинации»

Психиатры, как и все общество, оказались подвержены всеобщему заблуждению относительно того, что "голоса" - это всегда признак безумия, что они появляются только в контексте тяжелых психических расстройств.

Напротив, перед лицом галлюцинации вы пассивны и беспомощны: они наведываются вам насильно, они живут своей собственной жизнью - ни появляются и исчезают, повинуясь своим, а не вашим прихотям.

Когда мы перестаем верить в чертей, колдуний и ведьм, их место занимают инопланетяне и «духи из прошлой жизни». Галлюцинации больше, чем какие-либо иные переживания, могут волновать, возбуждать, удивлять, устрашать или вдохновлять. Галлюцинации становятся сюжетными основами мифов (возвышенных, страшных, творческих или легкомысленных), и, вероятно, ни одна культура, ни один народ никогда не смогут полностью от них освободиться.

Тут мое внимание привлек сидевший на стене паук. Я подошел поближе, чтобы лучше его рассмотреть, и паук совершенно отчетливо сказал: «Привет». Мне не показалось странным, что паук поприветствовал меня (как не показался Алисе странным говорящий белый кролик).Я ответил: «Привет и тебе». Потом мы пустились в разговор об аналитической философии.

Наши сновидения могут быть невероятно фантастическими и сюрреалистическими, но мы принимаем их без всякой критики, ибо во сне пребываем в ином состоянии сознания, нежели во время бодрствования (редкие случаи сновидческих состояний являются скорее исключениями). Проснувшись, мы помним лишь ничтожную долю наших сновидений и легко забываем о них как о «дурных снах».

В отличие от процесса зрительного воображения, который распространяется, так сказать, сверху вниз, зрительные галлюцинации распространяются «снизу» на вентральный зрительный путь, на области, которые становятся избыточно возбудимыми при блокаде основных органов чувств (в данном случае органа зрения).

Билл Б. написал мне о происшествии, которое приключилось с ним в одиночном турпоходе:«Я был приблизительно в шести милях от вырубки, когда решил остановиться на привал на дальней стороне перехода. До ближайшей дороги было миль десять. Место было необычайно тихое и уютное, если не считать грохота, доносившегося со стороны горной речки, по руслу которой перекатывались большие камни. Улегшись спать, я вдруг услышал музыку – как будто это были «Кисс». Они пели «Хочу всю ночь танцевать рок-н-ролл». Мне нравится эта песенка, но я не мог понять, почему она звучит снова и снова. В какой-то момент я даже вышел из палатки и крикнул, чтобы они перестали наконец играть и прекратили этот шум. Естественно, когда я, стоя у входа в палатку, в полной темноте на высоте одиннадцати тысяч футов, прислушался, то не услышал ничего, кроме звенящей тишины. Только на следующий день, после восхода солнца, я понял, что эта музыка звучала у меня в голове».

Первобытное ощущение "другого", развившееся как инструмент выявления угрозы, приобрело у человека возвышенный и даже трансцендентальный характер. Это ощущение является биологической основой религиозной страсти и убеждения, где "другой" или "чье-то присутствие" становится присутствием личности Бога.

В фольклоре всех народов мы находим легенды о сверхъестественных существах – инкубах и суккубах, подвергающих спящих людей сексуальному насилию, или о Старых Ведьмах, парализующих своих жертв и высасывающих из них дыхание. Эти образы универсальны. Действительно, поражает их сходство в разных, абсолютно между собой не связанных культурах, хотя, конечно, какие-то вариации имеют место. Галлюцинаторные переживания, каковы бы ни были их причины, порождают мир воображаемых существ и мест их обитания – небеса, ад, сказочные страны. Эти мифы и верования создаются для объяснений и успокоения, но также и для устрашения и предостережения. Мы сочиняем повести о ночных переживаниях – переживаниях распространенных, реальных и физиологически обоснованных.

Поскольку люди способны обнаруживать и идентифицировать около десяти тысяч разных запахов, то число возможных галлюцинаторных ощущений может быть намного большим, ибо в слизистой оболочке носа заложены более пятисот различных обонятельных рецепторов и их стимуляция (или стимуляция их представительств в головном мозге) может породить триллионы возможных сочетаний. Ощущаемые в результате паросмии или фантосмии запахи действительно подчас невозможно описать, так как они отличаются от любого известного по реальному опыту запаха и не пробуждают никаких реальных воспоминаний. Таким образом, причудливость и необычность запаха может быть первым и главным признаком его галлюцинаторного происхождения, ибо мозг, если его освободить от пут реальности, может породить любой звук, образ или запах из своего богатого репертуара и составлять из них самые сложные или «невозможные» сочетания.