Воскреснуть, чтобы снова умереть

© Володарская О., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

* * *

Все персонажи и события этой книги, как и некоторые локации, вымышлены.

Часть первая

Глава 1

Быстрая мелкая речка Ужиха пряталась в крутых, поросших ивняком берегах. Ее не было видно издали, но Боря знал, она там. Нужно пройти меж гибких деревьев, достичь обрыва и сигануть вниз в определенном месте. Его называют Воронкой. Глубина Ужихи не больше полутора метров, а чаще она по колено, но Воронка – бездонна. Дремучие деревенские бабки считают ее входом в преисподнюю и строго-настрого запрещают внукам купаться поблизости. Засосет, стращают они. Но находятся смельчаки, готовые нырнуть в Воронку. Боря среди них.

Дна Воронки он ни разу не достиг. Даже не увидел его, хотя глаза под водой открывал. Черно и холодно было внутри Воронки, страшно до жути, а все равно манила она. Вот и сейчас Боря продирался через разросшийся ивняк, чтобы прыгнуть с берега в бездонный омут. Добравшись до обрыва, он зажмурился, зажал нос пальцами и нырнул солдатиком. Вода поглотила Борю. Он открыл глаза и увидел черноту. А вот холода не ощутил. В Воронке было так же жарко, как и на берегу…

Боря открыл глаза. Яркий свет на миг ослепил его, но он задернул штору, и стало лучше. Теперь в его комнатушке появился тенек. Но не прохлада! Воздух нагрелся настолько, что казался осязаемым: вязким, липким, как болотная жижа. Его вяло разгонял потолочный вентилятор. Борис с ненавистью глянул на сломавшийся кондиционер и отправился в ванную, чтобы принять душ.

Он открыл кран. Вода полилась теплая, она не охлаждала, но хотя бы смывала пот. Ополоснувшись, Боря вернулся в комнату, достал из холодильника банку, открыл ее и с жадностью выпил пиво. Он не был алкашом и сейчас не страдал с похмелья, да и к пиву был равнодушен. Но именно оно утоляло жажду. Никакие другие напитки так не помогали справиться с ней, разве что домашняя сыворотка, но где взять ее тут, в Таиланде?

Борис натянул на себя шорты и майку и покинул номер. Жил он в гостевом доме самого низкого пошиба. Комната пятнадцать метров плюс коридор со встроенным шкафом и санузел. Балкона нет, но окно имеется, и в него постоянно светит солнце. В принципе, жилище Бориса устраивало: крайне дешевое, вода без перебоев, есть холодильник, чайник, удобная кровать. Расположение у гест-хауса идеальное. До того как сломался кондиционер, он вообще на жизнь не жаловался. Но вот уже вторые сутки пошли, а его так и не починили. И если так дело пойдет, придется переселяться.

Он вышел во двор. Там та же жара, что и в помещении. И тоже нет кондиционера, только вентиляторы. Боря сел за столик забегаловки, где готовили нехитрую местную еду. Заказал пад-тай (рисовую лапшу с курицей и креветками) и пиво «Чанг». Напиток быстро принесли. А к нему замороженный стакан, чтобы пиво дольше не нагревалось. Налив в него «Чанга», Боря стал ждать свою лапшу.

Время было вечерним. Совсем скоро стемнеет, но и тогда не наступит прохлада. Боря за четыре года проживания в Таиланде так и не привык к местному климату. В сезон еще ничего, жить можно, но когда начинаются дожди, с ума сходишь от влажности и духоты. В эти периоды Борису особенно часто снится речка Ужиха с ее ледяными водами.

Кто бы знал, как он хочет вернуться туда, где она протекает! В родную деревню, из которой мечтал уехать все детство и юность и вырвался-таки в восемнадцать лет.

Принесли пад-тай. Он приятно пах имбирем и кинзой, но эти ароматы приелись и уже не вызывали аппетита. Боря ел местную еду без удовольствия, лишь бы насытиться. Когда она надоедала, ходил в русские кафе или итальянские пиццерии, но оливье и карбонара тоже получались с тайским привкусом (из-за воздуха, пропитанного специями?), и Боря уходил из заведений неудовлетворенным. Зато с пустым карманом: пища для фарангов (так аборигены называли иностранцев) была дороже и подавали ее небольшими порциями.

Борис без аппетита ел свою лапшу и вспоминал бабушкины пироги из печки. С луком и яйцом и щавелем, эти были самыми любимыми. Но сейчас он многое отдал бы за обычную пышку. Бабуля теста ставила много, и начинки не всегда хватало, тогда она скатывала простые шарики, сверху обмазывала их яйцом, посыпала сахаром и ставила в печь. Горяченькие, пышные, они съедались с молоком за считаные минуты…

От сладких воспоминаний о бабушкиной стряпне Бориса отвлек громкий звук. Рычание, урчание, тарахтение, вой – все перемешалось и слилось. Когда Борис услышал этот звук впервые, то подумал, что если бы Воронка, ведущая в преисподнюю, разверзлась, то издала бы именно такой. Но его производил всего-навсего мотоцикл, старый, нелепый, собранный из нескольких, но богато украшенный: тут тебе и гуделка в виде удалой утки, и разноцветные катафоты, и сиденье с бахромой. Гонял на этом чуде молодой китаец в неизменной белой рубахе и пионерском галстуке.

– Саватдии крап, – поприветствовал он по-тайски Бориса.

– Здорово, коль не шутишь, – ответил ему тот.

– Чего мина такая кислая? – на чистейшем русском проговорил тот. – Опять по Родине скучаешь? По Россиюшке нашей?

Он имел право говорить так, потому что родился и вырос в РФ. Как и его родители. А дед приехал в СССР в пятидесятых, чтобы строить коммунизм. Звали парня Владленом. Такое нетипичное для азиата имя тот получил от деда. Идейный коммунист сына своего так назвать хотел, в честь Владимира Ильича Ленина, но родилась дочь, и стала она обычной Фа (в переводе – начало). Но на внуке дед отыгрался.

Когда старик умер, дети его вернулись на историческую родину. Владлену же там не понравилось, но и в России оставаться не хотелось. Махнул в Таиланд. На месте сориентировался и понял, чем будет заниматься в чужой стране, открыл туристическое агентство для русских. Назвал его «Ильич», в честь все того же Ленина. Дело пошло быстро. Русскоговорящий китаец в пионерском галстуке стал любимцем всех отдыхающих в Паттайе выходцев из Советского Союза. Именно у него брали экскурсии и казахи, и армяне, и латыши. Владлен сначала планировал расширяться, открывать еще магазин, кафе и пивнушку, но понял, что это лишнее. Всех бабок не заработаешь, а для приятной, беспроблемной жизни без суеты и напряжения тех денег, что приходят, вполне хватает. Это было в тайском духе. Сабай-сабай, говорят здесь: расслабься, не торопись, отдохни. Владлен так и делал. И получал удовольствие от жизни в целом: и от работы, и от досуга, и от отношений с людьми. Он окружал себя лишь теми, кто был приятен. Он и сотрудников нанимал по симпатии. Боря ему нравился очень, поэтому он уже год заманивал его в свое агентство. Но тот лишь иногда соглашался на подработку, поскольку с некоторых пор стал считать себя мизантропом, и по возможности держался подальше от людей. Работать же с ними тесно и постоянно Борис не согласился бы ни за какие деньги. Сейчас он торговал через интернет тайской косметикой, но пару раз в месяц по просьбе Владлена отправлялся с малочисленными группами на двухдневные экскурсии. Обычно в Камбоджу, чтобы поставить в паспорт штамп другой страны, так как уже год пребывал на территории королевства без визы, а можно было безвыездно только месяц.

– Так что, брат Боря, скучаешь по России-матушке? – настаивал на ответе Владлен. Он был дотошным. – Или живот опять скрутило?

– У меня что, одинаковое выражение лица при тоске и боли?

– Да, как у моего бассета Степана. Никогда не поймешь, грустит он из-за того, что с ним мало погуляли, или, втихаря нажравшись падали, мучается несварением.

Сравнение с собакой Бориса не задело. Степана Владлен обожал, считал его лучшим своим другом и существом высшего порядка с единственной слабостью – неразборчивостью в еде. Ко всему прочему, Борис действительно внешне походил на бассета, у него были такие же большие грустные глаза и обвисшие щечки. Овал лица не всегда был таким, он поплыл, когда Боря резко похудел на тридцать пять килограммов. Если отрастить бороду, этого не заметишь. Но с растительностью на лице становилось еще жарче, а под ней кожа чесалась, и Боря, отрастив вполне приличную бороду, которая к тому же ему очень шла, сбрил ее. Вот вернется на родину, снова отпустит…

Если вернется, конечно!

– Выручай, брат, – услышал он от Владлена. Так он обращался ко всем приятным ему русскоговорящим людям. К остальным «товарищ» или «гражданин». Все в духе СССР.

– Если речь о сопровождении группы, даже не проси, – решительно мотнул головой Боря, и капля пота с брови упала в тарелку. Благо, опустевшую. – Я сейчас сердитее, чем обычно, и не смогу два дня притворяться душкой.

– А за двойную оплату?

– Даже за тройную. Обязательно сорвусь на кого-нибудь, и либо дам в бубен, либо сам получу. Оба варианта нам не подходят…

– Ты травок попей, которыми торгуешь, и все будет нормально.

– Мне они не помогают. Все с потом выходит. Смотри, я уже сырой! – Боря схватил ворох бумажных салфеток и принялся вытирать ими лицо и шею. – Еще в комнате кондей сломался, а без него я заживо разлагаюсь.

– Переселись в другую.

– Нет свободных. Так что остается ждать, когда кондей починят.

– Как скоро?

– Обещали еще вчера. Но ты же знаешь местных, у них вечный сабай-сабай.

– Тогда не отвергай мое предложение, брат. За те два дня, что ты в отъезде, кондей точно починят, главное, денежку дать. А ее ты у меня заработаешь. К тому же я любезно разрешу тебе эту ночь провести в офисе «Ильича». Там холодно, как в Сибири.

Предложение было заманчивым, но Боря все равно колебался. Как представил толпу людей, с которой придется нянчиться больше полутора суток, так становилось тошно. Лучше от жары мучиться, чем терпеть капризных, недисциплинированных, шумных туристов.

– Группа небольшая, не волнуйся, – будто прочитал его мысли Владлен. – Меньше десяти человек. Все взрослые. Я бы сам с радостью их сопроводил, но никак не могу, нужно в Бангкок. В посольство срочно вызвали.

– Неужели, кроме меня, некому поручить такую замечательную группу? Той же Крупской? – с ней Владлен встречался. Девушка была по паспорту Крупинской, но две буквы из ее фамилии тот, кого назвали в честь вождя мирового пролетариата, выкинул.

– Она со мной едет. А остальные гиды бестолковые, могут только обзорную экскурсию провести или в тропический парк Нонг Нуч сопроводить.

– Ладно, уговорил, но оплата…

– Двойная, как и говорил. Или плачу как обычно, но даю «добро» на продажу своих товаров. Так нам обоим выгоднее.

– Согласен! – У Бориса как раз завалялось несколько упаковок с неходовым товаром, но за два дня он сможет обработать туристов так, что они будут рвать их на части. Уж коль он обязан притворяться душкой все это время, то нужно за свои страдания выжать максимум.

Они еще немного поболтали и уточнили детали поездки. Владлен дал Боре запасной ключ от офиса, после чего взгромоздился на свой мотоцикл и умчался по дальнейшим делам, переполошив задремавших уличных собак и нескольких забредших в проулок туристов.

Борис допил нагревшееся пиво, расплатился и пошел в сторону торгового центра «Терминал 21». Покупать там он ничего не собирался, хотел просто побродить по кондиционированному помещению, поглазеть на красивые инсталляции, витрины, вещи, людей – не мокрых-потных, а принаряженных, улыбающихся, праздных. Он и от них держался подальше, но хотя бы глазу было приятно. Борис только тем себя и развлекал, что слонялся по торговым центрам: читать он не любил, телевизора не имел, от интернета уставал, поскольку через него зарабатывал денежку. Было время, когда он увлекался морскими покатушками. Гонял на лодке в свое удовольствие, а не катая туристов, но разбил ее, а на починку не нашел средств. Пришлось продать. Как и навороченный велосипед. Оставил себе только старенький скутер, без которого в Паттайе никуда.

В Таиланд Боря приехал на отдых. Планировал пробыть в стране две недели, покататься по островам, покуролесить, потусить на виллах, что арендовал вместе с яхтой на себя одного. Он мог себе это позволить, поскольку отлично зарабатывал, а последний его гонорар насчитывал семь нолей. Весь его проматывать Боря не собирался, но четверть – без сожаления. Подумаешь, пять миллионов рублей, еще заработает! Борис Марков уже не просто перспективный адвокат, а суперзвезда юриспруденции. Блестяще выигранное «крайнее» дело принесло ему и гонорар с семью нолями, и статус всемогущего защитника. От богатых клиентов скоро отбоя не будет, и это значит, нужно хорошенько отдохнуть, перед тем как взяться за покорение вершины.

Неделю Боря куражился. Виллы, яхты, девочки. Шампанское рекой. Трансы-проститутки. Не для секса, а прикола ради, чтобы пели «Калинку-малинку». Были еще крокодилы, которых запускали в бассейн, ручные змеи для игр, бабочки для красоты. Но все прекратилось вмиг. Маркову позвонили и сообщили, что его подопечный снова под стражей. Боря хотел рвануть в Питер, но ему сказали, подожди.

Отмазал он своего клиента по кличке Депутат хитрым способом. Тот обвинялся в двойном убийстве, но Марков доказал, что он не мог того сделать, потому что в это время совершал другое преступление, менее тяжкое. Наехал якобы на пешехода и скрылся с места аварии. За это Депутату дали год условно и обязали выплатить энную сумму пострадавшему. Победа? О да!

Маркову в этом деле помогали братья-менты (он служил в органах до того, как стать адвокатом), и он был очень им благодарен… Но недолго!

Неделю или чуть больше. Пока не узнал, что Депутата снова взяли под стражу.

– Я выезжаю! – выкрикнул он в трубку и согнал со своих колен милую тайскую девушку, которую взял на сутки.

– Не советовал бы тебе это делать, – услышал в ответ.

Говорил он со своим бывшим коллегой и, пожалуй, единственным другом. Лаврентий Кукса начинал службу под началом Маркова. Молодым был, бестолковым, у него ничего не получалось, еще и дразнили постоянно из-за фамилии. Борис взял над парнем шефство, чем очень помог Лаврику. Тот остался в органах, хотя твердо решил увольняться, и теперь Кукса занимает небольшую должность в Главном управлении МВД Ленинградской области.

– То преступление, в котором Депутат сознался, оказалось одним из серии, – продолжил Кукса. – В том районе было несколько наездов и два со смертельным исходом.

– Не может быть.

– Тебя, Боря, использовали втемную, чтобы двух зайцев убить: и Депутата за решетку отправить, и от «висяков» избавиться. Мне тут одна птичка на хвостике весточку принесла о том, что гонщик наш – сынок очень важного чиновника. Папа его накажет за неправильную езду, машину отберет, в Лондон сошлет, может, выпорет даже, но не сажать же мальчика… А Депутату за решеткой самое место!

– Зуб на меня точит он, я правильно понял?

– Это мягко сказано.

– И что мне делать? – Впервые Марков почувствовал себя таким беспомощным. Но те, кого он считал своими, еще не подставляли его так жестко!

– Сиди в Тае, не высовывайся. Как только вернешься в Питер, тебя грохнут.

– Грохнут? – переспросил Марков. Вот он и в сериале, на котором рос. Одном из…

– А ты как думал? Депутат мужик гневливый. Сейчас он жаждет твоей крови.

– Есть надежда на то, что он успокоится?

– Ты адвокат Депутата, значит, лучше его знаешь. Сам как думаешь?

– Он жадный очень. Сколько бы у него денег ни было, всегда мало…

– Отсюда и погоняло? – хмыкнул Кукса. – И что, если ему бабок дать, он тебя простит?

– Со временем. Но то, что у меня есть, гроши для Депутата. А как заработать, сидя тут, я не знаю.

– В любом случае тебе домой нельзя. Дождись, пока его посадят, потом почву прощупывай. Есть кто в криминальном мире надежный?

– Я, Лаврик, теперь никому не доверяю, кроме тебя.

– Польщен. Тогда будем на связи.

С тех пор прошло четыре года. Марков не только не заработал денег, имеющиеся растратил. Первые полгода он жил как кум королю, пока не осознал, что он в Тае надолго. Впаяли Депутату восемь лет, и в этом он винил Маркова. Как сообщил Кукса, он даже предпринял попытку разыскать его через доверенных лиц, но те узнали лишь, что он за пределами Российской Федерации.

Вскоре началась пандемия. Курорт вымер. И вроде хорошо, толпы не раздражают, цены низкие, но затосковал Боря в четырех стенах. Благо квартира у него тогда была просторной, симпатичной, с двумя кондиционерами и видом на море, а то бы с ума сошел.

Когда Паттайя оживать стала, Боря занялся торговлей через интернет. Ничего другого он не придумал. Не нужны в Таиланде российские адвокаты. Да и сам он не готов был в профессию возвращаться.

Только домой… Как пионер – всегда готов!

Но нельзя.

Глава 2

Водителем был Джейсон. Или, как его на русский манер называли, – Женек.

Азиат с пепельно-русыми волосами и светлыми бровями мастью пошел в отца-англичанина. Тому было шестьдесят четыре, когда сын родился. Маме же Джейсона двадцать. Она, как и многие тайки из очень бедных семей, мечтала выйти замуж за богатого иностранца. В семнадцать девушка поехала в Паттайю, чтобы найти такого. Но на месте оказалось, что подобных ей много больше, чем потенциальных женихов. И каждая вторая красивее ее, смуглой и кривоногой. Но не уезжать же назад. Осталась. Вышла на панель. Стала обслуживать не самых требовательных клиентов. Зачастую индусов, что скидывались на секс. Два с половиной года прошло, пока она не встретила своего богатого иностранца…

Но если откровенно, он был обычным пенсионером из Уэльса. Отставной военный получал хорошее пособие по старости, и его хватало на безбедную жизнь в Таиланде. Не принц… Далеко не принц! И все же мать Джейсона ухватилась за него. А чтобы привязать, родила.

Джейсон ненавидел отца. Тот был неприятный человек, мрачный, властный, скупой, временами жестокий. Он не бил молодую жену с сыном, а наказывал. Всего лишь пощечины, они не приносили увечий. Они, как считал отец, заставляли задуматься. А еще его вечная критика, нравоучения, нескончаемые рассказы о детстве, в котором он как маленький солдат ходил строем и выполнял приказы своего папаши, зато вырос человеком.

Семь лет терпел своего старика Джейсон, пока тот не умер. Мальчишка еле сдерживал радость: теперь они с мамой свободны и богаты. Но увы! Даже свободы не вкусили, потому что у старика оказался наследник, внук, о котором он не рассказывал, и тот заставил вдову отрабатывать проживание в квартире. Чтобы расплатиться, она снова вышла на панель. И там нашла очередного «принца». Этот был более или менее молодой, добрый швейцарец. Он сдал свое альпийское шале, доставшееся от бабушки, внаем, и на эти деньги жил-поживал в Паттайе. Ему мама Джейсона тоже родила дочек-двойняшек. Тот их полюбил безмерно. И так вышло, что сын от предыдущего брака начал мешать счастью семьи, и отправили его в деревню, к дедушке с бабушкой.

После города Джейсону там тяжко пришлось, но он привык… И к убогости существования, и к труду каторжному, и к тому, что в него, белобрысого, все пальцем тычут. Сбежал он из деревни в тринадцать. Швейцарец к тому времени мать с двумя дочками бросил, присылать деньги на содержание сына она перестала, и решили дед с бабкой, а также ближайшие родственники, что надо его отправить обратно, но не просто так, а с миссией. Необычная красота Джейсона не должна пропасть даром. Курносый, светловолосый, длинноногий, он хорош не столько как парень, а больше как девушка. Если на гормоны его посадить, а потом прооперировать, то получится сногсшибательный леди-бой. Такого в шоу трансвеститов «Тиффани» возьмут запросто, и сможет он не то что семью – всю деревню содержать.

Узнав о том, какую участь ему уготовили, Джейсон сбежал. Подался, естественно, в родную Паттайю. А куда еще? Думал, у матери хотя бы пожить, но та опять с каким-то уродом сошлась, теперь отечественным, не фарангом. Причем этот денег ей не давал вообще, но иногда притаскивал какое-то барахло, чтоб она продала. И не забывал следить за тем, чтоб на Пляжную улицу, уже в ее конец, его сожительница выходила каждый вечер. Пять индусов за час, это нетяжело. Каждый из них две минуты от силы в «деле», это, считай, деньги легко достались.

Джейсона не гнали, готовы были разместить на полу, он сам не остался. Лучше на улице спать. И спал. Ел с помоек иногда. Торговцы выкинут подгнившие манго, он достанет, очистит, съест. Джейсон пытался зарабатывать при барах, но всякий раз сталкивался с домогательствами. Укрепился в своей ненависти ко всем «белым». Брил наголо свои пепельные волосы, не желая быть на них похожим хоть капельку. Начал подумывать о том, чтобы податься в бандиты. Грабить этих зажравшихся козлов у баров, вырывать у них сумки, тырить чемоданы. Джейсон решил начать с малого. Он на пляже попытался стянуть у пьяного немца пакет из бургерной. В нем ароматная еда, которая превращается в месиво, пока немец храпит. Но стоило парню ухватить пакет, как мужик проснулся и начал орать, а потом трепать за шкирку. Он уже приготовился ударить по-настоящему, как руку его перехватил другой белый. Тоже пузатый, татуированный, обгоревший и пьяный. Но какой-то другой. Во всем. И хмель иной, и татуировки, и злость.

– Ты, падла, чего руки распустил? – рычал он на немца на непонятном тогда Джейсону языке. – Он, может, жрать хочет, вон тощий какой, а ты ребенку булки с котлетой пожалел?

Тогда Джейсон не знал, кто за него вступился. И не понял, что это русский. Все белые ему были одинаково неприятны.

– Голодный? – спросил мужик у Джейсона по-тайски после того, как отбил его у немца.

Пацан кивнул.

– Пойдем со мной.

Джейсон замешкался. Что, если за обед расплачиваться придется? Знает он этих белых…

– Не ссы, не обижу, – хмыкнул мужчина. Слов Джейсон не понял, но интонация его успокоила.

Заступник повел его в ближайшее кафе. Это была пиццерия. Джейсон обрадовался. Он с детства привык к кухне фарангов и очень по ней скучал.

– Меня Пашей зовут. А тебя?

– Джейсон.

– Будешь Женек. Почему на улице живешь? Сирота? Или из дома сбежал? – Он говорил по-английски, но очень плохо. В совершенстве владеющий языком Джейсон едва его понял.

Ответил обстоятельно, чем поразил Пашу.

– Фига се, ты спикаешь! Откуда язык знаешь? – И тут же сам себе ответил: – Полукровка, понятно. – Он заказал себе башню пива, и ее принесли. – Работа нужна тебе?

– Смотря какая, – осторожно ответил Джейсон.

– Мальчика на побегушках.

Оторвавшись от картошки фри, которую закидывал в рот, как семечки, пацан непонимающе уставился на Пашу – тот опять перешел на русский.

– Помощник нужен, – вернулся к ломаному английскому тот. – Энергичный, молодой, толковый. Со знанием языков.

– Я еще немецкий немного знаю, – на нем разговаривал отчим-швейцарец.

– Русский, главное, выучи. Знаешь хоть что-то?

Джейсон вспомнил самое яркое слово, что употребил Паша, и выкрикнул:

– Падла!

Мужчина расхохотался и хлопнул паренька по плечу.

– Нравишься ты мне, пацан. А волосы отрасти, а то как монашек. – Он думал, что Джейсон сбривает их, чтобы не завшиветь. – Вот тебе адрес, – Паша отобрал у официанта его блокнот и ручку, чтобы записать его, – найди Надю. Скажи, что я тебя прислал. Она тебе угол выделит и русскому научит. Как поймешь, что можешь на нем разговаривать, приходи ко мне.

Паша не ожидал, что Джейсон уже через неделю явится. Конечно, он не овладел русским так же, как английским, но лучше, чем немецким. Со склонениями и временами была огромная проблема, а с матюками и сленгом – никаких. Надя – владелица первого гоу-гоу-бара с девочками-славянками.

И стал Джейсон мальчиком на побегушках у Паши Мороза. Он был одним из тех русских, что начали осваивать, а затем застраивать район Джомтьен.

Влиятельный человек, богач, он вел себя просто. Понтов не колотил, бабками не сорил, со всеми общался на равных, а одевался как бюджетный турист в шорты, майку и резиновые шлепки за сто батов. Паша всегда держал пацанское слово и ждал того же от остальных. На этом спустя шесть лет погорел. Нашел себе новых партнеров, таких же, как он, мужичков за сорок, выходцев из СССР. Им он доверял, а молодежи нет. Поколение «пепси» считал ненадежным. Ни пионерского братства не знали, ни дворового. Выросшие в эпоху торгашей, проповедников, МММ, они не считали кидалово позорным…

Но кинули Пашу именно те, кому он доверял. С кем скрепляли сделку рукопожатием. Кого тонкостям тайского бизнеса учил и много раз выручал. Разорвали фирму Мороза шакалы. А ему оставили рожки да ножки. Взбесился Паша, конечно. Когда не получилось по закону все вернуть, по старинке, как в девяностые, решил разобраться. Хотя бы отомстить! Но век другой, страна тоже, быстро управу на Пашу нашли. Под суд пошел бывший хозяин Джомтьена, чуть не сел в тюрьму, да смог вовремя сбежать из страны. Переехал на Кипр, где заначки хранились. С ним еще сестра, жена-тайка, сынок от нее и дочка от первого брака. И Джейсон.

В конечном итоге все Пашу бросили. Когда не смог он подняться, а от бессилия запил, ушла от него жена, с ребенком, естественно. Дочка упорхнула в Грецию. Сестра в Россию вернулась. Только верный Джейсон остался при Морозе. Не из-за денег, их уже не было у Паши, из чувства долга. Не мог он бросить того, кто протянул ему руку помощи когда-то. Вот и жил на ненавистном Кипре, среди белых людей, ледяных зимних ветров, работал, где придется, нянчился с алкашом, убирая за ним то блевотину, то экскременты, не имел никакой личной жизни и ни гроша за душой.

В Таиланд Джейсон вернулся после смерти Паши Мороза. И то не сразу – застрял на ненавистном острове из-за пандемии. В родной Паттайе полгода жил, ничего не делая, лишь наслаждаясь жизнью. Когда деньги, вырученные от продажи привезенных с Кипра европейских товаров, кончились, Джейсон устроился в фирму «Ильич» водителем. Его, полиглота, и гидом брали, но парень (уже мужчина, но выглядящий на восемнадцать от силы) с людьми контактировать не любил даже больше, чем Боря. Особенно с белыми. Паша Мороз, как показала жизнь, был исключением, и в массе своей фаранги злые, лживые, алчные и развращенные.

– Ты не только цветом волос отличаешься от соотечественников, – говорил ему Владлен, – еще и хмурым хлебалом. – Их объединяла любовь к грубым русским словечкам: – Ты единственный гражданин страны улыбок без улыбки.

Боря с Джейсоном ладил. Они одно время жили вместе, снимали квартиру напополам. И продолжили бы делать это, если б хозяин не повысил плату. Пришлось разъехаться.

– Это что за павлин? – спросил Джейсон у Бори, указав глазами на одного из членов группы.

– Витас Густавсен, – ответил тот, сверившись со списком.

– Не русский.

– Латыш.

– Они вроде вас не любят? Чего ж поперся с вами, а не со своими европейцами?

– Он мог от рождения иметь имя Виталик, а фамилию Густов. Ему лет сорок, при СССР на свет появился.

– Не нравится он мне.

– Неудивительно, – хмыкнул Боря. Из всех фарангов Джейсон особенно не любил европейцев арийского типа, а Густавсен был высоким блондином с бледно-голубыми глазами.

– Подозрительный тип.

– Только тем, что прибился к российской группе?

– Ему в ней вообще не место. Ты глянь на него, разодетый, напыщенный. Такие если и ездят на экскурсии, то индивидуальные.

Это Джейсон верно подметил. Густавсен отличался от среднестатистического клиента «Ильича». Даже от ВИПa. Агентство не ориентировалось на богатого клиента. Того другие облизывали, не Владлен. Но если крепкий бизнесмен из СНГ или прокурор провинциального города пожелает особого к себе отношения, получит его. Джип, а не микроавтобус, питание в заведениях с крышами и стенами, а не лавки под навесами, ночевки в четверках, обязательное шампанское в пути, а гид – сам владелец «Ильича». Густавсен же выглядел дорого. Все в нем говорило о высоком достатке, не только одежда, часы, сумка, но и зубы, и маникюр, и мелочовка, типа спрея для увлажнения лица. Такие, как он, в микроавтобусах «Хендай» не ездят. У них машины премиум-класса с водителем, а возможно, и личный вертолет.

Остальные туристы были типичными. Мама средних лет с дочкой-подростком, два холостяка, объединившихся, чтобы сэкономить и взять номер в эко-отеле на двоих, супружеская пара из Екатеринбурга непонятного возраста, пара юных голубков, невероятной красоты девушка и нескладный парень с куцей бородкой, а при них дед. Тот явно сопровождал внучку в заграничном путешествии, но не особо ее опекал. Именно в его глазах горели детское любопытство, живой восторг, удивление от увиденного. Все его интересовало, и истории гида, и мелькающий за окном пейзаж, и фрукты, что они купили на первой остановке.

Зазвонил телефон. Борис поднес его к уху и услышал:

– Сабай ди май? – по-тайски «Как дела?» И интересовался этим Владлен.

– Все нормально. Приехали в деревню, закупились фруктами и направляемся кормить обезьян, – отчитался Боря.

– Еще одного человечка подхватите. Он сейчас на мототакси к вам едет. Тоже хочет на экскурсию.

– В машине уже тесно, – начал ворчать Марков. Группа его более или менее устроила, все спокойные, добродушные, трезвые, а новенький может оказаться типом крайне неприятным.

– Он много места не займет, не переживай. Но заселить его нужно отдельно. Если в нашем отеле мест не будет, устрой в соседний.

На этом Владлен решил разговор закончить. Боря чертыхнулся. И не поспоришь ведь с боссом, если велит, значит, нужно исполнять.

Он вышел на дорогу и приложил ко лбу ладонь на манер козырька. Забыл очки от солнца в автобусе и ни черта не видел из-за яркого света. В полдень лучи даже через тучки пробивались и беспощадно жарили. Градусов сорок сейчас было, и Боре не терпелось забраться в кондиционированную прохладу автобуса, а не торчать на солнцепеке в ожидании еще одного хвоста. Их у него и так девять, а теперь двухзначное число получится!

К счастью, байк появился из-за поворота совсем скоро, и минуты не прошло. Когда он остановился, из-за спины таксиста показался пацаненок. Он проворно спешился, снял каску и протянул ее водителю.

Нет, не пацаненок, девушка. На первый взгляд совсем молоденькая. Темненькая, курносая, с узкими глазами, маленьким неулыбчивым ртом и высокими скулами. Не тайка. Не китаянка. Не казашка. Не якутка. И не девочка. При ближайшем рассмотрении – довольно взрослая… Особь. Потому что пол определить Боря так и не смог. А все из-за голоса, он оказался грубоватым, и десятый член группы представился именем Али.

Транс, решил для себя Боря. Парень на женских гормонах. «Пхет тхи сам», или люди третьего пола, так называют здесь подобных ему. Но это обычно местные, не тайцы, так камбоджийцы, лаосцы, а Али говорит на чистейшем русском.

– Боря, можно вопрос? – К Маркову спешил дед, всем представившийся Палычем.

– Слушаю.

– Мы сколько еще остановок сделаем?