– И в чем суть? Насколько я помню, по рассказам того же Щербакова, Ненармунь дает бессмертие, но не омоложение. – Не согласилась Юлия Борисовна.
– Так то оно так, но это с какой стороны посмотреть на проблему. Суть смерти, биологическая, в том, что стареют клетки организма, а вместе с тем стареет и весь организм. Так вот в Союзе гарантируют и это – обновить клетки.
Молодой официант в голубом фартуке, принес рыбу, вечерний кофе и кружку пива, которую он поставил перед Дракон-Драконовым, тот сделал удивленные глаза:
– Я заказывал кофе!
– Разве? – Удивился молодой официант. – Но вы традиционно в это время суток пьете пиво.
Борис Петрович некоторое время молчал, ожидая еще чего-то от официанта, но поняв свою опрометчивость, махнул рукой и стал пить пиво. Официант удалился.
– Продолжаю. По сути, вся человеческая цивилизация строится вокруг проблемы смерти, которая в разное время находила свои способы решения, наиболее ярчайшие способы до Христа были найдены в Древнем Египте и буддистами. Обе традиции оставили соответствующие источники: первые «Египетскую книгу мертвых», вторые «Тибетскую книгу мёртвых», мы с вами понимаем, что данные названия достаточно условны.
Борис Петрович отхлебнул глоток пенного пива и в наслаждении замер, по всему было видно, что он большой любитель этого напитка.
– Но не об этом я. – Продолжил он свою лекцию. – А о том, что здесь у нас в Новом Гиенове изобрели свой способ избежать смерти и заодно омолодиться.
Квятко в это время, слабо слушая, принялась за рыбу, ловко орудуя ножом и вилкой, но суть того что говорил ей профессор улавливала:
– Это вы про птицу Ненармунь?
– Да. – Борис Петрович сделал два больших глотка, а следователь отложила вилку и спросила:
– Вот уже не первый раз слышу об этом способе, а как собственно все должно происходить, как птица будет спасать?
– Здесь нужны, прежде всего, проводники. Девушки, которые добровольно примут смерть и потом возродятся.
Последняя информация крайне заинтересовала Юлию Борисовну, но она не стала углублять тему и спрашивать об этом профессора, а доедая рыбу, хотела уточнить, все же почему он думает, что Бобков замышлял покушение на Коновалова. Но ход ее мыслей и дальнейших действий прервал внезапно ворвавшийся в кафе Степан. Он без церемоний сел за стол к конфидентам, запросто поздоровался с Дракон-Драконовым, щелкнул пальцами официанту и ему принесли пива, как-будто персонал давно ждал его прихода и заранее был осведомлен о его заказе.
– Вы знакомы с Борисом Петровичем? – Насторожено спросила Квятко.
– С Петровичем? – Степан озорно посмотрел на профессора и шутливо ткнул его в плечо кулаком. – А то! Он у нас философию преподавал. У, лютый был, я ему зачет три раза сдавал. Дракон, одним словом.
– Да вы, Степан, были не самый лучший ученик. – Недовольно выразился Борис Петрович и хотел продолжить свой спич, но Степан опередил его:
– Я трупы нашел, которые из морга сбежали.
– И где они. – Скептически поинтересовалась Юлия Борисовна.
– Их Космолётов украл.
Квятко с досадой махнула рукой, будто ее напарник нес какую-то чепуху. Но тот был упорен в своем предположении:
– Да говорю вам, Юльборисовна, он вчера в морг приходил.
– И что?
– Интересовался, что да как. А после его ухода трупы исчезли. Надо к нему идти, пока тепленький и на работе.
Квятко была в нерешительности. Информация, озвученная Степаном, не внушала ей доверия, во всяком случае, не подвигала ее предпринять какие-то решительные действия, но неожиданно недоуменную ситуацию разрешил профессор:
– А пойдемте к Космолётову, у меня есть, что у него спросить, а вам интересно это будет узнать.
И они отправились в редакцию. Но не успели они выйти за порог кафе, как Квятко позвонили. Она взяла телефон сказала: «Да», кротко слушала и изменилась в лице не в лучшую сторону. Закончив разговор, она посмотрела на своих напарников и сообщила:
– На Коновалова опять покушались.
И все втроем направились в больницу. Когда они зашли в палату Коновалов спал. Никто не знал, что ему снилось, а между тем Петр опять переместился в красивый березовый лес, где вдоль водной глади озера выстроилась шеренга голых девушек, совершенно свободных в демонстрации своего тела. Священник, как заправский судья по плаванию, махнул им рукой, и они дружно прыгнули в воду. Звук плещущейся воды разбудил Коновалова и, проснувшись, он обнаружил в своей палате трех гостей.
– Что здесь произошло? – Спросила Квятко, присаживаясь на край постели.
– Откуда я знаю. Встал ночью в туалет. Пошел по коридору, кто-то накинулся сзади, набросил веревку. Спасибо медсестрам, шум подняли и он убежал.
– Ты хоть кого-нибудь видел?
– Нет, все было очень неожиданно.
– Ладно. Тебе здесь оставаться нельзя, поживешь у меня.
Это было сказано таким тоном, что Петр даже не пробовал возражать, а стал собирать свои вещи. Тем временем Юлия Борисовна отдала распоряжение Степану посмотреть камеры и допросить медсестер, которые дежурили в эту ночь. А сама с Дракон-Драконовым пошла к зав отделения, предупредить его о том, что забирает Коновалова и чтобы он быстро оформил выписку. Потом они вместе с профессором вышли из больницы и у входа дожидались Коновалова.
– Так что там с женой вашей, Борис Петрович? – Решила продолжить прежний разговор Квятко.
– Она верит в эти все бобковско-щербаковские бредни, хочет обновиться, заменить старое тело новым. Поэтому и можно сделать вывод, что единственно кто заинтересован в смерти или в том, чтобы Коновалов замолчал каким-то другим образом – это Союз спасения. Потому что он их критикует. Выводит, что называется, на чистую воду.
– Но никаких доказательств вы привести не можете?
– Я вам даю идею. Указываю на мотивы, а уж доказательства собрать ваша задача.
Постепенно сгущались сумерки. Солнце все больше близилось к горизонту, тени деревьев начинали исчезать, наступало тёмное время суток. Воспользовавшись этим профессор, попрощался, дал свою визитку с контактами и ушел. Из больницы, наконец, вышел Коновалов. Он был несколько растерян, и казалось, что-то обдумывал.
– Как-то неудобно мне у тебя ночевать. – Нерешительно промямлил он
– Неудобно спать на арбузе. Твоя жизнь за последнее время несколько раз подвергалась опасности. Я не вижу другого способа тебя уберечь, как не оставлять одного. Пошли.
Коновалов покорился, тем более что от стремительно темнеющих суток ему было как-то не по себе. Они быстро добрались до квартиры Квятко и, попав к ней домой оба сняли обувь в прихожей. Юлия прошла в комнату, села на диван и вытянула в расслаблении ноги.
– Может поужинать, что-то сообразим? – Спросил Петр
Квятко прикрыла глаза, но вопрос слышала, потому что не спала, как могла показаться, поэтому ответила:
– Посмотри там, на кухне, может что есть.
Коновалов открыл холодильник и обнаружил там кусок сыра, относительно свежий, а в кухонном шкафу завалялась пачка макарон. Через некоторое время спагетти с сыром были готовы. Нашлась и бутылка непочатой «киндзмараули». Они ели, сидя за маленьким кухонным столом друг против друга, и Юлия Борисовна все больше налегала на вино. Маленькими глотками, попивая вино и уже захмелев, она поглядывала на Коновалова.
– Много про тебя нового узнала, пока ты в больнице лежал. – Сказала она.
– И что же? – Ответил Петр с набитым ртом.
– Слушай, а кто такая Любовь Кобякова?
– Тетя моя по матери. А чего она так тебя заинтересовала?
– Да вот подозреваю, что именно она на тебя покушалась. Или кто-то по ее наводке.
Коновалов вытер полотенцем масляные губы и облизнулся, сложил руки на столе, но вина больше не пил, с лукавинкой сказал:
– Тетя Люба если кого и ненавидит до состояния, чтобы убить то только птицу Ненармунь.
– Это чего так? – Левая, тонкая, изящная бровь Юлии Борисовны поползла немного вверх от удивления.
– Если ты знаешь про тетю Любу, то знаешь о том, что она возглавляет какое-то общество изучения культуры и прочего вергизов, а они естественные враги Ненармуни. Вергиз переводится как волк.
Квятко доедала макароны с сыром. Она никогда не была слишком разборчива в еде и не склонна к кулинарным изыскам. Спросила:
– Поподробнее?
– Сколько я знаю эти легенды, вергизы отделились от своих единоплеменников в древние времена, когда часть племен вошли в контакт со скифо-сарматскими племенами и переняли часть каких-то их тайных знаний и ритуалов.
Юлия Борисовна допила вино. Доела макароны.
– Ладно, Петя, пойдем спать, а то, что-то ты мне одни сказки рассказываешь.
Квятко застелила постель себе на диване, Коновалову дала раскладушку, сама удалилась в ванную приводить себя в порядок. Петр возился с раскладушкой, наконец, установил. Остановился в нерешительности: снимать одежду или нет, лег в трусах. И Юлия Борисовна вошла в комнату в одних трусах. У нее были красивые груди, соски неприлично торчали. Она выключила свет, легла на диван.
– Ну и что дальше? – Снова спросила она.
– У тебя груди красивые. – Заметил Коновалов.
– Я знаю. Так как там дальше события развивались.
– Если вкратце. – Опомнился Петр. – Вергизы считали, что Ненармунь это не птица счастья, которая дает бессмертия путем вечного обновления жизни, а птица конца. Она ныряет на дно Океана Вечности и вытаскивает кусочек мрака из Хаоса на поверхность земли, который уничтожает жизнь. Вот они и считали, что стоят на страже мира и не дают Ненармуни опуститься на дно Океана. А если все же это происходит, они охотятся на неё.
– Они оттягивают конец света. – Заключила полуголая Квятко.
– Что-то вроде того. Но скорее не оттягивают, а они считали, что совсем ликвидируют возможность конца. Собственно, с их точки зрения, это и есть бессмертие. Т. е. человечество длится вечно и бесконечной чредой множества поколений, не прерванных вселенской катастрофой. Если случится эта катастрофа, человечество исчезнет, потому что прервется непрерывность. Вот они и воюют против Ненармуни
Наступила тишина. Юлия Борисовна обдумывала полученную информацию. Потом снова спросила:
– Значит, вергизы убивают Ненармунь?
–– Получается так. Каждое воплощение птицы они устраняют. Конечно, это все легенды, выдумка.
– Хорошо. Давай спать, Петя. Завтра много дел.
Но заснуть Коновалову никак не удавалось, хотя он слышал, что Юлия практически сразу уснула – она немножко похрапывала. Он все думал: во сне девушки прыгнули в озеро и он не видел, как они поднялись на поверхность и поднялись ли. Он не смог это увидеть. Петр уснул под утро, и неожиданностью стало для него, когда Юлия трясла его за плечо, а в окно во всю светило солнце. На этот раз Квятко была одета в брючный костюм бордового цвета.
– Вставай, завтракать пора. – Сказала она.
Ковновалов еле продрал глаза и отправился в ванну, умываться. Он посмотрел на себя в зеркало. Часто так делал: долго смотрел в зеркало, будто пытаясь навсегда запомнить свой облик, зачем-то. На полочке в ванной стоял стаканчик, в нем две зубные щетки в упаковке и еще одна без нее, видно именно ей чистила зубы Юлия Борисовна. Петр извлек одну щетку, тщательно почистил зубы и, набрав три раза в сложенные ладошки холодную воду умылся. Вода с лица стекала в раковину. Наконец, он вышел в кухню, где уже Квятко доедала яичницу. Она указала ему на сковородку вилкой и сказала:
– Там для тебя осталось.
Он сгреб яичницу на тарелку, сел напротив, а Юлия пила кофе, посматривая на него:
– Ты мне про Любовь Кобякову не рассказал.
Тема родственников для Коновалов была какой-то всегда сложной и даже неприятной. Особенно по линии матери. По линии отца он никого не знал, потому что и сам отец ему был неведом – он ушел из семьи, когда Петру едва исполнилось два года. Во всяком случае, ему так объяснили, когда он повзрослел. Мать не любила о нем рассказывать, а он и не особо спрашивал, ему почему-то это было неинтересно, как и неинтересно все, что касалось родственников по материнской линии. Но деться от них было некуда, так как они сами по себе присутствовали в его жизни, так или иначе.
– У мамы было четыре сестры и брат.– Наконец сообщил Коновалов.
– Они из села?
– Да, здесь не так далеко от Ново Гиевнова, село Наталка. Там все и родились, а как взрослые стали, переехали в город, кто куда, в Лакинск, Ново Гиенов, Мефодиев, вообщем разбрелись по всей области.
– Да, интересная история. Ладно, давай собираться, пора работать, по дороге остальное расскажешь.
Она встала, одела кобуру под пиджак, передернула затвор пистолета, Коновалов разглядывал его, Квятко, заметив это потрясла им и сказала:
– Это наградной «кольт», за службу дали.
Это была ценная информация, Коновалов усмехнулся про себя ничего не подумав. Они вышли из дому, и как-то само собой так получилось, что пошли по аллеи тополиной, которая пролегала вдоль озера.
– А чего тебя так моя тетка заинтересовала? – Спросил Коновалов.
– Скорее не она, а машина, которую она арендовала у твоего друга Семёнова, помнишь, то красное «пежо»?
Коновалов снова вспомнил, как в них стреляли, мурашки пробежали по коже.
– Наверняка не одна она арендовала этот автомобиль. – Заметил Петр.
– Это да, но я проверяю всех.
– И что у нас одно «пежо» в городе?
– Представь себе одно. И это то самое, из которого стреляли, я осмотрела его, там есть следы от моих пуль, я все же в автомобиль попала.
«Зачем тети Любе на меня покушаться, бред какой-то» – подумал Коновалов. Тётю помнил только из детства. Она иногда навещала их семью, приносила всякие гостинцы: фрукты, конфеты. Она была круглолицая, полная и очень улыбчивая. Любила Коновалова тискать в раннем его детстве, чем вызывала в нем неприязнь. Но это давно все было. Если бы он сейчас ее встретил, наверное, и не узнал бы.
– Ну и что это за Общество, которое Кобякова возглавляет?
Вопрос Квятко отвлек Коновалова от собственных мыслей и от очередного провала в воспоминания, а ему нравилось именно проваливаться в воспоминания эпизодов не такой уж и длинной собственной жизни. Но он ответил:
– Я думаю это уже старческое. Тёте 65 лет, и она вдруг вспомнила, что Кобяковы последние представители народности вергизов. Во всяком случае, в Новом Гиенове. Вот она и решила узнать об этом народе как можно больше.
– И как, узнала?
Опять Коновалов задумался. А Юлия как бы и не ждала ответа, просто наслаждалась летним утром и сочным воздухом. Она даже села на лавочку и откинула голову, закрыв глаза, навстречу солнечным лучам.
– Ее усилиями Общество начало жить. Она нашла и других вергизов по области. Они часто собираются на всякие тусовки, кстати, и вот этот ежегодный фестиваль «Ненармунь», ее инициатива. Она собрала много всяких материалов, даже язык вергизов изучила, хотя он и мертвым считается.
Последняя фраза как-то заинтересовала Квятко, она спросила:
– Чем он так примечателен?
– На нем Ненармунь говорит.
– Как она может говорить? Она же птица.
– Она необычная птица, мифическая. Она участвовала в сотворении человека. Так мордвины считают.
Коновалов присел рядом с Юлией Борисовной. Она сложила руки на груди, и Петр невольно залюбовался ее прекрасным профилем. Юлия чувствовала его взгляд, но ничуть не смутилась, а опять задала вопрос:
– Слушай, а что общего у Любови Кобяковой и Бобкова, просто я видела автомобиль, который она арендовала у Семёнова рядом с домом Бобкова.
Коновалов сделал круглые глаза, он как-то не подумал о том, что Юлия может и не знать всех родственных связей его, поэтому уточнил:
– Она жена Бобкова, просто не захотела менять фамилию.
– О, наш знакомый.
Вдруг сказала Квятко и указала на человека, нелепо размахивающего руками при ходьбе и двигающегося по параллельной аллеи вдалеке. В нем Петр узнал Дракон-Драконова.
– Пойдем, перехватим его. – Предложила Юлия Борисовна и тут же поднялась со скамейки.
Профессор сам уже их заметил и остановился, ожидая, когда они приблизятся. Выражение лица его было какое-то расстроенное, и Квятко сразу обратила на это внимание.
– Что случилось, Борис Петрович? – Спросила Юлия Борисовна
– Клавочка пропала, жена моя. – Беспомощно пожал плечами Дракон-Драконов.
– Давно ее нет? – Уточнила Квятко
– Вчера ушла на собрание в Союз, и до сих пор ее нет. Я уже всех подруг ее обзвонил, никто ничего не знает.
– А в Союзе что сказали?
– Бобков говорит, что она после заседания пошла домой.
Они уже втроем шли медленно по аллеи и выходили на шоссе ведущем мимо озера, когда рядом с ними приостановился полицейский «уазик». Из окна показалась вихрастая башка Степана:
– У нас труп, Юлия Борисовна! Маньяк опять объявился! – С каким-то странным энтузиазмом сообщил он. Квятко велела всем сесть в «уазик». На этот раз труп обнаружили рыбаки на дальней оконечности берега озера, где не так часто бывали люди и довольно обильно рос ивняк. В кустах, на небольшой полянке, в траве, лежала абсолютно голая, молодая женщина, ее густые, черные волосы разметались по сторонам, грудь ее пересекали три кровавых шрама, как от удара палашом или саблей, в правой руке она держала какой-то букет красных цветов, ноги ее были оплетены узкими полосками из коры березы. На месте копошились эксперты, двое полицейских ограждали место преступления лентой.
Квятко, Петр и Степан вылезли из машины. Рядом с ограждением стояли два рыбака в брезентовых плащах и панамах, один из них сказал: «Келе». Юлия Борисовна не сразу обратила на это внимание, осматривая труп, и вдруг все услышали пронзительный крик, донесшийся из «уазика»: «Клаваааа!» Дракон-Драконов довольно резко вылетел из «уазика» и бросился к трупу женщины, но тут же повис на руках полицейских и как-то скрючившись, заплакал. Юлия велела отвезти его домой, спросила у экспертов, когда женщину убили, те сказали, что примерно часов семь назад, это значит, примерно, часа в два ночи.
– Так, Степан, опроси свидетелей, каких найдешь, осмотри здесь все, а мы к Бобкову. – Распорядилась Квятко и вместе с Коноваловым отправилась в офис к председателю Союза спасения.
Некоторое время шли молча, но потом Юлия Борисовна нарушила молчание:
– Может мне твою тётю арестовать?
– Зачем?
– Ну, она арендовала «пежо» в то время, когда в нас из него стреляли.
Коновалов равнодушно пожал плечами, давая понять, что ему все-равно. Офис Союза располагался в ДК «Авангард». Фойе дома было выложено мраморной плиткой и со всех сторон застеклено, так что казалось, когда попадал внутрь «Авангарда», находишься в аквариуме. Две стальные лестницы с пластиковыми перилами вели на второй этаж, где располагались разные кабинеты и большой зал. Квятко уже наводила справки и знала, что Союз арендовал весь второй этаж. На входе их встретили два мускулистых охранника в черных костюмах и такого же цвета галстуках, на лацканах у них был пришпилен значок Союза, а в ушную раковину вставлен маленький микрофон рации. Лица у них были суровые и непроницаемые, удостоверение Квятко их не убедило и они звонили шефу, чтобы спросить, пропускать гостей или нет. Тот дал добро. Они поднялись на второй этаж, кабинет Бобкова было найти не сложно – он находился в самом начале коридора. Председатель был не один: за длинным столом с правой стороны от него сидел Щербаков в костюме серого цвета.
– О, Анзор Витальевич, не ожидала вас тут застать. – Сказала Квятко вместе с Коноваловым, присаживаясь по другую сторону стола. Щербаков слабо улыбнулся, сообщил как-то вяло, что вот, мол, зашел к старому другу.
– И давно вы знакомы? – Поинтересовалась Юлия Борисовна.
– Да со школы. В одном классе учились.
– А у вас какое-то дело, Юлия Борисовна? – Поинтересовался Бобков
– Хотела у вас узнать о вашей посетительнице или члене Союза, неважно как ее назвать.
Бобков превратился в само внимание, это было видно по тому, как напрягся его лоб и на нем появился ровный ряд морщин.
– Я имею в виду Клавдию Дракон-Драконову, она вчера ушла от вас и пропала. Вы не можете мне сказать, что за мероприятие вчера проводилось в вашем Союзе?
Бобков еще больше наморщил лоб, как бы припоминая о ком, идет речь, наконец, вспомнил:
– Дракон-Драконова? А Клавочка! Я как-то просто уж и забыл, что она жена нашего профессора дорогого Дракона-Драконова. Она вчера была на курсах массажа. Ушла где-то около пяти вечера. Сегодня придет снова.– Он выдвинул ящик стола, достал красную тетрадь, посмотрел ее и продолжил. – Ну, вот завтра у нее в 13.00 кружок кройки и шитья. У нас все чем-то заняты, мы никого не оставляем своей заботой.
– Вы же Ненармунь ждете. – Решила напрямую заявить Квятко.
Бобков с Щербаковым удивленно переглянулись и Анзор Витальевич сказал:
– Юлия Борисовна, Ненармунь это просто красивая легенда, не больше. В Союзе изучают предания предков, есть курс краеведения, но он познавательный.
– Наша главная цель – устроить жизнь членов Союза как можно более разнообразно. – Добавил председатель.
– Ну да, за неимением религиозного стимула отвлечь их от мыслей о смерти другими придумками – Вдруг вмешался в разговор Коновалов.
Повисла тягостная тишина, нарушил ее Щербаков:
– А чего вы, Юлия Борисовна, собственно интересуетесь именно Клавдией?
– Убили ее. Тело утром нашли на берегу озера в камышах.
– Четвертая жертва. – Задумчиво изрек Анзор Витальевич, он как будто не удивился этой вести.
– А что-то необычное было? – Поинтересовался Бобков.
Квятко не находила смысла это скрывать, поэтому ответила на этот вопрос:
– Ноги у нее берестой обернуты, и пучок цветов каких-то в руке был зажат.
– Келе. – Почти хором сказали Бобков и Щербаков.
Квятко хотела узнать у них, что это за келе такое, слышала слово это уже второй раз, но не успела – в кабинет заглянул охранник и, обращаясь к Бобкову сказал:
– Там вас жена ищет.
Бобков как-то весь встрепенулся и, попросив прощения у следователя, побежал к жене. Щербаков неодобрительно покачал головой:
– Вызовите его повесткой на допрос. – Посоветовал он.
Квятко ничего не ответила, с Коноваловым они вышли из кабинета и отправились в управление, где их должен был ждать Степан. Оказавшись на улице Коновалов не обращаясь ни к кому пробормотал:
– Все это религиозные и языческие выдумки. Все метание ума человеческого.
Квятко уловила его ворчание и не оставила без внимания:
– Я наслышана о твоих умонастроениях Петя. – Заявила она. – Ты что же ни во что не веришь?
– При чем здесь веришь или нет. У меня просто есть своя теория по поводу всего. Она может не такая уж и оригинальная, но все же такая вот моя.
Налетел сильный, но теплый ветер со стороны озера, копна черных волос Квятко туго затянутых в хвост метнулась вбок.
– Может, просветишь?
Они шли не спеша по главной улице города в сторону Управления белые колоны которого уже виднелись из-за угла улицы, в том месте, где она поворачивала резко на север и вела к областному центру городу Лакинску.
– Ты вот фэнтези любишь? – Начал издалека Коновалов.
– Я похожа на подростка? – Рот Квятко скривился в презрительной улыбке.
– А вот наши далекие предки фэнтези не читали, они им жили. Мифами все это называлось, и они считали это реальностью. Одни все это придумывали, с более буйной фантазией, только, что в книги не записывали, хотя, когда и записывали, а другие верили. Вон, египтяне четыре тысячи лет верили в то, что душа после смерти долго путешествует, а потом снова тело обретает и вечно живет, в наслаждениях и радости. А потом раз, и перестали верить в это, а стали думать, что просто душа ничего не обретает, растворяется в воздухах. И все. Т. е. другие поколения, другие фантазии ума и все это назвали кризисом духовным.
– И что? Где Египет, где мы. – Недоумевала Квятко.
– Истории про Ненармунь по своему происхождению, такие же, как и египетские. У наших предков тоже фантазия была развита, будь здоров как, такое напридумывали.
В этот момент они уже подходили к монументальному зданию Управления, и навстречу им из его недр выходил беззаботный Степан Комов. Он жевал бутерброд, и как всегда из-под полы короткого пиджака у него торчала кобура с пистолетом.
– Приветствую вас Юлия Борисовна и Петр Николаевич! – Церемонно поздоровался он
Они оба поднимались по высоким ступенькам, и Квятко на ходу спросила Комова:
– Какие новости Степан?
– По ходу я нашел того, кто украл трупы девушек из морга.
Юлия остановилась и смотрела на Комова недоуменно, ожидая от него какого-то откровения, равнозначного его заявлению.
– Это точно Космолётов.
– С чего ты взял?
– Он приходил в тот день, когда исчезли трупы, это подтвердил патологоанатом и камеры наблюдения зафиксировали.
– Логично.
В словах Квятко чувствовался очевидный сарказм, но, несмотря на это она резко изменила план своего дня и, посмотрев на Коновалова сказала:
– Тогда пошли в редакцию.
В редакции было как-то пустовато. По коридору никто не шлялся, как будто все вымерло. Хотя обычно туда-сюда зачем-то ходили сотрудники, громко хлопая дверями болтая и хохоча. Секретарша Космолётова сразу пропустила гостей в кабинет к шефу, даже почти не обратив на них внимания. Николай Петрович грустный сидел за свои длинным столом и уныло протирал очки платком. Появлению следователя с компанией он не обрадовался, это было видно по его вялой реакции на приветствие, да и по всей толстой недовольной физиономии. За стол сели только Квятко и Коновалов, а Степан, сложив руки на груди, остался стоять у входа, опершись плечом о шкаф, установленный недалеко от входной двери.
– Чем могу быть полезен? – Пафосно и официально спросил Космолётов.
– Мне ничем, а вот следствию, пожалуй, да. – Ответила Квятко, почему-то нагрубив редактору, но было видно, что он не обиделся, просто немного напрягся.
– Что вы делали позавчера в морге?
– В каком смысле? – Не понял Космолётов, Юлия Борисовна сообразила, что вопрос прозвучал несколько двусмысленно:
– В журнале посещений есть запись о том, что вы приходили в морг, и камеры наблюдения вас зафиксировали. – Уточнила она свой вопрос.
– Я забирал тело своего двоюродного брата, его машина сбила, и я помогал тёте с похоронами, думаю, этот факт на камере также должен был быть зафиксирован.
– Этот событие есть на камерах? – Уже обращаясь к Степану спросила Квятко. Тот был, видимо, в своих каких-то мыслях и вопрос следователя его привел в замешательство, он неловко дернулся, навалился на дверцу шкафа плечом, она открылась и оттуда вывалилась дамская сумочка. Комов тут же поднял ее и хотел засунуть обратно, но Юлия Борисовна его остановила, велев передать сумочку ей. Открыв ее, она обнаружила внутри, помимо обычного косметического набора дамы, пакетика с бумажными платочками паспорт на имя Клавдии Андреевны Дракон-Драконовой. Вопрос в данном случае был естественен:
– И как вы объясните это?
Космолётов поднялся из-за стола, поправил полы пиджака вниз, пригладил волосы назад и друг отбросив свое кресло рванул к выходу. Никто, ничего не успел сообразить, так все неожиданно произошло, и когда спохватился Степан и кинулся следом, Космолётов уже был в конце коридора, а вскоре и на улице.
– Никогда бы не подумал, что это Космолётов сделал. – Нарушил молчание после побега редактора Коновалов.
– Ты думаешь, это он убивает девушек? – В голосе Квятко чувствовалось сомнение.
Петр пожал плечами, сделал вид, что задумался, ему казалось, что в создавшейся ситуации это было очевидно.
– Предполагать это твоя прерогатива. – Наконец выдавил он из себя.
В кабинет шумно вошел запыхавшийся Комов. Он явно был разочарован итогами своего преследования:
– Ушел. – С досадой сообщил он и, переводя дух уточнил. – Там, у входа его ждала машина. Красное «пежо».
– Опять это «пежо». – В досаде Квятко стукнула по столу кулаком. – Так, Комов, узнаешь всю подноготную про этого Космолётова. И главное, где он может скрыться. А мы с Петром пойдем к Кобяковой.
Комов тут же побежал выполнять поручение следователя, и Юлия Борисовна знала, что он все выполнит, все узнает. Степан был надежен и исполнителен, Квятко в него верила.
Они снова шли через городской сквер, вдыхая аромат свежего воздуха, когда увидели на скамейке печального Дракон-Драконов. Квятко решила с ним поговорить, как он держится, может поддержать словом. Профессор поднял голову, узнал Юлию Борисовну (в его затуманенных глазах появилось что-то осмысленное).
– Вот, Юлия Борисовна, не стало моей Клавы. Какой-то злой человек лишил ее жизни в угоду своей веры.
Это заявление удивило Квятко.
– Веры? – Переспросила она
– Ну да. – Дракон-Драконов обратил на нее свои теперь уже совершенно ясные глаза. – Разве не очевидно, маньяк или кто бы он ни был, руководствуется в своих действиях мифом о Ненармуни. И вот теперь сделал мою жену келе.
– Да объясните мне, наконец, что такое келе? – С досадой проговорила Юлия Борисовна.
– Келе – это мировое дерево, береза. В легенде о Ненармуни оно воспринимается как проводник душ наверх, на поверхность океана жизни. Птица берет души со дна или же тех, кто на поверхности погружает на дно мирового хаоса, а они уже потом по келе выбираются наверх возрожденными. Убийца почему-то вообразил именно мою Клаву келе.
– Мы поймаем убийцу, Борис Петрович, обязательно. – Вдруг сказал Коновалов, чем несколько удивил следователя, но она подхватила его мысль:
– И накажем.
Они снова с Петром продолжили свой путь к дому Кобяковой, оставив Дракона-Драконова грустить на скамье об ушедшей так неожиданно жене. «Как бы и ее труп не исчез из морга» – подумала Квятко и вдогонку себе услышала просьбу профессора:
– Юлия Борисовна, вы распорядитесь, а то мне тело жены не отдают из морга для погребения, говорят вы не дали разрешения.
Квятко остановилась и вполоборота смотрела на Дракона-Драконова, что-то надо было ему сказать в ответ на его уверенность, что выдача трупов в ее компетенции. Но может и правда в ее? Мысль эта несколько умиротворила Юлию и она спокойно заверила профессора:
– После всех процедур экспертизы, тело вам отдадут. Надо только немного подождать.
Дракон-Драконов обреченно кивнул, сам поднялся со скамьи, взял под мышку свой тощий портфель и поплелся в сторону института, куда, наверное, до этого шел, но тяжкие думы, видимо, заставили его присесть.
– Слушай, Петр, а если твоя тётка возглавляет это общество вергизов, то что, дядя в стороне что ли? – Неожиданно спросила Квятко. И вправду вопрос застал Коновалова врасплох. Все последние дни в некотором роде перевернули или поменяли его жизнь, размеренную и довольно скучную. Можно так сказать, методичную, и это нравилось Коновалову. И тут в эту жизнь врываются родственники, Юлия, убийца. На мгновение эти мысли мелькнули в голове Коновалова и он посчитал нужным сформулировать на них ответ, который и изложил следователю:
– Мне кажется, там у них всем верховодит дядя Лёша. И Обществом и Союзом. Спелись они как-то.
Теперь эта информация стала неожиданностью для Квятко, она даже остановилась и, присвистнув, выдохнула: «Вот как». И они пошли дальше. Подошли к дому Бобкова. Красное «пежо» также стоял на месте, как и раньше. На стук в дверь никто не ответил, Коновалов пошел посмотреть в боковое окно и стукнуть в него, чтобы, возможно, услышали, если где-то хозяева в дальней комнате были. Но дверь отворилась и на пороге стояла полноватая, румяная, улыбчивая женщина в голубом сарафане. У нее были русые волосы до плеч, серые глаза и какие-то теплые, мягкие черты лица. Увидев гостей, она еще раз широко улыбнулась, и пригласила их в дом, в зал, обставленный просто, но со вкусом. Повсюду висели вергизские вышивки, а стенка, со стеклянными дверцами была забита книгами. Она пригласила сесть за круглый стол, который стоял посредине зала. Квятко представилась и женщина, услышав ее фамилию, опять улыбнулась и спросила: