Buch lesen: «Щит царя Леонида»

Schriftart:
* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Александрова Н. Н., 2020

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2020

* * *

Я с сожалением выключила душ и отодвинула стенку кабинки. Некогда намываться, меня работа ждет. То есть она-то меня, конечно, не ждет, ждет начальник, и уже готовится устроить нагоняй, потому что я обещала ему оставить отчет на столе, но не оставила. Не успела закончить. И хотела сегодня прийти пораньше, но опять-таки не получится, только-только успеваю.

Я завернулась в полотенце и хватилась фена для волос, которого не было в шкафчике. Вот куда он мог подеваться, хотелось бы знать?.. Странно, в этой квартире я живу одна, а вещи куда-то все время перемещаются. Может, он в комнате?

И тут я услышала стук в дверь.

Вот именно, не звонок, а стук. Дело в том, что дверной звонок работает, если звонят в наружную дверь, ту, которой мы отгородили четыре квартиры на площадке. А мы, хозяева этих квартир, общаемся между собой посредством стука.

Так даже лучше, сразу знаешь, что за дверью свои…

Правда, «свои» – понятие растяжимое, поскольку тесно общаюсь я только с Антониной из трехкомнатной. Опять-таки, если быть до конца точной, это она со мной общается. Дальше, в двухкомнатной, живет жуткая зараза Софья Андреевна (о ней позже), а однокомнатную ее хозяин Гена сдает время от времени, когда в очередной раз женится.

И с утра пораньше стучать может только Антонина – либо у нее кофе закончился, либо сигаретку стрельнуть, либо просто поболтать. Мне-то болтать некогда, но она не отстанет.

– Тонь, ты? – Я распахнула дверь и растерялась, потому что вместо Антонины стояла передо мной посторонняя женщина в халате, и голова замотана полотенцем.

– Простите, – заговорила она и улыбнулась растерянно и даже немного виновато, – простите, пожалуйста, у вас, случайно, нет крота?

– Крота? – Я вылупила глаза и шагнула назад. – Нет у меня никакого крота, и мышей тоже нету, ни белых, ни серых…

– Ой, что это я! – Она засмеялась. – Бога ради извините, я живу тут по соседству… – она мотнула головой в сторону Генкиной квартиры, – стала мыться, а там такой засор… боюсь, что протечет к соседям снизу…

– А, вы об этом… – я раскрыла дверь пошире, – вам состав нужен, который всякую дрянь в трубах растворяет. Нет, его у меня нет, зато… – что-то мелькнуло в мозгу, – зато у меня есть такая штука… если ей вот так пожамкать, то вода может уйти. Хотя бы на время.

– Вантуз, что ли? – оживилась она.

– О, точно, так эта штука называется! – Я тоже обрадовалась, что могу помочь.

В самом деле, все знают, что Генка квартирой совершенно не занимается, и это форменное свинство с его стороны сдавать женщине, как Антонина говорит, некондицию.

– Вы проходите. – Я отступила и тут почувствовала, что полотенце падает, еле успела его подхватить.

Хоть передо мной и женщина, все же неудобно перед незнакомым человеком представать в голом виде… Где же у меня халат?

Халаты я не люблю, но мама настаивает, чтобы хоть один приличный у меня был в наличии. Кстати, сама мне его и подарила на прошлый Новый год. Но если я буду прохлаждаться, то мне даже кофе выпить не удастся.

Машинально подхватив полотенце, я пошла на кухню, соображая, где может быть вантуз.

Обычно люди хранят такие вещи в кладовке, но у меня, как я уже говорила, вещи перемещаются по квартире самостоятельно.

Я посмотрела в шкафчике под мойкой, там стоял только пакет для мусора, причем давно его нужно было вынести на помойку. Вот почему я все забываю?

Зато нашелся халат. Он висел на спинке стула и нахально блестел пуговицами. Говорила же, что не ношу его, месяц, наверное, не надевала, вот как он на кухне оказался, ног у него нет, только рукава.

Утянув халат в кладовку, я огляделась в поисках вантуза. Дело в том, что у меня в квартире не кладовка, а целая гардеробная, такая уж была планировка изначально. Так что когда я делала ремонт, то заказала кучу полок и кронштейнов, и теперь каждая вещь имеет свое место: тут – одежда висит, тут – пылесос стоит, тут – доска гладильная, и так далее.

«А вантуз, очевидно, в коробке со всякими хозяйственными мелочами», – неуверенно подумала я.

И каково же было мое удивление, когда он именно там и оказался! Наверное, не смог самостоятельно выбраться из коробки.

Не подумайте, что я сама такая умная и купила вантуз в хозяйство. Нет, эту штуку мне подарил на работе Димка Петров, для прикола, как сам же и признался. Он собственноручно выкрасил палку вантуза розовой краской, завязал на ней огромный шелковый бант, а на резиновой штуке написал мое имя и фамилию – принадлежит Алине Воробьевой.

Вроде того, как на книге ставят экслибрис. Забыла сказать, что это был подарок на новоселье. То есть сотрудники, конечно, скинулись и подарили мне навороченную кофеварку, а вантуз Димка преподнес от себя лично.

В общем, я натянула халат и вытащила на свет розовое чудо. Девица терпеливо дожидалась меня у двери, сердечно поблагодарила и ушла, сказав, что вернет как можно скорее.

Тут начала открываться дверь соседей, и я поскорее захлопнула свою – Антонина привяжется с разговорами, а я и так опаздываю. Ей-то спешить некуда, распихала, небось, своих деток кого в школу, кого в садик, и может передохнуть.

Муж у Тони дальнобойщик, неделями отсутствует, и злые языки во дворе говорят, что он нарочно устроился на такую работу, чтобы поменьше бывать дома и не слышать визга и гвалта.

У них двое мальчишек, десяти и восьми лет, и девочка, которой недавно исполнилось три. Парни жутко хулиганистые, и девчонка вечно ревет. Сама Антонина тоже баба горластая, есть еще собака, которая все время лает, и телевизор орет, не выключаясь, так что мужа Тониного понять можно.

Итак, я поскорее захлопнула дверь и взглянула на часы. Да, про утренний кофе придется забыть. К счастью, фен нашелся в платяном шкафу, я вспомнила, что сушила им юбку после того, как застирала на ней пятно от варенья.

Пятно не отошло, так что все равно пришлось нести юбку в химчистку, там еще ворчали, что нечего заниматься самодеятельностью, нужно обращаться сразу к специалистам, то есть к ним.

Ага, у Софьи Андреевны вся дубленка белесыми пятнами пошла после их химчистки. Ну, этой заразе так и надо…

Когда я, наскоро накрасив глаза и одевшись, выскочила на площадку, то увидела, что возле двери Генкиной квартиры копошится какой-то мужчина. Вот он открыл дверь…

– Простите, – неожиданно для себя спросила я, – вы закончили?

– Что? – Он повернулся и уставился на меня в удивлении.

Ничего такой мужчина, высокий, спортивного вида. Отчего я решила, что спортивного? Да на нем был костюм фирменный спортивный и кроссовки. Бегает, значит, по утрам. Это, конечно, похвально. Здоровый образ жизни.

– Так что вы хотели? – спросил он весьма нелюбезно.

Скажу сразу, я – девушка привлекательная, это многие признают. Не красавица писаная, но все у меня с внешностью нормально. Поэтому мужчины хамят мне очень редко. И смотрят обычно весьма приветливо. А этот посмотрел не то чтобы с ненавистью, но с досадой и неприязнью – лезут, мол, тут всякие…

Естественно, я обиделась и вместо того, чтобы махнуть рукой и уйти, сказала язвительно:

– Я бы хотела вернуть свой вантуз. Если он вам, конечно, больше не нужен.

Ну что, в самом деле, этот хлыщ бегает себе на свежем воздухе, здоровье сохраняет, а жена самостоятельно с засором борется! И даже если она ему не жена, то тем более…

Тут в глазах у него неприязнь уступила место самому настоящему изумлению.

– Какой вантуз? – Он даже попятился, хватаясь за ручку двери. – Вы вообще о чем?

Все ясно, удрал с утра пораньше, знать не знает, что его жена соседей заливает.

– Ваша жена… – начала я.

– Какая жена? – Он повысил голос. – Вы что – издеваетесь? Нет у меня никакой жены! Я один живу!

И столько подлинного чувства было в его голосе, что я поверила. Точно, передо мной женоненавистник. Так что ни жены, ни другой какой женщины с ним рядом нет.

– Простите, – буркнула я, – я ошиблась, думала, она в этой квартире живет…

Он не сказал, что ничего страшного, не спросил, в чем суть, только отвернувшись, буркнул что-то вроде «дура». Да сам такой! Что он о себе воображает?

Сев в машину, я велела себе успокоиться, потому что за рулем нужно быть предельно внимательной, чтобы не попасть в аварию. Это мама твердит мне бесконечно, хотя сама авто не водит.

Но, однако, неудобно получилось. Вот с чего я взяла, что та девица снимает квартиру Геннадия? Она ведь ничего конкретного мне не сказала, только головой мотнула в ту сторону. Но, опять же, в дверь она постучала, вот я и подумала, что она с нашей площадки. Да, странно…

А Генка, значит, этому мужику квартиру сдал. Неприятный какой тип…

Тут мне засигналил какой-то нервный водитель, и я сосредоточилась на дороге.

В офис я, разумеется, опоздала, так что приготовилась уже смиренно принять нагоняй от начальника, но его, к счастью, вызвали куда-то с утра, поэтому у нас царили тишина и покой. И я даже выпросила у секретарши Милки чашку кофе.

– Варю как начальнику! – приговаривала она. – Помни мою доброту!

Кстати, кофе Милка варит плохо, непонятно за что ее наш шеф вообще на работе держит.

Возвращаясь с работы, я встретила во дворе Антонину. Ну правильно, где ей еще и быть-то. Витя, муж ее, как всегда в рейсе, ей неохота домой идти, там дети всю квартиру вверх дном перевернут, так уж пускай во дворе хулиганят.

– Слышь, Алинка, – обрадованно сообщила она, едва увидев меня, – у Генки новый жилец.

– Тоже мне, новость, – отмахнулась я, – видела его утром.

– Познакомились? – оживилась Антонина.

– Да нет, так, парой слов перебросились…

– Ты присмотрись к нему, вроде мужик приличный. Аккуратный, спортивный. Опять же, кто квартиру снимает на недолгое время? Генка ведь надолго никогда не сдает, сама знаешь, поругается с очередной женой своей, да и вернется сюда. Так что этот, небось, сейчас находится в стадии развода. И как только они с квартирой разберутся – так бери его сразу тепленьким.

– Почему сразу? – поддразнила я. – Пускай человек малость передохнет от семейной жизни.

– Только сразу! – ответила она твердо. – Пока он вкус свободы не почувствовал и не понял, как ему хорошо одному жить. Потом уже поздно будет.

Да, соседка моя Антонина, конечно, баба простая, и умом особым не блещет, однако по-житейски соображает. И у нее один пунктик: хочет меня замуж выдать. Но в данном случае все ее умозаключения неверны, поскольку новый сосед явно женоненавистник. Мне он тоже не понравился, но Антонине я про утренний эпизод рассказывать не стала, а то и домой не попадешь, замучает разговорами.

Однако в квартире я задумалась, кто же такая была эта девица, которая явилась утром. И где ее теперь искать. Не то чтобы мне нужен был вантуз, просто странно все как-то…

Размышляя так, я поставила на плиту кастрюлю с водой, чтобы отварить пельмени. Не подумайте, что я питаюсь магазинными пельменями каждый день, просто замороженные пельмени прислала мама. Она любит готовить, и налепит столько, что в морозилку не помещаются, и раздает потом знакомым и родственникам.

Это я, конечно, преувеличиваю, но мама вбила себе в голову, что если меня не кормить, то я вообще о еде забуду. Или стану питаться гамбургерами. Это утром, когда торопишься, калорийная еда в горло не полезет, и днем некогда рассиживаться, съесть что-то быстро, да и бежать обратно на работу. А вечером, считает мама, человек должен есть вкусную домашнюю пищу. Причем не спеша и не отвлекаясь. Тогда со здоровьем все будет в порядке.

Тут, кстати, замечу, что мама весит без малого девяносто килограммов, но ни капельки по этому поводу не расстраивается.

«Зато морщин не видно», – утверждает она.

И правда, у нее прекрасный цвет лица, и морщин почти нет, и волосы гораздо лучше, чем у меня.

В общем, вода закипела, и я бросила в нее пельмени. А сама тем временем пошла в прихожую, потому что забыла в сумке купленную по дороге сметану.

И тут в мою дверь снова постучали.

Ну, кого там еще черти принесли?

Вспомнив утреннюю историю с неизвестной девицей, я не открыла сразу дверь, а выглянула в глазок.

И что вы думаете?

Перед дверью стояла она, та самая девица, которая утром позаимствовала у меня вантуз, а потом пропала.

Конечно, дверной глазок ее здорово изменил, растянул рот, как у лягушки, и уменьшил глаза, но узнать можно. Девица вроде как улыбалась, а в руках у нее была большая, яркая коробка конфет.

Видимо, принесла ее в качестве извинения. Ну ладно, конфеты так конфеты…

Я открыла дверь. Вот сейчас и узнаю, из какой она квартиры. И если она не с нашей площадки, то как, черт возьми, она открывает ту, первую дверь?

Девица действительно улыбалась виноватой, извиняющейся улыбкой. И конфеты в руках – большая коробка с каким-то средневековым замком на крышке.

– Простите, что задержала, – проговорила она смущенно.

– Да ладно, ничего страшного…

– Вот, конфет коробку принесла… вроде хорошие… к чаю…

– Да не стоило… – я машинально отступила внутрь квартиры.

И остановилась, потому что заметила странную вещь – коробка-то у нее была, а как раз вантуза не было.

– Засор-то удалось прочистить? – спросила я.

– Да, все в порядке.

Я хотела спросить, где же тогда вантуз, но не успела.

Девица протянула мне коробку – и вдруг у нее в руке мелькнуло что-то небольшое, блестящее, и у меня в глазах потемнело, и больше я ничего не помню.

Я пришла в себя от холода, и еще от того, что кто-то сильно хлопал меня по щекам.

Открыв глаза, осознала, что холодно мне от того, что я лежу на полу перед открытой дверью, а надо мной склонился незнакомый молодой мужчина, и собирается снова ударить меня по щеке.

– Не надо… – пролепетала я, отстранившись. – Больно…

Говорить было трудно, такое чувство, что в горле поселился больной еж. Больной, потому что вкус во рту был отвратительный.

– Вы как – в порядке? – проговорил мужчина озабоченно.

– А вы кто? – ответила я вопросом на вопрос, и тут же узнала его – это был тот самый человек, который поселился в квартире Геннадия.

Я же его видела утром, только тогда он был в спортивном костюме, а сейчас – в куртке, и костюм под этой курткой тоже имелся приличный, даже галстук выглядывал.

– Сосед ваш, – ответил он. – Вернулся, вошел в общий тамбур – и тут смотрю, ваша дверь открыта, и вы лежите… вам плохо? «Скорую помощь», может быть, вызвать? – Он помог мне приподняться и сесть, привалившись к стене.

– Спасибо, все в порядке. – Я вымученно улыбнулась. – Просто вдруг сознание потеряла…

– Просто? – у него удивленно поднялись брови. – Может быть, вы…

Он не договорил, но я и без того поняла – хотел сказать, что я пьяная. Или больная.

– Нет, ничего подобного! – Я собрала волю в кулак и поднялась на ноги. – Спасибо, я уже в порядке!

Как ни странно, голова не кружилась. И не хотелось снова упасть на пол. Хотя, конечно, общее состояние оставляет желать лучшего.

Я сделала шаг в сторону зеркала и снова пошатнулась, так что ему пришлось подхватить меня за плечо. Показалось мне или нет, что в лице его мелькнуло отвращение?

Я дернула плечом и прислонилась к стенке.

– Ну, хорошо, если вам ничего не нужно, тогда я пойду… – и он ушел в свою квартиру.

И захлопнул дверь, не оглянувшись. Точно, терпеть не может женщин. Причем до такой степени, что даже прикоснуться к ним противно. Ай, да не больно-то и хотелось…

Я закрыла дверь и потащилась на кухню, чтобы присесть. И только тут вспомнила про пельмени. По идее, вода должна была выкипеть, и кастрюля сгореть, но запаха не было. Больше того, горелка под кастрюлей была выключена. Пельмени жутко разварились, но это оттого, что долгое время мокли в горячей воде, но ничего не случилось – плита и кастрюля в порядке. Вот как…

Я плюхнулась на стул и задумалась.

Что же такое произошло?

Сначала – еще утром – появилась незнакомая девица, одетая по-домашнему, и попросила у меня вантуз. То есть она просила крота, но я отдала ей эту штуку. Я подумала, что она живет в Гениной квартире, но потом это не подтвердилось. Допустим.

Потом она же появляется снова, и тут…

Я постаралась восстановить в памяти это ее второе появление.

Вантуза у нее в руках не было, это я точно помню. Зато была коробка конфет, да вон же она, лежит на полу перед дверью.

Не помню, говорила я или нет, что квартира у меня небольшая, из кухни видны прихожая и часть комнаты.

Я наклонилась, подняла коробку, уставилась на нее, пытаясь восстановить события, предшествовавшие моему обмороку.

Девица протянула мне эту злополучную коробку – и тут я отключилась…

Да нет, не просто так я отключилась.

Я вспомнила, что, когда эта подозрительная девица протянула мне коробку, в ее руке появилось что-то круглое, блестящее. Сосредоточившись на этом воспоминании, я вспомнила, что это был металлический баллончик…

Черт, она мне чем-то прыснула в лицо, от этого я и отключилась!

Бред какой-то… зачем ей это понадобилось? Она что – квартирная воровка?

Я обежала квартиру и убедилась, что у меня ничего не пропало. По крайней мере, на первый взгляд. Да и что особенное у меня есть? Мои шмотки вряд ли представляют для воров большой интерес, компьютер на месте… и банковские карточки… правда, какая-то ерунда! Что ей было нужно?

В процессе осмотра квартиры я совершенно пришла в себя. Голова не кружилась, падать на пол больше не хотелось, и вообще вроде бы все встало на свои места.

Ну ладно, ничего не пропало, и сама я вроде в порядке. Так что можно сказать, легко отделалась. Впредь надо быть умнее, не открывать дверь незнакомым. И все равно, какой-то неприятный осадок остался от всей этой истории. Потому что я не люблю непонятного. Должно быть какое-то логическое объяснение происходящему, а его как раз у меня и нет.

Кроме всего прочего, тот мужчина, что снимает квартиру у Гены, нашел меня на полу… еще подумает, что я пью или что похуже…

Да, не везет нам на встречи… То с вантузом к нему прицепилась, то разлеглась на полу, как полная дура. Точно, он посчитает меня ненормальной или припадочной. А что, это многое объясняет…

Вот, кстати, интересно, как он меня нашел? Сказал, что дверь была открыта… странно это.

Тут я вспомнила, что на нашем этаже у дверей есть одна особенность – если квартирная дверь не заперта на замок или на защелку, а только прикрыта, и кто-то откроет дверь общего тамбура, квартирную дверь распахивает сквозняком. Так что он, наверное, говорит правду…

Но ведь и я не сумасшедшая, я точно знаю, что девица была, и сейчас, и утром…

И тут в мою дверь снова постучали.

Я вздрогнула, замерла на месте… но взяла себя в руки, подошла к двери и снова выглянула в глазок.

Если это снова та девица… ух, что я с ней сделаю!

Я не успела додумать, что сделаю, если это снова она, потому что это была вовсе не она. Это была Антонина.

Я щелкнула замком, открыла дверь, посторонилась.

– Это твое? – Антонина помахала у меня под носом чем-то розовым, в чем я опознала собственный вантуз.

– Мое, мое!

– Ага, я так сразу и подумала! Мои разбойники им во дворе консервную банку гоняли, я смотрю – надпись на нем, и твое имя… ты его выбросила, что ли? Если выбросила, мне пригодится… Витьки вечно дома нету, сама с хозяйством справляюсь…

– Да нет, это случайно. – Я потянулась за вантузом.

– А сигаретки у тебя, случайно, не найдется? – привычно протянула Антонина.

– Сейчас… – Я направилась на кухню, Антонина поплелась за мной, на полпути проговорила:

– Значит, все-таки продала Катька эти конфеты…

– Конфеты? – переспросила я, осознав, что по-прежнему держу в руках злополучную коробку конфет.

– Ну да, вот эти конфеты. Они у Катьки уже давно стоят, у них срок годности кончился. Зря ты их купила.

Катька – это продавщица из магазина в нашем доме. Антонина с ней приятельствует – в основном курит вместе. Я уже говорила, что она вечно во дворе болтается, все про всех знает.

– Ты уверена, что это те самые конфеты? – оживилась я, потому что в голове мелькнула мысль.

– Ну да, картинка такая… замок…

– Мало ли одинаковых коробок!

– Я таких больше не видела. Обычно на коробках цветы или ленточки какие-нибудь. И потом, вот здесь уголок смят…

Я достала сигареты, Антонина закурила, блаженно зажмурившись, и проговорила сквозь дым, кивнув на окно:

– Сегодня в том офисном центре какая-то суета была…

– А? – спросила я рассеянно, пытаясь поймать в голове ускользающую мысль. – Ты о чем?

– Ну, какая-то шишка туда приезжала, машина у него дорогущая, охрана…

Господи, да мне-то какое до этого дело! Я с работы, отдохнуть наконец хочу и поесть!

Я посмотрела на Антонину так сердито, что даже ее проняло. Вообще-то она баба толстокожая, но, видно, я выглядела не блестяще, так что она поскорее докурила и умотала к себе. А я вылила то, во что превратились пельмени, в туалет, напилась чаю с печеньем и легла спать, заперев предварительно дверь на два замка, да еще и ручку привязала веревкой.

Зачем я это сделала – и сама себе не смогла объяснить.

На следующий вечер я припарковала машину во дворе и, прежде чем подняться к себе, заглянула в домовый магазинчик.

Продавщица Катька скучала за прилавком и заметно оживилась при моем появлении.

– Ты уже с работы? Значит, скоро и остальные потянутся. Тебе кофе сварить?

– Свари, и покрепче.

– Вот это правильно. Я тоже без крепкого кофе жить не могу. А то некоторые говорят, что от кофе бессонница и сердце бьется, а я так считаю, что лучше пускай оно бьется, чем носом клевать…

Она занялась кофемашиной, а я спросила:

– А у тебя тут коробка конфет была такая красивая, с замком… купили, что ли?

– А тебе зачем?

– Сослуживцу одному, – соврала я, – у него день рождения. Ему замки всякие нравятся.

– Ну надо же! – Катерина повернулась ко мне. – Раньше надо было думать! То чуть не год она здесь стояла, никто не интересовался, а как купили – так и ты вспомнила!

– А кто купил-то?

– А тебе зачем?

– Ну, думаю, может, кто из наших, с работы. А то я куплю где-нибудь такую же, нехорошо получится.

Я даже сама удивилась, до чего складно получается врать. На любой Катькин вопрос у меня уже ответ готов. Это потому, что сегодня целый день я думала.

Начальник с утра распушил нас всех, поэтому в офисе стояла тишина, все прилежно работали.

Я справилась с отчетом часа за два, но если вы думаете, что сразу же побежала об этом рапортовать, то глубоко ошибаетесь. Уж такие-то вещи и ребенок знает – выполнишь работу быстро и качественно, так тебе сразу еще подбросят. А потом вообще навалят выше головы. Но зарплату, что характерно, не повысят. Так что труд не для того сделал из обезьяны человека, чтобы превратить его в лошадь.

Мысль далеко не новая, зато справедливая.

– Вряд ли ты такую же купишь, – заметила Катька. – Их давно уже не завозят. Всего одна партия была, по всему городу раскидали, у меня случайно залежалась. И я тебе честно скажу – и не стоит покупать: у них уже давно срок годности закончился.

– И все-таки кто ее купил? Такой толстый, лысый, в очках?

– Да нет, ничего похожего! Интересный такой мужчина, высокий, щетина трехдневная, и еще шрам на подбородке. А шрам знаешь как мужчину украшает! – В голосе Катьки появились мечтательные нотки.

Она поставила передо мной бумажный стаканчик с кофе и добавила интригующим голосом:

– А знаешь, что мужчину украшает еще больше, чем шрам?

– Боюсь даже предположить! – усмехнулась я.

– Да я вовсе не о том! – фыркнула Катька. – Я о машине! Ничто так не украшает мужчину, как хорошая машина!

– Да что ты говоришь! И какая же машина была у того человека со шрамом?

– Супер! Синий «Мерседес»!

– Круто! – Я повернулась спиной к прилавку, огляделась и проговорила насмешливо: – Только ты, Катя, заливаешь!

– Чего это? – В ее голосе прозвучала обида.

– А того, что отсюда не видно, какая машина перед магазином стоит. А из-за прилавка – тем более не видно.

– Отсюда, может, и не видно, а если к двери подойти, то очень даже видно!

– Так ты и к двери подошла?

– А что? В магазине никого не было, я и вышла…

В это время в магазин зашел знакомый мужик – здоровый, накачанный, бритый наголо тип с третьего этажа, Павел, кажется. У него такая фишка – вечно носит под мышкой своего песика, йоркширского терьера по кличке Фунтик, и разговаривает с ним.

Катька на этого Павла определенно посматривает, и вот сейчас она резко утратила интерес ко мне и засюсюкала с Фунтиком:

– Какой ты хорошенький! Да какая у тебя симпатичная жилетка! Хочешь печенья?

Я поняла, что больше ничего от нее не добьюсь, и пошла домой.

Может, вам интересно знать, для чего я ее расспрашивала? Да потому что, как уже говорила, я очень не люблю непонятного. И всегда ищу какое-то разумное объяснение происходящему.

Разумеется, я не верю, что вещи в моей квартире перемещаются самостоятельно, я знаю, что это я сама их в рассеянности переставляю и запихиваю черт-те куда. Но признаваться, что ты забывчивая растяпа, неохота даже себе.

Но случай с девицей и вантузом как-то выпадает из общей картины. Вот зачем она притащилась в мою квартиру, да еще два раза? Что ей было от меня нужно?

Раздевшись, я отправилась на кухню – сообразить что-нибудь на ужин. Свет не включила, потому что руки были заняты сумками – прихватила у Катьки бутылку молока, хлеба, яблок…

И в темноте я ударилась ногой об открытую дверцу шкафчика.

Я чертыхнулась, потерла ушибленную ногу, дохромала до выключателя – и тут осознала странную вещь.

Я ушиблась потому, что табуретка стояла не на том месте, где я ее оставила.

Вы спросите, при чем здесь табуретка? И вообще, я вроде как уже привыкла к тому, что вещи в моей квартире живут своей собственной жизнью и оказываются не на тех местах, где я их оставляла. Но это так, из разряда прикладной психологии. А эта табуретка у меня в квартире играет важную роль: она не дает открыться дверце того самого кухонного шкафчика.

Дело в том, что эта дверца имеет подлое обыкновение открываться, как только оставишь ее без присмотра. Вот совершенно новая кухня, я всего год назад въехала в новый дом и ремонт соответственно начинала с нуля. Но чертова дверца открывалась с самого начала, я уж и жаловалась на фирму, что производит кухни, ничего, конечно, не добилась, только нервы истрепала.

А когда дверца открыта, я об нее непременно бьюсь ногой, когда прохожу к холодильнику. Поэтому я ставлю табуретку так, чтобы она не давала этой дверце открыться. И табуретка всегда стоит на одном и том же месте. А тут она почему-то стояла возле окна.

Странно… очень странно… я ни за что не переставила бы ее!

Эта странность заставила меня оглядеться в собственной кухне – нет ли еще каких странностей.

Больше ничего я не заметила, да я не настолько наблюдательна, чтобы обратить внимание на какие-то мелкие детали. Даже в детстве мне никогда не давались такие загадочные картинки, на которых нужно было заметить десять отличий. И сейчас, если бы не ушиблась, так и табуретку бы не заметила.

Да, никаких видимых изменений я не увидела – но вот почувствовала незнакомый запах. Резкий, чуть прохладный запах дезодоранта. Явно мужского дезодоранта. С лимонной горчинкой…

Я снова принюхалась – но на этот раз ничего не почувствовала. Черт, наверняка мне это показалось…

Я машинально прошла к окну и так же машинально влезла на табуретку. Отсюда была хорошо видна парковка и задняя дверь соседнего офисного центра. Что-то такое Антонина говорила про этот центр… кажется, кто-то важный вчера туда приезжал…

Ай, да ладно, мне со своими бы непонятками разобраться. Теперь еще табуретки скачут по кухне козочками…

Тремя часами ранее Софья Андреевна мягкими вращательными движениями нанесла на кожу лица дневной крем. Именно так было написано в инструкции, приложенной к этому крему – нанести его на кожу лица мягкими вращательными движениями.

Крем был дорогущий, и Софья Андреевна возлагала на него большие надежды в той непримиримой борьбе, которую она вела днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю.

Это была борьба со временем, точнее – с возрастом. На эту борьбу Софья Андреевна тратила большую часть своего свободного времени и значительную часть семейного бюджета, но борьба эта была изначально обречена на провал.

Время медленно, но упорно побеждало в этой борьбе, и с каждой его победой характер Софьи Андреевны портился, и главное, определяющее ее характер чувство росло.

Это чувство было ненавистью – ненавистью ко всем женщинам моложе ее хоть на несколько лет. И чем больше была разница в возрасте, тем сильнее была ненависть.

Причин для этой ненависти было две.

Первая – само то, что они моложе, значит, их борьба с возрастом пока более успешна, чем ее.

И вторая, может быть, еще более важная – то, что ей казалось, что все молодые женщины спят и видят, как бы соблазнить ее мужа Владислава. Ей казалось, что они заигрывают с ним, кокетничают, строят глазки, нарочно надевают короткие юбки и туфли на высоком каблуке, а Владислав, старый дурак, поощряет эти заигрывания…

Бороться с этой ненавистью было трудно, почти невозможно, хотя Софья Андреевна понимала, что сама ненависть тоже плохо сказывается на ее внешности, и делает еще труднее ее главную борьбу, непрерывную борьбу с возрастом…

Закончив наносить крем, Софья Андреевна немного отстранилась от зеркала и оглядела свое лицо.

Зрелище ее огорчило. Справа под глазом появилась новая морщинка, и цвет лица был нездоровый…

– Чертово зеркало! Это все из-за него! – прошипела Софья Андреевна и вышла из ванной.

В коридоре было большое зеркало, к которому она относилась лучше, чем к тому, в ванной, потому что в этом зеркале она была значительно стройнее и свежее, а значит – моложе.

Оглядев себя в этом зеркале, Софья Андреевна немного успокоилась и решила было пойти на кухню и чем-нибудь перекусить, чтобы поднять настроение – но тут услышала за входной дверью квартиры какой-то посторонний звук.

Софья очень интересовалась жизнью соседей, поэтому она метнулась к двери и выглянула в глазок.

Глазок, конечно, искажал картинку, но Софья Андреевна все же разглядела, что перед дверью семьдесят шестой квартиры стоит какой-то незнакомый мужчина.

В семьдесят шестой квартире жила Алина.

Алина была моложе Софьи Андреевны на… не важно, на сколько лет, но намного. Слишком намного. И к тому же эта нахалка всегда улыбалась ее мужу Владиславу при встрече возле лифта и разговаривала с ним о погоде.

€3,21

Genres und Tags

Altersbeschränkung:
16+
Veröffentlichungsdatum auf Litres:
10 März 2020
Schreibdatum:
2020
Umfang:
250 S. 1 Illustration
ISBN:
978-5-04-110267-8
Rechteinhaber:
Эксмо
Download-Format:

Mit diesem Buch lesen Leute

Andere Bücher des Autors