Buch lesen: «Моя Дорога Ветров, или Всё хорошее начинается с «сайн»», Seite 16

Как не уважать такого человека?! Да с таким человеком хоть на край света! Но нелёгкая учительская судьба забрасывает меня чуть ближе, в Дзунбаян, что с небольшой натяжкой тоже можно считать краем света. И вот почему.

Это посёлок городского типа в пятидесяти километрах к юго-западу от Сайн-Шанда. Климат здесь суровее сайн-шандинского: зима холоднее, а в самый разгар летней жары все +45, +50. Но люди живут и, я надеюсь, будут и дальше здесь жить, несмотря ни на какие климатические испытания. Ведь Дзунбаян переводится не иначе как «сто богатств». Не знаю, так ли это: пересчитывать было некогда. В конце концов, можно перевести и как «много богатств». А вот с этим уже не поспоришь: Восточная Гоби удивительна богата на самые разные месторождения полезных ископаемых. А в Дзунбаяне в пятидесятые-шестидесятые годы добывали нефть.

Завидев издалека посёлок, непривычно наблюдать полное отсутствие поселений из юрт, что так распространено по всей Монголии. Близость к китайской границе ощущаешь, когда проезжаешь через ворота КПП военного городка. Здесь дислоцируется монгольская часть, имеется и советский военный аэродром. Советскими военными строителями проложена железнодорожная ветка, имеющая сейчас более стратегическое, чем хозяйственное значение, так как добыча нефти из относительно небольшого дзунбаянского месторождения была в 1969 году прекращена.

Строительство той дороги при дневном пекле было делом безнадёжным и для людей, и для техники – меняли график работы, пережидая убийственную жару в укрытиях и вновь продолжая войну с неподдающимся грунтом, отнюдь не всегда песчаным. В очередной раз поражаешься настойчивости и несгибаемости русского характера, проявляемого в любом деле и в любых широтах!

Пятиэтажные дома придают посёлку вполне современный вид. Да и жители заметно отличаются, в чём убеждаюсь, пообщавшись со школьными учителями. Владение русским гораздо лучше, чем у преподающих в Сайн-Шанде, что не удивительно. Это преимущественно жёны военных, получившие высшее образование в Иркутске или Улан-Баторе, имеющие большую языковую практику, поддерживающие дружеские отношения с советскими преподавателями высшей школы.

Необходимость оказания помощи учащимся Дзунбаяна и стала причиной нашей с Манал командировки. Я порадовалась детям местной интеллигенции: серьёзно настроенные на учёбу и общение, ребята готовились к национальному конкурсу на лучшее знание русского языка «Мы поедем в Артек!», который не первый год проводился в Улан-Баторе.

Никогда не доводилось сочинять на ходу сценарии выступлений, не имея под руками текстов детских стихов и песен. А то, что распевали обычно на уроках, не в счёт. Надо то, чего не будет ни у кого. Представьте, как комично выглядело бы выступление, если, скажем, «Песенка про крокодила Гену» исполнялась бы в пятый раз подряд! Смех зрителей не унять!

Закончив работу, вечером, уставшие, полностью опустошённые, отправились мы с Манал в гостиницу. Возможность возвращения домой в тот же день даже не рассматривалась: пятьдесят километров ночью по зимней пустыне – это вам не пятьдесят по асфальтированному шоссе. Гостиничный номер не похож на столичный, однако переночевать и поужинать можно, что мы и не замедлили сделать.

Наутро отправляемся в обратный путь с тем же шофёром на уазике, предоставленном аймачным исполуправлением.

Это только один момент моей работы, а сколько их будет ещё. И всё время со мной верная Манал, которая рядом до самой последней минуты моего пребывания в Сайн-Шанде. Как такое забудешь?!

Мы с Манал застали Дзунбаян в хорошие для него дни. Пройдёт несколько лет, и посёлок наполовину опустеет. Страшными, разбитыми глазницами окон будут смотреть пятиэтажки и целые улицы двухэтажных домов. Станет ненужной железнодорожная ветка от Сайн-Шанда. Заметёт пустынной пылью и песками военный аэродром, забывший, что такое самолёты. Неужели его ждёт печальная судьба легендарного древнего города Хара-Хото, засыпанного гобийскими песками? Живи, Дзунбаян! Про тебя обязательно вспомнят, и ты вновь оправдаешь своё название!

А пока так выглядят по всей Монголии те места, откуда ушли советские военные или где свернули производственную деятельность. В те годы о возможности такого сценария и в голову не приходило: было стойкое убеждение, что жизнь повсеместно должна только налаживаться. И богатый, самодостаточный, процветающий в пустыне Дзунбаян был подтверждением этого.

Городок Южный

«С настоящими друзьями и в пустыне проживёшь, без друзей и в цветущем краю пропадёшь». Дело говорит монгольская пословица! Мы в пустыне, но у нас, к счастью, есть друзья. Без них, действительно, был бы край.

Выходим из дома и держим путь к городку под названием Южный, к которому исключительно для рифмы добавлялось «никому не нужный!». Но, товарищи, это просто шутка! Как это ненужный, если там чего только нет?! Замучишься перечислять: школа, детский сад, почта, два магазина. Если уж его многочисленных жителей называть никому не нужными, что тогда говорить про нас, горемычных, живущих иностранцами среди местного населения?! А ещё есть медсанбат. Довелось и туда заглянуть в поисках помощи.

А вот про соседний городок Северный ничего не придумали. Не выходит сказать с рифмой, хоть убейся! Стало быть, по соседству с нами, в Южном, живут какие-никакие шутники и поэты.

Его история началась в шестидесятые со строительства скромных двухэтажных жилых домов, в которых проживает сейчас большинство наших знакомых, с деревянной одноэтажной школы, военторга и почты. А уж следом за ними вырастут более современные пятиэтажки, из окон которых хорошо смотреть на ширь далёкого горизонта. Военную часть описывать не буду. Не моё это дело! Поверьте на слово: размах и основательность впечатляют. Но, увы, не судьба! Однако об этом потом…

Через несколько минут мы у КПП. С этой аббревиатуры и начинается цепочка мелькающих в речи непривычных сокращений: ЗабВО, БТР, БМП, КЭЧ, начдив, комполка, начвещ, начпрод, женсовет.

Первое надо понимать как «Забайкальский военный округ», офицерская служба в котором многими воспринималась как наказание злой судьбы, гиблое место, про которое мало будет сказать, что туда небезызвестный всем Макар телят не гонял. Пострашнее будет. Оттого грустным похоронным маршем звучали названия богом забытых местечек Бурятии и Читинской области. Отсюда и шутливо-ироничное толкование: «Забытый округ» или даже «Забыть вернуться обратно».

Слыша же слово «женсовет», я силилась представить, чем бы этот орган мог тут заниматься. В воображении неискушённого человека, не связанного с армией кровными узами, это могло выглядеть так: собираются степенные, солидного вида женщины и, чинно усаживаясь кружком, начинают давать друг дружке дельные советы или силятся чем-то помочь недавно приехавшим молодухам. От воображаемой картины мне становилось смешно. Понятно же, что всё в руках господа бога, то есть главного командира.

Уже на подходе к городку встречается и местное население: кто-то, не имеющий пропуска, просит провести в магазин, кто-то предлагает купить немудрящий товар. Часто и безответно звучат вопросы: «Хром есть?», «Мебель есть?», «Тарбаган, корсак надо?».

Про пропуск в городок стоит рассказать отдельно. По-монгольски это «бичиг». По-русски звучало и писалось похоже – «бичик», но в каждом языке вкладывался обширный смысл в такое короткое слово. Это и вожделенный талон на получение какого-то дефицитного товара, и документ, разрешающий вывоз-ввоз некоторых предметов через границу. Всемогущий бичик открывал многие двери. Одним словом, по значимости значительно превосходящий талон эпохи девяностых, он был мечтой и военных, и местного населения. Нам он и вовсе не требовался: для соотечественников вход свободный.

У монгольского же руководства он был в обязательном порядке: не стоять же местному дарге у КПП в составе разношёрстной компании? Кстати, у ворот, по разговорам, изредка появляется и другая категория граждан: их у нас называют лицами с пониженной социальной ответственностью.

Этими милыми дамами движет нескрываемое горячее желание всеми возможными средствами укрепить монголо-советскую дружбу, как они это понимают: улучшить генофонд своей нации, а если повезёт, то и стать русской женой. Однако местная история подобных случаев не знала. И караульные, не понимая высоких целей гуманитарной миссии, отгоняют дам от стен Эдема без пощады и сожаления. Те обиженно уходят, чтобы вскоре вновь вернуться.

А вот у мужчин всё иначе. И очень даже возможно, что гонимые женщины, возвратившись в родную юрту, делились с подругами: « Слушай! Обидно! Вроде мы с мужиками с одной планеты, а судьба только к ним и благосклонна!» А кого бы не взяла обида, если мужчины, наоборот, свободно женились на русских и оставались в России! Их жены вовсе не желали покидать родные края и отправляться в неведомую Монголию. Патриотки, знаете ли! У меня на памяти история Болдбатора, учившегося в Ворошиловграде и там же заполучившего себе жену. Только это история исключительно про студенческие браки в Советском Союзе.

И всё же очень редко среди юных монголов встречались дети с нетипичными, немного славянскими чертами лица. А это считалось вершиной красоты. Что, дежурные и часовые, проглядели?

« Глупый рассказывает, что он ел, а умный о том,

что видел»

Так гласит мудрая монгольская пословица. С народной мудростью не поспоришь, однако и делать какой-то секрет из этой немаловажной темы я тоже не собираюсь. Во всяком случае, для большинства наших матерей после наказа «одеваться потеплее» это было, может, самым важным: что ест их чадо? Волновались они понапрасну: их дети в далёкой стране отнюдь не голодали, даже наоборот.

За три года работы в монгольский магазин я заглянула только один раз для интереса и для подтверждения бесперспективности затеи. На пустых полках одиноко лежали большие пачки зелёного китайского чая, но вовсе не того, к какому сейчас привыкли приверженцы здорового питания, точнее питья: плотно спрессованные брикеты монголы могли разрубать топором или для терпкости вкуса слегка поджаривать над огнём. Разваренный чай, любителями которого являлись все монголы, превращался в котелке в лохмотья приличного размера. Туда же отправлялось молоко, соль и жир. И ароматное варево разливалось по пиалам. А соль зачем? Затем! «А жир в чае – это ведь, наверно, на вкус противно? А сахарку?» – говорят мне. Нет, дорогие, такие глупости даже не предполагались. Не в традиции! И не надо, уважаемые, так брезгливо морщиться!

Вкуснятина! Сытно! И напьёшься, и наешься! Предчувствуя ваш вопрос, отвечу сразу: всё сказанное – на вкус монгола. Увы, наши чайные вкусы не совпадали. Пила ли я монгольский чай? Конечно, когда приглашалась в гости. Пила ли, находясь дома? Конечно, нет. Но нельзя сказать, что полностью избежала монгольской традиции чаепития. Пили мы исключительно по-монгольски, из пиал (чашки, что ли, все перебили?), с обязательным добавлением молока. Но отнюдь не козьего и не лошадиного, как с испугу могли подумать некоторые, а обычного, коровьего, баночного, концентрированного, производимого в нашем сибирском Ялуторовске, которым бесперебойно снабжал кормилец и поилец – советский военторг.

Прошли годы. А вид той банки и привычка заваривать не в чайнике, а сразу в чашке остались на всю жизнь.

Помимо чая, в монгольском магазине имелась соль и табак. Вот, пожалуй, и всё! Основные продукты питания монгола: мясо и молоко – привозились, видимо, от родственников, покупались прямо на месте, в худонах. Причём по весьма привлекательной для покупателя цене. Короче, местное население вовсе не голодало. Овощи же и фрукты монголами не уважались. Это не их еда! А хлеб? Тоже не в чести. К нему больше привычны были жители северных аймаков, граничащих с Россией. Однако изредка встречался и он в виде больших рыхлых буханок.

А какое, на ваш взгляд, самое вкусное сочетание? По-моему, это мясо и тесто. Монголы в этом тоже толк знают: их излюбленное национальное блюдо – бозы. Кстати, слово в разных краях может произноситься по-разному: бууз, бузы. Наши пельмени – это не что иное, как бозы, прижившиеся на русской земле много веков назад, во времена Золотой Орды. Но никак не наоборот.

К счастью, ни ездить за мясом в худон или по старинке ходить на охоту нам не пришлось. Наш спаситель военторг, что бы мы без тебя делали?

Дефицитная в Союзе сгущёнка и концентрированное молоко, тушёнка и даже бальзам «Рижский» в коричневых керамических бутылочках – ими заставлены полки продуктового магазина. Жить бы да радоваться! Временами посещала мысль: а не взять ли с собой хоть что-то на родину?

«Вот здорово! Не жизнь, а малина!» – воскликнул бы любой из моих сокурсников, стоявших в тот момент в длинной очереди за колбасой. Мы, друзья, успели порядком забыть про это, однако было же и такое в нашей относительно недавней жизни.

Так вот, именно колбасы-то и не было. Как не было молока, сметаны, творога, фруктов, овощей – всего скоропортящегося, но такого необходимого для здоровья. Но всегда была картошка. В офицерский паёк, помимо прочего, входил хлеб, сушёный лук, сушёная же морковь, сухое молоко, порошковый картофель. Просто добавь воды! Иногда перепадало и нам: друзья по-братски делились. Так однажды довелось отведать верблюжьего мяса, светло-розового, отдалённо напоминавшего говядину и при варке дававшего большущую пену.

Раз зашёл разговор про паёк, то несколько слов про знаменитые папиросы «Охотничьи», пустые пачки которых многие и по сию пору берегут как реликвию: силуэты уток над болотно-камышовыми зарослями голубого цвета, в которых, видимо, и сидел неизвестный охотник. Чем закончилась та охота, нам неведомо, а то, что за этими папиросами охотилось практически всё мужское монгольское население, – факт, не подлежащий сомнению.

Сигареты поприличнее все советские курящие (а их было подавляющее большинство) везли блоками из Союза. Пустые же красочные пачки не выбрасывали, а трогательно коллекционировали, оставляя частенько как добрую память на кухонных полках, как единственное незатейливое «украшение» скромного жилища. Покончив же с завезёнными припасами, постепенно переключались на местные, «Охотничьи», поглядывая с ностальгической грустью в сторону тех самых полок.

Самые яркие страницы жизни, без сомнения, проживались именно на кухнях. А на кухонных подоконниках частенько зеленел лук в маленьких стеклянных баночках из-под майонеза. Являлись ли те худосочные перья источником жизненно необходимых витаминов и микроэлементов, неизвестно, но то, что были источником неприятного запаха, совершенно очевидно.

Во многих же трёхлитровках отмокал легендарный чайный гриб, которому приписывались таинственные чудодейственные свойства. Почему таинственные? Да потому, что никто не знал точно, от чего плохого помогает он избавиться или же что подсобляет накопить из того, что до зарезу необходимо организму пьющего эту мутную бурду. Насчёт этого единого мнения не наблюдалось, но на верящих в его спасительную силу смотрели без высокомерного осуждения, с пониманием. Чем чёрт не шутит! А вдруг помогает?

Чтобы завершить описание типичной кухни советского гражданина, не забудем сказать про легендарные целлофановые пакетики, вовсе не безжалостно и легкомысленно отправляемые в мусорное ведро, а аккуратно промываемые и бережно хранимые для дальнейшего многократного использования.

И ещё насчёт тары: уж очень актуальная тема для всех пребывавших в Монголии. В военторге покупались румяные яблоки из соседнего Китая, аккуратно завёрнутые в тонкую папиросную бумагу и уложенные в прочные, вместительные коробки, лучше которых в вопросах транспортировки груза не было ничего. Эта добротность вызывала невольное уважение, хотя местное население явно с лёгкой насмешкой относилось к своим бывшим хозяевам и их продукции. Однако же ели! Но без должного уважения!

Иногда из Улан-Батора всё же удавалось доставить что-то из вкуснятинки. И это запоминалось едокам надолго. Стоит ли объяснять, почему по приезде в отпуск, только отъехав от Казанского вокзала, я одновременно с надеждой и жалостью во взоре всматривалась в лица и сумки (да, и сумки!) встречавших. Мне представляется, именно так некогда смотрели голодные беспризорники на сытых дам и господ. У меня ситуация полегче. И если встречали не с пустыми руками (цветы не в счёт!), то шла в решительное наступление:

– А колбаса или сосиски? Хоть что-нибудь у нас есть?

Да, вспомнилась загадка-анекдот той поры: длинная, зелёная, пахнет колбасой. Вспомнили? Ну, конечно же, это про электричку из Москвы. Именно на ней доводилось покидать столицу.

И вслед за многозначительным кивком молчащих родственников следовала моя решительная просьба, на которую никто не осмелился бы отозваться отказом:

– Доставайте!

И, забыв про приличия, начинала я уписывать за обе щёки, ритмично отправляя в рот, одну сосиску за другой. Не человек, а какой-то механизм по истреблению сосисок! М-м-м! До чего же вкусно! Люди, убирайте скорее остатки: сама я не в силах остановиться! Всё бы с радостью съела в одиночестве, ничего не оставив другим. И где же моя сила воли? Как трудно приказать себе: «Стоп!» Ведь понимаю же, что неплохо бы и другим хоть что-то оставить, ведь люди за колбасой в очереди, между прочим, стояли! Остаётся утешиться мыслью: « Вот вернусь обратно в Союз, буду каждый день есть сосиски». Такая была заветная мечта.

И спустя годы она действительно сбудется. Для всех! И довольно быстро! Но кто ж тогда мог предположить, что за обретение вожделенной колбасы как некого символа сытости и достатка мы вскорости заплатим неизмеримо большим! Но это уже совсем другая история…

Но до сих пор в памяти дивный аромат именно тех молочных сосисок, которые остались в прошлом. А на теперешние, как и у всех, глаза уже не смотрят! Мечтать о сосисках глупо и смешно!

Но, преодолев толщу нескольких разделяющих десятилетий, мысленно вновь возвращусь в страну, в которой и в помине не было никаких сосисок. И напомню: мы по-прежнему держим путь в Южный.

Дабижа-Казаров

Проходим через КПП. Лица солдатиков-азиатов усталые и хмурые. Ни бравого вида, ни стати. Видимо, служба отнимает у воинов все силы. Или неуставные отношения? Хорошие командиры, узнавая про последнее, стараются любыми способами предотвращать. Но лучшая защита – землячество. Узбек поддерживает узбека. А какому-нибудь Ивану из Владимира в этой компании не место. Правда, случаев побегов нет. Куда бежать, если кругом на сотни километров протянулась безлюдная Гоби?

– Эй, кухен! Назад! Сюда нельзя, – слабо, как от назойливых мух, отмахивается караульный от наседающих женщин-монголок, зная наперёд, что слова бесполезны.

Кто-то всё-таки умудряется просочиться на территорию городка. У дверей военторга ситуация повторяется: часовой у дверей – последнее, практически непреодолимое препятствие, которое не одолеть, если про человека не скажут: «Это со мной!» Но это никто, кроме нас, не скажет.

А сами солдатики… Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Получается, что все, как один, плохие, потому что мечтают исключительно о том, чтобы от души наесться да выспаться. О том же самом плюс немного побыть с семьёй мечтают и их командиры.

В Сайн-Шанде только один человек всерьёз мечтает стать генералом, и это ясно всем: полковник Ф.И. Дабижа-Казаров – командир гарнизона. Личность поистине легендарная в силу разных причин. Причина первая – национальность. Кое-кто из земляков заходит в кабинет командира, чуть ли не ногой открывая дверь. Он молдаванин, что, согласитесь, в высоких эшелонах вооружённых сил, скорее, исключение, чем правило. Об этом ещё напишет Андрей Норкин, нынешний телеведущий на НТВ, в своей книге «Армейские байки. Как я отдавал свой священный долг Родине». Есть там слова и о Дабиже-Казарове, продолжавшем службу уже в Закавказском военном округе.

Причина вторая – необычная вообще, а для армии в особенности, двойная фамилия. Первая – своя, вторая взята в вечное пользование у второй жены. И не просто так, а со смыслом.

Поговаривают, что именно ради этого и была оставлена первая семья, причём с малыми детьми. Читатель может возразить: «А нам-то какое до этого дело? Это личное дело каждого!» Согласна! Остаётся только пояснить, что Фёдор стал зятем генерала Казарова – одного из заместителей министра обороны страны. И, как показывает жизнь, за такими событиями следуют необычайные метаморфозы в виде стремительных, ничем более не обоснованных повышений по службе. А пока только скалозубовская мечта («мне только бы досталось в генералы!») согревает душу.

Однако полковнику (пока полковнику!) никто не завидовал, а, наоборот, над бедолагой даже посмеивались. В гарнизоне про него в ходу многочисленные байки. Источником некоторых, про самого себя, вполне возможно, был сам полковник.

Полководческого и управленческого таланта явно не наблюдалось, хотя, по непроверенной информации, Дабижа якобы был потомком одного из царских генералов. Уж не выдумка ли чья-то? Тогда лучше назваться потомком Александра Суворова: он, по крайней мере, не знал ни одного поражения. А ещё лучше представиться потомком румынского генерала Дабижи. И это было бы, по крайней мере, правдоподобнее. И генерал настоящий, и Румыния с Молдавией рядышком. Так нет! Влекло неочевидное и невероятное! Характер, знаете!

Сама же фамилия Дабижи-Казарова стала для многих подчинённых источником горячего поэтического вдохновения. Как тут только не изощрялись, переиначивая: и « Добеги до казармы», и «Добежи до казармы». Так и долетело до Закавказского округа.

О косноязычии же бравого офицера тоже ходили многочисленные байки. Может быть, поэтому, ощущая свою словесную немощь и бессилие, этот офицер никогда не присутствовал на советско-монгольских мероприятиях, где надо было не только пить, но и говорить, причём правильно. Ошибки в речи заметила бы не только я.

Но, по большому счёту, я всерьёз считаю, что весь гарнизон был просто обязан полковнику за щедро предоставляемую возможность улыбнуться и беззлобно рассмеяться. А то, что кричит он, так это от слабости.

Помните смешную историю про Нэмэгэту? Так вот, напоследок ещё одна из серии невыдуманных.

Как известно, на бескрайних монгольских просторах всё население вообще не ест рыбу: религия запрещает. А в северных аймаках, в реках да озёрах, было её полным-полно. Вот и доставили нашему герою посылочку. Только вот беда: молодая жена никогда в жизни рыбу не жарила и, по правде говоря, вообще не умела готовить. Бросила рыбу на раскалённую сковородку. Ждёт результат, а вместо этого нестерпимая вонь и чад. Побежала к соседке узнать, в чём причина. Женщина, деликатно прикрывая ладошкой нос, дала начинающей хозяйке ценный совет: «Жарить надо обязательно на масле, а рыбу непременно очищать от чешуи и потрохов. Непременно!»

Стоит ли объяснять, почему, постаравшись забыть про прелести домашней кухни, Дабижа, возвращаясь домой, к удивлению и радости жены, напрочь отказывался от еды, сказываясь сытым по горло. Что и соответствовало действительности. Ведь для чего ещё офицерская столовая, если не как для того, чтобы кормить офицеров?!

Роговы

А члены этой семьи завтракали-ужинали дома. Откровенно говоря, за завтраками-ужинами только и виделись. А всё потому, что всех себя отдавали кто военной службе, кто гражданской работе. Знакомьтесь: мои первые друзья – Роговы.

Наша Зоя уступает, конечно, в известности Дабиже, но совсем немного: она работник промтоварного военторга. А не заглянувших туда хотя бы раз людей просто не существовало. Начала с Зои не случайно: как и во многих семьях, главнокомандующей в доме, без сомнения, была именно она. А как же авторитетное слово мужчины-командира? О чём вы? Службы хватает по горло!

Лейтенант Рогов – изначально человек невоенный. Пришёл в армию после окончания политехнического института, а сейчас несёт службу в ремроте, приводит в порядок технику, что в условиях Гоби актуально и вовсе не просто.

Каждый прибывший в Гоби воспринимается мною не как одинокий, засохший листочек, сорванный с родимой ветки и гонимый злыми ветрами безводной пустыни, а как одна из ветвей большого родового дерева. Мне всегда интересно, откуда прибыл человек, кто его близкие люди. Это многое рассказывает о человеке. Порой гораздо больше, чем его долгие рассказы исключительно о себе.

Тут в самый раз заметить, что эта супружеская пара родом не откуда-нибудь, а из самого сердца России – тульского края, родины лесковского Левши. Невольно ищешь какие-то параллели. И с удивлением отмечаешь: нехитрый приём, а ведь работает! Руки Вовы там, где им и положено быть. На том самом месте, откуда и у Левши когда-то росли!

В ремроте именно такие и нужны. Нам, гражданским, тоже перепадает от его щедрот: из обычного фанерного ящика на выброс сотворил отличные книжные полки, соорудил аппарат для художественного выжигания и, покидая Сайн-Шанд, щедро завещал всё добро друзьям.

Наша Зоя – добрая, общительная женщина. К тому же господь наградил её удивительно молодым, приятным голосом, который ничуть не меняется с годами. Если она о чём-нибудь попросит, то Вове не устоять перед её берущим в плен обаянием. Отказать ей в чём-то трудно и спорить бесполезно. Дома, конечно, командир она. Но всё это мягко и безобидно.

Среди моих подруг были исключительно учителя. Я ничуть не удивилась, выяснив, что и Зоя, оказывается, учитель начальных классов, а в настоящий момент из-за отсутствием места трудится в военторге. Человек по-учительски ответственный и честный, над которым раз за разом дамокловым мечом нависает очередная ревизия. «Девчата, вот ещё это пережить бы» было лейтмотивом её многотрудной жизни. Так что встречались супруги дома поздно вечером.

И тут нагло заявлялись мы, монгольские товарищи, и начиналось чаепитие. «Мне крепкий не заваривать, а то цвет лица испортится» – любимая шуточка Володи – любителя посмеяться и даже слегка подурачиться. Мы на это отзываемся сразу, и в нас уже не признать строгих офицеров и учителей. Одним словом, « чушь прекрасную несли», а в итоге отогревались душой.

Согласитесь, частенько бывают в нашем непростом человеческом существовании ситуации, когда исключительно шутки и юмор помогают и жить, и выжить, и пережить!

Я замечала, что все добрые люди очень непосредственно, по-детски реагируют на шутки, не ища в них подтекста. Становится неважной разница в возрасте. Целых пять лет! А ведь Роговы тогда казались мне такими взрослыми, умудрёнными жизнью людьми, в отличие от нас, незнакомых с особенностями гарнизонной жизни. Да и жизни вообще.

Офицер плюс учительница, пожалуй, самое распространённое, но отнюдь не простое и для них самих, и для детей сочетание. Это подтвердит любой психолог.

А на вопрос: « Чья работа опаснее: офицера или продавца военторга?» – многие, ничуть не задумываясь, ответили бы с ходу: «Конечно, офицера!» А вот и нет, ошибаетесь!

Если я одна допоздна засиживалась в гостеприимном доме, Зоя в обязательном порядке отправляла Вову сопровождать меня до самого дарговского дома. « В Монголию», – так говорили жившие в Южном военные. Я-то была уверена, что со мной «в Монголии» ничего не произойдёт. Но однажды всё-таки произошло. Только, к счастью, не с нами.

Как опасна работа вечно заботящейся о нас Зои, мы поняли некоторое время спустя, когда на станции Чойр в разграбленном вагоне нашли бездыханные тела часового и продавщицы военторга, Зоиной тёзки, отправившейся в командировку за товаром. Осиротели дети этой улыбчивой, доброжелательной женщины, на родине осталась одинокой и безутешной её старенькая, больная мать.

Для всех случившееся стало шоком. А Зое по-прежнему приходилось вновь рисковать, отправляясь в такие опасные поездки.

Про таких обычно люди говорят: «Соль земли». Надёжные, душевные, гостеприимные, наделённые талантом доброты и человечности. Хорошо иметь таких друзей! Внешне простые, вовсе не героические люди, но с крепким внутренним стержнем. Настоящие русские характеры!

Как знать, может быть, в их жилах течёт кровь отважных русских дружинников, много веков назад сошедшихся на Куликовом поле для схватки с неприятелем. Само место того исторического сражения недалеко от дома Роговых: каких-нибудь семьдесят километров только и будет. А теперь эти ребята со спокойствием и великодушием победителей трудятся на монгольской земле: одевают-обувают, а главное, надёжно защищают мирную жизнь! И про себя: моя фамилия для кого-то напоминание – Куликова, и родом я из Мещёрского края, некогда надёжно укрывавшего русичей от татаро-монгольских набегов. Теперь уже я устремляюсь на помощь потомкам прежних завоевателей. И мне они доверяют самое дорогое из приобретённого за всю жизнь – своих детей.

Как же всё это, однако, удивительно! Обсуждение упомянутых фактов, увиденных с высоты космических, вселенских высот времени, вызывает у нас бурный восторг. Вот какие кульбиты подчас спустя века выделывает история, играя человеческими судьбами!

Глядя на своих друзей и их близких, я верю в генетическую память поколений. Однако искать ответ так далеко, в самой глубине веков, вовсе нет нужды: это дети поколения недавних победителей. Как тут не вспомнить город русских оружейников – город-герой Тулу, устоявший в ожесточённых сражениях с гитлеровцами и прикрывший собою Москву в драматичные моменты нашей недавней военной истории.

Зоин отец

Близкие люди Зои заслуживают отдельного рассказа. Николай Иванович и Федосья Кирилловна Зиновьевы… Трудно даже представить себе в такой степени непохожих людей. И внешне, и внутренне.

Он богатырь великорусский, косая сажень в плечах. Она маленькая, худая, росточку не хватает, чтобы достать до груди супруга. Щуплый воробышек. Он, как и подобает истинным

крепышам, характером невозмутимый, степенный и великодушный. Вылитый любимец народа – былинный богатырь! Она же, как полная противоположность, шумная и неугомонная, утихомириваемая лишь спокойными увещеваниями рассудительного мужа. А судьба-то одинаковая, одна на двоих: оба учителя, начавшие учительствовать в далёкие довоенные годы и всю свою жизнь посвятившие работе с людьми. Так и прошли по этой жизни рядышком, в трудный час друг дружку поддерживая.

А жизнь, не скупясь на трудности и лишения, вовсю испытывала их на прочность, как и всё то удивительное, несгибаемое поколение. И всё-таки было в их судьбе то, что затруднительно с ходу оценить: счастье это или вновь жизненное испытание?

И вот мы уже подошли к Зоиной судьбе: дедушка и бабушка, имевшие шестерых детей, стали и для неё, своей внучки, настоящими родителями, не считая это обузой для себя. Уже одно только это достойно нашего глубокого уважения. Однако Николай Иванович стал почётным жителем Богородицка не за этот факт биографии. О его судьбе не рассказ писать – на целую книгу материалов хватит!