Buch lesen: «Избранное»

Schriftart:

ISBN 978-5-0062-2294-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

О сколько чувств завязаны узлом

Вступая в поэтическое пространство Марины Аншиной, сразу понимаешь, что это будет не лёгкая развлекательная прогулка по лесам и лугам, а серьёзное проникновение в глубины жизни, разгадывание непознанного. Вас встречают «Диаграмма лунного света, / Иероглифы птичьих взлётов».

Мир поэзии Аншиной строится на широком поле высокой культуры, при этом удивительным образом в нём сочетаются вечные проблемы с сиюминутным переживанием злобы дня. Это отражается в стихотворении «Кассандра»:

Я знаю, всё, что было, есть и будет,
Вчера как завтра, завтра, как вчера.
Открыта мне изнанка дней и судеб,
Переплетенья злобы и добра,
Страданий нестираемые метки
И обстоятельств шахматные клетки.

Добро и зло, вера и безверие, красота и безобразие, счастье и горе – всё волнует поэта. Она не уходит от острых проблем нашего сегодняшнего бытия – строчками своих стихов она склоняет читателя задуматься над ними и прочувствовать их значимость для будущего. При этом здесь нет прямолинейности: автору удаётся в образной форме выражать, казалось бы, совсем абстрактные философские размышления. Она подчёркивает, что живёт и пишет «дорожа / Каждой скрытой от зрения гранью».

Просто она вдумчиво вслушивается в себя и в мир вокруг себя…
Тогда расслышишь не дыша,
Как шаркая, уходит вечность,
И восхищается душа,
В свою поверив бесконечность.

Конечно, это интеллектуальная поэзия, но она насыщена образами, вызывающими иногда пролонгированный ассоциативный ряд. Иногда приходится возвращаться, чтобы понять, что заложено в глубину смысла и при первом прочтении не выявилось. «От слова кара слово карантин / Произошло, но вытянуто цепью».

А потом осознаёшь, что именно это тебя непосредственно касается, для тебя важно. По большому счёту. И замечательно то, часто сначала первые слова удивляют – возникают вопросы.

Мир немного вечен
И почти не лжив.
Побережьем мечен
Радостный прилив.
Только неизбежна
Отступленья плеть.
Море было прежде,
Море будет впредь.

Но особо хочется отметить жизнеутверждающую тональность всей поэзии Марины Аншиной, хотя, конечно, она всем своим существом ощущает, что «горизонт затуманен печалью». О чём бы она ни писала, она ставит острые, колющие вопросы: «Как пережить года тревоги / И не сгореть, ожесточась?», «А где бессмыслия тупик?» и другие. И при этом никогда не останавливается на простом свидетельстве беды и даже на сочувствии. Она ищет выход, надеется на поддержку, желает, «Чтоб обещанием подмоги / Был каждый встречный ободрён». Её поэзию освещает «солнца огненный кристалл», у неё рассыпаны по срокам «охапки счастья».

Вместе с тем она пишет проникновенные стихи о потерях, об одиночестве, о разочарованиях, она всегда помнит, что

…Не бывает чужого горя,
Не бывает чужой беды,
Человеческой боли море
Состоит из солёной воды.

Однако она никогда не впадает в панику, не причитает, как на отпевании, ей чужды стонущие надсоновские ноты. Она всегда старается нащупать прорыв света даже в полной тьме. Без сомнения, светлый оптимизм спасителен, он оздоровляет больные души, но уж не пустыми обещаниями, а через осознание причин и возможных последствий происходящего. Ей дано в это проникать. И потому поэзия Аншиной глубоко осмысленная, мудрая.

Ещё интересно особое созидательное отношение поэта к жизни – через поэзию. Этот мир не всегда нас удовлетворяет, часто возникает желание его совершенствовать, но у нас мало таких возможностей. И потому в стихах возникает вот такая заявка:

…И надо заниматься созиданьем.
Творить свой мир для нынешнего дня
И открывать Вселенную сначала,
Чтоб стала почва прошлого видна
И не иссякли будущего чары.

Создавать мир с верой в свои способности и силы влиять на реальность жизни.

Кроме уже сказанного, хочется особо выделить высокую художественную ценность поэзии Марины Аншиной. Это прежде всего богатый лексический запас – она учёный, и потому использует в стихах, казалось бы, не подходящие в поэзии научные термины: «Расстояние для птицы, что для света парсек тьмы», «А звуков очищающая лимфа / Спасает сердце, наполняя кровь». Можно найти множество подобных примеров. Она часто удивляет неожиданными сравнениями и метафорами: «Я спешу, как вода на пожар», «В ком-то мелодия радость совьёт» и так далее. Можно переписывать все стихи подряд, что, конечно, мы не будем делать. Особенности языка, размеров, рифм – отдельная тема, она стоит специального внимательного анализа.

Скажу, что поэзия Марины Аншиной очень разнообразна – она пишет о полотне всей жизни: от бытовых деталей до философского осмысления. И потому, несомненно, она интересна мыслящим читателям разных поколений.

Эльмара Фаустова, Член СП Москвы, Международного союза журналистов. Кандидат философских наук по эстетике, поэтесса; писательница, главный редактор Международного журнала «Новые Витражи»

Юношеские стихи

«Оприходована – в голос…»

Оприходована – в голос,
Образумлюсь – и в стихи.
Лето. Скоро вспыхнет хворост
Самых яростных стихий.
Вся ладонь горит в мозолях,
Я на ощупь шла к тебе.
Тех путей не опозорю,
Не вернусь к ним. Хоть убей.
Солнце выжжет все заботы,
От тепла прямее стать.
Я уже почти в полёте,
Я почти могу летать.
Переход от дрёмы к яви,
Ветра треск и дней узор.
Что отвергнуть? Что прославить?
Где величье? Где позор?

«Холодеет мятая солома…»

Холодеет мятая солома.
Мокнут груши розовых дерев.
Не дойти до жалобного дома,
Лето микроскопом рассмотрев.
Каждый атом – мокрая игрушка
В круговерти отпускных забав.
Я сама фарфоровой пастушкой
Тычусь в ледяную пряжу трав.
Не сломать затверженную повесть,
Не попасть на старые пути.
Лето ждёт, жарою изготовясь,
Жадных душ до солнца допустить.

«Обновилась луковица дома…»

Обновилась луковица дома,
И оскал смягчился у окна.
Розовая ветреница дрёма
Вдохновляет крики воронья.
Понежнев до соловьиной трели,
Сладостью цветы одушевив,
Карканье в такой восторг взлетело.
Горек полдень, жалобен и крив.
И тусклы обломанные стёкла,
Пеплом покрывается костёр,
Радуга в зелёной луже мокнет,
Крыши лоб задирист и остёр.

«Не пишется, не любится, не ждётся…»

Не пишется, не любится, не ждётся.
А день такой, что всякая беда
Привидится, как нечисть из колодца,
Как взгляд в окне, как в листьях борода.
Дождь-озими прекрасное пространство
Выпестывает нежности мои.
Не горячись, не мудрствуй, не лукавствуй
И не задерживайся у кормил.
Я так в тебе, как дождь в оконной нише.
Не ноша для тебя. Ведь так легка
Моя любовь, что я уже не слышу
Ни слов ума, ни мыслей языка.
Такое плавное теченье лета,
Но рябь забот и одождливлен сад.
А нам пора идти. Нельзя остаться в этом:
Всегда вперёд и никогда назад.

«Сладкий шёпот мне по сердцу!..»

Сладкий шёпот мне по сердцу!
Распахни тугую дверцу
В ночь, впусти её дыханье,
Дай услышать бормотанье
Безотчётного тепла,
Будто шелест из дупла.
Резкий свет настольной лампы
Распахнул сырые ямбы
Ненаписанных картин
И раздетый апельсин.
На овал волнистый света
Положи тобой согретый
Тонкий локон серебра,
Лучик ласковый добра.

«Обвал воды. Руины солнца…»

Обвал воды. Руины солнца.
Листва дождливая смеётся.
Бегут от дома по тропинке
Тугие капельки-дождинки,
Ныряют в клумбу друг за другом.
Дворовой шавкой дождь обруган,
И полный силы и отваги,
Он удирает в колымаге
Засиженных дождями туч.
А воздух горек и колюч.
И не хватает ерунды —
Солёной прелести воды.

«Августейшие дни. Нам пора заколачивать окна…»

Августейшие дни. Нам пора заколачивать окна
И сушить паутину дремотных и ласковых дней,
Но тяжёлые складки небес всё никак не просохнут
От стремительных летних дождей.
Нам пора возвращаться к себе, оставаясь собою,
Пересчитывать верные дни, остальные – стереть.
В сентябре невозможно смеяться над грустной судьбою,
А зимой – не стареть.
Но ещё не уложены травы, не собраны звёзды,
Не открыта консервная банка морозов и вьюг,
Но ещё очень рано, а может быть, поздно
Совершенствовать дух.

«Опустела кладовая…»

Опустела кладовая.
Перья мыслей, пух тепла
Оставляют, отлетая,
Знак, что тут душа была.
Вянут гроздья звёздной ночи.
День стремится в небеса.
След покоя всё короче.
Всё длиннее росчерк зла.
Утомительные речи
Превратятся погодя
В то, что манит, нежит, лечит—
В шёпот лёгкого дождя.
Одурманены прохладой,
Летним днём озарены,
Мы вдохнём такую радость,
Воплотим такие сны.
Под чертою горизонта
Ночь подводит свой итог:
Сколько бед, какого сорта,
Кто их вынес, кто не смог.

«Жду осенних перемен…»

Жду осенних перемен,
Перелётных настроений.
Разрушаю прелесть стен
Летних временных строений.
Потухает блеск щедрот.
Я могу лишиться дома,
Беспрерывно глядя в рот
Одному или другому.
С безотчётностью ума
Потушу костры желаний.
Я могу теперь сама
Просыпаться очень рано.
Не разбудит поутру
Бормотанье райских птичек.
Спрячу лень, загар сотру.
Правь, осеннее величье!

«Твой дом, не ведая беды…»

Твой дом, не ведая беды,
Меня встречал и в щёку чмокал.
Как будто рыбы из воды,
Сервиз выглядывал из стёкол.
И пёс выскакивал ко мне,
Как галка, маленький, орущий,
И в беззащитном всеоружье
Торчали кактусы в окне.

«Изогнулась черта порядка…»

Изогнулась черта порядка,
Бытия изменилась тема.
Надо мной растянулось сладко
Златокудрой осени тело.
Нет печали такой беззвучной,
Нет тревоги такой упорной.
Осень тени свои паучьи
Натянула на птичьи корни.
А в канаве среди дороги —
Мокрый лист, звездопадом брошенный.
И горит мучительно долго
Сокровенная нота осени.

«Тяжелёхонька заря…»

Тяжелёхонька заря
Тёплым гнётом сентября.
И злодей февральских битв
Зреет в колосе молитв.
Лёгкий дух и свежий хлад
Возвращают день назад.
Будто слёзы на руке
Сохнут звёзды вдалеке.
Трелью пышет чёрный куст,
Глаз колодца сир и пуст.
Ах, нектарный аромат
Так любовию богат!

«Итог увяданья подводит октябрь…»

Итог увяданья подводит октябрь.
Природа вокруг тяжела и серьёзна.
В час осени крайний так скучно локтям
Опять ушибаться об угол сиротства.
Но что-то творится меж вами и мною,
Меж мною и вами, меж всеми, кто живы.
Не проще ли нам обойтись тишиною,
Чтоб губы остались свежи и не лживы.

«Когда осенняя погода…»

Когда осенняя погода
Выводит признаки зимы,
И с каждым днём для неба роды
Верней предчувствуют умы,
Когда ложатся в землю капли,
Печальный оттиск нежных слёз,
И аромат холодных яблок
Сильней дурмана летних роз,
Когда измучены деревья
До дребезжащей синевы
И благосклонность королевья
Уже не кружит головы,
Когда на бездыханный воздух
Падёт бессильная заря,
Тогда ловить не звук, а отзвук
Полулюбви, полутепла.

«Когда обрушится эпоха…»

Когда обрушится эпоха
Непобедимой белизны,
Я повторяю, как уроки,
Редчайше сладостные сны.
Раздвинув стены до простора,
В окошко солнце водрузив,
Впускаю в комнату весёлый
Неутомительный мотив.
Сосу печали пылесосом,
Из щелей выгребаю мох,
Я забываю, что курноса,
Что счастье мчится наутёк.
Тащу в нарядную обитель
Тяжёлый перечень щедрот.
Теперь потеря не обидит
И равнодушье не убьёт.
Всё потому, что пахнет ёлкой
Неистребимо, как от пса.
Там, в глубине, среди иголок
Неслышно зреют чудеса.

«Небывалое солнце обрушило землю на спину…»

Небывалое солнце обрушило землю на спину,
Обласкало глаза её жарким дыханьем небес.
Ненасытное солнце на время смирило гордыню
В предвкушении счастья, в ожидании новых чудес.
В жёлтых лужах застыла на миг беспокойная влага,
Утомилась метель и щекой оперлась на дома.
Пожалела зима голосистого дядьку-бродягу
И пустила погреться в голубые свои терема.
Он сейчас запоёт о таком небывалом величье,
О такой красоте, от которой немеют сердца,
Что румяная девушка в голос заплачет по-птичьи
И ладошку прижмёт к щеке, будто спасая птенца.

«По колее моей души…»

По колее моей души
Повозка времени трясётся,
Определяя меру солнца
И счастья правильный режим.
Без воспитательных затей
В существованьи столько толку.
На Рождество нарядим ёлку
И соберём под ней гостей.
Да одухотворятся лица
Под паутиной суеты!
Да будем рядом я и ты!
Стрела летит. Повозка мчится.

«Рыжий паводок в чести…»

Рыжий паводок в чести.
По-небесному чисты
Наши помыслы. А вдруг
В прелых листьях смысл потух?
В стылой, выцветшей воде
Отразилось по звезде
Наших помыслов. Но быстр
Ветер и разбрызган смысл.
Наши помыслы честны:
Дотянуть бы до весны.

«На весенние темы я опять сочиняю молитвы…»

На весенние темы я опять сочиняю молитвы
И пытаюсь добиться неистовой силы души.
Разве это война? Разве это безумие битвы,
Где нельзя уцелеть, неприятеля не задушив?
Я в слащавые строки обращаю свою голосистость
И пытаюсь пробиться сквозь линию «Не подходи».
Я опять узнаю, что весенние чувства нечисты,
Как нечист возбуждающий запах весенней воды.

«Мы уже не так одиноки…»

Мы уже не так одиноки
Нынче в заговоре против всех.
Кто поймёт твой такой глубокий,
Неуверенно-быстрый смех?
Кто в улыбку мою заглянет?
Разорвёт неумелость слов?
Кто провидит, когда настанет
И случится ли нам любовь?
На углях не держала руку,
Не колола себя под грудь.
Я осваиваю науку,
Как навстречу тебе взглянуть.
Я исследую сладость речи,
Я оттачиваю голос в альт.
Молодую нежность калечит
То, что мы не снимаем лат.
Я боюсь, что друг друга встретим,
Будто мы во врагах состоим.
Так боимся попасться в сети,
Даже если стремимся к ним.

«В монастырь души моей…»

В монастырь души моей
Не пущу тебя такого,
Если ты, лишившись крова,
Постучишься у дверей.
Не пущу тебя во храм.
Если ты моей же веры,
Я твоя судьбой и телом,
А святыню не отдам.
Средь икон, в кругу молений
Ты бесплотен и далёк.
Забиваюсь в уголок,
Чтоб не выбраться из тени.
Эта крепость так слаба,
Беззащитна, безоружна,
Но тебе геройство нужно,
Нежность, сладкие слова,
Чтоб обета вняв нелепость,
Я тобою удивясь,
Всей душой искала глаз
И твою ломала крепость.

«В таверну пить! Душа от жажды вянет…»

В таверну пить! Душа от жажды вянет,
И осыпается любви блаженный цвет!
Мы просыпаемся, а нам с тобой не след,
Не время вырываться из нирваны.
Нам – жить, пытать друг друга бытиём,
Исследовать до косточки друг друга.
Не время разбираться, кто прислуга,
Кто господин и где нам стол и дом.
Гордиться добродетелью некстати.
Не лучше ли одним глотком до дна
В таверне сладкозвонного вина,
Чтобы души алмазы не растратить?

«Дождям осенним в придачу к лужам …»

Дождям осенним в придачу к лужам —
Поля зонтов.
Ты, кто сегодня до дури нужен,
К любви готов?
Пальто в разлёте и нараспашку
Осенний шарф.
У нас, как будто, игра в пятнашки,
Не прячься в шкаф.
Не буду букой, не сбалагурю
Твои слова.
Тебе надежду подам благую,
Что я жива.
Что поцелуи – не дождь по крыше,
Зерно – земле,
Что даже шёпот тебя услышу —
Нежнеть и млеть.
Осенним феям – брезент и спички,
Мне – только ты,
Беспутный братик родной сестричке,
В полпростоты.

«Предающих прости и помилуй…»

Предающих прости и помилуй,
И верёвку с Иуды сорви.
Нету мести достаточно сильной,
Чтобы стать продолженьем любви.
Флёрдоранжем любовь не украсить,
Сердце опытно в этих делах.
Я зубрила в каком ещё классе
Одиночество, горечь и страх.
Осторожно касаюсь спиною
Новизны удивительных дней.
Я стараюсь – не трушу, не ною,
Становясь всё нежней и нежней.

«Даже в худшие дни мы не будем считаться врагами…»

Даже в худшие дни мы не будем считаться врагами.
Нашу злейшую злость отнесём в близлежащий прокат.
Нас не били ещё, но уже очень много ругали,
И поэтому празднуем труса, и щёки горят.
Пересилим себя: полным взором осмотрим друг друга.
Каждой страсти – привет и поддержка любой суете.
Так пытаться любить, чтоб болела душа от натуги,
Голубели запястья и жар пробирал до костей.
Не поднимутся руки создать окончательный образ,
Сшить из ткани вопросов один первозданный ответ.
Самый мягкий гранит, удивительно нежная область,
Между нами, границы невидимы, имени нет.

«Мне с тобой не встретиться в доме облетевшем…»

Мне с тобой не встретиться в доме облетевшем.
Я продала душу водяным и лешим.
В глубине беспечной, в равнодушной чаще
Стал ты мне являться и ясней, и чаще.
Слов тугие капли, листьев поцелуи
Мне дают отраду терпкую и злую.
Огненному сердцу, как глоток водицы,
Рыжая услада ночью мне приснится:
Солнца золотого мы ресницы чешем
И друг друга любим в доме облетевшем.

«Жду, но не могу дождаться…»

Жду, но не могу дождаться.
Время цедит капли срока.
Извела до дыр и глянца
Бедной памяти уроки.
Не сушила в толстой книге
То, что было между нами.
Сочинила. Не воздвигну
Монументы, пьедесталы.
А теперь боюсь коснуться.
И в беспамятной тревоге
Отмеряю крохи унций
Разлучившей нас дороги.
Тяжела она без меры.
Долгий труд грозит бесплодьем.
Ожиданьем не проверен
День, что нам рассыпал звёзды.
От безвременной кончины
Не спасём свою надежду.
Мне страданья не по чину.
Отогреться надо прежде.

«Посчитаем наши беды!..»

Посчитаем наши беды!
Мы на дне пустой беседы,
Слов бессмысленный полёт,
Кто не знает, тот поймёт.
Разлинуем лист бумажный,
Слева пишем то, что важно,
Справа – важно всё равно.
И итог сведён давно.
Каждый видел, каждый мог
Просто вычеркнуть итог.
Повторится день вчерашний?
Это будет очень страшно,
Если этот глупый лист
Мне опустится на кисть.
Лучше пусть летит во двор.
Продолжаем разговор…

«Смятен вечерний плац…»

Смятен вечерний плац.
Парад ведётся бурно,
И генералы – звёздами вперёд.
Ведь ежели эрзац
Любви, да на котурны,
То, может быть, и так сойдёт.
Гневлив вечерний бог,
И куксится мадонна,
А нам с тобой – блудливый идолок.
Развеселить не смог,
Мы строги и серьёзны.
Так в стороны, как зайцы, наутёк.

Болотная русалка

За корягой в илистом болоте
Притаилась ласковая невидаль.
И куда Вы нынче ни пойдёте,
Всё туда Вас тянет, будто неводом.
Ах, глаза! Вы на неё потратили
Столько сладких бед своих и горестей.
Не имеет ни отца, ни матери,
Не болеет ни тоской, ни корыстью,
Не отравлена чужой наукою,
Не обезображена нелепостями.
Только ей – бороться с Вашей скукою,
Только ей от Вашей смуты крепостью.
Мне ли ей соперницей. От зеркала
До друзей – не будь такою жалкою.
Поздно. Так себя я исковеркала,
Чтобы стать болотною русалкою.