Buch lesen: «Париж меня не видит», Seite 3
– М-да, видели бы вы тогда свои рожи! Это было нечто!.. но! хватит об этом. История старая, как борода Хоттабыча. Я вот с нетерпением жду, когда ты начнёшь рассказывать, как на свадьбе вчера погудела, – Аня вытянула шею в сторону Яны, словно собиралась её укусить.
Маша тоже навострила уши.
– А, ты про это… Да что тут рассказывать. Сплошная скука. Вернее, скучно было мне, остальным же наоборот – все прыгали и скакали. И даже без драк обошлось…
– Э, нет! Ты нам сокращённый вариант не рассказывай. Мы жаждем подробностей, всё поминутно! – Аня захрустела чипсами и открыла бутылку пива.
– Журавлёва, ты – как всегда! Всё тебе надо знать именно поминутно, – Яна сморщилась.
– Ну а как иначе можно себе тогда всё представить?.. Не отвлекайся, продолжай.
– Взяла такси. Приехала, почти не опоздав. Встретила своих бывших однокашников. Потом встретили молодых…
– А где праздновали-то?
– В «Багире».
– А, я была там. Ничего такой ресторанчик. Красивый…
– А какое платье было на невесте? – спросила с ноткой зависти Маша, перебив всех.
– Маня, каждая невеста считает, что её платье самое лучшее на свете. А все гости женского пола ей в этот момент завидуют и ненавидят! – отрезала Аня.
– Вот видишь, Маш, мне даже отвечать не понадобилось. У Журавлёвой на всё найдётся ответ!
– Яна, дорогая, не отвлекайся!
– Хм… хорошо… Встретили молодых. В этот момент у меня закружилась голова, но всё обошлось. Потом сели за стол: тосты, конкурсы, танцы. Кстати, тамада, которая вела эту свадьбу, мне очень понравилась! Такая заводная и ненавязчивая. Супер! Отлично чувствовала настроение людей и знала, какой конкурс или тост объявить. Она даже сама пела, когда крутили медляки! Голос у неё тоже красивый! Потом всё подошло к концу, я вызвала такси и где-то приблизительно в час ночи была уже дома. Но самое интересное, я вчера выпила столько шампанского, но так и не опьянела, как бы мне хотелось. А сегодня я обнаружила, что спала голой, а как разделась, не помню.
– Так бывает, когда ты ничего долго не ешь, а только пьёшь. В тоже время и не пьяная, и в тоже время ничего не помнишь. Это как водку с энергетиком мешать.
– Да, наверное…
– То есть, другими словами, ты ни с кем там не познакомилась? – огорчённо вздохнула Аня.
– Нет, ни с кем. Мне сейчас, да и, наверное, уже никогда этого и не захочется.
– Не говори так. Жизнь покажет. Вот увидишь!
– Хотя, подожди! Блин, забыла! Был там один парень…
– О! А говоришь ни с кем! Ну-ка выкладывай!
– Да нет, не в этом смысле. Я уже говорила, что там были мои однокашники. Так вот. Этот парень был их другом, а также другом жениха. Мы с ним перекинулись парой слов, а потом он пригласил меня на медленный танец. Потом мы продолжили беседу за столом, где выяснилась одна очень интересная деталь…
– Он – гей? – подскочила на месте Аня.
– Нет.
– Он – миллиардер?
– Нет!
– Он секретный агент на службе Её Величества, с лицензией на убийство?
– Нет!! Блин, Журавлёва, ты дашь мне рассказать?
Аня жестом показала, что она теперь нема как рыба.
– Мы с ним разговорились, кто где работает, и он сказал, что работает… Внимание, Маша!.. С твоим Ильёй!
– Как так? – Маша слегка поперхнулась чипсами. – А как его зовут?
– Зовут Максим. Фамилии не знаю. Сказал, что работает с Ильёй Киселёвым в дизайн-студии… С таким ещё специфическим названием…
– «Кварталостроитель»?
– Да, именно!
– Вот это да!.. А как он выглядит?
– Марусь, тебе что, Ильи своего мало? – вполголоса залепетала Аня и, улыбаясь, прикусила язык.
– Не смешно, Журавлёва! Мне просто жутко интересно.
– Ну, он выше меня на полголовы. Короткостриженый, словно уголовник. И в очках.
– Как тесен мир! Это Максим Малиновский. Его приятель. Они работают в паре. Илья – архитектор, Максим – дизайнер. Мы когда с Ильёй были в «МЕГЕ», в январе, встретили его там. Тогда Илья меня с ним и познакомил… Надо же, как жизнь устроена. Все мы ходим по улице рядом с незнакомыми людьми, которые знают наших друзей и приятелей!
– Эх, Маруся, хорошо сказала! Тебе надо было пойти в рекламщики! – Аня снова захлопала в ладоши. – И что, Яна, этот Максим тебе совсем не понравился?
– Анют, у меня нет никакого желания заводить отношения ни сейчас, ни потом…
– Это я поняла! Но всё-таки, как он тебе?
– Скажем так, не в моём вкусе.
– Другого ответа мы от тебя и не ждали.
– Девочки, давайте сменим тему, а то всё обо мне да обо мне… чем вы кроме работы занимаетесь? Как у вас личная жизнь протекает?
Яна посмотрела по очереди сначала на Аню, потом на Машу. Последняя, понимая, что её ответа ждут первым, присосалась к бутылке и мелкими глотками медленно допивала остаток пива. Видя, что взгляды никто из подруг отводить от неё не собирается, Маша сдалась.
– На работе всё без перемен. Командую девочками-операционистами. А в личном не так хорошо… У меня с Ильёй сейчас непонятные отношения. Мне кажется, он теряет интерес ко мне.
– Напомни, сколько вы уже вместе? Четыре года?
– Вместе мы уже два года и ещё один год живём вместе.
– Наверное, это просто охлаждение отношений. Кризис, насколько я помню из статьи одного семейного журнала, начинается после трёх лет, – деловито отчеканила Аня.
– Не знаю. Просто я чувствую, что я его уже не так интересую, как раньше.
– Может, стоит попробовать оживить отношения?
– А как?
– Скажем, смотайтесь на выходные в экстравагантное место. Займитесь каким-нибудь самым что ни на есть непристойным сексом. Кстати, в плане секса тоже напряг?
– Да… Не так часто, как раньше… И не так… страстно.
– Ну, это самый типичный признак охлаждения отношений. Я тебе советую – развейтесь.
– Надо бы подумать… Я боюсь, что он может меня разлюбить и уйти.
– Маня, не буду врать, такое тоже может быть. И поэтому я тебе советую взяться цементировать треснувший фундамент именно сейчас, когда его ещё можно залатать.
– Да, Анют, спасибо, я подумаю… А так в итоге – оба работаем, вечером отдыхаем, телик смотрим. В выходные в кино иногда ходим, в кафе сидим. В общем, ничего интересного.
– Но ты не переживай, это бывает у всех пар. Видите, теперь я вам обеим говорю – это просто надо пережить, – Аня открыла очередную бутылку пива.
– Ну а ты, Аня? У тебя что нового? Парня так и нет? – Яна посмотрела на неё властвующим взглядом.
– А что я? У меня всё хорошо! Я противник отношений, поэтому и не считаю нужным заводить их. С кем потрахаться – у меня это каждый день есть. Этим я не обделена. Из нового… только нижнее бельё, которое я вчера прикупила по случаю аванса! Ха!
– Ты, как всегда, в своём репертуаре, развратница. Как твой брат поживает?
– У Славика нормально всё. Диплом сейчас пишет.
– Ах, точно, он же в этом году заканчивает универ. Кипиш, наверное, дома от него?
– И не говори-ка. Домой прихожу: родители в одной комнате, он – в своей. Обложился книгами, тетрадями; торчит в интернете, бубнит постоянно про себя что-то.
– А вспомни, как мы сами писали эти дурацкие дипломы?
– Ну, это вы писали, а я-то его купила!
– А, да, верно! – Яна зло прищурилась. – А как нам плела про то, как он тебе трудно дался… Мол, из библиотеки не вылезала целыми днями! Как была вруньей, так ей и осталась!
– Ой, да ладно! Ну приврала немного, что тут такого? И если уж пошла такая песня – я заботилась, прежде всего, о вас. Не хотела, чтобы вы завидовали, и дала вам возможность спокойно написать ваши, так сказать, «дипломцы».
– Ну, хоть на этом спасибо!
– Кстати, я тут недавно купила себе все серии «Элен и ребята». Сейчас сижу смотрю на работе, когда свободная минутка есть!
– Смотри-ка, Ян! И как ей удаётся так резко и ненапряжно менять темы? – засмеялась Маша.
– Да уж!
– Помните, как в школе прогуливали уроки, чтобы ни одной серии не пропустить? – Аня мечтательно закрыла глаза.
– Да, – протянула Яна, – так здорово было.
– Девочки, я сейчас снова заплачу, – пискнула Маша, – где наши молодые годы?
– Видимо, там же где и мы – в прошлом, – угрюмо буркнула Аня. – Ладно, хватит грустить. Яна, слушай, давно тебе хотела сказать…
– Я вся во внимании.
– У меня есть хороший друг – психолог, отличный специалист. Когда у Славика были проблемы по поводу его ночных кошмаров, он ему очень сильно помог. Давай, если хочешь, я тебя с ним сведу. Может, он тебе чем-то поможет?
– Аня, мы, кажется, уже уяснили, что к докторам я пока не пойду! – проворчала Яна.
– Он не доктор, он психолог!
– Картофель, картошка – разницы нет!
– Нет, есть! Ты так сгоряча пока не руби. Мало ли. Ты подумай и, если что, дай знать.
– Хорошо, я подумаю. Довольна?
– Более чем, – усмехнулась Аня и подняла бутылку пива. – Предлагаю тост! За прекрасных дам! То есть за нас, конечно!
***
Выходные для Яны были самыми трудными днями. Она ненавидела их. Они давили своей мощью безысходности. Они заставляли её кричать и плакать. Они кидали её в бездну, но не давали упасть, напоминая, что в конце следующей недели придут снова. Убежать от них было невозможно. Спрятаться тоже.
В субботу, по вечерам, она часто уезжала на машине и каталась по городу всю ночь, чтобы всё воскресенье проспать. А когда рулить никуда не хотелось, она пила снотворное и просыпала их. Когда её мучила сильная бессонница, и ей не хотелось больше пить таблетки, она молча лежала в кровати всю ночь и рыдала при включённом телевизоре. Все попытки читать книги в такие моменты ни к чему не приводили – дальше начальных страниц чтение не шло. Иногда Яна набирала фильмы в кинопрокате, покупала бутылку вина и сидела, плакала, поверхностно смотря их. Она никого не хотела видеть, слышать или разговаривать. Общение вне работы для неё стало невыносимым, безвкусным, неинтересным. Ей больше нечего было впитывать в себя, поэтому она на подсознательном уровне отстранялась от всех.
Яна понимала, что подруги любят её, беспокоятся о ней, но их присутствие раздражало её. Она сама этого противилась, но ничего поделать не могла. Вчерашняя встреча стала крайне редким исключением. Сейчас, лёжа в постели и глядя в потолок, Яна думала об этом. Как так получилось, что она пошла на контакт? Может, что-то произошло у неё в душе́? Может, какой-то этап её депрессии миновал? Внутри что-то очень жаждало согласиться с этим, но вместе с тем и опасалось того, что это может быть вре́менным самообманом. Внутреннее опустошение, которое грозилось перерасти во всеобщую засуху, могло, наконец, и сдаться.
Воскресное утро не было добрым. Вчера, проводив подруг в первом часу ночи и оказавшись в кровати, Яна долго терзалась уже знакомыми мыслями о пустом будущем в одиночестве. Опять её посетила мысль, что всё это можно прервать…
Сегодня же, кое-как проспав до обеда и пролежав в кровати ещё полчаса, она впервые за долгое время решила прогуляться по району и зайти в местный кинотеатр.
Уже дома, умывшись и приведя себя в хмурый порядок, Яна подумала, что неплохо было бы что-нибудь поесть. Такого давно не было. Раньше она ела только тогда, когда организм ставил её перед выбором – либо еда, либо голодный обморок.
Придя на кухню и открыв холодильник, она раздосадовалась: пара йогуртов и недопитая бутылка вина, которая находилась тут, видимо, ещё с прошлых выходных. Сладкого сейчас ей точно не хотелось; она открыла кухонный шкафчик и, на радость себе, нашла нетронутый пакет гречи. Этот пакет казался чем-то революционным для сегодняшнего дня.
Сварив себе кашу и дав ей остынуть, Яна на мгновение призадумалась: «Сколько я смогу съесть ложек каши? Две или три? Допустим, четыре», – с этими мыслями она начала зачерпывать в себя гречу, медленно считая количество ложек.
После десятой ложки Яна поняла, что больше съесть не сможет.
– Неужели я наелась? Да что это со мной сегодня? Ах, а я и не заметила, у меня даже голова не болит!
Через десять минут у неё заболел живот и её начало тошнить.
***
Солнца в этот день не было. Хмурое зимнее небо не дарило сегодня снегопада, поэтому улицы казались пустынными.
Выйдя из дома и зашагав по жилым дворам меж панельных девятиэтажек, Яна почувствовала лёгкое головокружение. Свежий холодный воздух атаковал её мозг и сознание. Она старалась не дышать глубоко. Но сейчас это получалось плохо.
Люди, встречающиеся у неё на пути, казались бесконтурными безликими и серыми: их одежда, их взгляды, их разговоры; они сливались с домами – такими же бесцветными. Около мусорных контейнеров, переполненных бытовыми отходами, шныряли бездомные собаки в поисках хоть какой пищи. Яна жалостливо проводила их взглядом и подумала: «Господи, а я ведь также по своим мысленным помойкам каждый день рыскаю. Ищу что-нибудь съедобное…»
Из двух фильмов «Монтана» и «Я – легенда» Яна твёрдо решила сходить на последний.
В аннотации говорилось, что главный герой остаётся один в живых на земле, после того как неизвестный вирус превратил человечество в ходячие трупы.
«Он также остался один. Как и я… Одиночество никого не щадит».
Купив билет, она огорчилась, узнав, что зал почти полон. Она ходила в кино, когда в зале было мало людей, и всегда брала билет в четырнадцатый ряд на пятое место. Поэтому сейчас, чтобы не толкаться, она взяла билет в том же ряду, но на первое место, чтобы потом, опередив всех, первой выбежать из кинозала.
В холле кинотеатра Яне стало не по себе. Радость и веселье, которые здесь не прекращались ни на минуту, резали Яну пополам, словно нож консервную банку.
«Реальность продолжает издеваться надо мной. Зачем она показывает мне чужое счастье?..»
Выйдя из кинозала после просмотра, Яна была полностью потеряна. Она была шокирована фильмом, пережив заново горечь потери и встречу с одиночеством, как и главный герой фильма. Терять, зная, что больше не обнимешь, – самый необъяснимый ужас. Он охватывает с головы и медленно пугает время, которое ещё вчера смеялось. Смеялось над собой.
Был уже девятый час вечера. Сормово освещалось фонарями и светом спотов подсветки кинотеатра.
Яна медленно шла домой.
«Я бы хотела остаться одна на земле… так как он. Только без заражённых. Чтобы наверняка знать, что вокруг никого нет. Так было бы проще существовать, грустить о потерях, плакать, мечтать».
Мысли всеми силами не давали ей услышать, что скрип снега шептал ей молитву. Он кричал как мог, махал зажжёнными факелами перед ней на горизонте, стрелял в воздух холодом – но всё было тщетно. Её взгляд на зиму умер.
Зайдя в квартиру, Яна, не раздеваясь, прошла в комнату отца, взяла с полки его фотографию, на которой он, улыбаясь, держит её ещё совсем маленькую на своих крепких руках, и села на стул, за которым он обычно читал книги.
– Папочка, мне так без тебя плохо… – Яна не обращала внимания на рухнувший поток слёз, – зачем ты меня оставил?.. почему?.. Я перестала жить без тебя… без Андрюши. Помоги мне! Пожалуйста, помоги! Ты меня слышишь?.. Я знаю – слышишь! Что мне делать?.. Как мне научиться жить без вас? Чем мне жить без вас?.. А может… Мне к вам прийти?.. Слышишь? Да, я знаю, что это неправильно, но тогда я буду с вами! Я смогу вас обнять! Нет, мне только перебороть страх и… я с вами… Но почему?.. Папа, почему?.. Мне так страшно идти к вам, но я это переборю! Понимаешь? Там ты, мама, Андрей! Я хочу к вам! Здесь я никому не нужна, здесь я совсем одна! Я так больше не могу! Я умираю!! Слышишь?! Умираю без смерти!!
Яна закричала, выронив фотографию из рук. Она попыталась встать со стула, но не почувствовала ног и упала лицом напол, как тогда во сне. Из носа потекла кровь. Не замечая этого, Яна стала что есть силы бить ладонью об пол и всхлипывать: «Я этого не заслужила! Они должны жить! Должны жить!!»
***
Приложив мокрое полотенце, смоченное холодной водой, к носу, Яна набрала на мобильном телефоне номер Ани.
– Да, рыжик!
– Анют, привет, слушай… есть разговор, можешь сейчас говорить?
– Привет! Да, конечно. Что-то срочное?
– Не знаю… я тут подумала… а, ладно, забудь!
– Ну нет, раз уж начала, то договаривай!
Яна нервно дышала в трубку.
– Может мне приехать к тебе? Тет-а-тет поговорим, а то по телефону это как-то…
– Нет-нет. Мне лучше, если по телефону. Анют, ты права, я действительно не в себе… Можешь связать меня с твоим другом психологом?
– Да, конечно. Нет проблем. Так… – задумалась на секунду Аня, – я тогда сейчас кину тебе его номер и параллельно позвоню ему, предупрежу, что ты хочешь с ним пересечься.
– Хорошо, я жду… Спасибо тебе.
– Яночка, дорогая, не за что пока.
Нос болел, но кровь уже не шла. Яна заново намочила уже потерявшее холод полотенце и приложила к ушибленному месту.
Зазвонил телефон.
– Рыжик, я ему позвонила, поговорила, он ждёт твоего звонка. Только, прости, о цене вы уже сами договоритесь. Друзья друзьями, но деньги всем нужны. Психологи не исключение.
– Я поняла.
– Ну давай, удачи тебе! Позвони потом расскажи, как всё прошло.
– Ладно.
– А! Янка, подожди!
– Да.
– Слушай, я забыла сказать, у Славика день рождения в эту субботу. Он его хочет отметить в «Ямайском посольстве». Он тебя приглашает. Придёшь?..
– Не знаю пока ещё… Доживём, а там видно будет. Мне сейчас не до этого.
– Всё, исчезаю. Звони-пиши!
Трясущимися руками Яна никак не могла нажать на кнопку «вызов». Ей было страшно. Страшно, что чужой человек заглянет ей в душу и будет её пристально рассматривать под увеличительным стеклом. Страшно, что он будет сильнее её.
Яна не заметила, как опять заплакала. Эти приступы стали настолько частыми для неё, что она уже не обращала на это никакого внимания.
Когда слёзы стали капать с её щёк на руки, то она машинально взяла салфетку, чтобы вытереться, а затем нажала на «вызов».
Гудки показались ей слишком громкими и долгими. Перед глазами рябило.
– Алло, – приятный голос вдалеке подсознательно просил доверие.
– Добрый вечер… Это Анар Гайталиев?
– Здравствуйте! Он самый. Вы, скорее всего, Яна Мурашова, подруга Анны Журавлёвой?
– Да, это я, – Яне показалось, что её голос стал настолько писклявым, что ей самой было противное его слышать.
– Очень приятно! Анна только что вкратце рассказала о Вашей проблеме. Ещё она сообщила, что Вы хотите со мной встретиться, чтобы я с вами проработал несколько сеансов?
– Да, – продолжала писклявить Яна, добавляя, – только прошу Вас, не называйте это сеансами.
– Хорошо. «Встреча». Так подойдёт?
– Да… Я работаю с девяти утра до шести вечера каждый день, кроме выходных.
– Так, одну минуту, пожалуйста, сейчас посмотрим… – Анар видимо проверял своё свободное время. – Вас устроит в этот вторник в семь часов вечера.
– Устроит.
– Тогда я жду Вас у себя в офисе. Запишите, пожалуйста, адрес: улица Пешкова…
– Извините, Анар… как бы мне Вам объяснить… давайте встретимся вне Вашего офиса. Просто, я хочу… нет, скорее мне будет проще общаться на нейтральной территории.
– Хорошо. Как Вам угодно, я всё понимаю. Где бы Вы хотели встретиться?
– Раз вы работаете на улице Пешкова, то давайте в каком-нибудь кафе неподалёку?
– Выбирайте.
– Ой, я даже и не знаю… Давайте в «Латино-Кофе», что справа от ресторана быстрого питания на площади того же Пешкова. Знаете, где это?
– Да, знаю. Хорошо, договорились. Я записываю: вторник, девятнадцатого февраля, семь часов вечера, кафе «Латино-Кофе». Мурашова Яна.
– Да, всё верно.
– Отлично, Яна, тогда до встречи!
– Спасибо! До свидания!
***
Огромное поле, у которого нет конца и края. Оно покрыто ярко-белым слоем снега. Нет ни одного дерева, ни одного куста, ни одной живой души. Дует холодный порывистый ветер, который пробирает до костей. Яна стоит посреди всего этого необъятного и стучит зубами.
– Это сон, это всего лишь сон!
Послышалось громкое карканье. Яна подняла голову. Над ней кружила белая ворона и продолжала издавать противные звуки.
– Опять ты тут каркаешь!
Яна в сотый раз оглянулась и посмотрела на себя. Она также стояла голышом в сугробах и стремительно замерзала. Казалось, вот-вот и она умрёт от переохлаждения, но внутри неё ей что-то подсказывало, что этого не случится.
– Мне надо лишь сделать шаг, чтобы проснуться! Один шаг! – посиневшие губы уже не слушались её.
Она так и сделала.
Замёрзшие ноги опять ей не подчинились, и Яна рухнула в сугроб. Свист ветра нарушал только слабое карканье удаляющейся в необъятное небо белой вороны. Метель заметала её следы.
Смотрите, смотрите! Я поняла, где она живёт! Вон там, видите? Видите, этот свет? Он наконец стал бить мне в глаза! Он такой яркий, такой тёплый! Как это красиво! Мне не надо больше ждать и отсеивать ненастоящие минуты, я уже держу её в руках! Она стекает с меня через холод!
***
Сегодня Яне как никогда хотелось, чтобы этот рабочий день не кончался. Она страшилась сегодняшней встречи с Анаром Гайталиевым. Но сама себя успокаивала надеждами, что сегодня вечером в её сознании что-то изменится.
Доработав ровно до шести, Яна в спешке выключила компьютер за своим рабочим столом, кинула в себя две таблетки анальгина, так как голова с утра не прекращала болеть, оделась и, ни с кем не прощаясь, побежала к машине.
Февраль продолжал поражать нижегородцев своими холодами.
Укутавшись в тёплую одежду и разговоры, горожане продолжали бежать по своим делам. Автомобили по-прежнему скапливались в пробках на скользких дорогах; улицы ждали ночи, чтобы передохнуть от человеческих ног.
Уже через сорок минут Яна садилась за столик в удалённом тихом углу маленького кафе.
– Девушка, будьте добры апельсиновый сок, – сказала она официантке.
Та приветливо кивнула.
Яна окинула взглядом посетителей. Сейчас, в холода, люди должны были, наоборот, сидеть по тёплым кафе, согреваясь тёплым чаем, но это заведение видно было исключением – кафе почти пустовало. Скучающие официантки ютились у бара в надежде, что к ним так никто и не заглянет.
Яна поправила воротник своей чёрной водолазки, провела рукой по волосам и в очередной раз посмотрела на часы. Жирная стрелка предательски ползла к цифре семь.
«Как же я хочу сейчас остановить время… почувствовать тишину секунд… незаметно убежать от чужих глаз… и никогда больше не быть под властью минут…»
В кафе вошли два парня и стали всматриваться в уже приютившихся посетителей, видимо, выглядывая своих друзей. Не найдя их, они удалились.
«Стоп! А не сидит ли этот Анар уже здесь, в кафе? – Яна нервно закрутила головой по сторонам: две влюблённые пары и скучающая женщина. – Уф… А то сердце стало останавливаться от этой мысли».
В это время официантка принесла сок. Яна еле заметно улыбнулась ей и, дождавшись, когда та уйдёт, залпом выпила весть стакан.
Завибрировал мобильник. Яна вынула его из сумки – звонил Анар.
– Да.
– Яна, здравствуйте, я вошёл в кафе и, вероятно, вижу Вас, так как Вы – единственная, кто разговаривает по телефону.
Яна повернула голову и увидела улыбающегося молодого парня. Она подняла руку.
Пока Анар вешал своё пальто при входе, у Яны мелькнула бешеная мысль – встать и убежать от этого позора исповеди. И она бы это сделала, если бы не её куртка, висевшая в том же месте.
Причесавшись перед зеркалом, которое висело недалеко от главного входа в кафе, Анар подошёл и сел за столик Яны.
– Здравствуйте! Очень рад с Вами познакомиться! – сказал он, аккуратно пожимая ей руку.
На вид Анару было лет тридцать, по крайней мере Яне он показался старше её. Он был довольно высоким, плечистым. Его кожа была то ли смуглой от рождения, то ли загорелая. На голове забавно сидели зачёсанные набок кудрявые волосы. Они чем-то напомнили Яне стриженых барашков, которых она видела давно в зоопарке. Строгий костюм, безусловно, старил его. Молодое серьёзное лицо с небольшим шрамом над левой бровью и взгляд, который сложно разгадать с первого раза, помогали ему хорошо замаскироваться от первого впечатления.
– Добрый вечер, Анар. Мне тоже очень приятно, – засмущалась Яна, вспомнив, что именно этому человеку надо открыть душу. – Вы меня простите, но мне сначала надо узнать, во сколько мне обойдётся наш разговор.
– Для первого раза я не возьму с Вас денег. Мне сначала хочется познакомиться с Вами поближе. В профессиональном плане, конечно. Более подробно узнать о Вашей проблеме, о Ваших индивидуальных чертах характера. Потом мы с Вами вместе сделаем выводы и будем решать, в какой именно помощи Вы нуждаетесь. А о цене – это последнее. Тем более Анна очень просила за Вас.
– Анька – мировая женщина, – улыбнулась Яна и посмотрела на его руки, которые он положил перед собой. На правой руке он носил обручальное кольцо, на левой, на безымянном пальце, небольшой жёлтый перстень.
– Вы не против, если я себе кофе закажу? – Анар посмотрел на неё изучающим взглядом.
– Нет конечно, заказывайте.
К тому моменту, как Анару принесли его кофе, и он отпил пару глотков, Яна сидела почти без движения и смотрела в окно. Она старалась как можно тише дышать, так как думала, что в такой тишине, которая наступила для неё, её вздохи казались рычанием.
Не проглотит ли её собственный страх?
Анар молчал и продолжал изучать её взглядом.
– Яна, я понимаю Вашу смущённость. Перед Вами совершенно незнакомый человек, и рассказать ему о своих душевных травмах очень нелегко. Однако есть доказанное мнение, что именно незнакомому человеку раскрыть свою душу легче всего. Поэтому не обращайте на меня внимания. Просто говорите. Я Вас слушаю и не перебиваю, – он сделал сочувствующий вид, но блеск в его глазах говорил об обратном.
У Яны сильно загудело в ушах. Но отступать было уже некуда.
– Видите ли, Анар. Год назад… я потеряла двух любимых мне людей… Двух близких мне людей. Двух людей, которые были всей моей жизнью… Мой отец и будущий жених, возвращаясь из Москвы на машине, погибли, попав в ДТП. За рулём был папа и он, якобы по протоколу, обгонял грузовик в конце подъёма… Навстречу выехал автомобиль, и они сошлись в лоб в лоб… Женщина, которая управляла тем автомобилем, осталась жива, а мои… погибли… Папа сразу, Андрей в реанимации тем же вечером, не приходя в сознание. Моего отца признали виновным в ДТП… но я в это не верю. Ведь на погибших легче всего свалить вину… Когда я узнала об их гибели, то потеряла на день дар речи и осознания реальности. А когда пришла в себя, не могла уже жить. Видите ли, моя мама умерла при родах… Родственников у нас нет, поэтому я хоронила их одна… Отца в закрытом гробу…. – Яна заплакала, но старалась плакать как можно тише, хотя на её всхлипывания и прерывающиеся вздохи всё же обратили внимание гости кафе и официанты.
– Поплачьте, – железно произнёс Анар.
С виду можно было подумать, что молодой человек, будучи женатым, пытается объяснить своей любовнице, что не может оставить жену и ребёнка ради неё и предлагает расстаться. Девушка, разумеется, плачет.
– Анар, давайте уйдём отсюда? Вы были правы, надо было в Вашем офисе встретиться…
– Так ещё ничего не потеряно. Давайте доедем, тут рядом.
– Нет-нет, я не хочу навязываться, извините… простите, мне очень жаль…
Яна встала и зашагала к гардеробу. Анар, не вставая, обернулся и проводил её взглядом. Остановившись на полпути, Яна посмотрела на зимнюю улицу через витрину. Начинала кружить метель, которая обязательно ласково постучится в окна кафе.
Время, которое она хотела приручить, наконец, остановилось. Замерло всё: жизнь, смерть, любовь, ненависть. И только белая ворона продолжала также каркать где-то вдалеке…
Закинув голову назад, Яна вытерла привычным движением руки слёзы со своих влажных щёк, постояла минуту и пошла обратно к столику, где продолжал сидеть Анар.
– Давайте в салоне моей машины поговорим. Я тут на площади припарковалась. Я могу… – выдохнула пустой звук Яна, решив не договаривать последние слова.
– Хорошо, как Вам будет угодно.
***
– Всё моё воспитание взвалил на себя отец. После смерти мамы он отказался от своей личной жизни ради меня – чтобы я ни в чём не нуждалась. В девяностые он был простым начальником цеха на заводе. Вкалывал как проклятый… Часто бывало, что его цеху, как и многим другим, подолгу не выплачивали зарплату, да и завод уходил не раз в простой на полгода. Тогда он по ночам «бомбил» на своём стареньком «москвиче». А когда с деньгами было совсем туго – брался за любую работу: коптил рыбу для забегаловок, разгружал мешки с картофелем, сторожил автостоянки… Только благодаря ему я, не голодающая и не собирающая, как многие мои тогда одноклассники и их родители бутылки по улицам и паркам, и смогла поступить в вуз на бюджет и получить хорошее образование, так как ничто меня не отвлекало от учёбы в школе… А потом я смогла устроиться на хорошую работу. В 2006 году я заставила его уйти с завода, чтобы он отдохнул и пожил для себя. Я начала хорошо зарабатывать, так что, можно сказать, что мы поменялись местами… А незадолго до этого, в 2004, я встретила Андрея, моего будущего жениха. Скажу только одно, что он был и останется моей единственной любовью, которую я по-настоящему пережила… переживаю… Мы должны были пожениться этим летом… – Яна уже не замечала, как одновременно говорит и плачет. В салоне её «рыбки» было ещё прохладно, печка не успела всё обогреть. Поэтому она и Анар сидели в верхней одежде, – …и после этой трагедии я сломалась. Все говорили, что у меня депрессия, что, если я не пойду к специалисту, – я могу сойти с ума или наложить на себя руки. Понимаете, я тогда отстранилась от всех. От всего живого и радостного. Я не хотела никого слушать и видеть. Потеряла многих друзей, кроме моих трёх старых подруг. Они единственные, кто не забыли меня. Одна из них как раз Аня Журавлёва, которую Вы знаете. Но и от них я старалась убежать. Жизнь стала мне абсолютно неинтересна. Я не могу теперь смотреть на вещи в позитивном смысле. Я вижу только один негатив. Я ненавижу всё и всех вокруг. Я перестала улыбаться. Я каждый день плачу по несколько раз в день, уже даже не замечая этого. У меня часто бывают истерики. Я иногда даже ног не чувствую, падаю напол. Я выпила тонны таблеток, так как у меня уже год ужасно болит голова. Я практически ничего не ем. Меня часто тошнит. Я стала пить много алкоголя. Я плохо сплю. У меня через раз бессонница. Чтобы уснуть, я часто пью снотворное. А когда его не пью, потому что им меня часто рвёт, я всю ночь рыдаю, при включённом телевизоре… Я ненавижу выходные. Работа – это единственное место, где я забываюсь. Я бы рада там круглые сутки пахать, как раб, но там так не заведено. Вечерами я часто думаю, а не покончить ли мне с собой? И начинаю думать, как бы это сделать? Повеситься? Броситься под машину? Вскрыть себе вены? Выброситься из окна? Или проглотить всю пачку снотворного? Но так как понимая, что в душе́ я трусиха, я боюсь это сделать. Но с каждым днём мне кажется, что я начинаю забывать, что такое страх. И от этого меня начинает знобить… Мне очень сложно жить без папы и Андрея. Одиночество и боль. Они никуда меня не отпускают, всё время следят за мной, контролируют… И вот вчера я, наконец, поняла, что ещё чуть-чуть, и они сведут меня с ума. Если бы они спросили: «Что нам с тобой сделать, Яна?» Я бы ответила: «Убейте! Просто убейте!» Я была бы рада, если бы это было так, но эти чувства предпочитают меня мучить. Хотя, позавчера, в субботу, я впервые за долгое время встретилась с подругами. Не знаю, почему я это сделала… раньше, я вообще гнала их и ругалась с ними. А сейчас, видимо, в моём сознании что-то произошло, раз я пошла на контакт… это и заставило меня пойти к Вам. Мне Вас советовала Аня, но я зло отнекивалась. А вчера поняла, что без помощи нужного мне человека уже не выдержу…
