Buch lesen: «Хлеб из маргариток», Seite 2
Парень побрёл домой. Громкий хлопок за спиной. Оглянулся. Над Базарной Горой пыльная завеса. Рванул назад. И что увидел? Перед дедовым домом громоздились остатки экскаватора Ивана Голубкова. Стрела погнута. Ковш унесло. Лёня Голубков причитал над братом, пытаясь влить ему в рот из бутылки. Естественно, пивко. Иван мычал, вращал глазами и грозил брату увесистым рабочим кулаком. Сказали, на снаряд времен ВОВ наткнулись. Не повезло. Приезжие взрывотехники предупредили: территорию закрывают. На детальное обследование. На какой срок? А как пойдет. Может, на месяц, может, на годы. Виноторговец из Молдавии расстроен. Архип понял, яблоньки уцелели. Вспомнил о «ладони Бога». Погладил с уважением. Потом был странноватый разговор с Кириллом. Тот спросил:
– Кирилл, ты у нас книгочей, книгознат и книгожуй. Шефу интересно, почему Женёк Онегин замочил того фраерка, помнишь, у Чехова, Вована Ленского?
Архип удивлён. Поправлять не стал.
– Ну, так! Тот Татьяне в дружбе отказал, за Ольгой, подругой Ленского, приударил. При всех, на балу. Только чтобы позлить. Убивать Ленского не хотел. Вызвал стреляться не он. А не пойти на дуэль, ославят как труса.
– Во! Это Фантомас поймёт. Для него честь наиважняк.
– Чего это Фантомаса Онегин заинтересовал?
– Да баба у него новая, из филармонии. На корыте со струнами играет. Арфой зовётся. На «Евгения Онегина» в оперу его ведёт. Вот он и попросил у тебя узнать, в чем у Чехова в той комедии суть. «Мы Архипу пособили, пусть и он нам. В ответку».
Архип засмеялся.
– А в чем пособили?
Кирилл удивленно уставился на друга.
– Серьёзно не просёк? А экскаватор Ивана Голубкова? Кто мне жаловался, что отчим дедов дом загнал за билеты МММ? Я сказал Фантомасу. Тот вытащил из-под кровати старую немецкую минометную мину. Пальчиковую. Пустой корпус. Ребята снарядили. Я припёр эту штуку к тебе на Базарную Гору. До того как Ваня Голубков на экскаваторе приехал. Зарыл у забора. Как экскаватор засуетился, тут же бабахнуло и – нет ковша!
Вот оно что. Архип инстинктивно потрогал «руку Бога». А он-то часом думал… Кирилл вгляделся.
– Что у тебя за хрень на шее? Усёк! Позорная «фатимка», она же «хамса». Пять копеек в базарный день. Такую ни один нормальный пацан не наденет. Амулет для лохов, Я тебе, хошь, на день рождения золотую цепь подарю?
Архип помотал головой.
– Вот скажи, кто ты мне такой, по жизни, в натуре? Мой дружбан! Если будешь носить, подарю! А эту хрень выкинь.
– Не надо. Это память. О дедушке. Ты вправду думаешь, «Онегина» Чехов написал?
– Да ну! Прикололся, конечно. Все знают, что автор Верещагин.
Архип ожидал, друг со второй попытки авторство Онегина припишет Лермонтову, но – Верещагину?
– Опять прикол? Ты слышал о Верещагине?
Кирилл засмеялся. Так и осталось загадкой, что он на самом деле думал по этому поводу.
Глава 3. Университет
Архип отпросился на практику по геологической съемке в Семилуках на пару недель. Хозяину «Олимпика» заменить трезвого и не вороватого работника было трудно. Чтобы парня не потерять, на время решил сам поездить с товаром за рулём «копейки». Две недели свободы в июле оказались для Архипа немыслимо увлекательным погружением в совсем иную жизнь. Это было знакомство с пластами, несущими останки древних обитеталей. Морских раковин, лилий, рыб. Ортоцерасов, невероятных существ, потомков которых трудно отыскать в нынешнем Океане. Кажется, это очень ранние родственники осьминогов.
По оврагам Архип бродил с немолодым, но еще крепким профессором Саввой Гавриловичем Вишневским, которого между собой студенты именовали просто «Савва». Из десяти однокурсников, проходивших практику, лишь один-два, да и те поначалу, присоединялись к походам. Остальным было не интересно. Многие опасались из-за практики потерять приработок в Городе. Савва это понимал и не возмущался. Ясное дело, в нынешних обстоятельствах зачет по практике получат все. В итоге из учеников у Саввы остался один Архип.
День они проводили в маршрутах по Ендовищенским оврагам. На ночь останавливались в спортивном зале местной школы. Села вокруг полупустые. Народ в Город подался. Кирпичные храмы без крестов. Или вот: руины храма есть, а домов рядом ни единого. Поселение, значит, было, а руина – его бывшее центральное место. Однако в Синем Лапте все сохранилось. Купола церкви свежим золотом сияли. Крепким, выходит, хозяйственником оказался местный глава. У нас в стране от личности на любом уровне все зависит.
Савва присмотрелся к сиянию, вздохнул.
– Да, новые времена! Знаешь, Архип, чем теперь луковки церквей кроют? Не золотом как в старину. Нитридом титана! Блестит почти также, более стойкий.
Подумал, продолжил:
– Младенцу Христу восточные мудрецы-волхвы, по Евангелию от Матфея, принесли в дар золото, ладан и смирну. Оттого, наверное, купола у нас стали золотить. Однако нитрид титана волхвы Христу не приносили…
Разговоры с профессором неспешные. Тем множество. Вот Савва перевернул носком старого ботинка кусок фосфоритовой плиты.
– Времена, Архип, конечно, неважнецкие, но и они… пройдут. Обратите внимание, кстати, на белую кварцевую гальку в фосфорите. Значит, в меловом море здесь был недалёкий берег. А вот какая отличная устрица! Отнесём её к семейству Остреидае. Вполне съедобный был, кстати, моллюск. А там «гребешок», семейство Пектинидае. Все представители тоже съедобны. Заметьте, сколько отличной еды до нас не дошло. Это я к чему? И нам пора перекусить.
Постелили бесплатную газетку на фосфоритовой плите. Архип очистил селёдочку, пару варёных кортофелин. Разрезал большой помидор. Чай у путешественников с собой, в термосе.
– Итак, о чем мы? – продолжил Савва, отхлебнув чайку. – О жизни, конечно. Помнится, в 1964 году Дэвид Рокфеллер гостил в Москве. Сказанул членам Политбюро: «Знаю ведь я, что такое диктатура пролетариата. Отчего бы и вам не понять, что такое диктатура буржуазии?» Те тогда посмеялись. «Не будет такого». А теперь и нам с вами приходится понимать диктатуру буржуазии, непонятно к чему приспосабливаться. Чтоб им пусто было…
Архип внимал. Тут Савва снова что-то разглядел. Отставил в сторону кружку.
– О! Какой шарик, молодой человек! Стяжение серного колчедана. Из писчего мела. Сходите-ка. Рассмотрим.
Архип оставил кружку, принёс штуковину. С одного удара расколол молотком. Показались обильные серебристые «лучи», стремившиеся от центра к поверхности.
– Вот! Видите, как молода ваша конкреция? Только что из пласта, раз железный колчедан не окислен. На такое не меньше полугода надо. А если бы «шар» оказался пустотелым, как бы он назывался? Я на лекции рассказывал!
Архип только глазами хлопал. Савва укоризненно:
– Жеода, друг мой! А был бы из глины и карбоната? Да вы просто Гарпехрути, египетский бог молчания!
Архип покраснел.
– Септария! Учите, молодой человек термины и языки. Всё пригодится.
Архип не против. Только когда?
Оба замерли перед песчаным обрывом. Речка Ведуга недавно подмыла склон. Свежий песчаный пласт слепил на солнце глаза. Савва сел отдышаться на валун. Архип собирал «картофелины» из песчаника, ни одна на другую не похожа, звонко лупил молотком. Одна развалилась по трещине. Сверкнула под солнцем пленка яркого прозрачного минерала,
– О! – заметил Савва с удовлетворением и достал маленькую лупу.
– Да, по спайности, алмазному блеску, цинковая обманка. Быстро подскажите второе название!
– Сфалерит! – вспомнил Архип.
– Наконец, попали! Главная цинковая руда. Такого минерала здесь не видели. Готовьтесь сообщить об этом миру. Как вам заметочка с названием: «Первая находка сфалерита в меловой толще на Ведуге»? Думаю, в «Доклады Академии наук» возьмут. Придется поднапрячься, молодой человек!
Архип вздохнул. Когда этим заниматься?
Однажды в маршруте Савву с Архипом застал краткосрочный ливень. Спрятались в оказавшемся рядом старом колхозном сарае. Крыша текла, но всё лучше, чем на улице. Архип там и наткнулся на странную …раскоряку. Что-то вроде большого деревянного циркуля. Принес под глаза Саввы.
– О! – узнал тот. – Старинный педометр. Им когда-то нарезали участки земли. Тысячу лет не видел. Большая редкость.
Когда ливень прошел, Архип раскоряку потащил с собой.
– В школе оставим, – сказал. – Пусть дети знакомятся.
Савва не возразил.
Брели они как-то из маршрута по полупустой деревне. Крупные вишни свисали над забором. Тишина. Никого. Архип подпрыгнул и сорвал несколько ягод, хотел Савву угостить. Раздался крик, и к ним выскочила хозяйка. Вот тут парню пришлось немало услышать о себе и своих родителях.
– Нет, нет! – ответил ей Савва и ткнул указательным пальцем в Архипов нос:
– Чужое не тронь!
Парень запомнил.
После каждого дневного похода Архип проверял расставленные загодя «телевизоры» (рамки с сеткой) в мелких речушках со старинными чудными названиями Ведуга, Девица, Синий Лапоть. Ставил в глубоких ямах. Когда-то на Руси их называли ямарина, или вардига. Кто теперь помнит эти старые слова? Савва помнит. Работал на реке Индигирке в Якутии. В селе Русское Устье потомки казаков живут со времен Ивана Грозного. Традиции сохранили. Фамилию основателя села пятьсот лет берегут – Иван Ревров. Много там Савва старинных слов нахватался. Теперь и Архип их знает.
Иногда в …ямаринах попадались очень крупные караси, на всю сковороду. Их нужно было освобождать от присосавшихся черных миног, которых в том году развелось видимо-невидимо. Костлявые, конечно, существа, карасики, но приготовленные с луком и собранными на пойме шампиньонами получались отменными. Вечером их жарили на огромной сковороде, которую разрешали брать в школьной столовой. Однажды Архипу попал в «телевизор» крупный черный ротан – рыба с огромной головой. Из-за этих пришельцев с Дальнего Востока в речонках никого, кроме карасиков, нет. Больно охочи головешки, их еще зовут «пенсионерами» и «травянками», до чужой икры. Сочное мясо напомнило по вкусу хорошего судака. Съели с удовольствием. Вкусно. Бесплатно. А эта добыча Архипа озадачила. Пестренькая, широкая рыбка. Таких раньше не видел. Савва надел очки, рассмотрел. Сказал:
– В аквариумах их полно. Называется «солнечный окунь». Кто-то выбросил, видно, в реку.
В общем, не зря замечено: «Для успешного успеха нужно работать работу и делать дело, а не искать секретного секрета или чужого проектного проекта» (где такое подцепил, автор не помнит). У учителя и ученика свой проект неспешно развивался, образовательный. Первому есть о чем поведать, у второго любопытство большое. И талант – умение воспринять. Савва много рассказывал, Архип внимал. Мысли у профессора интересные. О новой жизни в России. О лозунгах, звучащих отовсюду: «Я ведь этого достойна!», «Если ты умный, почему ты бедный?»
– Слышал, Архип, о «законе Янте», по которому живут скандинавы?
Нет, конечно! Где он мог такое услышать? Архип отрицательно мотал головой. Рот полон горячей рыбы, куски язык обжигают.
– В северных странах со времен викингов и поныне принято затыкать хвастунов, кичащихся богатством, происхождением, высоким положением. Никому не дозволено считать себя лучше других. Книга есть, автор Акинмаде Экерстрём. Называется примерно так: «Лагом: шведские секреты счастливой жизни». В ней подсказывают состоятельным современникам: «Тебе будет проще с нами, если машина у тебя, не смотря на твоё богатство, будет как у нас. Если твой дом не будет угнетать нас громадностью. Делай так и вокруг тебя не станет ощущения несправедливости». А как у нас нынче?
Архипу ли не знать.
– Чем больше и дороже машина, тем хозяин круче. Успешней. Важней.
– Вот! Праздник павлиньего тщеславия. А если подумать? Ты выделился, вызвал зависть. О тебе нехорошо размышляют недруги. Есть смысл опасаться за себя и близких. Здоровье твое в опасности. В Новой Зеландии неважное психическое состояние выскочек описывают термином «синдром умника», по-английски «smartass syndrome»…Ведь что делают окружающие?
– Завидуют? – предположил Архип.
– Не только. Стараются посадить «умника» в лужу. Мудрые шотландцы такую неявную месть общества именуют «способом мышления крабов» (mentality of crabs). Когда какой-то краб пытается по головам собратьев выбраться из чана (в котором скоро всех сварят), остальные дружно отправляют его на самый низ. У всех должна быть равная судьба, полагают крабы.
– Да, – согласился Архип, – не любят тех, кто высовывается.
– Сегодняшние выскочки, тщеславные, высокомерные, заносчивые, не очень умны. Полагают, окрыжающие ими любуются, но чувства у тех другие. Счастливых в этой категории, Архип, немного. Легализуются умные, не болтливые. Те, кто меньше раздражал, больше думал о сокрытии награбленного. Поклонники бога молчания Гарпократа.
– Гарпократа?
Архип на ус мотал.
– Древние греки его у египтян позаимствовали. В Фивах, стольный град фараонов, он был Гарпехрути…
Это имя Архип от Саввы уже слышал. Вспомнил Кирилла с золотой цепью под малиновым пиджаком. А Савва все говорил. Тема, видно, задела.
– Чужие они русскому человеку, «новые русские». Русские художники писали иконы, а авторства не указывали. По зову сердца работали, Не для хайпа и бабла. А «эти» – чужие. Не поймут они Россию. Исчезнут.
Очень переживал профессор за судьбу отечественной геологии. Когда-то она задавала тон в познании недр Земли.
– Знаешь, Архип, в девятнадцатом веке на геологических картах породы разного возраста раскрашивали вразнобой. Как у кого получится. Было очень неудобно, приходилось долго вникать в подписи. А наш Карпинский Александр Петрович предложил единую раскраску для Планеты. И все согласились. Потому что в душу попал. Выразил то, что все ощущали. С тех пор отложения юрской системы на картах Мира голубые. Потому, что в юре было столько теплых, полных жизни морей. Меловая система стала зелёной. Как признание великого расцвета флоры в меловой период. А какой мощной была советская геология! Сколько независимых мыслителей… Теперь правят авантюристы. Даже академики геологические вторичны. Не очень они ученые, скорее, переводчики с американского.
Ученик слушал. В чем-то соглашался. Конечно, открытия советских геологов озолотили новых хозяев России. Им найденного пока хватает. Но так будет не всегда. Уже сейчас в России большие проблемы с самым нужным оксидным марганцем. Почти все его запасы остались на Украине и в Грузии. Неважнецкие у нас и руды хрома. Хорошие хромиты покупаем в Казахстане. Традиционная беда с ураном. Те месторождения, что есть, невелики и небогаты.
– Ничего, Архип, всё изменится. Люди переменчивы. Где модные недавно видиосалоны? Толстушки из «Гербалайфа»? Вот и на бандитов с «новыми русскими» мода пройдёт. Поймут, что за люди юристы и финансисты Высшей школы экономики. Нет, они не Адамы Смиты и не Марксы-Энгельсы. Осточертеют манагеры и офисная шпана. Станут пугалами чиновники, креативщики, болтуны-блогеры с потаенной мечтой о Мальдивах-Доминиканах как высшей на Земле награды. А вернется, Архип, тоска по улетающему в тайгу самолету. По геологу, который солнцу и ветру брат.
Архип вздохнул. Скорее бы. Пока не очень похоже.
Коек в школьном спортзале не было. Они спали на жестких грязноватых гимнастических матах. Мяч в углу лежал. Однажды Савва перед маршрутом взял его и с пяти метров забросил в баскетбольное кольцо. Архип восхитился, а Савва нахмурился. В глазах красноватые искорки промелькнули. Больше такого не случалось. Обоим полевая жизнь нравилась. Они занимались делом. Оба оказались интимистами. Что такое русский интимизм? Это умение видеть красоту и целесообразность в обыденных и даже неказистых вещах. В вылетевшей из глухого бурьяна дикой птице. Ужике, греющемся на солнце среди мусора на берегу Ведуги. Фрэнсис Жамм (Francis Jammes) обращал внимание Эренбурга на «убогое величие происходящего рядом». На красоту чисто выметенного двора, очарование старинного окна в наличниках, пыльных цветов за стеклом. Чтобы продолжить примеры месье Жамма, интимисты Савва и Архип прибрали свой спортзал и надраили до блеска от века немытый пол. Школьники в сентябре вернутся, обомлеют. Получилось в полном соответствии с лозунгом, сохранившемся в спортзале под потолком: «Нам не скачется и не корячится, сверху сил мы не переломлены. Мы советским знаком качества отпломбированы и отштампованы!» А другая сторона спортзала на такое откликалась: «И с нами на все времена Любовь, Комсомол и Весна!» Правда, неплохо? Немного жаль, что устарело.
– Хоть бы надписи оставили, – отозвался Савва. – Как-никак, история.
Не оставили. Пришли из очередного похода, а стены перекрашены. Свежая краска сохнет. Окна нараспашку, а дышать нечем. Савва вздохнул:
– Страна невыученных уроков. Кому-то нужно оставить нас без корней. Как болотную ряску.
Следующие две ночи профессор и ученик вынужденно провели на школьном дворе под кустом сирени. Было тепло и без дождя. Высказали ехидные соображения о том, какие лозунги (по-теперешнему, слоганы) новое время предложит стенам школьного спортзала. «Сбрось вес сейчас!». (Первоклашки изумятся). «Обогащайся!». «Я этого достойна!». «Ты умный? Почему бедный?». «Деньги – цветы жизни».
Дома Архип застал мать в слезах. Василия Геннадиевича нет. Ушел выпивать к своим снабженцам. Их с Архипом из квартиры гонит. Все планы на собственный особняк рухнули. Этот жулик Мавроди 27 июля (1994 год) понизил своим указом стоимость билетов МММ в сто двадцать семь раз. Деньги от продажи дедова дома сгорели. Дядя Вася зол и груб. Куда им теперь идти?
В девяностые годы от семейных неудач семьи рушились многими способами. Однако мать и сын в квартире дяди Васи прописаны. На улицу не выставить. Суд не даст. Это дед объяснил под яблонькой, куда внук на следующий день сходил. Парень рассказал и Кириллу о семейных бедах.
– Гнида твой дядя Вася, – среагировал тот. – Ну, ладно! Хочешь, Фантомасу скажу? Он к нему бригаду пришлёт. Припрут придурка в тихом месте к тёплой стенке. Когда окажется в глубокой задней полусфере, одумается.
– Ни в коем случае! Если что, пеняй на себя.
Кирилл усмехнулся.
– Грозишь? Не слыхал поговорку: «В кругу друзей не щелкай клювом»? Архип, ты реальный, четкий чел. Самого высокого уровня. Восьмидесятого. Я твой дружбан. Всегда помогу. Фантомас справедливый. Людей понимает. Шесть лет по Афгану с «веслом» бродил… Такое даром не проходит.
Ну, откуда Архипу знать, что «весло» это СВД, снайперская винтовка Драгунова?
Отчим Василий Геннадиевич заседал в подвале у сантехников среди быстро пустевших пивных бутылок. Клял жизнь, сожительницу Ольгу, работу, МММ, Лёню Голубкова. Ему только что удалось «толкнуть» полтонны университетской бумаги частному издательству. Деньги возникли из ничего. Собутыльники понимающие. Всем было, что сказать. Сантехники Руслан с Григорием кляли старые трубы, краны, вечные засоры. Уборщица Гюльнара, единственная дама, не довольна щербатым паркетом у ректора. Сколько ни три, грязь остаётся. Виктор Иванович, «джанитор», как себя именовал, был преподавателем, да удален с должности за «харассмент» (его выражение) по отношению к кафедральным лаборанткам. Критиковал качество преподавания.
– Ни у кого из препов огня в глазах нет! Годами несут одно и то же. Отстаивают время. Студенты на лекциях жвачку жуют, мол, гигиеническая процедура. Куда всё катится.
Гул стоял хороший. Каждый делился собственной обидой и согласно кивал остальным. За Гюльнарой уже приударил пожилой сантехник Григорий Иванович. Подсел ближе, подливал.
Мужик наш может выпить пивка хоть центнер (тьфу, десять декалитров), но и в укромный уголок при этом сбегает не раз. Приспичило и дяде Васе. Выбрался он в университетский внутренний двор из подвала, нетвердо направился к забору за трансформаторной будкой. Пошатывало, конечно, однако выкамаривал хорошо, По пути поприветствовал Конюхова, проректора по хозчасти, шедшего обратным курсом. Тот тоже был, кажется, не вполне в себе. В общем, мужики друг друга поняли. Уголок этот крепко полит вдоль и поперек, отчего даже трава не росла. Всегда сходило с рук. Только не в этот раз. Едва дядя Вася приступил к нетерпящему отлагательств процессу, как получил страшный удар. Током! Человек опытный, уже падая, пытался оказаться на земле подальше от места первоначального контакта. Так и получилось, но и там контакт с источником продолжился. Вот, что есть человеческая жизнь? Только что был здоровый, крепкий, почти счастливый и нестарый мужчина и – нет его! Откуда в традиционно мокром мужичьем месте ток со смертельным напряжением?
В подвале компания тоже не железная. Ждали-ждали дядю Васю да и сами подались в уголок. Только Гюльнара, как и положено даме, отправилась в известное ей место при ректорате. Увидев бездыханного дядю Васю, Руслан и Григорий Иванович вспомнили, что тут в земле когда-то закопали медный лист. К нему еще провод провели, заземление от ускорителя, что на втором этаже. Черт его знает, какие элементарные частицы там ускоряли, только прибор давно не врубали. Да и сейчас, кажется, он отключён. Дядю Васю перетащили на скамейку без проблем. Никого током не повредило. И с чего машина у физиков вдруг заработала? Вот и электрики отмечают: лучше изоляция, чем заземление. Дела…
Шум был большой. Следователи приезжали. Опечатанный зал с ускорителем вскрыли. Какие результаты, кто знает. На похоронах мама Архипа сидела сжатая в комочек, накрывшись черной косынкой. Соседи входили в открытую дверь, смотрели на гроб, вздыхали. Все были в курсе: покойный перед смертью на сторону ходил, С подругой решил расстаться.
– Это ему за грех, – твёрдо сказала мама сыну и Кириллу, когда после кладбища университетские разошлись. – Господь предательств не прощает.
– Ну да, – усмехнулся Кирилл. – Фантомас тоже. Он с Архипом закорешиться хочет, а тот рыло воротит.
– Спятил? Причем тут Фантомас?
– Конечно, не причем, – засуетился Кирилл. – Я так. Просто совпало. Вот у тебя «фатимка» есть. Она помогла.
Архип вспомнил, незаметно потрогал «руку бога» под рубашкой. Что-то горяча. Может, показалось.
Давно он хотел дедов подарок мудрому Савве показать. Что он скажет, интересно. Тут как раз вспомнил о том цинковом минерале в песчанике, что с профессором летом в Семилуках нашли. Сходил в свой чуланчик. Камня на месте не было. Другие образцы были, а этого, самого крупного, нет.
– Мам, вот здесь у меня кусок песчаника с практики лежал. Куда делся?
– А, – вспомнила Ольга, – сейчас, сейчас! Я его как груз на крышку с огурцами положила. Наверное, уже просолились. Возьми на балконе.
Архип сходил к баку. Там камень-то был, да только что с ним стало. Песчаник сохранился, цинковая обманка исчезла. Агрессивный оказался у мамы рассол, съел минерал без остатка. Весь его студенческий цинк теперь в маминых огурцах. Однако сейчас упрекать мать в чем-то не лучшее время. Архип поплелся в университет к Савве. Тот был удивлен. Камень рассмотрел.
– Досадно, конечно… Архип, как ты мог?
– Савва Гаврилович, так получилось… Мы с вами следующим летом еще найдём.
Профессор вздохнул.
– Писать заметку не хотелось?
Видно, не поверил версии с огурцами. Тут Архип и спросил его о «ладони бога». Чтобы неприятную тему сменить. Савве не до игрушек, у него скоро лекция, но талисман взял. Отметил, что для такой маленькой вещицы вес значительный. Рассмотрел в лупу. Согласился, что металл странноватый. Не серебро. То всегда с сероватой пленкой. Из-за сернистого газа от котельных.
– Ну, что, давайте определим, Архип, что за вещество. Говорите, старинная вещь из Индии?
Савва с Архипом поднялись на второй этаж в комнату, где разметили недавно поступивший в университет рентгеновский микроанализатор. С ним возился инженер-настройщик, который в тот момент просматривал газету.
– Горим, Савва Гаврилович, – сказал он, – заводы в городе закрывают. Куда теперь люди пойдут. А иные перепрофилируют. Делали кинескопы, стали – бутылки. Вместо экскаваторов – церковные колокола. Это дело? Электронику городскую режут. Отсталая, дескать. Эх…
Савва ничего не ответил, нахмурился. Инженер продолжил:
– У нас теперь в каждом районе городском – вторая власть. И свой предержащий пахан.
– Университетский район кому достался?
– Пишут, самому жесткому. Ник, а, может, погоняло, – Фантомас.
Савва попросил определить, из какого металла сделана «ладонь бога». Настройщик включил «Камебакс», закрепил под выходом рентгеновских лучей кулон. Вскоре пошли результаты анализа. Лента с цифрами ползла из принтера. Инженер вгляделся.
– Такого не может быть. Барахлит машинка. А ведь французское изделие. Говорили, мирового уровня. Как так…
Он немного растерян.
– Сейчас подрегулируем…
Савва с Архипом терпеливо ждали. После трех проверок результат стал однозначным. Инженер сказал:
– Уф! Дикая вещь. Но, кажется, точно. Кулон из… чистейшего металлического рения! Из рения, понимаете? Без примесей. Ну, не считая следов осмия. Его совсем чуть-чуть.
Савва нахмурился. Архип ничего не понял. Профессор ему сказал:
– Мне на лекцию. Вы идите в библиотеку, почитайте про рений. Завтра мне доложите.
Архип поплелся в библиотеку. Нехотя начал с тома БСЭ, но потом увлёкся. Читал и все смотрел на дедов подарок на столе. Ведь все, что там написано, – о странном материале, из которого сделана «рука Бога». По технике изготовления кулон, вроде бы, старинный. Ему сотни лет. Однако рений, из которого его отлили, человечество впервые увидело только в 1926 г. Тогда немцы Ида и Вальтер Нодак получили жалкие 2 миллиграмма. А кулон весит восемь граммов!
Дорог рений. За грамм дают до десяти долларов. Но без добавки рения в сплавы, из которых делают двигатели самолетов, ракет, те далеко и долго не летят. Лучший бензин получают при помощи катализаторов из рения.
Савва выслушал Архипово сообщение. Был явно не доволен. Когда тот завершил, спросил:
– И это всё!? И только? Негусто. Отчего вы, молодой человек, ничего не сказали об изотопном составе природного рения? А он необычный. На треть изотоп нерадиоактивный, а на две трети – радиоактивный. Который очень медленно распадается. Превращается в осмий.
Но это-то Архип уже и сам знал. Продолжил:
– Полураспад сорок три с половиной миллиарда лет! По количеству возникшего осмия думали определить возраст Вселенной. Не получилось…
– А почему? И каков возраст Вселенной?
– Столь медленно рений сто восемьдесят седьмой распадается в нормальной среде. Без ионизации. А в начале Мира было очень горячо. Превращение шло в тысячи раз быстрее. Поэтому возраст Вселенной, считают, тринадцать-четырнадцать миллиардов лет!
Савва довольно кивнул. Получается у парня.
– Некоторые и до двадцати пяти миллиардов лет рубеж появления нашего Мира дотягивают, но, полагаю, напрасно. Ионизация, это что?
Архип знает. Даже несколько обижен:
– Превращение обычных атомов в ионы. При нагреве, облучении, химическом воздействии.
– Неплохо, неплохо. Остается, Архип, сходить к физикам на масс-спектрограф. Определить, нормальный ли природный металл у вашего… сувенира.
Потом, получив распечатку от аналитиков, обо долго смотрели на него. Слишком велика была доля осмия, образовавшегося при распаде рения. Максимальная из известных. Почти равная возрасту Вселенной.
– Ну вот, – сказал, наконец, Савва. – Приехали. Двенадцать миллиардов лет материалу, из которого твой медальон, Архип. Может, это возраст Творца? Какую «руку» носите, мой друг! С цинком не получилось, теперь перед вами гора побольше: Его Величество рений. После такого мне надо вам что-то показать. Не здесь.
Они пошли к профессору домой. Открывая дверь, тот сказал:
– Давайте потише. Со мною живут сын Аскольд, жена-врач Нина Ивановна и её родственница Александра. У них своя группировка. Мы почти не разговариваем. Такие вот отношения.
К счастью, в квартире никого. Прочие жильцы куда-то вышли. Можно нормально разговаривать. У Саввы много книг. Пыльные папки с отчетами, написанными на пишущей машинке. Самодельные полки прогнулись от тяжести. На стенах фото человека, лишь отдаленно похожего на Савву. Здоровяка, в накомарнике, ветровке. В сапогах. Не верится, что это Савва в молодости. Неужели столь потрепанные жизнью люди когда-то были молодыми? Ныне профессор полусогнут, то и дело держится за поясницу. Слышит неважно.
На стенах много фото. Серых, плохо читаемых. На всех можно разобрать палатки и костры. Женщину, одну и ту же, рядом с Саввой.
– Хребет Снежный в Бурятии, – пояснил профессор. – А вот Северо-Муйский хребет. Через него туннелем прошел БАМа. Но в мое время о таком только мечтали.
Савва смел пыль с огромной рукописной книги, раскрыл. Посыпались черно-белые фото.
– Джезказган, – шамкал Савва, забывший, куда положил вставные зубы.
Серые воды, серое небо – казахское озеро Балхаш. Серый малоэтажный город – Джезказган. Теперь Жезказган, медная столица новой страны.
– Здесь мы интересовались как раз рением… Очень успешно…
Савва перестал шамкать, так как челюсть нашел.
– Когда в девяносто первом СССР не стало, Казахстану достался весь союзный запас рения. Шестьсот тонн, по другим данным, девятьсот. На миллиарды долларов. Так Россия расходилась со своими республиками. Ничего не просила. Ничего не получила. Где еще такая страна есть.
Покряхтев, Савва вскарабкался на стул, чтобы снять со шкафа крупный рыже-зеленый камень. На свету они разглядели в нём серую полоску, отливавшую металлом.
– Вот он рений, Архип. Открытый нами минерал джезказганит. Его в Мире больше нет нигде, кроме Казахстана, где провозглашён «государственным минералом». Гордятся им кахахстанцы. А Россия рений теперь покупает. И знаете, где его было больше всего на Балхаше? В древних речных долинах, скрытых под степью. Забирай отчеты, Архип. И камень. Вот тебе задача на жизнь: попробуй понять, где в Черноземье есть подобные древние долины с рением.
Архип кивал, но мало что понял. На свиданье к Алинке брел с пыльными сокровищами учителя. Занести домой времени не было.
Алинка была девушкой высокой, повыше Архипа, от природы стройной, хотя до идеала чуть-чуть не хватало (некому было девочке осанку ставить). Хороши у Алинки волосы, густые, каштановые. Очень мягкие. Глаза Алинкины карие, яркие, улыбчивые. И улыбка хороша, доверчивая, обезоруживающая. И руки Алинкины хороши. Пальцы длинные, тонкие. Стиль у нее свой. Ногти некрашеные, брови если и поправлены в парикмахерской у Ольги, Архиповой мамы, то чуть—чуть. Ресницы обычные, не длинные, не короткие, зато не наклеенные. Макияжем не пользовалась. Парням такое нравится. Недостатки были. Как минимум два. Первое – Алинка любила Блока (кто сейчас читает о «незнакомках»? ). Второе – грудь у нее почти незаметна. Ребята над Архипом по сему поводу подшучивали. Тот терпел.
