Buch lesen: «Тайрага – Путь светлых. Часть 1»

Schriftart:

Благодарности:

Анна Александровна Самойлова

ISBN 978-5-4496-6401-3 (т. 1)

ISBN 978-5-4496-6403-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

То о чём я хочу рассказать… в начале может показаться историей об обычном охотнике, по собственной воле загнавшем себя в неведомую глушь сибирской тайги. Но это только в начале…

Непростой и удивительный жизненный путь моего героя и тех, кто был с ним рядом, начался задолго до того, как мы встретились. Но даже те события, свидетелем которых я стал, до сих пор кажутся невероятными.

На первый взгляд, его отношение к жизни, и окружающему пространству кому-то покажется знакомым… Именно так думал я, после первой нашей встречи…

Но дальше… общение с этим человеком, превратило мой мир во ВСЕЛЕННУЮ, которая намного шире и ярче Вселенной, известной нам…

То, что я расскажу, просто историей назвать нельзя. Ибо это не только история о человеке и его приключениях. Это нечто другое… Моя задача донести до вас не просто череду событий, что произошли со мной и моими друзьями, но и сделать это так, чтобы они не показались фантастикой. Хотя местами это будет трудно.

И самое главное… перескажу воспоминания моего друга и наставника так, как было мне передано. Единственное, что позволю себе добавить – немного красок…

Но всё по порядку.

Глава 1. Начало пути. Шаг второй

Было около пяти часов утра, когда хозяин зимовья, грубо срубленного топором из бревен, сел в постели, если это в тех нехитрых условиях можно было назвать постелью – нары из жердей застеленные тюфяком, набитым сеном, сверху на тюфяке лежали несколько сшитых вместе шкур, которые заменяли одеяло – довольно теплое и большое.

Зажженная спичка пробудила фитиль жирника, стоящего рядом на небольшом самодельном столике, намертво прибитом к стене. Желтое, вздрагивающее пламя лизнуло темноту, и, разбрасывая неправильные, колышущиеся тени, тусклым светом заполнило небольшую комнату, сочетавшую в себе кухню и спальню.

Хозяин – не то старец, не то заросший густой бородой молодец, изрядно похожий на лешего, был не так уж дик. Он не спеша потянулся. Сев на край постели и спустив босые ноги на земляной пол, взял руки в замок, щелкнул пальцами и с явным удовольствием разминая тело, проделал несколько упражнений, которые говорили о том, что он знаком с современным цивилизованным обществом. По крайней мере, с той его частью, которая посвящает свое свободное время, изучению и познанию себя.

Услышав бодрствующего хозяина, из-под нар вылез довольно крупный пес. Его недлинная, но очень плотная шерсть в тусклом свете жилища казалась серо-черной.

Подойдя к человеку, пёс ткнулся носом в протянутую руку, приветствуя лизнул ее, затем будто подражая, потянулся, зевнул, показав мощные и крепкие клыки, и по-детски, чуть повернув голову на бок, заглянул в глаза человека, как будто спрашивал: ну, как спалось дружище?

Хозяин улыбнулся одними усами, тяжелой рукой потрепал пса по голове и тихо проговорил:

– Хорошо Друг, хорошо!

Продолжая разминать кости, человек встал, обул меховые чуни. Подойдя к небольшой печке, сложенной из скального камня, разжег огонь. Дверцы у этой печи не было, поэтому языки пламени, поползшие между поленьями, добавили света.

Теперь уже четче можно было разглядеть проснувшегося. Без всяких сомнений, это был охотник. Его наряд, пошитый из шкур, жилище, находящиеся в нем утварь и снаряжение, подтверждали это.

– Ну, что Друг? Будем потихоньку собираться, – заговорил он с собакой. -Дорога дальняя, выйти нужно пораньше, ничего не забыть…

Закопченный чайник на плите защелкал и закурился из носика паром.

– Попьем чайку, перекусим и тронем! Держи Друг.

Хозяин достал из мешка, подвешенного к потолку в углу комнаты, кусок вяленного мяса. Пес, завиляв небольшой кочерыжкой хвоста, взял угощение в пасть, зажал между сильными лапами, и, щурясь, стал разгрызать свой завтрак.

Общаясь по большей части мысленно, они временами посматривали друг на друга, поглощая нехитрую, но сытную пищу. Оба ели вяленное мясо, только хозяин запивал его крепким чаем, а пес обильно выделяемой слюной.

Когда с едой было покончено, хозяин поднялся. Подойдя к нарам, снял со стены висящий над ними лук, внимательно осмотрел его, несколько раз потянул за тетиву, проверив ее состояние.

Оставшись довольным оружием, не спеша, но уверенно надел соболью шапку, сшитую на русский манер, короткую шубу мехом внутрь, меховые сапоги. Закинул за спину приготовленный с вечера объемный, но не тяжелый вещевой мешок. Затем аккуратно приторочил слева к поясу колчан со стрелами и большой тесак, скорее похожий на короткий меч, чем на нож.

Осмотрев себя и свое снаряжение – все ли на своих местах, не забыл ли чего – хозяин взглянул на наручные часы. Этот хрупкий механизм он бережно носил на внутренней стороне правого запястья и чаще использовал, как компас. Но сейчас рассматривая в неярком свете белый циферблат с красной надписью: «Командирские», охотник хотел сориентировать себя во времени. После этого, на секунду задумавшись, обратился к собаке и спросил:

– Ты готов?..

Пес давно уже сидел перед невысокой дверью, наблюдал за человеком и ждал привычную, но любимую фразу.

– …Тогда пошли!

Хозяин еще раз окинул жилище взглядом, как это делают перед дальней дорогой. Прошел, погасил жирник, затем безошибочно ориентируясь в хорошо знакомом помещении, чуть освещенном тлеющими углями в печи, прошел к двери.

Все в этом зимовье было устроено просто, продумано до мелочей. Дверной проем, расположенный с подветренной стороны, небольшой, чтобы сберечь тепло. Дверь тяжелая, но легко открывающаяся внутрь, на ночь запиралась на серьезную, увесистую, толстую палку, проходящую поперек. Концы её закладывались в петли, и ни человек, ни зверь не в силах были ее отпереть снаружи.

Вынырнув из своего жилья-убежища, человек осмотрелся. Темнота не была кромешной, высокая почти полная луна хорошо освещала лес. Деревья на краю поляны, как немые стражи отбрасывали на искрящийся снег темные, длинные тени. Черно-белый пейзаж вокруг был напряжен тишиной. Каждое движение в морозном воздухе сопровождалось четким и резким звуком.

Пес, как и положено охотнику, не то наслаждаясь окружающей чистотой, не то пытаясь кого-то причуять, тянул ноздрями воздух то с одной, то с другой стороны. Резко выдыхая, проделал это еще несколько раз, потом довольный полученным результатом повернулся к хозяину.

Человек также глубоко вдохнул морозный воздух и обращаясь к собаке сказал:

– Все тихо и спокойно говоришь? Ну, тогда пошли.

Потом, как будто давая наставление в дорогу проговорил:

– Сегодня не охотимся… Некогда… Идем в мир. Понял?

И потрепал пса по безушей голове.

Не тратя время, на лишние любезности и разговоры, человек взял широкие лыжи, стоящие рядом с входом в зимовье. Привычно провел по камусным полозьям рукой. В голове мелькнула мысль: «Погода не поменялась, скользить должны хорошо…»

Вставив ноги в нехитрое крепление, мягко и легко пошел в нужном ему направлении.

Пес без лишних напоминаний чертил снег впереди, выполняя свою собачью работу – нюхая воздух мокрым носом. Иногда он останавливался, медленно поворачивал голову, будто, что-то слушал… Затем убегал вперед и, остановившись вновь нюхал и слушал темноту…

Лишь изредка он заботливо оглядывался, чтобы удостовериться, идет ли его спутник.

Пока еще было темно и много не разглядишь. Но опытный взгляд охотника вырвал из серо-черных бликов след. Проходя мимо, он отметил: «Вчера в этом распадке свежих следов не было… тройка оленей пришла… рядом совсем… не сорвался бы Друг… не должен… сказал же ему…»

Рядом со следом стоял пес, тыкая в лунки мордой и вопросительно поглядывая на хозяина.

– Сам вижу… Не время… пошли!

Пес послушно затрусил дальше по неглубокому снегу. Не спеша, но уверенно, вверх, вниз по распадкам и сопкам покрытым январским снегом шла эта неразговорчивая пара. Пес, походя, занимался собачьей работой, не нарушая запрет хозяина. Но мимо зазевавшихся мышей не пробегал… А хозяин легко и уверенно шел к своей, понятной ему одному цели.

Примерно, через три-четыре часа небосвод заметно посветлел, хотя солнца на горизонте еще не было.

Когда тайга внезапно закончилась обрывом скалы, человек остановился. На самой ее кромке.

Крайние деревья, будто испуганные люди, столпились у края пропасти. Стоя в звенящей тишине, раскинув ветвистые руки, безмолвно встречали рассвет.

Человек подошел к самому краю, посмотрел вниз, потом в даль, насколько это было возможно. И там, где-то невообразимо далеко, едва различима, появилась узенькая полоска яркого света.

Он поправил шапку, присел на краю обрыва, поджав под себя одну ногу.

Уверенно идущий куда-то, он вдруг остановился, как изваяние. Видимо течение времени не сильно заботило его в этот момент.

Посидев так, человек улыбнулся и негромко сказал:

– Гара… га… ра. Путь к свету… Как же просто всё! Почему мне раньше это не приходило в голову? Путь к свету!

Он снова улыбнулся, на его заросшем лице блеснули глаза, как глаза ребенка, которому вдруг открылась истина, настолько взволновавшая его, что осознание ее проникло в каждую клетку организма, разлилось блаженством во всей его сущности. Чувства, нахлынувшие душили. Хотелось кричать, смеяться и плакать одновременно.

Человек поднялся, встал на краю обрыва во весь рост и, глядя на зарождавшуюся зарю, проглотил подступивший к горлу ком. Улыбаясь сквозь накатившие слезы, сказал:

– Я понял! Я чувствую это! А значит, это так и есть! Да-а… Сколько же мудрости в тебе, Старик!

Взволнованный пришедшей вместе с рассветом мыслью он вновь сел на самом краю бездны простиравшейся внизу, улыбаясь смотрел на нечто открывшееся ему одному и это открывшееся носило его сознание по мирам, которые видел только он.

В реальный мир охотника вернуло лёгкое дуновение ветра. Человек почувствовал, что ненадолго утратил ощущение времени – диск солнца уже полностью показался над горизонтом и скупым, зимним светом озарил горы.

Горы были везде, насколько хватало глаз! Их темные тела излучали силу и мощь. И эта неведомая, могучая сила пронизывала все, с чем соприкасалась.

Человек оглянулся. Его верный спутник неподвижно сидел неподалеку. Со стороны, было не понятно, толи пес вместе с хозяином был погружен в осмысление чего-то важного, толи зорко охранял его спокойствие, толи просто терпеливо ждал.

– Ну, что, Друг, передохнули? Пошли дальше…

Пес шевельнулся, встал, завилял обрубком хвоста, потом не спеша подошел, ткнулся, мокрым носом в протянутую ладонь и лизнул ее.

Хозяин потрепал его рукой по голове, приговаривая:

– Дру-у-уг! Дружище! Хороший пес, хороший!

Выбрав нужное направление, человек и собака уверенно пошли дальше.

Что касается человека, то шагало только его тело, сознание же бродило, где-то далеко в воспоминаниях. Волна чувств, нахлынувшая на краю обрыва, перенесла охотника на несколько лет назад, когда он с Другом охотился на расстоянии суточного перехода от своего зимовья.

***

Это произошло лет девять назад. Тогда, глубокой осенью, преследуя раненного оленя, они с Другом поднялись высоко в горы. Бросать подранка нельзя, таково одно из железных правил охоты. Поэтому в пылу погони за раненым зверем охотник залез в такие места, что не будь подранка, обошел бы их стороной.

Жизнь в удалении от цивилизации, учит человека экономить силы и время. В отличие от капризного горожанина, выехавшего на природу, жадного до всякого рода острых ощущений, человек, живущий в тайге, рационален. Интуитивно он выстраивает свои действия, исходя из соображений разумной достаточности.

Если б не раненный зверь, вряд ли охотник стал бы карабкаться по скалам. Оленей, косуль и другой живности хватало для пропитания в более доступных местах.

Вдруг он услышал лай своей собаки. Она кого-то настойчиво облаивала.

– Молодец Друг, остановил-таки подранка.

Охотник ускорился по едва различимой звериной тропе вверх, вдоль перекатов ручья. Он быстро приближался к тому месту, где лаяла собака…

Только лай казался ему странным, в нем не было слышно азарта победителя…

Наоборот звучали оттенки настороженности и предупреждения.

Когда, судя по звукам, цель уже была рядом, охотник взял наизготовку лук и двигаясь предельно осторожно обошел огромный валун из-за которого доносился лай.

Он думал, что собака загнала зверя в тупик, но каково было его удивление, когда вместо зверя увидел в скале дверь, сколоченную из круглых, нетолстых жердей.

Из-под двери вытекал родник, впадавший в тот самый ручей, вдоль которого охотник только что поднялся по крутому склону.

Услышав шаги хозяина, пес стал лаять напористо, широко расставив лапы, и не сводя с двери глаз.

Охотник подошел, успокоил его.

Пес затих, но глаз от двери не отвёл, и, ощетинившись всем своим существом, зарычал.

Судя по реакции собаки, там за дверью явно кто-то находился, но каких-либо следов перед ней – человеческих или звериных – на снегу, охотник не увидел.

Чувство тревоги, исходившее от Друга, передалось хозяину. Не переставая следить за дверью, он настороженно осмотрелся вокруг. В голове охотника выстреливали мысли:

«Кто там? Зверь? Человек? Откуда здесь человек? Неделя пути до ближайшего зимовья… не говоря уже о жилье… На медвежью ловушку не похоже, глупо ее устраивать в скале… к тому же нет убойного окна… Человек… Кто? Сегодня я вокруг обошел эту гору, пока бегал за подранком, следов человека не видел!»

Жизнь в тайге сложна и не терпит слабых. В любом живом существе, оказавшемся в её пределах, в первую очередь она пробуждает самый основной инстинкт – жить любой ценой! Учит руководствоваться только им. После усвоения первого урока, учит жить в своём пространстве, не нарушая чужих границ и не позволяя, кому бы то ни было, нарушать свои.

Любое животное обретает эти навыки с рождения. Любое, но не человек.

Не часто и не здесь, а там за Разломом охотнику приходилось в тайге встречать людей… В основном это были обычные охотники – простые, не хитрые, добрые люди. Но были и те, кто по разным причинам прятались в глуши и, как правило, это были люди опасные. Вот они-то и являли собой воплощение первого инстинкта – выживать любой ценой. Этот урок они усваивали сполна. Но не признавали никаких других правил – никаких границ… поглощая всё, включая жизнь себе подобных.

Охотник доверял своей собаке, зная, что Друг просто так лаять не будет.

Осторожно, по кошачьи, натянув тетиву лука, он подошел к двери. Тронув воздух ноздрями, почувствовал еле различимый запах дыма. Прожив долгое время в одиночку, в дикой природе он научился пользоваться обонянием, как это делают животные.

Это был не просто запах дыма, это был букет запахов – кто-то, жег траву, и явно, с определённой целью.

«Человек!..» – пронеслось в голове охотника.

Стараясь каждой своей клеткой почувствовать, кто там за дверью, охотник ослабил тетиву лука и свободной рукой потянулся к деревянной ручке двери… и тут же услышал:

– Входи Светослав, не топчись у входа!

Голос с той стороны ошеломил охотника. Несколько лет в этих местах он не видел себе подобных, не слышал человеческой речи.

Он отдернул руку, как будто обжегся. По напряженному телу прокатилась волна разряда и разлилась жаром.

«Кто это? – пронеслось в голове. – За сотни километров только тайга, горы и звери… Голос незнакомый…»

И всё же Светослав открыл дверь. Осторожно, одной ногой, ступив за порог, почувствовал волну тепла, коснувшуюся лица. Чуть пригнув голову в проёме двери, вошел внутрь, держа тетиву лука натянутой до предела.

В гроте, ближе к противоположной стене, между двумя кострами сидел человек – сухонький старик, одетый во что-то серое и неброское. Он сидел, положив руки на колени, не выражая никакой агрессии. На мирном лице, освещённом неярким пламенем костра, что горел перед ним в небольшом углублении, выдолбленном в плоском камне, выделялись тёмные усы, которые, огибая рот, спускались вниз и переходили в седую, густую бороду. Второй костёр, устроенный в нише стены, подсвечивал старика сзади.

– Ты кто? И откуда знаешь меня? – сухо спросил Светослав.

– Проходи, охотник, садись.

Голос прозвучал чуть слышно, но спокойно и уверенно. Он, будто мелодия, растёкся внутри грота. Казалось, что даже языки пламени, в унисон произнесённым словам, чуть вытянулись и стали двигаться медленнее и ровнее.

Еще мгновение назад адреналин вспенивал кровь Светослава, но едва слова незнакомца коснулись его слуха, напряжение стало плавно уходить.

Светослав прошел, опустился на указанный камень, застеленный шкурой. И вдруг ему стало жутко неловко за то, что минуту назад целился в безоружного человека.

Старичок, меж тем, негромко произнес:

– Я знаю, какое количество вопросов ты сейчас хочешь задать мне. Постараюсь ответить на все.

Он бросил щепоть чего-то в костёр. Пламя отозвалось на предложенную пищу и, ярко вспыхнув, поглотило её. Грот наполнился тем самым дымом, запах которого охотник почувствовал снаружи.

Настороженность вернулась к Светославу. Он не был человеком робкого десятка или излишне подозрительным, но действия обитателя грота, казались ему странными.

«Надеюсь не отраву, какую, жжёт… – подумал Светослав. – А то сам бы уже окочурился… Прям факир! Сейчас ещё кролика из шляпы вытащит… Не вышел на лай собаки… Таится от кого?.. Странный дядя…»

Дым поднялся вверх между Светославом и стариком, потом устремился ко второму костру, горевшему, в нише дальней стены, и там по естественной расщелине, образовывавшей что-то похожее на дымоход, вышел наружу.

Светослав это заметил и про себя подумал:

«Вот почему я не чувствовал этот дым раньше! По расщелине он поднимается высоко к самой вершине горы и там для тех, кто внизу становился неощутим».

Старик улыбнулся в усы и подтверждая мысли Светослава сказал:

– Да, именно поэтому!

Светослав еще раз внимательно посмотрел на человека и подумал: «Да откуда ж ты свалился на меня, как снег на голову?!» – и вслух добавил:

– Что «поэтому» …?! На сегодня ты достаточно удивил меня… Ты кто?.. Откуда здесь?.. Почему я раньше тебя не видел?..

– Упрямый ты парень! Встретив в тайге птицу или зверя, ты их с таким же упорством пытаешь «Кто ты и откуда»? – старик улыбнулся. – Я такое же живое существо в этом мире, как и многие другие… И заметь, не я к тебе, а ты ко мне пришел!

Старик вновь что-то достал из кисета и бросил в костёр. Грот снова наполнился приятным запахом.

Он улыбнулся усами, и в его глазах, отражаясь, запрыгали языки пламени, горевшего перед ним костра. Потом заговорил медленно, почти нараспев, взвешивая и подбирая слова. Казалось, что он переживал не за то, как сказать, а за то, как именно поймет его собеседник.

– Выпьем чаю, Светослав, – говоривший встал со своего места. – Чай согревает, располагает к беседе.

Старик подошел к костру, горевшему сзади, взял чайник, вплотную пододвинутый к углям. Из ниши в стене достал две чашки.

Вернувшись на свое место, наполнил их обе, и жестом пригласив гостя, сказал:

– Не бойся, не отравлю это просто чай… травяной чай… А это… – он снова бросил щепоть чего-то в костёр, – просто трава! Она очищает мысли…

«Может и не отравишь!..» – подумал охотник, но на всякий случай подождал пока хозяин грота первым отхлебнёт из своей чашки, и только после этого, чуть пригубил предложенный ему напиток.

Старик продолжал:

– Я понимаю твое удивление и твои вопросы… Раньше ты не видел меня потому, что… – он сделал паузу и улыбнулся в усы. – Потому, что я видел тебя. Те несколько лет, которые ты бродишь здесь, нужны были, чтоб снять всю шелуху, что прилипла к тебе в том, другом мире. Раньше мы не могли встретится… Ты не был готов.

– Не был готов? – переспросил Светослав. – Не понимаю! К чему готов и что это за готовность?!

Старик отхлебнул из чашки, и о чём-то задумался. Он смотрел на охотника и молчал. Когда пауза затянулась на столько, что Светослав собирался повторить свой вопрос, обитатель грота заговорил. Интонация, появившаяся в его голосе, стала похожа на интонацию учителя давно ждавшего своего ученика. И это поначалу показалось охотнику странным, более того, даже не понравилось. Но чем дальше рассуждал его нежданный собеседник, тем больше таяла настороженность.

– Ты ведь уже заметил, что жизнь здесь и жизнь в том мире – мире, построенном людьми, откуда ты пришел, различаются? Жизнь здесь гармонична и сбалансирована. Ничто не мешает процессам, происходящим в природе. Они не только не противостоят, как считают в том мире, а напротив дополняют друг друга. Все находится в гармоничной взаимосвязи: камни, трава, деревья, упавшая с них листва, времена года, сменяющие друг друга. Птицы и звери живущие в этом мире, являются, его неотъемлемой, и обязательной частью. Здесь у каждого своё место, свое предназначение. Даже жизнь и смерть тут являются гармоничным следствием друг друга. Когда волк съедает косулю или зайца, он съедает только плоть, никогда не трогает душу, оставляя той возможность развиваться дальше. Он съедает столько, сколько ему бывает необходимо, никогда не добудет лишнего ради утехи. Никогда не выйдет на охоту сытым.

Старик вдруг прервал свои рассуждения и встав с камня, застеленного шкурой прошёлся по гроту, потом, остановившись напротив Светослава, внимательно наблюдавшего за ним, спросил:

– Ты же последнее время не раз замечал, что стал растворяться в окружающем тебя мире? Ты же почувствовал, что становишься его маленькой частицей, которая живет по невидимым, и не писанным законам мироздания? Это и есть твоя готовность, а экзаменатор, что принимает твой экзамен: это природа, растворенная в тебе, и ты для себя ее открывший. Первый шаг сделан!

Старичок вновь сел на своё место, отпил из чашки чай, и улыбнувшись добавил:

– Когда ты пройдешь по пути к свету и сумеешь почувствовать себя частью огромного многообразия мира, в каждой его точке, а ему позволишь проникнуть в себя, и стать твоей сутью, это будет началом второго шага…

***

Светослав, вернувшись из мира воспоминаний, остановился на краю лесной поляны, осмотрелся вокруг. Пса рядом не было.

Как и положено охотничьей собаке, Друг бежал, где-то впереди. Сообразив куда и зачем двигается хозяин, он будто разведчик, всегда готовый предупредить об опасности, прокладывал путь.

Охотник посмотрел на солнце, видневшееся между елей. Удостоверившись, что идет в верном направлении двинулся дальше.

Он шел уверенно, то плавно скользя на широких охотничьих лыжах, оставляя две ленты следов между деревьев, то карабкаясь по крутому склону, таща лыжи на веревке.

Так охотник чертил свежевыпавший снег весь день, то спускаясь, то поднимаясь по горам, по хорошо ему известным звериным тропам.

Один раз в год на протяжении вот уже 16-ти лет он покидал свое жилище и выходил к людям, чтобы пополнить хозяйственные запасы: соль, спички и прочую мелочь в которой была нужда. Деньгами он не пользовался потому, что их просто не было, зато были шкуры и золото. Их он и обменивал на самое необходимое.

В очередной раз Светослав остановился, когда солнце заметно стало клониться к закату, цепляясь за верхушки деревьев.

Друг уже не убегал далеко и всё чаще оглядывался на охотника, будто спрашивал: не пора ли сделать привал? Долгие годы жизни средь безмолвных скал и вековых деревьев настолько спаяли его с человеком, что он безошибочно определял, а иногда и предупреждал действия своего хозяина.

Светослав осмотрелся и сказал, обращаясь к собаке:

– Во-о-он под той кедрОй остановимся.

Охотник подошёл к указанному дереву. Сняв лук, а затем рюкзак повесил их на один из торчащих сучков. Потом, расчистив снег, разжёг костер. Сухие дрова скоро разгорелись. Светослав достал из рюкзака котелок, и набив его плотно снегом, поставил вплотную к огню.

Нужное количество воды натаяло быстро и, когда она вскипела, Светослав заварил чай. Чаем он называл отвар из трав, собранных летом. Они в изобилии росли на склонах гор, где он жил. Вовремя собранные, растения давали не только приятно пахнущий летней свежестью напиток, но и бодрили и восстанавливали силы.

Пока чай настаивался, Светослав обустраивал место ночлега, а его четвероногий спутник лежал на снегу чуть в стороне. Он неторопливо облизывал свои лапы, выгрызал налипший, смерзшийся между пальцами снег и ждал, когда хозяин закончит свою суету.

Ужин, ждавший охотника, был прост – горячий травяной чай и вяленое мясо, которое он достал из рюкзака. Один кусок бросил собаке:

– Держи Друг, твоя пайка.

Для себя он достал второй кусок и сел к костру.

Наблюдая, за игрой пламени, Светослав не спеша, стал откусывал бурое мясо и запивать горячим напитком.

Сгущающаяся темнота, зимняя звенящая тишина, огонь горевшего костра и горячий чай возымели свое гипнотическое действие на уставшего путника, и он, глядя на раскаленные угли, неторопливо отхлебывая из кружки, вновь погрузился в воспоминания.

***

После того, как Светослав обнаружил жилье старика, через два дня он снова поспешил нанести ему визит. Хотя охотник никогда не тяготился одиночеством, и отсутствие себе подобных переносил, не чувствуя дискомфорта, в этот раз все было по-другому. Потребность в общении с новым знакомым, с этим маленьким, сухеньким человеком была похожа на жажду.

Светослав был еще достаточно молод, поэтому его подсознание тянулось к каждому слову произнесенному рассудительным стариком. Однако, когда он жадно глотал услышанное, не переставал тщательно все взвешивать, оценивать, после чего сам себе говорил: «Ну хорошо… Может быть!.. Что дальше?..»

Не только негромкий, спокойный, уверенный голос старика, но и сам ход его мыслей, умение видеть суть простых вещей, раскрывая при этом их сакральный смысл, делали сказанное понятно-сложным, но все-таки понятным. Светославу был интересен ход мыслей этого человека, завораживало каждое произнесенное слово, он словно губка впитывал всё, что говорил старик.

Он вспомнил, как запыхавшись от крутого подъема и тяжело дыша, отворил дверь и вошёл, не дожидаясь приглашения.

– Что охотник тяжел путь к свету? – приветствовал его старик.

– В каком смысле «к свету»? – удивленно переспросил Светослав.

Обитатель грота сидел на своем привычном месте. Услышав вопрос, он чуть улыбнулся и после небольшой паузы ответил:

– Ты же шел в гору?.. А ГАРА на языке наших предков буквально означало путь к свету. Га – путь, дорога, движение… РА – животворящий свет. ГА-РА – путь к свету. Идя в гору, ты приближаешься к источнику света дающему жизнь…

Старик жестом пригласил Светослава пройти и указал ему на камень, где тот сидел позавчера.

Послушно заняв его, и успокоив дыхание, охотник сказал:

– Послушай, старик, я ещё прошлый раз заметил, ты способен удивлять… Занятно рассуждаешь. О! Кажется, я дал тебе имя – Старик. Если не говоришь, как тебя зовут, я так и буду называть тебя – СТАРИК.

В ответ на слова гостя обитатель грота улыбнулся в усы, потом не торопясь отхлебнул из чашки чай, и лукаво щурясь негромко сказал:

– Договорились!

Светослав кивнул и продолжил:

– Насколько я помню, в школе учили, что слово ГОРА состоит из корня «гор» и окончания «а».

Старик, глядя в костер, горевший перед ним, задумчиво ответил:

– Я нисколько не сомневаюсь в грамотности твоих учителей и уверен они были достойными людьми. Желая тебе добра, добросовестно выполняли свои обязанности, возложенные на них. Тщательно учили тому, чему в свое время научили их. Я не отрицаю сказанного ими, пусть оно будет! Я только хочу сказать, что было и другое учение, за которое радели достойные умы. Природа людская такова, что любой человек, имеющий твердые убеждения или знания, считает, что только его точка зрения является правильной, познав которую, ты обретешь «свет истины»…

Старик, глядя охотнику в глаза, сделал небольшую паузу, будто ожидая пока тот настроит ход своих мыслей на нужный лад. Потом продолжил:

– Вообще мир Яви испещрен подобного рода лабиринтами. Это сделано для того, чтобы зреющая сущность познала их все и сама нашла единственно верный путь. В этом суть нашего воплощения в мире Яви. То, что касается «ГА-РА» это один из маленьких примеров того древнего учения, которое знать просто необходимо, чтобы не потеряться в огромном количестве догм. Не быть использованным, в чьих-то интересах. Идя по жизненному пути нужно знать, что умели, что знали, о чем думали, из чего исходили, какими знаниями пользовались наши предки. Предки – это не только бабушки и дедушки, но и миллионы, миллиарды жизней и смертей, которые дали тебе возможность появится на свет. Кроме всего прочего наши предки для нас – это ориентир в жизненном пространстве. Ведь, когда ты идешь, не зная откуда, то «КУДА» уже не имеет значения. А в приведенном примере…

Старик снова сделал паузу и отхлебнул из чаши чай.

– Язык наших предков, – продолжил он, – был более образным, чем язык, существующий ныне. В приведенном примере… в одном этом слове! Есть не только произносимый звук – обозначающий предмет, но и присутствует… его связь с миром! Целеуказание! Его суть! ГА-РА.

Когда Старик закончил, в пещере воцарилась тишина, только костер потихоньку потрескивал дровами.

Паузу прервал Светослав, переваривавший услышанное в своей голове.

– Хорошо… пусть так, но ведь то, что ты сказал это ведь тоже всего-навсего чья-то точка зрения и кто сказал, что она истинна?

Старик усмехнулся.

– Ты невнимательно слушал! – сказал он. – Заметь, я не говорил, что мое воззрение единственно истинно, я только сказал, что его тоже нужно знать. А истинно оно или нет решать тебе. Только твое решение может быть полезным для тебя. Но, как говорили наши мудрые предки, для того, чтобы не допустить ошибки нужно руководствоваться своей интуицией, услышать мнение знающего человека, желательно не одного, и обратиться к первоисточнику. И только, когда сойдутся воедино все три составляющие, тогда можно принимать решение. А вообще если говорить просто и не мудрствовать, то можно сформулировать так: никогда и никому не верь, особенно никому не верь на слово, в том числе не верь и мне – тому, что я сейчас тебе сказал. Не верь покуда в истинности услышанного, не убедишься сам.

Светослав усмехнулся:

– Да, есть над чем подумать… А начали вроде бы «с горы». – Потом продолжил: – Ты, что-то еще сказал про «мир Яви», «зреющую сущность». Я так понимаю, что это связано с религией… Ты веришь в бога?

Старик уловив иронию Святослава, так же с иронией ответил:

– Уточни в какого?

– Ну… Не знаю в Христа, Аллаха, Яхве, Будду, Кришну…

– Я достаточно знаю об этих учениях, но их последователем не являюсь. По крайней мере, не вижу смысла им верить по одной простой причине. Последователи названных учений полностью отрицают истинность учений своих оппонентов. При всем этом, те оппоненты, что живут в так называемом «ложном учении» благополучно здравствуют, не смотря на свои «заблуждения». Современные философы, шельмуя, говорят, что «все они, по-своему правы». Только тогда возникает казус, если все они правы, значит ни одно из известных религиозных учений, не является истинным. Ну а если, говорить прямо, все они «немножко врут»… Зачем верить в ложь?