Кто прикончил Марка?

Глава 7. Бифуркация

Марк резко открыл глаза, словно ожил. Огляделся кругом, Йаниль спит, еще только-только светает. Приподнял голову, затем плюхнулся обратно, утонув в нежно обнимающей голову подушке. Тишина, он не понимал, почему его это успокаивает. Но сознание было яснее некуда, поток мыслей не сменял друг друга хаотическим вбросом воспоминаний или представлением различных небывалых сценариев. Он перевел недовольный взгляд на жену. Она чавкала во сне и храпнула на вдохе. Марк помешался на одном как одержимый: «Пойду-ка я перед работой собой займусь».

Он аккуратно сел на край шконки, чтобы не будить Йаниль, затем встал. Очень удивительным фактом для него было то, что он чувствовал себя в отличной форме, не хотелось спать, не болела голова, хотелось что-то делать. Подметив это, он прошел на кухню и оглядел ее во мраке. Одно только прямоугольное пятно освещало своим ледяным касанием стол напротив окна. Лунный, холодный свет. Такой строгий и так околдовывает. В этом свете кухня выглядела очень даже ничего.

Марк почесал затылок и решил начать день с омовения студеной водой. Вышел на улицу, шаркая ногами по полу, там колотун, но он даже не думал вернуться в дом без бодрящего ритуала. Съежился, подошел к бочке, стуча зубами и потирая свои плечи. Взял здоровенный деревянный черпак и опрокинул на себя. Это морозное и живительное ополаскивание словно дало ему тройной заряд энергии. Он издал звук, будто жеребец, и вылил на себя еще один ковш. Еще сильнее стуча зубами, Марк тихонько забежал в дом, обтерся, оделся, сел на стул и уставился на пятно прямоугольного лунного света. Было прохладно до тряски: «Но это ничего, сейчас согреюсь, только чего делать-то?»

Он встал и прошелся по кухне, затем остановился и, немного изобразив подобие разминки, встал в упор лежа. Первые тринадцать отжиманий дались вполне не сложно: «Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемь, – застыл у пола с согнутыми руками. – Я больше не могу. Так, стоп! Ты что, настолько слаб? Тряпка, давай еще!» – кряхтя и издавая нечеловеческий рык, он дотянул до двадцати пяти.

Упал на колени и облокотился локтями и головой в пол: «Ну вот, разогрелся и не сдался. Теперь приседания».

С этим упражнением проблем не возникло. Во мраке и полной тишине, посреди потрепанной и перегруженной ненужными мелочами халупы словно единственный в мире человек неровно дышал, пыхтел и кряхтел, становясь, как ему казалось, воином. Он справился еще с двумя подходами, затем походил вокруг стола, отдышался, и ему в голову пришла отличная идея: «Теперь пробегусь. А куда? Да куда глаза глядят». Он надел обувь и скользнул за дверь.

Подняв голову вверх и хапнув наисвежайшего воздуха, Марк застал еще ночное, но уже светлое небо, украшенное частыми мелкими пятнами. Каждое такое пятно казалось ему чем-то особенным. Если взять случайные из них и связать линией, получится некий путь. Чей-то путь. «Но как узнать, каким будет мой путь? Я не представляю, что меня ждет впереди. Но если оглянуться назад, я четко вижу события и действия, которые привели меня к текущему положению. Что мне делать дальше?»

Пахнет свежее, чем при переполненном пространстве людьми. Отсутствие факторов отвлечения напрягало, но лишь потому, что это было непривычно. Он вспомнил вчерашний случай на работе, о том, что только что смог выполнить упражнения. Что теперь вышел на пробежку и его совсем перестал интересовать алкоголь, хотя не пил он второй день. От головы и вниз по телу пошли приятные мурашки, Марк жадно и поглубже вдохнул еще не оскверненный воздух и легонько побежал в сторону ворот замка. Уже у самых ворот он начал выдыхаться и хотел остановиться: «Нет, даже не думай сдаваться, я и так всю жизнь сдавался, хватит! Я смогу, я смогу пробежать до дома, и еще один раз сюда и обратно».

На полпути к поселению он открыл для себя, что легче бежать, фокусируясь на вдохах и выдохах, подстраивая их под несколько касаний ног о землю. На втором круге этого забега у Марка немного закружилась голова, но он уже почти завершил задуманное: «Так, я смог, я смог!» По телу снова пошли приятные мурашки.

Войдя в дом, случайно хлопнул дверью, немного походив по кухне и восстановив дыхание, снова уселся на стул и уплыл в мыслях: «Вчера на работе я отреагировал на проблему, сразу же решив ее. Та бутылка, которая разбилась, а я и не кинулся, это ситуация наоборот. В первом случае у меня были варианты развития событий, а во втором я только разгребал последствия. Когда Герт уткнул свой меч мне в горло, я испугался, но инстинктивно схватился за острие и боролся за свою жизнь. Она как будто стала ценнее для меня, хотя ничего не поменялось».

Марк облокотил правый локоть на стол и поставил в ладонь подбородок, подняв голову в потолок, уже светало. «Тот боров, тот стражник, если бы я реагировал на все это сразу, у меня не было бы таких тяжелых эмоций после этих событий. Все нужно решать сразу. Но я боюсь, почему я боюсь сказать ей о том, что у меня такие мысли? Страх остаться одному или обидеть ее? В общем, сегодня поговорю с ней насчет этого, только после работы». Марк покивал сам себе в абсолютной тишине, будто согласился с невидимым собеседником, и легонько ударил кулаком по столу.

– А ты чего, уже не спишь? – Протяжный зевок Йаниль за спиной.

– А, да чего-то пораньше встал, – обернулся он в ее сторону, сердце стучало быстро, ноги становились ватными.

– Дверь хлопала, я думала, ты ушел куда-то.

– Да я так, ополоснулся и пробежался.

Ее изящная фигура с узкой талией, перетекающей в широкие в меру бедра, и подтянутой грудью манила Марка.

– Пробежался? – Заметив голодный взгляд мужа, она немного склонила голову влево, левую руку уперла в пояс, а указательным пальцем правой руки пригрозила: – Нет, мне уже пора на работу.

– Ага, тогда собирайся быстрее, а то ты ходить сегодня больше не сможешь.

– Вот вечером делай со мной все, что хочешь, хоть ходить, хоть ползать не смогу – все равно.

Это был вызов.

Марк вспомнил, что запланировал разговор на этот вечер, который вряд ли понравится им обоим и неизвестно, чем закончится. Зато этот разговор полностью подходит под ее просьбу. Марк лишь слегка кивал с легкой улыбкой на правую сторону, отстраненно от реальности, не понимая, что их сегодня ждет.

– Ладно, я пошла.

– Иди.

Йаниль собралась в одно мгновенье, подошла к Марку, поцеловала его и правой рукой нащупала его член.

– Я жду нашей встречи, никуда не убегай. – Она явно обращалась не к Марку, слегка тряся прибор.

Он ничего не ответил. Двумя руками крепко схватил Йаниль за задницу и прижал к себе, та вздрогнула. Он залез под подол платья и нежно провел носом от низа живота к пупку, а от него к груди, попутно допуская поцелуи. Йаниль постанывала, утопив руки в его волосах. На ее атласной коже ощущались мурашки, Марк мял ее ягодицы, невзначай касаясь пальцами влагалища. Когда это происходило, она прижимала его к себе крепче и страстно дышала.

– Все, хватит, – резко отскочила от него Йаниль. – Не подходи, извращенец! – Она все грозила указательным пальцем правой руки, затем на лице появилась улыбка, и тон сменился на флиртующий: – До вечера.

– Даю тебе время до тех пор, пока я не встал, – сказал Марк и сразу начал вставать.

Она без слов убежала и юркнула за дверь, будто пугливый заяц от волка. Марк присел на стул и снова о чем-то задумался. Было уже светло.

Громкий звон прервал все текущие размышления, словно причинил физическую боль. Пора на работу.

– Сука! – ударил ладонями по столу. – Как же это достало! – С этими словами он встал, на этот раз взял с собой паек и вышел из дома.

Приятное солнышко согревало открытые части тела, вместе с легким ветерком это был дуэт благодати. Тьма людей, все как обычно, но в этот раз Марк полностью утонул в бесконечном океане своих мыслей. Его ничего не беспокоило, кроме потока раздумий о дальнейшем шаге в жизни. Сам того не заметив, он дошел до ворот, где увидел того самого стражника. Марк не сводил с него глаз всю дорогу, стражник его тоже заметил и спустя некоторое время кивнул ему, мол, чего вылупился?

Тогда Марк точно так же кивнул ему в ответ. Сцена была немая, так он и не убирал с него взгляда, пока тот не пропал из виду. Молча подошел к повозке, точно так же залез в нее и ожидал отбытия. Там уже сидела половина рабочих, кто сонный, кто с бодуна, пара из них болтали о проблемах с женами, об убийстве Пантелея и о грядущей войне. Марк окинул их взглядом, опять легонько покивал и вновь уткнулся в свои думы.

– Эй, здорова! – Толчок в плечо вывел его из этого состояния.

– Здорова, – весьма раздраженно отреагировал Марк.

– Ну чё, как дела, как сам?

– Да в порядке все, дай подумать, чего пристал? – огрызнулся Марк.

Нигель опешил, мол, чего вдруг такая агрессия. Вслух сказал:

– А, хорошо, но что случилось-то? Чего такой серьезный?

– Да так, потом расскажу, – неохотно ответил Марк.

– Ну ладно, – вздохнул товарищ, на некоторое время замолк, а затем передвинулся и начал с кем-то трепаться.

Полная телега работяг отбыла из Грейдена. Мужчин затрясло, снова то же самое. Картинка сменялась, со временем ускоряясь, пока лошади не побежали так быстро, как могли. Люди, лавки, магазины, кто движется, кто стоит и обнимается, счастливо и искренне улыбается. В очень дорогих одеяниях. Марк думал, как же и ему стать настолько богатым, счастливым и беззаботным. Чтобы он мог искренне улыбаться, не переживая за свою жизнь, за жизнь жены и, возможно, в будущем детей. Чтобы ресурсы не были ограниченными: ни еда, ни монеты, ни лошади, ни одежда, чтобы дом был большой, ухоженный и с обслугой. Чтобы не нужно было каждый день делать ненавистную работу.

Мимо проплывал жуткий лес, у Марка возникло желание заглянуть в него хоть одним глазком, ступить хоть одной ногой: «Почему так интересно, что там? Мне очень страшно туда идти, но плевать! Я узнаю, что там, пусть и умру».

На работе ничего нового не происходило. Все как по методичке. Шеренга, краткий инструктаж – и за работу. Карьер ожил, грустно, но он не мог жить без людей. И парадокс заключается в том, что он истощается и вскоре погибнет с помощью тех же самых людей. Сегодня Марк не стал работать без отдыха, но на обед и полдник садился один. У него была установка в голове, что без людей не выжить, но ведь не без этих, верно? Он решил отстраниться от них. Нигель странно посмотрел на него вопрошающим взглядом и помотал головой из стороны в сторону. Марк в ответ развел руки и приподнял плечи. Под сжигающим кожу солнцем сидели и ели одиннадцать и один мужчина. Бригадира можно не считать, он в тенечке, у повозки отдыхает и наблюдает за процессом, изредка покусывая и посасывая травинку, перегоняя ее из левого уголка рта в правый и обратно.

Ничего примечательного больше не произошло, работа как работа. Голова Марка была переполнена мыслями о разговоре с Йаниль, который он задумал. Бывало, что отказывался, но затем это снова всплывало, и он твердо решил поговорить. Как бы это ни вышло, чем бы это ни обернулось.

Звон, инструменты в повозку, шеренга, расчет, и дорога домой. На обратном пути Марк снова засмотрелся на лес, его еще больше тянуло туда, но сначала нужно было разобраться с вопросом, который не закрыт уже целый год. Не закрыт он только для него, потому что уверен, что Йаниль ни о чем таком не думает. Птицы стаями летали над головой, редкие облачка окрасили небо разнообразными пятнами, а ветер ласкал, будто любящая жена. Еще бы не трясло. Марк вдохнул полной грудью, изучая небо.

Когда подъезжал к Грейдену, к этому изобильному удовольствиями замку, сердце его забилось быстрее. Тревога окутывала все тело, он грыз ногти и смотрел перед собой. Сам не понял, как они приехали, вылез из повозки, попрощался с Нигелем, не произнеся ни слова, и ушел домой. Шел будто на казнь, или как ребенок, который должен рассказать родителям о том, как он провинился. Мимо мелькали разные вывески, люди, почетные стражники и рыцари. Это было очень странно, но он не обращал внимания ни на что. Дело дошло до мандража, и Марк встал у ближайшей стены. Оперся на нее правой рукой, опустил голову вниз и перевел дыхание. Коленки тряслись, неприятные ощущения в желудке и ком в горле: «Ну я и слабак! Как баба себя веду, что это такое. Что это такое, мать его!» Он ударил ладонью в стену, оглянулся, нет ли рядом стражника, и двинулся дальше.

У двери дома, на пороге он снова остановился, перевел дыхание, это ни капли не помогло, но внутрь войти пришлось. Когда очутился дома, словно в пыточной, страх овладел всем телом, виднелся в каждом движении. Йаниль уже поела, домывала за собой посуду и что-то напевала. Настроение у нее было хорошее, она и не предполагала, что Марк пришел его испортить.

– Привет, – дрожащим голосом произнес муж.

– Привет, привет, – игриво ответила жена.

Он снял обувь, с трясущимися ногами и руками робко прошел к столу, сел на стул. Положил кулаки на стол, оперся на них головой, вдохнул, выдохнул и поднял обомлевшее лицо. На нем будто все было написано. Йаниль почувствовала атмосферу гнета и села напротив него.

– Ну и? Что произошло? – начала первой.

– Я… – Ком в горле перекрыл доступ к кислороду, и Марк еле сглотнул слюну. – Я не знаю почему, в последнее время мне кажется, что я хочу от тебя уйти. – Сказал, и словно стало легче, но это иллюзия.

Йаниль смотрела на него не сводя глаз, чуть наклонив голову вправо. На глазах то ли слезы, то ли они стеклянные.

– У тебя появилась другая? Мм? Кто она? – засыпала вопросами, не давая Марку вставить ответ.

– Нет, никого у меня нет. Я не знаю, что это и почему. Но в последнее время этот вопрос всплывает у меня в голове, и он сильнее меня. Я не могу понять. Я не могу понять. – На его глазах накатили слезы, и он опустил голову, чтобы это скрыть.

Йаниль все не сводила с него взгляда, о чем-то активно размышляла.

– Ты с Нигелем или Шоном? Это? – вполне серьезно произнесла она.

– О боже! Нет, конечно, нет. Йан, я… Я не понимаю, что происходит, может, ты поможешь, поговоришь со мной.

– А о чем тут разговаривать? Если хочешь уйти, то какой смысл оставаться? Ты хочешь, чтобы я тебя переубедила?

Слезы потекли и по ее щекам. Дома так тихо, но так гнетуще. Сидят двое напротив друг друга, между ними стол и непонимание. Капли, вытекающие из их глаз, словно соревновались, кто быстрее упадет на пол, но не всем это удавалось. Какую-то из них стирали рукой, какая-то сползала по подбородку, на шею и дальше к груди. Скрежет стула о деревянный пол, Йаниль встала.

– Знаешь… – Она вытерлась рукой, шмыгнула носом, и ее тон сменился на нападающий, агрессивный.

А он все сидел молча, с влажным лицом и смотрел в ее карие обиженные глаза.

– Я тоже хотела уйти от тебя. Год назад. Ты тогда только начал спиваться с этими малолетними… – Йаниль сдержала ругательство. – Но почему-то оставила эту мысль. Тоже не понимала, что происходит, и боялась. Но теперь понимаю: нужно было уходить.

Марк был ошарашен этим признанием.

– А почему ты хотела уйти?

– Шутишь? Ты начал пить каждый день, до беспамятства. Какой же ты слабый! Ты тряпка, Марк. Я ненавижу тебя, ненавижу! Да, я испугалась остаться одна и все же люблю тебя, но.

– Но?

– Да какая разница. Ты хочешь уйти или нет?

Повисла гробовая тишина.

– Да, – дрожащим голосом выдал Марк.

Его охватила необузданная истерика, он уперся головой в стол и зарыдал. Марк испытывал и ужас и думал о том, зачем он завел этот разговор, но было уже поздно. Йаниль пошла в комнату, начала собирать вещи, и на нее тоже накатило. Девушка уселась на кровать и более не могла сдерживаться. Теперь этот дом наполнен страданием, всхлипами и дуэтным рыданием.

Марк не успел сообразить, как быстро Йаниль собрала вещи и хлопнула дверью. Он даже не ожидал, что она вообще на это способна. Когда одумался, было уже поздно. Марк резко выскочил на улицу и оглядел все направления, но Йаниль не было видно. Он громко крикнул на все поселение ее имя и почти сразу понял, что это бесполезно. Уселся на пороге, облокотился на дверь, голову на колени и снова подступили рыдания. Теперь все будет иначе.

Глава 8. Клин клином

Бом! Бом! Бьют, как будто по голове. Еще и петухи вносят свою лепту. Марк открыл глаза, но даже и не думал дергаться. Сегодня не выходной, он не заболел. «На хер это все, на хер!» – ударил он обеими руками по постели.

Ощущение в груди сравнимо с глубокосидящим в ней ножом, хотя боль вовсе не физическая. Он повернул голову вправо – напротив никого. Пустая, холодная подушка, даже не продавленная. По телу прошла легкая дрожь, подобно осеннему ветру в конце сентября, который, едва коснувшись тебя, заставляет стыть кровь, отрывая от тела частички тепла. Тут точно так же, только отрывались частички души. Не веря в это, Марк положил руку на место, где спала Йаниль, пытаясь нащупать ее там, но тщетно. Слезы текли по щекам, уже без истерики, с ощущением полного одиночества и бессилия. Пробежала мысль: «Может, она придет?»

Это ломает человека, но пережив такое в полной мере, ты навсегда становишься сильнее, никогда уже не вернешься прежний ты. Это как после тотального краха империи: она либо становится еще могущественнее, либо уже никогда не расцветает. В итоге любой кризис – это возможность роста.

Конечно, в этот момент Марк не понимал этого сознательно, но бессознательно он будто знал, что нужно делать. Организм сам направлял его, ему не хотелось употребить алкоголь, поиграть в карты, поговорить с друзьями. Не было желания хоть как-то избегать данных размышлений, он уже не боялся, потому что, по сути, бояться-то было уже нечего.

Он уткнулся в потолок, принимая данную боль, переживая ее здесь и сейчас.

Петухи угомонились вслед за колоколами. Теперь слышны лишь последствие этой звуковой синергии. Не так громко, терпимо, но все же в голову ввинчивались случайные выкрики. Область удара ножом разрасталась еще больше, по всему телу. Перед глазами только она, с заплаканным лицом, обиженными или, скорее, подвергшимися предательству глазами. И хлопок дверью, который теперь ассоциируется с потерей. Хотя, если она сейчас войдет и хлопнет дверью, вектор восприятия изменится на счастье, забавно.

Вчера Марк слышал ее истерику, вспоминал это сейчас, и сердце точно сдавливали двумя руками, дыхание становилось тяжелее, кулаки сжимались, а все без толку: «Но ведь я сам начал этот разговор. Я сам этого хотел. Тогда почему я испытываю невыносимую боль? Почему?»

Так Марк и провел остаток дня, пару раз прерываясь на трапезу и туалет. Большую часть времени он наворачивал круги по дому, гоняя мысли. В какие-то моменты наступала неконтролируемая истерика, иногда даже падал на колени от немочи. В голове все всплывала она, ее прекрасные черные волосы. Большие карие глаза, так невинно хлопают. И на них теперь вечные слезы, из-за него. «Я теперь один? Я теперь один. И что делать дальше? Еще и на работу не пошел. Хотя хер с ней, с этой работой. У меня есть друзья, но… Но у нас теперь совершенно разные интересы, хотя я и не пью всего два дня. Разве можно так быстро измениться?»

Сам того не заметив, в какие-то моменты Марк приседал и отжимался, даже не отдавая этому отчета, наворачивал круги по хате, весь в своих мыслях.

Так и провел он свой день, уже стемнело, а она все не пришла. Марк сел на стул, который был напротив Йаниль во время их последнего разговора. Тьма, на стол легло тусклое пятно света, разделяющее его ровно пополам. С одной стороны Марк, с другой – Йаниль. Была. За окном слышится гул, такой мощный и, если можно так сказать мужественный. Как тот, во сне, в сыром проходе. Он вспомнил и заново представил сцену с плачем в темной, узкой пещере. Только на этот раз события развивались по-другому, и из непроглядной тьмы выбежала Йаниль. Со своим милым круглым лицом, в слезах, и глаза ее полны боли. Он резко подорвался и отшвырнул от себя стул.

– Хватит, я больше не могу, не могу! – Он ударил кулаками о стол что было силы.

Его пронзительный вой был слышен даже соседям, некоторые псы поддержали его, немного оживив бездыханную атмосферу. Ветер гулял по улице и раскачивал оконные ставни, они ритмично ударялись об окно, будто имели свой уникальный паттерн, но это не вызывало у Марка никакого интереса. Но как только ветерок колыхнул входную дверь, стоя за столом в позе военного тактика, Марк резко перевел голову на вход. Ожидая чуда, но не какого-либо, а конкретного. Чудом была бы она. Увы, ничего не произошло. Последовал психопатический смех. «Пойду-ка я лучше посплю, надеюсь, завтра отпустит», – решил Марк.

От этого звона нет спасения, только если разворошить гнездо колоколов да всем петухам головы порезать. Ладно, не так жестоко, хотя бы колокола не трогать.

Марк открыл глаза, положил руку на грудь. Вроде все прошло, обернулся на соседнюю подушку – пустота. Что в душе, что по соседству. «Мы столько лет прожили вместе. Скорее всего, я ее никогда не забуду. Но почему я так зациклился на ней? Я живой, не умер, в жизни есть куча других вещей, полезных и бесполезных. Но, умерев, я их с собой в могилу не заберу, ведь так?»

Он на автомате вскочил, помыл лицо и не то что решил, а захотел пробежаться. Будто чувствовал, в этом есть спасение. Вышел в дверь, она хлопнула за ним, что навеяло воспоминания, как он выбежал вслед за Йаниль, но было слишком поздно. Облокотился на стену, слезы опять подкатывали к глазам, но не смели выходить: «Все пройдет, точно пройдет. Только вот зря ли я сделал такой выбор или нет, познается мной много позже».

Марк окинул взглядом близлежащую окрестность. Все спешат на работу или по каким другим делам, а он принял решение больше не появляться на карьере. Без жены, без работы, другой бы, возможно, вздернулся на его месте, но он будто почуял вкус свободы: «Так ведь все это время я сам делал выбор не разговаривать с Йаниль о моих мыслях, оставаться на долбанной работе, пить медовуху. Так вот что получается, я сам все это создал и страдал? Идиот, но почему я делал именно такие выборы?»

Марк не сгенерировал ответ и тогда побежал в сторону ворот. Мимо массы довольных и недовольных горожан, просачиваясь сквозь течение. На его лице была легкая улыбка. Возможно, кто-то мог подумать, что она наигранная, но он знал, что улыбается искренне. Шаг за шагом, вдох за вдохом и, соответственно, выдох за выдохом Марк перековывал себя, топтал свою тропинку для нового пути. Это даже не начало, но процесс уже шел полным ходом, тот Марк уже труп, и восстать он даже не пытается. А новый может бежать и улыбаться встречным людям просто так, получать удовольствие от жизни, чего раньше не понимал. «Были проблемы, я старался их не замечать, отгонять эти мысли. Но они периодически всплывали в моей голове, делая все только хуже. Но стоило мне подумать о них больше минуты и предпринять хоть что-то, так или иначе, проблемы решались. Пусть и радикально, но ведь результативно. А какого результата я ждал? Да неважно, ведь если бы ничего не сделал, и результата бы не было. Тем более, я будто проснулся», – ущипнул он себя за руку.

Уже около самих ворот Марк заметил того стражника на посту и снова не сводил с него глаз. А тот, в свою очередь, показывал на него пальцем и что-то рассказывал сослуживцам, очевидно о произошедшей ситуации с Марком. То были зеленые парни, по ним сразу видно. Они не забитые, но вели себя так, будто у них нет права на территорию, занимали минимум пространства. У Марка было такое хорошее настроение, что, пробегая мимо, он поприветствовал этого стражника, помахав рукой. Таких широких от удивления окуляров Марк в жизни не видел. Казалось, они сейчас выйдут из орбит и упадут ему под ноги, на них налипнет песок, и он долго еще будет промывать их водой, затем вставлять неизвестно как. Когда Марк пробежал второй круг, возле ворот того стража не было, зато новенькие не спускали с него глаз.

Уже изрядно запыхавшись, он подбегал в хате, незадолго до порога перешел на шаг и старался отдышаться по пути. Снял с себя тряпье, дважды окатился успевшей слегка нагреться водой из бочки на заднем дворе и вошел в дом. Энергия била ключом, высохнув, он оделся и принялся за завтрак. Марк смаковал каждую ложку овсяной каши, даже каждый укус хлеба из мякины казался деликатесом. Он тщательно пережевывал и аккуратно проглатывал еду.

Закончив трапезу, он прогулялся вокруг своей хаты. Йаниль все никак из головы не уходила, только из дома. Но истерик и слез воспоминания уже не вызывали. Исключительно пустоту, безысходность и, каким бы странным это ни казалось, мотивацию двигаться дальше.

Марк зашел в хату, сел на стул, на этот раз напротив окна, и, как могло показаться, уставился на дивный пейзаж, но как бы не так. Окно глядело на поле безмятежности. Голубое, чуть ли не бирюзовое, чистое небо. Марк вспомнил слова отца за застольем: когда речь заходила о мечтах, он всегда рассказывал про свою молодость. Родился и жил он в Портрике, неподалеку от моря. Замок был схож с Грейденом, и погода там была всегда отвратительная. Затянутое густыми тучами небо никогда не имело просвета, дожди были чаще, чем атаки Монстров. У приезжих отец всегда спрашивал: «А что такое ясная погода, когда не холодно и видно солнце?» Ему объясняли, но он не мог понять, никто из Портрика не мог понять, что это такое. И после этого отец постоянно добавлял: «А я всегда так мечтал увидеть, что же это такое, чистое небо».

Марк улыбнулся и вернулся в мир, наблюдая в окно зеленое, бескрайнее, абсолютно понятное поле. Никакой неожиданности, сюрприза или приключений. Вот тебе поле, вот тебе небо. «Фу, аж тошнит», – развернул он стул от окна.

А тут дверь, ну и черт с ней. Зато не понятно, придет она или нет. Так Марк и пялился в ручку двери, утопая в хаосе мыслей, а затем пошел и прилег подремать.

* * *

– Эй, Марк, ты чего, заболел? – легко тряс его Нигель.

Марк резко согнулся вполовину и ошарашенно повертел головой по сторонам.

– А? Я не сплю… – ответил он и заметил еще и Шона, стоящего за Нигелем.

– Не спишь, точно, – усмехнулся Нигель. – Ты чего на работу не пришел? Я вчера отдыхал, а сегодня вышел, мне сказали, ты два дня не появлялся.

– Да я так, на хер ее послал, – ответил Марк равнодушно.

– Это как так? – поразился Нигель.

– Ты чего дед, снова лекарственные травы не принял? – присоединился Шон.

– Нет, не нравится мне эта деятельность, да и платят копейки.

– Ну, теперь вообще не будут, – подчеркнул Нигель.

– У старого мозги высохли, ему срочно нужно выпить. Пошли в корчму, затрахал. – подошел Шон и начал поднимать Марка.

– А где Йаниль? – спросил Нигель.

Марк посмотрел ему в глаза, слезы он сдержал, но вот всем видом дал понять – что-то случилось.

– Вы поругались? – не сводили друг с друга взгляд Марк и Нигель.

У Шона все-таки вышло поднять Марка под руки и поставить на ноги, как куклу, да тот и не сопротивлялся.

– Я захотел уйти от нее, мы больше не вместе.

– Чего, бля? – отошел от Марка Шон. – Как это? Вы чего, совсем пизданулись? – схватился за голову друг.

– Почему? Когда вернется? Что ты натворил? – докапывался Нигель.

Марк понимал, что эти двое точно не отвяжутся, пока им не дать ответ. Так он и поступил, пересказал произошедшее и, чтобы сгладить эту ситуацию, согласился пойти с ними в корчму. Да и спросонья его застали врасплох, он был немного мягок и туманно соображал. По дороге в корчму друзья шутили, пытались подбадривать Марка, он отвечал, что это вовсе не обязательно.

– Все в порядке, я непременно оклемаюсь. – Он похлопал по плечам товарищей, идущих по разные стороны.

Друзья вошли в заведение, все, будто родное, но привычного звука корчмы нет, по сравнению с ним, тут гробовая тишина. Большинство посетителей обернулись от скрипа двери на троицу, кто-то прикладывал указательный палец поперек губ, пытаясь заставить их вести себя тише. Марк почувствовал себя немного дискомфортно из-за этого. Тихо, не из-за отсутствия людей, а из-за выступления девушки. Пустота все еще давила на сердце. Хотя сегодня было по-особенному уютно, непонятно почему, то ли бард делал свое дело, может, интерьер немного сменили, или это все выступающая девушка. И присутствовало ощущение чего-то неминуемого, некий страх овладевал Марком. Йаниль тут явно была ни при чем, хотя он свалил все на расставание с ней.

Однако девушка, выступавшая возле стойки корчмаря, изрядно привлекла его внимание. На ней было какое-то черно-белое, изящно и не пошло облегающее ее тело платье. Полоса делила цвет наискось от левого плеча до правого бедра. Не делая ничего выдающегося, она приковала внимание Марка, и он подошел поближе, вслушиваясь, но больше всматриваясь в ее лицо. Самыми интересными оказались ее два серых больших глаза, таких искренних и добрых. Виднелась ее неиссякаемая, юная энергия, страсть к жизни. Стрижка по подбородок, очень аккуратные кудрявые волосы. Блонд с темными корнями, интересно смотрится на ее в меру круглом и милом лице. Вопрос, как она окрасила корни в темный цвет, не так сильно волновал Марка, как общая эстетика ее внешности. И ведь не только видом он заинтересовался, это был необъяснимый на тот момент магнетизм. Отличительной печатью стала небольшая родинка на левой стороне, над губой.

 
Покуда не стихли грезы,
Я буду дышать тобой.
И пусть все пролитые слезы
Окажутся нашей тропой,
Ведущие к благу деяния
Обычно труднее всего,
Но лишь осознав покаяние,
Приходит свобода умов.
 

Закончив свое выступление этими строками, она заметила заинтересованный взгляд Марка. Их глаза сошлись в каком-то, известном лишь им противостоянии. Марк оцепенел, он почувствовал некий страх в груди и одновременно воодушевление. Девушка поклонилась публике, корчма залилась аплодисментами и свистом. Затем девушка снова нашла глазами его глаза. Их взгляды сошлись, это длилось недолго, но казалось, вечность. Оба были так уверены, но так робки – какой нелепый парадокс жизни.

– Эй, Марк, ты чего тут застыл? Не успел от Йаниль уйти, уже на других заглядываешься? – отдернул его под локоть Нигель и повел за стол.

Марк не сопротивлялся, на полпути к столу он обернулся еще раз, найти ее глаза. Вид немного загораживали столы с пьяницами и стоящая колонна, но все же ему это удалось. Девушка была уже возле заднего входа в корчму, готовилась уходить, но тоже решила сначала отыскать его.

Марк остановился, повернулся полностью, словил взгляд девушки. Она слегка наклонила голову влево, не заигрывая и даже не намекая на что-либо. Марк легко улыбнулся, она улыбнулась в ответ и немного опустила голову к земле, смутилась, прервав зрительный контакт на секунду. Затем, видимо, человек из ее группы подошел к ней, что-то сказал, и они пошли к выходу. Девушка так и не отвернула головы от Марка, пока не закрылась дверь. Корчма снова наполнилась привычным для здешних обитателей звуком.