Все моря мира

Глава IV

Переход до Марсены прошел без приключений. Ни непогоды, ни корсаров. Они и сами были корсарами – конечно, с разрешения халифа Альмассара. Это давало некоторую защиту. Не слишком надежную, однако, и точно не от пиратов и королевских кораблей Эспераньи.

Они опередили любые новости из Абенивина. Они сами были новостями. Рафел хотел этого. Он требовал от Эли идти на максимальной скорости. Они должны были доставить вести двум братьям, которые их ждали. Рафел не думал, что им следует бояться их сейчас: они выполнили то, для чего их наняли. Но эти двое были совершенно непредсказуемы. Особенно младший брат – он мог убить человека по мгновенной прихоти, под влиянием настроения. Такое уже случалось.

Марсена была известна как город, безопасный для ашаритов. Война за превосходство в джадитском мире между королем Фериереса и королевской четой Эспераньи привела к возникновению сложных альянсов и заигрыванию с запретами. Хотя запретить что-то королю было трудной задачей даже для Верховного патриарха. Скарсоне Сарди пытался, конечно, слал из Родиаса страшные проклятия, грозил прекратить отправление обрядов Джада – лишив людей надежды попасть к богу в свет после смерти – по всему Фериересу за то, что его король заключает соглашения с проклятым Гурчу.

Он раньше был легкомысленным человеком, этот еще молодой Верховный патриарх, его пристроил на столь высокий пост хитрый богатый дядюшка, который был правителем Фиренты во всем, кроме официального титула. Скарсоне считали не более чем инструментом семейства Сарди в их превращении из местных банкиров в заметную мировую силу. Но он изменился, и все знали, что причиной этого стало падение Сарантия.

Ни один человек не захотел бы навечно прославиться как патриарх, который это допустил. Ни один джадит не захотел бы уйти после смерти к своему богу в надежде на кров и свет с таким черным пятном на душе и имени.

Поэтому Верховный патриарх до сих пор агрессивно призывал всех монархов-джадитов и городских аристократов к войне за возвращение Золотого города. Он больше не был всего лишь инструментом своей семьи. Однако это не означало, что он сумел добиться священной войны, к которой стремился. Были конфликты и ненависть ближе к дому, и была прибыль, которую желали получить такие города-государства, как Сересса, через год после падения Сарантия непринужденно возобновившая торговлю с Гурчу Разрушителем в городе, который теперь назывался Ашариасом.

Все знали, что Верховный патриарх запретил произносить само слово «Ашариас» в его присутствии. Конечно, это не изменило названия города. Для такого нужна армия, а ее у него не было.

Тем временем Эмери, король Фериереса, разрешил ашаритским корсарам и купцам ремонтировать суда, запасать воду и продукты и торговать (заплатив пошлину) в глубоководном порту Марсены. В обмен на это пираты Маджрити оставили в покое его суда, продолжая постоянные смертоносные нападения на корабли Эспераньи, его противника. Они преследовали джадитов – охотились за галерами, рабами для домашнего хозяйства, увозили детей, чтобы сделать из них придворных евнухов или солдат, – но никогда не трогали прибрежные города Фериереса.

Эсперанья – да. Батиара, где никчемный громогласный патриарх пытается развязать против них войну, – да, конечно. Земли джадитов дальше к востоку, ближе к Ашариасу – обязательно. Галеры, в конце концов, сами собой не плавают. Они нуждаются в рабах, чтобы те сидели на веслах, а потом умирали.

Пираты-джадиты поступали точно так же с поселениями и городами Маджрити. И капитаны боевых судов Эспераньи, которые при любом удобном случае совершали вылазки на юг, стремясь захватить корабли и прибрать к рукам гавани на этом берегу. Или просто убить тех, кто не поклоняется солнечному богу.

Никто не назвал бы это время безопасным для мореплавания или для жизни на побережье Срединного моря или на прилегающих к нему землях.

Вот как вышло, что Надия, рабыня Дияна ибн Анаша из Альмассара, сделалась его собственностью. И оставалась ею, пока не воспользовалась ножом, чтобы покончить с этим. И с ним.

Рафел, живший в пригороде Альмассара, в общине киндатов за городской стеной, знал человека, который когда-то давно купил его партнершу совсем юной девочкой. Он видел его издалека. Ничего удивительного: Диян ибн Анаш был известным судьей, ученым, уважаемым в городе человеком. Никто не знал, кто его убил. Могла ли хоть одна порядочная душа заклеймить девочку, которая стала женщиной, сделавшей это, если бы узнала правду? Что ж, многие бы так и поступили. Почти все, по правде говоря. Риторика имеет свои границы, даже в мыслях.

Он совсем ее не осуждал, с той самой ночи, когда она пробралась в порт, на борт «Серебряной струи», и рискнула попросить разрешения остаться, а он согласился. Она рассказала ему часть своей истории – небольшую часть.

Рафел заставил себя вернуться к тому, ради чего сегодня утром поднялся на палубу, и раздать жалованье экипажу. К концу этого дня они пришвартуются в гавани Марсены. Ветер, изменчивый в это время года, оставался попутным, он нес их к противоположному берегу. Пока что им необыкновенно везло. Рафел бен Натан не доверял фортуне. «Если сегодня ты слишком много смеешься, – говорила его мать, – завтра будешь плакать».

Он также не доверял матросам, отпускающим мрачные шуточки насчет жалованья, выстраиваясь в очередь перед столом, на котором ждали его гроссбух и их деньги. Шутником был здоровенный моряк из Эспераньи с покатыми плечами, Бастио. Опять он.

– Я думаю, он нам недоплатит сейчас, потому что нам пришлось покинуть Абенивин до того, как они закончили закупки. Следите! – Он сказал это двум стоящим позади матросам, когда они приближались к столу. И сказал громко.

– Я так не думаю, – возразил один из них.

– Следите, – уверенно повторил Бастио. – Он киндат, не забыли?

– Не реагируй, – тихо сказал Рафел Надии, стоящей у него за спиной.

Эли был у штурвала, сейчас он как раз отдавал распоряжения матросам, тянущим канаты.

Очередь дошла до Бастио.

– Мой господин, – произнес он, подобострастно кланяясь. Он был привлекательным мужчиной.

Рафел поднял на него глаза.

– Жалованье полностью, как всегда, – сказал он. – Ни один человек на моем корабле не страдает из-за событий, которые мы не можем контролировать. Ты можешь извиниться.

Бастио бросил взгляд мимо Рафела и явно увидел выражение лица Надии. Оно не было благожелательным.

– Всего лишь пошутил, капитан. Вы же знаете! Такая у меня привычка! – Он улыбнулся.

– Может, ты поменяешь свою привычку по такому случаю?

Рафел отсчитал монеты, отметил выплату в гроссбухе, положил деньги на край стола ближе к матросу.

– Конечно поменяю! – ответил Бастио. – Спасибо, капитан!

– Не стоит благодарности. Это оговоренная оплата. Иди к Эли.

Он выдал деньги экипажу, потом, как обычно, на глазах у матросов бросил монету за борт – повелителям и повелительницам моря. Языческие боги и духи; веру в них не одобряла ни одна религия. Это было ересью, но все моряки, в любой стране, ценили, если их капитан или владелец судна соблюдал этот ритуал.

Он закончил заполнять гроссбух, произвел последние подсчеты, с удовольствием обнаружил, что все сошлось. Рафел хорошо умел считать – мелочь, которой он гордился. Надия ждала, когда он освободится. Наконец бен Натан оглянулся на нее.

– Он мне не нравится, – тихо сказала она. Они уже остались одни.

– Мне тоже. Не возьму его на корабль, когда мы закончим.

Она кивнула:

– Можно я его убью?

Он поморщился:

– Нет, нельзя. Прекрати.

– Ты отнимаешь у меня все удовольствия в жизни.

Он фыркнул:

– Не все, я думаю.

Она усмехнулась:

– Не рассчитывай, что я соглашусь со всеми твоими словами только потому, что ты такой красивый мужчина.

– То, что ты говоришь это сейчас, не в счет. Никто не слышал. Ты пойдешь на встречу с братьями сегодня?

– Я не отказалась бы от нее даже ради надежды на свет Джада после смерти, – ответила Надия.

Эли с командой закончили швартовку судна. Рафел и Надия назначили матросов, которые останутся охранять корабль, когда остальные сойдут на берег, и тех, кто сменит их позже. Затем они отправились в таверну, где им назначили встречу их наниматели, по дороге приветствуя знакомых в порту. Они немного беспокоились, пока шли туда, да и как иначе? Был ранний вечер, еще не совсем стемнело.

Зарик и Зияр ибн Тихон уже ожидали их. Они выбрали этот порт местом встречи. Бен Натан был не в том положении, чтобы предлагать иное. Но его это устраивало, по многим причинам.

Братья сидели за столом в глубине зала. Там было не очень светло. Они предпочитали тень. Фериерес сейчас считался безопасным для ашаритов, но они были… не обычными ашаритами.

Рафел предпочел бы явиться первым, оказать им эту любезность – чтобы не заставлять ждать самых грозных корсаров Срединного моря. Людей, которые теперь также правили Тароузом, городом на побережье к востоку от Абенивина. Они правили в качестве халифов, но от имени Гурчу, завоевавшего Ашариас. Он прислал к ним на запад несколько сотен пехотинцев-джанни – в знак своей поддержки, но они до сих пор правили достаточно свободно, находясь так далеко от него. И почти всегда кто-нибудь из них – обычно младший – находился в море.

Они, в конце концов, также были командирами флота Гурчу на западе.

Братья были богатыми, непредсказуемыми, часто внушали ужас. И пользовались этим страхом как оружием. Культивировали его, как фермер культивирует свои поля. Они сжигали деревни только для того, чтобы их сжигать, давая своим людям полную свободу действий перед тем, как начнутся пожары. Они позволяли одним лишь слухам о своем приближении сеять панику среди джадитов на побережье или в прибрежных районах.

Они также до сих пор были ужасно амбициозными. По-видимому, Тароуза им оказалось недостаточно. Именно поэтому они наняли неизвестного купца-киндата и его партнершу, чтобы те организовали для них убийство халифа Абенивина. Неизвестность Рафела, безусловно, была одной из причин.

Другой город они могли бы осадить, напасть на него с суши и с моря, но захватить Абенивин было сложно, еще сложнее – окружить его и взять измором, и выглядело бы это нехорошо: слишком открытое нападение на собратьев по вере. Это сказало бы о них слишком многое.

Гурчу такое могло не понравиться.

Некоторые кампании лучше проводить тихо и так же тихо удовлетворять некоторые из своих амбиций. Пускай один из этих жалких скитальцев-киндатов подготовит почву. Он организует убийство, а потом они явятся в качестве благословленных звездами спасителей в охваченный хаосом город. Купец-киндат? Его могут разорвать на части или выпотрошить, если заговор раскроют, вместе с теми, кто ему помогал. Невелика потеря. Совсем не потеря, откровенно говоря.

Рафел все это понимал. И Надия тоже, он не сомневался, хотя они об этом не говорили. Она слишком умна, чтобы не понимать. И еще она умеет молчать.

Как сейчас. Они встречались с братьями всего один раз, в доме в Альмассаре, в отсутствие его владельца, под охраной корсаров. Двое очень крупных мужчин сидели во внутреннем дворе в сумерках, светлячки только зажглись. Старший, Зарик, со знаменитой рыжей бородой и голубыми глазами, и младший, Зияр, тоже с бородой, но более темной. Он был опаснее брата в такие моменты, как этот. Возможно.

Опасность можно измерять различными способами, думал Рафел. Братья родились джадитами на востоке, на одном из рыбацких островов к северу от Кандарии. Их пленили во время пиратского налета вместе с другими мальчиками. Чтобы сделать из них рабов или, может быть, джанни. Но ночью они захватили судно. Убили людей, которые их похитили. Выбросили трупы в море. Вот как это началось. Так рассказывали.

Они могли и правда стать джанни, если бы оказались достаточно сильными и их продали бы правильному человеку. Джанни почти всегда были джадитами, всем обязанными двору и армии, верными, потому что больше им некому было хранить верность, ведь их лишили дома.

Братья не стали джанни. Они стали пиратами: сначала владели одним кораблем, потом двумя, потом целой флотилией, другие корсары присоединялись к ним; один из братьев был очень умным, другой – жестоким. В конце концов братья ибн Тихон подчинили себе город Тароуз у древних руин Аксарта.

Мелкие события могут иметь большие последствия. Это всем известно.

Рафел бен Натан поклонился им в полутемном зале таверны в Марсене. Ему хватало здравого смысла, чтобы бояться. Он надеялся, что Надии тоже. Эти люди – правители, и они покинули свой город, оба, чтобы явиться на эту встречу. Это имело большое значение. Он надеялся, что Надия тоже поклонилась им, держась у него за спиной, как и подобает. Он не оглянулся, чтобы посмотреть. Пусть женщине позволили в этом участвовать, но она должна была показать, что знает свое место.

– Мой господин Зарик, мой господин Зияр. Нижайшее почтение вам обоим.

Рафел говорил на ашаритском. Он заметил, что столы вокруг них пусты. Никто не хотел приближаться к братьям. По меньшей мере шесть телохранителей-ашаритов стояли неподалеку, заслоняя их от посторонних взглядов. Ближе к дверям и к улице в зале таверны чувствовалось напряжение, неловкость. Позволив себе бросить взгляд через плечо, Рафел увидел, что люди устремляются к выходу. Неудивительно. В Марсене знали этих двоих. На всем побережье Срединного моря их знали.

Он снова повернулся к столу и пристально всмотрелся в них, стараясь делать это не слишком явно. Ему не показалось, что они пьяны. Ашаритам пить не полагалось, но…

– Отчет, киндат, – произнес Зарик ибн Тихон отрывистым, но не угрожающим тоном. Он с ними не поздоровался. И это был не вопрос. Это был приказ.

– И пусть он будет хорошим, – шутливо сказал его младший брат. – Или я трахну эту женщину на столе, а потом мой брат тебя убьет. Ему достаточно лишь оцарапать человека своим клинком.

– Прекрати, Зияр, – сказал его брат. – Нет причины. Мы предложили сделку, и они приняли условия. Это нужная встреча.

Зияр ухмыльнулся. Рафел увидел, как сверкнули в сумраке белые зубы. «Нужная встреча!» Может быть, он все же пьян.

Из-за черной всклокоченной бороды, из-за ламп и теней младший брат походил на демона, духа из потустороннего мира. Рафел удивился, обнаружив, что он сейчас больше сердится, чем боится. Его охватил настоящий гнев. Ему это не нравилось, но он его чувствовал.

– Благодарю, – спокойно сказал он старшему брату. Повернулся к младшему, показывая, что обращается и к нему. Все знали, как легко оскорбить этого человека. – Мы взялись сделать то, чего вам хотелось. Мы все согласились, что это будет трудная и деликатная задача.

– Деликатная, – снова передразнил его Зияр. Теперь Рафел был уверен, что он пьян.

– Да, – сказал старший брат. – Мы с этим согласились. Я помню тот внутренний двор. Помню, как рассказал вам о Газзали аль-Сиябе. Каковы результаты, бен Натан?

На этот раз он хотя бы назвал его по имени. И оформил свои слова в вопрос.

– Халиф Абенивина, Керам аль-Фаради, занял свое место среди звезд, как это ни печально, раньше срока, – сказал Рафел.

– Это точно? – Это опять произнес старший, но теперь более оживленным голосом. Взволнованно. Этого брата люди не считали безумным.

Они оба такие крупные мужчины, подумал Рафел.

– Все суда покинули гавань Абенивина в тот же вечер, с отливом. По сообщениям, командующий гарнизоном города и главный советник по налогам также были убиты в тот день.

– Не вами? – быстро спросил Зарик.

– Нет. Нет. Вероятнее всего, стражниками визиря.

Зияр громко расхохотался:

– Ха! Ты говорил, что так и случится, брат!

Зарик позволил себе слегка улыбнуться. Отпил вина из бокала.

– Что ж, хорошая работа, – сказал он Рафелу и бросил быстрый взгляд туда, где стояла Надия. – А Газзали аль-Сияб?

– Он мертв, господин, – ответила она. Рафел снова занервничал, ей не полагалось здесь говорить.

Выражение лица Зарика изменилось.

– Откуда ты это знаешь?

– Это я убила его, – ответила Надия.

Рафел знал, что она это скажет. Он сохранил серьезное, даже мрачное выражение лица. Он ждал, его тревога вернулась и постепенно превращалась в страх.

– Потому что?.. – Голос Зарика ибн Тихона звучал тихо.

– Потому что он вел себя неосторожно, и было известно, что он ходил во дворец в то утро; если бы его поймали в тот день, он бы заговорил. Он бы назвал вас обоих. Я не могла так рисковать, ради вашего блага.

Молчание. Потом снова смех младшего брата, громкий, тяжелый. Он ударил по столу раскрытой ладонью. Вот так он смеется, убивая человека, подумал Рафел. Зияр хлопнул старшего брата по спине.

– Ашар в пустыне никогда не пророчествовал так удачно, как ты! – воскликнул он. – Ты предвидел и то, что они так сделают!

– Ересь, – ответил его брат, качая головой. – Ты должен раскаяться в этом и прочесть молитву. Но да, я и правда предполагал, что эти двое, скорее всего, его прикончат. Из жадности или из осторожности. Однако я думал, что это произойдет на корабле.

– Это произошло не там и не из жадности, – возразил Рафел. – Его долю можете удержать и отдать бедным, или благочестивым, или тем, кого сочтете достойными, господа. Он был опасен для вас, не только для нас. Он знал, кто его нанял.

– И вы тоже знаете, – заметил младший брат.

– Конечно, мы тоже. Вы убьете нас теперь или честно расплатитесь? Я никогда не слышал, чтобы братья ибн Тихон бесчестно поступали с теми, кто оказал им добрую услугу.

– Это правда. Хотя я еще никого из вас не трахнул, – ответил Зияр, но теперь он улыбался.

Рафел не позволил себе улыбнуться в ответ. В конце концов, он был киндатом. Их едва терпят в этом мире.

– Вы можете подождать известий с других судов, чтобы проверить наши слова, – предложил он. – Не сомневаюсь, некоторые направляются сюда. Мы плыли быстро, ведь нас ждала встреча с вами.

– И ваша плата.

– И наша плата.

Зарик спросил, как показалось, с искренним любопытством:

– Яд из эсперанского флакона. Он сработал?

– Сработал, господин. Газзали сказал мне об этом, – ответила Надия. Рафел все еще нервничал из-за того, что она говорит с ними.

– А потом ты его убила. Как?

– Ножом в затылок. Удар плоским лезвием, чтобы крови было немного. Я не хотела выходить на улицу с кровью на одежде.

– Понимаю. Ты хорошо знакома с разными способами убийства, Надия бинт Диян?

Рафел не предполагал, что халиф Тароуза помнит ее имя. Зарика не следует недооценивать, напомнил он себе.

– Мне пришлось научиться, да, мой господин.

Он молился, чтобы она не сказала больше, и, к счастью, она не сказала.

– Мы живем в трудное время, не так ли?

– Это так, господин.

– Ты молишься, Надия бинт Диян?

– Молюсь.

– Где ты молишься?

Рафелу не нравилось то, куда идет этот разговор.

– В храмах Ашара и звезд, господин. Или в одиночестве, прося милости и прощения за грехи.

– Не в святилищах джадитов?

Рафел сглотнул. Он услышал, как Надия ответила:

– Нет, с тех пор как меня ребенком взяли в плен. Как и вас, господин.

Рафел затаил дыхание. Время на мгновение застыло в почти неосвещенном пространстве таверны в Марсене ранней весной того года.

Затем, по милости лун-сестер, снова раздался смех, на этот раз – обоих братьев. Смех продолжался какое-то время. Но он мог совсем не прозвучать, понимал Рафел. Его напарница, подумал он, великолепна, и она может их погубить. И то и другое правда.

Зарик ибн Тихон поднял руку. Один из телохранителей подошел к ним, выступив из полумрака. Тревожное ожидание, затем – иное чувство. Ибн Тихон протянул руку ладонью вверх, и телохранитель положил в нее запечатанный конверт.

– Мы пользуемся услугами банка Карраца в Серессе для расчетов на землях джадитов, – сказал старший халиф Тароуза. – Полагаю, вы не возражаете против платежа через этот банк? У них филиалы во многих городах, в том числе и в этом, разумеется.

Рафел уловил в этом отчасти учтивость, а отчасти насмешку. Что он мог ответить? Он кивнул:

– Конечно, не возражаем, господин. Благодарю вас.

– Вы сделали то, о чем с вами заключили договор, и один из вас, как ни грустно, погиб, выполняя свои обязательства. Вы получаете плату в полном объеме и можете поступить с долей аль-Сияба так, как сочтете нужным. Мы благодарны, мы опять обратимся к вам, если возникнет подходящее задание. Вы можете идти.

Он понимал, прекрасно понимал, что распечатывать конверт и проверять сумму не стоит.

Они поклонились. И ушли. Люди расступались, пропуская их.

Уже стемнело. На продуваемой ветром улице возле гавани, под бегущими над головой облаками и звездами, он наконец смог вздохнуть свободно. Ему казалось, что он уже очень давно не дышал как следует.

– Я думаю, ты довольно хорошо справился с этим, – сказала Надия. – Для человека, неопытного в подобных делах.

Он повернулся к ней, готовый разразиться проклятиями, и увидел, что она улыбается.

– Ты молодец, – сказала она. – Прости, что дразнила их. Кажется, я бываю неосторожной в такие моменты.

– Очень, – только и сумел выговорить он.

– И еще, ты выглядел красивым там, в таверне. Должно быть, дело в освещении.

На этот раз он все-таки выругался.

Рафел хотел, чтобы она покинула его в этом месте. Имеет он право на личную жизнь или нет? Он напомнил ей, что хорошо знает Марсену и приплывал сюда годами, задолго до того, как позволил некой беглой джадитке подняться на свой корабль.

Здесь имелся квартал киндатов. Фериерес был не самой гостеприимной из стран джадитов для людей его веры – перед тем как сойти на берег, Рафелу пришлось надеть бело-голубую шапочку, подчиняясь требованиям закона, – но их отсюда не изгоняли, и священники, возглавлявшие инквизицию в Фериересе, были менее ревностны и не внушали такого ужаса, как в Эсперанье.

– Тебе нужен телохранитель, Рафел. Ты не справишься с вором, заведя с ним спор о принципах этики, и вообще тебе не положено находиться за пределами квартала после наступления темноты.

– Я это делал, – возразил он. – Спорил о принципах этики. Но все в порядке. Мне недалеко идти и…

– Позволь мне проводить тебя и подождать у ворот. Если только ты не идешь к шлюхе и тебе не понадобится вся ночь. В этом случае я провожу тебя и вернусь утром.

Он поморщился.

– Я иду не к шлюхе. – Его немного огорчало, что он не может сказать ей правду. Однако это была не только его история, даже в основном не его.

Она не улыбалась.

– Это не шлюха, Надия. – Он действительно шел к женщине, но ему необязательно было ей об этом говорить. – Мы всего лишь в Марсене, клянусь богом и его сестрами, со мной все будет в порядке.

– Марсена – порт со всем тем, что в нем бывает после наступления темноты.

Она была до ужаса упряма.

– Ты до ужаса упряма, – сказал он.

– Значит, хорошо, что ты такой милый и сговорчивый, не так ли? Я провожу тебя до квартала киндатов, Рафел. Или до того места, куда ты идешь.

Милый и сговорчивый? Одна мысль об этом была оскорбительной. Тем не менее он позволил ей пойти с ним. Она может проводить его до ворот. Это будет проще, чем препираться на холодном ветру, к тому же им владело сложное настроение. Как всегда, когда он бывал в Марсене.

Возле того места, где жила Гаэль, на границе квартала, на них напали. Пятеро мужчин.

У нее не было оружия, даже обычного ножа в сапоге. Нельзя идти на встречу с братьями ибн Тихон со спрятанным ножом. Она же не дура. А может, и дура. Может, они оба дураки. «Что за глупая смерть», – было первой ее мыслью.

Второй пришла мысль о том, что здесь замешаны братья. Но это не имело смысла. Тем двоим не нужно было таиться. Они убивали в открытую, иногда безо всякого повода. Чтобы напомнить миру, что они это могут, когда пожелают. Да, они находились на земле джадитов, но Фериерес нуждался в братьях и в их кораблях, совершавших пиратские рейды на земли Эспераньи. Если бы они убили одного киндата и какую-то неизвестную женщину, бывшую рабыню, кого бы это заботило? Одна сказанная недавно фраза застряла у нее в памяти: «Ему достаточно лишь оцарапать человека своим клинком».

Но нет, это были не братья. Кроме того, это было до странности неспешное нападение.

Они шли по узкой улочке – ни одной таверны, чьи окна освещали бы ночь. Только свет луны и звезд и бегущие облака. Она плохо видела этих людей, не могла определить, чем они вооружены. Они стояли неподвижно, будто ждали. И она вдруг осознала, что Рафел не паникует. Он насторожен и… раздражен. Раздражен? Что это значит, ради всего святого?

– Я без оружия, – шепнула она ему. Встала рядом.

– Знаю, – ответил он. – Неважно.

– Неважно? Что…

– Я их знаю, – сказал он.

– О, прекрасно, – огрызнулась Надия. – Мне гораздо больше нравится, когда в темноте на меня нападают люди, которых ты знаешь.

– Как ты узнал, что я в городе, Исакар? – Рафел задал этот вопрос, повысив голос.

– Не будь идиотом, – раздалось в ответ. – Мы знаем твой корабль. Зачем ты встречался с этим ашаритским сбродом?

Сердитый голос. Не местный. И она поняла кое-что еще. Что это за имя – Исакар.

– Осторожней в выражениях, – ответил Рафел. – Они, возможно, послали своих телохранителей, чтобы оберегать меня. Я им нравлюсь.

– Нет никаких телохранителей. Я не удивлен, что ты нравишься убийцам.

– Исакар, в самом деле, говори тише. Будь осторожнее.

– Ты собираешься давать мне указания?

– Да, чтобы спасти твою жизнь.

– Нет, – возразил человек, которого, очевидно, звали Исакар. – Вот что сейчас произойдет. Ты не войдешь к ней через эти ворота. Ты не войдешь в квартал. Ты вернешься на свой корабль. За тобой будут следить и тебя будут останавливать здесь каждую ночь, каждый день, пока ты не уплывешь.

Рафел вздохнул. Он явно не испугался. Это ее успокоило.

– Она сама себе хозяйка, Исакар, пусть пока и не официально по нашим законам. Она способна сама решать…

– Она действительно способна сама решать, и она решит, – раздался женский голос из-за спин мужчин, перегородивших переулок. – Брат, если ты и твои чрезвычайно глупые друзья еще хоть на секунду здесь задержитесь, я подниму крик, вызову стражников квартала и обвиню тебя в нападении на купца-киндата – за воротами, после наступления темноты. И я назову имя братьев ибн Тихон и расскажу о встрече, чтобы показать значимость Рафела. Ты знаешь, что тогда с тобой случится. Я устала это терпеть! Ты унижаешь себя и меня. Убирайся отсюда, Исакар!

– Гаэль, это не тебе решать! Есть семья, и…

Ночную тишину прорезал вопль. «Стража!» – закричала женщина, которую, очевидно, звали Гаэль и которая была сестрой Исакара и киндаткой. Они все киндаты, поняла Надия.

– Ох, проклятие, Исакар! – вскричал один из его людей. Он повернулся и бросился бежать по переулку, мимо женщины. Через секунду за ним последовали трое других, их топот быстро затих вдали. Человек по имени Исакар остался один с Рафелом и женщиной, которая была его сестрой и, как теперь предполагала Надия, любовницей Рафела.

Повисла тишина, оглушительная после крика.

– Мне закричать еще раз? – спросила женщина.

– Гаэль! – На этот раз заговорил Рафел. – Пожалуйста, не надо. Это…

– Молчи, Рафел бен Натан! Сейчас не твое время говорить, – перебила его Гаэль.

Видны были только ее очертания в темноте за спиной брата, который тоже теперь повернулся к ней. Пока никто не отозвался на ее крик. Возможно, никто и не отзовется. Люди в портовом городе не станут выскакивать из домов и бросаться в переулки только потому, что закричала какая-то женщина. И кто знает, где сейчас городская стража Марсены?

Женщина в темноте сказала, уже мягче:

– Исакар, он почти наверняка мертв. Скорее всего, мертв уже много лет. В любом случае он пропал. Я не позволю тебе контролировать мою жизнь. В этом вопросе и в любых других. Иди домой, брат.

– Как… как ты узнала, что мы собираемся это сделать?

– Это твой ответ? Брат, ты круглый дурак. Как мы с тобой можем быть одной крови? Поговорим завтра, если мне этого захочется. А теперь уходи. Иначе я опять закричу. Мне понравилось.

Теперь Надия пожалела, что пришла сюда. Она здесь незваная гостья. Рафел был прав, когда просил ее вернуться на корабль. Она слышала, как он дышит рядом с ней. И гадала, о чем он думает – о скольких вещах сразу он думает. В конце концов человек по имени Исакар двинулся прочь, прошел мимо сестры. Надия услышала, как он сказал, тихо и злобно:

– Ты позоришь нас в своей постели.

– Будь проклята твоя ограниченная, гнилая душонка, Исакар, – гневно ответила она. – Я в собственном доме. Посмотри на себя! Ты привел сюда четверых посторонних? Ради этого? Кто позорит нас, брат? Если я проснусь утром и решу тебя не убивать, считай, что тебе повезло.

Надия сделала шаг вперед, опасаясь вспышки насилия со стороны брата.

Рафел быстро схватил ее за предплечье. Она остановилась. Исакар больше ничего не сказал. Она действительно подумала, что он может ударить сестру. Однако он пошел дальше и пропал в темноте.

– Прости, – шепнул ей Рафел, отпуская руку. – Я знал, что он ничего не сделает.

– Теперь мне надо уйти? – тихо спросила она.

– Надо ли тебе было вообще приходить?

– Знаю. Прости. Увидимся утром.

Она повернулась, чтобы оставить их.

– Подождите, – сказала женщина по имени Гаэль. Надия увидела, что она идет к ним. – Рафел, я считаю, что тебе следует нас познакомить. Это еще одна из твоих женщин?

– Я не… – начала было Надия.

– Прекрати, Гаэль, – перебил ее Рафел. – Ты не настолько глупа. Это совладелица моего судна и партнер по торговле. Ее зовут…

Кажется, сегодня все перебивают друг друга, подумала Надия. И сказала:

– Меня зовут Ления Серрана, я из Батиары. Много лет назад меня захватили и продали в рабство ашаритские пираты. Вы не любите обвинений в свой адрес, и я тоже. В моем случае они ложны. Спокойной ночи.

Она повернулась и пошла прочь по пустой улице, где слышался только стук ее сапог.

«Зачем, во имя Джада, я это сказала?» – недоумевала она, шагая по направлению к далеким огням таверны и еще более далекой гавани за ними. Теперь ей могла грозить опасность, одинокой женщине, без оружия. Она не боялась. Вероятно, разумнее было бы бояться, но невозможно всегда быть разумной, правда? Не в каждый момент жизни. Она не понимала, что сейчас произошло, что это за история.

Она так и не смогла ответить себе, почему назвалась настоящим именем, – ни до того, как добралась до корабля, ни после того, как поднялась на борт, разделась в своей каюте и легла на койку. «У него есть любовница. – Вот какой была ее последняя мысль перед тем, как она уснула. – Конечно, у него есть любовница. Почему бы ему не иметь любовницу?»

Ночью ей снова снились лошади. Этого она тоже не поняла.

– Она решительная, эта женщина, – сказала Гаэль. Она осталась стоять на том же месте, поэтому он подошел к ней. Ее голос звучал спокойно. Она не подставила ему щеку для поцелуя.