Buch lesen: «История несостоявшегося диссидента», Seite 5

Хлопок выращивался во всех среднеазиатских республиках, а также в южном Казахстане и Азербайджане, но основная масса его, наверное, около 70 %, всё-таки поступала из Узбекистана. Почти всё сельское хозяйство республики было настроено на производство хлопка и, фактически, последний, являлся монокультурой. В угоду этому продукту, были принесены в жертву многие другие культуры. Но в те времена все республики ориентировались на выпуск какой-то одной, характерной для этого района продукции. Молдавия давала кукурузу, Белоруссия -картофель, Украина- сахарную свеклу и пшеницу и т.д. Выполнение планов по сбору хлопка являлось для республики делом чести. Уборочная кампания превращалась в настоящую битву, для победы в которой все средства были хороши. Во-первых, объявлялась тотальная мобилизация. В сборе хлопка участвовали все граждане. На постоянной основе, в течении всего сезона, на полях трудились студенты ВУЗов, техникумов, учащиеся профтехучилищ, школьники, а также часть рабочих. Все остальные, в организованном порядке, выезжали на сбор хлопка в выходные дни. На этот период, практически невозможно было взять отпуск или получить больничный лист. До этого года правительство не трогало курсантов двух военных училищ республики, но в этом году положение заставляло напрячь все силы. Первый секретарь ЦККПУз, Шараф Рашидов, обязался собрать рекордное количество хлопка. И на поля были брошены все силы. Мы были военные люди и привыкли выполнять любые приказы. Очень быстро прошли сборы, нас посадили в грузовики и повезли куда-то на север. Ехали довольно долго, наверное, 6 –7 часов. Первое время, часто попадались населённые пункты, но последние пару часов, мы ехали по пустынной местности. Куда мы приехали, я так никогда и не узнал. Дали команду выгружаться. Нашим глазам предстала унылая картина. Насколько хватало глаз, простирались квадраты хлопковых полей, окаймлённые 10-20 метрами междурядья, поросшего дикой травой и арбузами. До вечера занимались установкой палаток и разбивкой лагеря. Обедали и ужинали у походных кухонь. Спать разместились поротно. На каждые 80 человек устанавливалась большая палатка. Офицеры разместились в 1, 2-х, 3-х местных палатках. Как обычно, провелась вечерняя поверка и все улеглись спать. Спали на полу, на матрацах, уложенных на солому. Подняли нас в 6 часов утра и погнали на физзарядку. Умывались в оросительном арыке. Мы позавтракали и командиры, после небольшой вступительной речи начальника Училища, повели нас в поле, руководствуясь указаниями местного проводника. Нам показали, как нужно собирать хлопок. Затем возник вопрос о допустимой норме. После недолгих рассуждений, замполит батальона самолично в течении четверти часа собрал какое-то количество хлопка, которое взвесили и умножили на количество рабочих часов. Путём нехитрых арифметических подсчётов, определили норму в количестве 100 кг чистого хлопка в день. Распределились по грядкам и двинулись вперёд. Тут я должен заметить, что, как оказалось, эти поля уже были пройдены хлопкоуборочными машинами, а после них студентами. Мы были обязаны подобрать всё подчистую. Поля, представляли собой картину запустения, где иногда кучками, а чаще всего одиночно, торчали кустики с редкими клочками ваты. Собирание этих невесомых клочков, стало изматывающим и, удручающе, скучным занятием, на протяжении длительного времени. Нашей задачей ставилось очищение поля от остатков хлопка так, чтобы после нас на поле не было видно ничего белого. Тут подвезли специальные тележки для хлопка и оборудовали место приёмки хлопка с весами –безменом, которое называлось «Хирман». По мере сбора, к хирману потянулись первые сдатчики с полными, а кто и с полупустыми фартуками. В первый день взвешивали и принимали хлопок местные жители, но потом эти функции переняли офицеры и местные рабочие ограничились лишь доставкой пустых тележек и забором полных. Как оказалось, норма, установленная командованием, выполнялась лишь малым количеством сборщиков и поэтому позже, установили ещё и предельно допустимую норму, в количестве 60 кг. Были установлены крайне жёсткие меры наказания, для не выполняющих норму. После окончания рабочего дня, где-то около 19-ти часов, мы возвращались в лагерь, мылись в арыке и ужинали. Затем, иногда показывали кинофильм или мы занимались личными делами. После этого следовала вечерняя поверка и отбой. Все курсанты, выполнившие норму, беспрепятственно следовали в лагерь. С ними отправлялись те, кто собрал более 60 кг. Те же, кто не смог осилить 60 кг, оставались в поле без ужина и, под присмотром офицеров, продолжали в течении 2-3часов собирать хлопок, порой при свете фар автомобилей. После этого, они сдавали собранное и шли спать. Из числа тех, кто собрал от 60 до 80 кг, отбирались кандидатуры для несения дневальной службы и нарядов на кухню. Если таковых оказывалось слишком много, то тех, кто не попал в наряд, заставляли просто копать ямы, а потом засыпать их.За несколько дней до 7 ноября, нас увезли обратно в училище, для принятия присяги. После хлопка, многие подали рапорта об отчислении и отбыли домой. Для принятия присяги, нам выдали парадную форму, так называемое п/ш, б/у, что обозначало – полушерстяное, бывшее в употреблении. Парадная форма, представляла из себя синие брюки- галифе, натурально зелёного цвета гимнастёрка и, защитного цвета, китель со стоячим воротником. По случаю тёплой погоды, присягу принимали без кителей. Процедура принятия присяги бесхитростна и проходит без изменений, с времён ещё дореволюционных. Первый курс выстраивается повзводно и каждый курсант, выходя из строя, подходит к столу, подле которого стоит командир взвода, берёт книгу с текстом и зачитывает её. После этого, ставит подпись и возвращается в строй. Ну и конечно вступительная и завершающая речь начальника Училища, замполита, каких-то гостей. На следующий день, нас вновь вывезли в поле для продолжения сбора хлопка. Я не буду описывать наши мучения в этот период, который оставил в душе много весьма неприятных воспоминаний. Но всё когда-нибудь кончается. В первой половине декабря выпал снег. Постепенно весь хлопок скрылся под сугробами и собирать его стало почти невозможно. Республика с помпой рапортовала Центральному Комитету КПСС о перевыполнении плана. Товарищ Рашидов получил очередной орден Ленина и звезду Героя Социалистического Труда. Народ вернулся домой, в том числе и мы.

Учёба.

По прибытии в училище, мы с головой окунулись в учёбу. Как раз подошёл к концу первый семестр и начались экзамены. Без особого труда я сдал все экзамены и зачёты на отлично. Сработала моя усидчивость и внимание. В отличии от многих других курсантов, которые позволяли себе расслабиться на уроках, я старался слушать лекции и конспектировал, настолько быстро, что успевал записывать все лекции полностью. После этого даже не было нужды читать учебники. Перед новым 1970-м годом, по случаю окончания первого семестра, состоялось построение училища.

Начальник училища выступил с речью, а затем произошло награждение отличившихся. И я, в числе немногих, получил из рук командира батальона, полковника Умарова, нагрудный знак «Отличник боевой и политической подготовки». Носить его мне пришлось недолго, в первую же ночь его у меня украли. Однако, как отличника, меня отпустили в краткосрочный, 10-тидневный, отпуск. Какое это было счастье – поехать домой и в течении 10 дней отдохнуть от изнуряющей муштры! Как раз приехала на каникулы и сестра Люда. Должен признаться, что все эти дни пролетели в череде пьянок. И вновь судьба свела меня с Н.С., хотя я и не искал этой встречи.

Однажды вечером я встретил нескольких своих знакомых, гуляющих по нашей улице, я думаю, что прогулка эта была не случайна. Среди них была и Н.С. Мы с ней пошли гулять. Она укоряла меня в том, что я даже не сообщил ей о поступлении в училище. Мы договорились переписываться. Я проводил её домой и почему-то, до конца отпуска не встречал. Отпуск кончился, и я вновь в Училище. Дни полетели друг за другом.

Первый караул. Стрельбы, дневные и ночные. Наряд по роте и в столовую. Дежурный писарь штаба и т.п. Учёба давалась относительно легко, чего не скажешь о несении службы. Старшина и сержанты изгалялись над нами, придираясь к каждой мелочи.

Бессонные ночи в нарядах и карауле. Недосыпание являлось главным бичом нашего существования. После отбоя я отрубался без сил и спал без сновидений. Вновь наступила экзаменационная пора, конец второго семестра. И вот экзамены позади и нас ждёт летний отпуск! В это время, Советская Армия, переходила на новую форму одежды. Нам выдали полный комплект. Нововведения заключались в следующем:

1-Вместо звёздочки на фуражке, вводилась кокарда –та же звёздочка в обрамлении листьев. 2- Отменялась знаменитая гимнастёрка со стоячим воротником, прослужившая более 100 лет. Её место заменил пиджакообразный френч, с лежащим воротником и карманами. При этом ремень, уже не стягивал туго талию, так, что по уставу под него можно было просунуть два пальца, а всего лишь болтался на бёдрах.

3.-Укорачивалась шинель до размера 32 см от пола, вместо прежних 23см.

4- Вместо галифе с сапогами, вводились бриджи с ботинками.

5- В парадный комплект вошли брюки и китель защитного цвета. Под китель одевалась офицерская рубашка навыпуск с галстуком. Предполагалось два варианта парадной формы – в сапогах и в ботинках. Ушли в прошлое синие галифе с зелёной гимнастёркой. Для офицеров парадным стал, т.н, цвет «волны».

6- Отменялись старые, ещё юнкерского образца, погоны, которые пристёгивались к гимнастёрке на пуговице. Входили пришивные погоны, окантованные галуном с двух сторон, а не с трёх, как раньше. Вот в такой форме и отбыли мы все в летний отпуск. В соответствии с законом, проезд до дома оплачивался государством и поэтому я назвал своим домашним адресом город Москву. Я со своими земляками Колесниковым и Мухамедовым, которые попали при распределении в другой взвод, с ещё несколькими ребятами из их взвода, сначала выехали в Ташкент, где устроили грандиозную попойку на дому у одного из сокурсников. Пили до тех пор, пока не вырубались. Тела относились в комнаты и складывались на полу. Что интересно, последними на ногах остались я и отец, принявшего нас курсанта. Кое как оклемавшись на следующий день, мы уехали в Ангрен . Дома меня ждали отец и сестра Люда, приехавшая также на каникулы и её подруга, Нина Киреева. Несколько дней мы праздновали начало каникул, ездили купаться. гуляли и отдыхали. Нина Киреева должна была выходить замуж и пригласила меня, в качестве свидетеля. И вскоре мы выехали с ней в Москву и далее в деревню Малино, где она жила, при воинской части, командиром которой был её отец. Меня поселили в гостинице, в генеральском номере. Женихом был сын замполита полка, Юра, только что вернувшийся из армии. Свадьба прошла весело, и я вернулся в Москву, где меня устроили жить в общежитии МАИ, учившиеся там одноклассники моей сестры Генка Лысёнок и Клим Дю.

Первый день я гулял по Москве, наедался вкуснейшим, по 28 копеек, мороженым. А на утро следующего дня, на выходе меня встретила, невесть откуда появившаяся, Н.С. с подругой. Они видимо, уже с утра, поджидали меня рядом с выходом. Каким образом Н.С. узнала о моём приезде я не спросил. Пришлось мне взять её, и мы отправились гулять по Москве. Оказывается, она приехала поступать в Горный институт. Отца её перевели на работу в столицу, в министерство угольной промышленности и они теперь жили здесь. Мы гуляли до самого вечера и потом я увёз её на такси до дома. Она предложила зайти в гости, но я категорически отказался.На следующий день я уехал в Ангрен. Каникулы промчались с ошеломительной скоростью, и я вновь в Училище. Впереди ещё август. Через несколько дней, наш батальон выстроили на плацу и сообщили о решении правительства, открыть ещё одно танковое училище в Самарканде. Вот тут, нам и раскрыли тайну лишних двух взводов в нашей роте. По замыслу командования, новое Самаркандское Танковое Училище (СВТКУ), должно было открыться в 1970 году, Первый курс набирался обычным способом, а для того чтобы внести в жизнь училища свои характерные черты и быть наставниками молодёжи, второй курс организовывался из состава всех шести, имевшихся на тот момент, танковых училищ СССР. Каждое училище должно было командировать в Самарканд по два взвода. Нам надлежало, в ближайшее время, собрать свои вещи и отбыть, в организованном порядке, к новому месту службы. После этого, в течении нескольких дней, мы получили полный комплект формы и приготовились к путешествию. В период подготовки, многие курсанты из наших двух взводов, предприняли отчаянные попытки, избежать отправки в Самарканд. Те, кто имел влиятельных родственников или другую возможность, сумели перевестись в другие взвода или в другую роту. Наши два взвода, лихорадочно и спешно переформировали, в результате чего, состав несколько изменился, но не кардинальным образом. Большинство, всё-таки осталось на местах. Под командованием взводных офицеров, нас отвезли на вокзал в Ташкент, и мы отбыли в Самарканд. Ехали всю ночь и часть дня. В новое училище нас привезли ближе к вечеру. По территории училища разгуливали первокурсники, что-то строили, убирались и, как нам показалось, посматривали на нас неодобрительно. Училище располагалось на окраине города в так называемых «Дальних лагерях», где до этого квартировала танковая дивизия. Нам отвели под казарму, единственное новое, трёхэтажное здание.

Окончание первого курса ТВТКУ.

На территории располагались несколько, ещё задолго до революции построенных зданий, где размещались первокурсники. Училище граничило с военным городком, где по замыслу, должны были поселиться прибывающие со всего СССР преподаватели, комсостав, обслуга и их семьи. Здесь же жили офицеры каких-то других воинских частей, расположенных тут же. Мы устроились в новом месте и вскоре легли спать.

Никто из нас не знал, что между Ташкентом и Самаркандом, существует разница во времени на один час, которая сыграла с нами на следующий день злую шутку. Утром, в 7 часов, по команде «подъём», мы выбежали на утреннюю гимнастику и были удивлены тишиной, царившей на территории училища. Все первокурсники спали в своих казармах.

Мы в одиночестве пробежались, провели разминку, вернулись в казарму, умылись и отправились на завтрак. Каково же было наше удивление, что столовая оказалась ещё закрыта. Нас повели в офицерскую столовую, и там, наши командиры узнали, что мы встали на час раньше! Пришлось ждать. Постепенно прибывали своим ходом остальные второкурсники. Был организован новый батальон, в составе трёх рот. Первая рота состояла из бывших курсантов ТВТКУ и Благовещенского училища. Вторая рота, из Казанского и Челябинского училищ. Третья рота, из Харьковского и Ульяновского училищ. Нам представили командира нашего батальона. Им оказался -легендарная личность, участник войны, Герой Советского Союза, полковник Кошечкин Борис Кузьмич. Его, для этой цели, вызвали из Киева, где он уже в течении многих лет, оставив военную службу, работал парторгом, на каком-то большом заводе. Начальником училища, был назначен Полковник Черенков, из молодых, бывший военный атташе в какой-то африканской стране. Между ним и Кошечкиным, сразу же возникли противоречия. Представили нам также командиров рот, замполита батальона и замов начальника училища. Замполитом училища, стал полковник Инденок, тучный человек, до такой степени, что влезть в танк, он уже не смог бы при всём хотении. Я попал во второй взвод первой роты. Первый взвод также был из Чирчика, а третий и четвёртый взвода из Благовещенска. Их особенностью было то, что они все оказались выносливыми бегунами и музыкально одарёнными. С ними, у нас появилась своя ротная песня, а также, большой репертуар других, строевых, песен. Первым и самым главным делом, для нашего ведущего курса, стало немедленное привитие первому курсу, чувства уважения к нам. Я уже писал, что в среде первокурсников, не все восторженно приняли прибытие старших товарищей.

Очень многие первокурсники, особенно из числа бывших военнослужащих, хотели установить здесь свои, удобные для них порядки. На этой почве, произошло несколько конфликтов между курсантами. Но уже через неделю, после того, как наш батальон полностью оформился и слегка обжился в новых условиях, произошёл последний, решительный разговор по душам. Какой-то первокурсник, из числа поступивших из армии, видимо старослужащий, очень дерзко ответил нашим товарищам, на предложение срезать ефрейторские лычки с погон. Дело в том, что в военных училищах, звание ефрейтор отсутствует, а этот тип, щеголял, с одной лычкой на погонах и отдавал приказания рядовым курсантам. Этот факт возмутил нас ещё и тем, что за него заступились его подчиненные. Тотчас же был брошен клич – «Наших бьют!», на который примчался весь наш батальон. Первый курс безусловно ещё не обладал такой степенью сплочённости, как мы и был совершенно дезорганизован в этом отношении. Последовала поучительная порка виновных, а также, для воспитательных целей, большого количества, не очень виновных, первокурсников. На этом была сразу же поставлена точка. С этого дня и на все три года до выпуска, наш курс пользовался непререкаемым авторитетом и уважением, со стороны младших, независимо от их должностей. Эту традицию, характерную для всех военных училищ, мы установили в СВТКУ безоговорочно

Фото. Наши командиры: л-т Гребенников, полковник Кошечкин и л-т Судейкин, на параде ко Дню Победы в Ташкенте. !971 год.

.

С 1-го сентября начались занятия по предметам. Преподавательский состав, был на должном уровне. Материальная база, доставшаяся нам, была, пожалуй, даже побогаче, чем в Чирчике. Если в ТВТКУ, танковый парк был представлен в основном танками Т-34 и немного более современными, Т-54 и Т-55, то здесь, танк Т-55 являлся

уже анахронизмом и их было всего несколько. В основном для обучения придавались самые современные танки Т-62. Были несколько тяжёлых танков Т-10. Также было и в отношении бронетранспортёров и другой техники. Кроме напряжённой учёбы, нам приходилось много сил отдавать благоустройству училища. Всю территорию училища мы обложили дёрном, который срывали с берега реки. Замостили крупным булыжником танковый гараж и все выезды из него. На полигоне копали траншеи. прокладывая кабели для управления мишенями. Красили и облагораживали территорию самого училища. Работы было очень много. Свободного времени мало. С началом увольнений в город, возникла новая проблема. Начали происходить стычки курсантов с местными ребятами и довольно часто, увольняемые приходили побитыми.

С этим надо было кончать решительным образом. И такой день наступил. Однажды, ближе к зиме, прибежали из города несколько курсантов нашего батальона. Последовал клич «наших бьют!», на который, побросав все дела, сбежался почти весь батальон.

Оказывается, группа наших сокурсников, находящихся в увольнении, уже на выходе из города в сторону училища, подверглась нападению местных парней. Началась драка и несколько курсантов побежали за помощью в училище. Наше терпение лопнуло и весь батальон помчался на выручку. От города до училища было не менее 3-х км и по этому маршруту ходил автобус, который, как раз подъехал к остановке. В автобус набилось человек 50, остальные побежали своим ходом. К месту битвы, в общей сложности, прибыло около 200 человек. Там были обнаружены наши побитые сокурсники, которые указали путь, в котором удалились их гражданские противники. Далее, толпа курсантов начала крушить всё в указанном направлении. Избивались все гражданские лица, попавшие под руку. Ворвались в несколько молодёжных общежитий и произвели там погром. Это действие, в отношении гражданского населения города, несомненно было из разряда ЧП. Дежурный по училищу –майор, с пистолетом в руке, беспомощно бегал вокруг распоясавшихся курсантов, призывая их к порядку, но его никто не слушал. Только устав от беготни, курсанты потихоньку начали сбиваться в группы, чтобы вернуться в училище. К этому времени, на место происшествия, прибыло командование училища и попросили курсантов грузиться на подъехавшие грузовики, которые доставили нас в казармы. По прибытию, все разбежались, так что виновных найти не удалось. Инцидент конечно был из ряда вон выходящий и избежать огласки не удалось.

Уже через день, вражеское радио «Голос Америки», с удовлетворением, вещало на весь мир о факте столкновения гражданского населения с учащимися военного колледжа, в городе Самарканде. Я сейчас не могу вспомнить, удалось ли найти и наказать зачинщиков этой вылазки? Скорей всего это дело удалось замять. Зато отношение гражданского населения города к курсантам, коренным образом изменилось в лучшую сторону. По всей видимости, среди побитых гражданских, оказались и виновники драки, после чего они угомонились и не решались больше придираться к нам. С тех пор никогда, по крайней мере в продолжении моей службы, особых инцидентов в городе между курсантами и гражданскими, не происходило. На новый, 1971 год, мне опять удалось съездить в отпуск домой. На этот раз, мне удалось прихватить с собой горсть трассирующих патронов от танкового пулемёта CГМТ, калибра 7,62. Если достать пулю из такого патрона и перевернув её, засунуть другим концом в гильзу, то при поджигании заряда трассера, происходил нагрев пули, который вызывал взрыв пороха в гильзе и пуля очень красиво взлетала к небу на 50 –60 метров, оставляя за собой след. Именно это я и проделал в ночь на 1 января, с балкона нашей квартиры. Я забыл написать, что летом 1970 года, мы переехали из соцгорода в новый город. Наша улица попала в зону разработки угольного месторождения, как собственно весь соцгород. По мере расширения угольного разреза, предполагалось планомерно переселять граждан в новый город. И вот пришла наша очередь. Нам предоставили 3-х комнатную квартиру в квартале 2-2. Я, находясь в это время в отпуске, помогал грузить и разгружать вещи. Именно в это время произошёл удивительный случай. У нас была собака, по кличке Богатырь, которую мы, в связи с переездом, не знали куда деть. По-видимому, предчувствуя это, наш пёс сильно загрустил и вдруг, проснувшись в день переезда, мы обнаружили его мёртвым. Он понял, что он больше не нужен и ушёл, тихо и мирно, не доставляя нам проблем. Я помню, что отец плакал, вытаскивая его со двора. Сестра и я, тоже не смогли удержать слёз. Пёс служил нам верой и правдой в течении более 10 лет. У нас были куры, которых мы бесплатно раздали знакомым. Пришлось оставить очень много разных полезных вещей, которые нам в квартире уже не пригодились бы. Новый дом был крупнопанельным, из железобетонных плит и зимой в нём было холодно.

Перезимовав в нём, отец добился переселения, в рядом стоящий, кирпичный дом, в котором мы и остались. Я не помню, чем занимался во время отпуска, наверное, гулял по незнакомым улицам города, но однажды вечером, возвращаясь домой, встретил знакомую по спортивной команде. Её звали Таня Климова и два года назад, она была ещё угловатым подростком, а сейчас оформилась в симпатичную девушку.

Как оказалось, она жила в соседнем квартале, совсем рядом с моим домом. Мы пошли с ней гулять, зашли к ней домой, выпили немного шампанского и снова ушли. Что говорить, конечно мы целовались до одурения и на завтра, договорились встретиться. На следующий день она пришла на свидание с перебинтованным горлом. Оказывается, я оставил там столько засосов, что места не было живого. Ей пришлось притвориться, что подхватила ангину. Оставшиеся дни отпуска мы проводили вместе, пока ей не пришлось уехать по делам в Ташкент. Догуляв отпуск, я вернулся в училище и продолжил учёбу. Служба уже не так угнетала, как раньше, да и опыт накопился. Я был на хорошем счету у командования. Учёба удавалась, военная и физическая подготовка, были на должном уровне. В виде поощрения за мои заслуги, меня назначили караульным поста №1 и отныне, я нёс караульную службу у знамени училища, что являлось почётной обязанностью. Я не скажу, что стоять у знамени легче, но всё-таки под крышей и в тепле. Кроме этого, я научился спать стоя, как уже ранее, научился спать в движении. Мы уже учились водить танки, стрелять из танкового пулемёта и из пушки. Почему -то у меня, очень хорошо получалось стрелять из танка и в дальнейшем, на всех стрельбах, я постоянно выступал в роли наводчика, за всех членов экипажа. А экипаж состоял из 4-х человек: командира танка, заражающего, наводчика и механика-водителя. Механик –водитель всегда был из числа военнослужащих танкового батальона обслуживания учебного процесса, сокращённо ТБОУП, остальные роли исполняли курсанты. Материальную часть танков мы учили на совесть. Начальник кафедры говорил нам: «По данному предмету, не может быть других отметок, кроме как отлично и плохо. Либо вы сможете быстро исправить поломку, либо не сможете вовсе. Также и по огневой подготовке – либо мы уничтожили врага первым выстрелом, либо он нас, потому что второй раз выстрелить не удастся». Исходя из этого, нам ставили или «2» или «5». Весной я вдруг, совершенно неожиданно, даже для себя, отличился в спортивных соревнованиях. Я взял сразу 4 первых места по училищу, в следующих видах: метание копья, бросание гранаты, прыжки в высоту и прыжки в длину. Кроме того, два вторых места, уже даже и не упомню по каким видам. После подведения итогов соревнования, на церемонии вручения наград, я, к удивлению всех присутствующих, и восторгу командира нашей роты, шесть раз выходил из строя, для получения диплома из рук начальника училища. Такой случай должен был быть отмечен командованием роты. Через пару часов, уже перед строем роты, командир роты объявил мне благодарность и предоставил 10 дней отпуска. К сожалению, последнее не могло быть исполнено, в условиях военного училища и осталось лишь приятным воспоминанием. Одновременно, моему отцу было отправлено, так называемое «Письмо на Родину», где его благодарили за достойное воспитание сына. Это мероприятие было очень почётным и в сущности, приравнивалось к получению медали. С приближением праздника «День Победы», мы начали подготовку, к участию, в ежегодном военном параде в Ташкенте. Согласно существующей практике, парадные коробки формировались из 200 человек – 20 в ширину и 10 в глубину. От нашего училища должны были выступить две коробки, по одной от каждого курса. В коробки набирались самые высокие и, понятное дело, хорошо шагающие, курсанты. По строевой подготовке я был один из лучших и без разговоров был зачислен в коробку. Почти каждый день мы тренировались в прохождении по своему плацу. Я стоял в третьей шеренге вторым справа. Направляющим нашей шеренги, первым, справа от меня, стоял Минибаев Фарит, мы с ним были хорошими друзьями. Его задача была очень ответственна – ему нужно было держать дистанцию от второй шеренги. Во время прохождения парадным строем, взоры всех должны были быть обращены вправо, на трибуны и ему надлежало держать шаг, таким образом, чтобы не наступить на пятки впереди идущего и одновременно не отстать, хотя бы на дециметр. Надо сказать, что почти с первых дней тренировки, мы шагали безукоризненно. Невозможно было придраться и начальство было весьма довольно нами. Поэтому тренировки, обычно очень быстро заканчивались. Правда первому курсу пришлось попотеть. В начале мая, нас повезли на генеральную репетицию в Ташкент. Ехали мы спецрейсом, в отдельном ж.д составе. С нами ехали походные кухни. запасные и т.д. Путь до Ташкента, а это примерно 300 км, мы преодолели почти за два дня. Все были довольны этим нежданным отдыхом. Нас привели в расположение ТВОКУ – пехотного училища. Вечером, уже все вместе, пешком, направились на Красную Площадь, где выстроились согласно парадного расчёта с прибывшими туда же курсантами ТВТКУ и другими воинскими частями, участвующими в параде. Где-то, часов в 12 ночи, состоялась репетиция. Мы прошли на отлично и, по окончании репетиции, вернулись обратно в ТВОКУ, где и переночевали. После завтрака, вновь отправились на вокзал и отбыли к себе. Ещё несколько дней учёбы и вновь вокзал. Вечером 8 мая, мы вновь расположились на ночлег в ТВОКУ. Утром 9 мая, после завтрака, зашагали на Красную Площадь. Парад начинался в 10 часов утра. А мы уже в 9 часов были на месте. У многих возникло желание сходить по-маленькому, но вокруг толпился народ, телевизионщики настраивали оборудование. Тем не менее удалось справить нужду перед каскадом небольших фонтанов. Телевизионщики сделали вид, что ничего не видят. Но вот и время настало. Все встали по местам, и церемония началась. Выступали первый секретарь ЦККПУз, Рашидов, Председатель Президиума Верховного Совета, Насретдинова и ещё несколько руководителей. Наконец прозвучала команда и мы пришли в движение. Командующий парадом проехал перед строем, здороваясь по очереди с каждой воинской частью. Затем начался парад. Все видели по телевизору, что это такое, поэтому нет нужды повторяться. Прошли мы отлично, без замечаний и сразу направились строем в сторону вокзала. На вокзале, очень многие, из числа ташкентских, получили увольнения на несколько дней праздника и разошлись по домам. Толпа курсантов осадила комбата Кошечкина, с просьбой выписать и им увольнения. По доброте душевной, комбат подписал отпуск ещё многим, но число желающих только увеличилось. Отбиваясь от наседавшей толпы, в которой был и я, комбат, слишком добрый по натуре и не умеющий отказывать, заперся у себя в купе. В это время поезд тронулся и начал потихоньку набирать ход. Приняв отчаянное решение побывать дома, я выпрыгнул из поезда. За мной последовал старшина нашей роты, Саутин и ещё несколько человек, решивших на свой страх и риск погулять в День Победы, без увольнительных. Сей поступок отдавал криминалом и мог считаться дезертирством, в случае, если бы мы попались патрулю, но об этом никто не думал в тот момент. Я попрощался с Саутиным и двинулся, в сторону автостанции. По дороге я столкнулся с патрулём, но на моё счастье, они не спросили у меня документов. Вечером я уже был в Ангрене и справлял праздник дома. Напился конечно и заснул. Два следующих дня я отдыхал дома, гулял и отъедался, а потом отправился в Ташкент. Мне срочно нужно было попасть в училище не позднее вечера завтрашнего дня и поэтому я направился в аэропорт. На моё счастье в Самарканд летел, не запланированным рейсом, самолёт, на который я без труда приобрёл билет. В зале ожидания ко мне, вдруг подошёл солдат, с повязкой патрульного и позвал за собой в комнату начальника патруля. Я вошёл туда и представился начальнику в звании капитана. Я просто поражаюсь тому везению, которое меня сопровождало всю дорогу. – он не спросил у меня документов, а только отчитал за то, что я снял фуражку в зале и отпустил. В самолёте нас оказалось всего пятеро. Стюардесса посадила всех в хвостовое отделение и мы, с шиком, полетели. Пользуясь случаем, я очень часто заказывал минеральную воду. Вода была очень холодная и уже, при посадке, я почувствовал в горле начинавшуюся ангину. Уже подъезжая к училищу, поздно вечером, у меня явно начала повышаться температура и это было для меня спасением! Пройдя на территорию училища, я сразу же, направился в санчасть и пожаловался на недомогание. Дежурная медсестра осмотрела меня и оставила в качестве больного. Все остальные курсанты, в том числе и старшина Саутин, по прибытию, после самовольной отлучки, были сурово наказаны, а мне удалось убедить командиров в том, что я лежу в санчасти, уже с 10 мая. Через несколько дней, выписавшись, я приступил к учёбе. Кончался 4-й семестр, начинались экзамены. Но вот и все экзамены позади, а нас ждёт месячный отпуск! Я договорился во время отпуска, съездить в гости к сокурснику Зубаирову, в Оренбург, а заодно и в Москву к Н.С. И вот я дома в Ангрене. Никого из друзей нет. Кто-то в армии, другие в институтах. Я сначала решил слетать в Москву. В те времена я, почему-то, совершенно не беспокоился о том, где я буду ночевать, я всегда без труда находил ночлег. И на этот раз, я сразу же направился в общежитие МГИ –горного института, куда поступили некоторые мои одноклассники. Сразу же в дверях лифта 16-ти этажного здания я, в упор, столкнулся с выходившем оттуда, Простяковым Валерой. При виде меня, он испугался и прыгнул обратно в кабину лифта. Наверное, он подумал, что я приехал отомстить ему за драку на хлопке в 1968 году. И был удивлён, когда я протянул ему руку и поздоровался. Я рассказал, что хочу несколько дней пожить в Москве и мне негде ночевать. Валера подсуетился и быстро нашёл мне место в одной из комнат общаги. В это время многие студенты уже разъехались на каникулы или в стройотряды. Валерка рассказал про своё житьё и, между прочим, показал несколько очень занятных картин. Иногда, он и ещё кто-нибудь, подрабатывали в свободное время, санитарами в сумасшедшем доме.