Buch lesen: «У любви глаза незрячие. Психологическая драма»

Schriftart:

ISBN 978-5-4496-0148-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По жизни встречаем мы много народа,
Все мимо шагают и только один
Подходит тебе, как глоток кислорода,
С которым, не страшно дожить до морщин.

Глава 1

Она лежала такая беззащитная, такая юная. Бирюзовый шёлк так шёл к её смуглой коже, так оттенял её, так украшал, так подчёркивал всю её прелесть, ещё не тронутую страшной, когтистой лапой смерти. Она словно заснула только что и вот – вот, вдруг вздрогнут и затрепещут тёмные, густые ресницы. Коралловые губы приоткроются, и сверкнёт перламутр зубов. Чуть оголенная, полная грудь сейчас задышит, заволнуется, и вся эта красота оживёт и, поднявшись, удивлённо спросит окружающих, – а по какому поводу это сборище незнакомых людей? Нет, не людей, а именно – мужчин. Неужели, это все по её душечку?

Розы лежали не кучкой, а как – то вразброс. По всей видимости, их бросили уже после того, как совершили это злодейство. Одна упала на стройное, будто выточенное их фарфора бедро. Видно шип уколол нежную, девичью кожу и струйка крови потекла по внутренней стороне, и от этого казалось, что это кровь невинной девственницы. Из под шёлка, выглядывала полоска бритых нижних губ, и это тоже было так трогательно; казалось, что это полоска кожи невинного ребёнка, так чисто и аккуратно было выбрито это место.

Следователь, уже далеко немолодой мужчина, повидавший немало на своём веку, даже вздрогнул от видения и поспешил прикрыть эту наготу, попавшимся под руку предметом. Им оказалось мужское, шикарное кашне. Вот и ещё одна улика на преступника – подумал он, хотя это может быть и предметом мужа. Ну да, ничего, разберёмся, что за волк тут был, в овечьей шкуре. Шампанское, розы и труп. Да, он видно не так прост, этот убийца, раз умеет расположить к себе таких кошечек, и он снова пристально взглянул на лежащую, на тахте диву.

Бесспорно, это действительно была – дива! Длинноногая, с безупречным педикюром. Красивые, ухоженные руки, с тонкими, длинными пальцами, унизанными золотыми кольцами. Волосы каскадом упали с тахты и лежали на полу, продолжением антрацитовой дорожки. Высокая грудь, под тонким шёлком, соблазнительна была на столько, что и уже, у не живой, хотелось прильнуть к ней и испить благодатный напиток, которым выкармливают самое дорогое, самое нежное и беззащитное на этой земле, детей.

Брови, как крылья ласточки взметнулись над закрытыми глазами, точёный носик и соблазнительно пухлые от поцелуев губы. Они были ещё полны жизни и манили к себе своей свежестью и коралловым цветом. Смерть, будто медлила специально, чтобы подольше сохранить это человеческое совершенство.

Перламутр зубов, ещё не утратил своего блеска и кораллы играли на его фоне, будто хотели подчеркнуть, что смерть тут бессильна. Фарфор кожи был ещё свеж и изумителен и притягивал к себе взгляд, и вызывал желание ласкать его губами, руками. И, если бы, не зная конкретно настоящую ситуацию, мало бы кто отказался от этого сиюминутно.

Но, следователь был настоящим мастером своего дела и прелести его подопечных не трогали его, даже когда они были живые. Он был однолюбом и довольствовался тем, что получал от своей супруги уже много лет. Но, всё равно, он же живой человек и как любой мужчина любовался женской красотой, хотя, его больше волновали факты убийства.

Ведь она сама впустила его, этого убийцу, это видно невооружённым глазом – размышлял он. Замки не взломаны, никаких повреждений на двери нет. Факт, что сама впустила. Да, ведь и обстановка подсказывает, зачем здесь был убийца. Вон, как здесь всё обставлено. Любовник. Это сразу же бросается в глаза. Что – то не срослось у них видно и, вот результат на лицо. Ну да, поработаем и поймём, что к чему. Одно ясно, что, конечно же, это не муж её сотворил убийство. Так не наряжаются и не готовятся к встрече с мужем. Он слишком взрослый и понимает это. Да и, вон какой бедлам устроен в квартире. Здесь, кто – то, что – то искал, по всей видимости. Мужу это ни к чему.

Хотя. Кто знает, кто знает. Возможно, хотели запутать следствие. Однозначно, придётся допросить и его. Когда убивают человека, под подозрение попадает очень много людей и приходится отсевать очень кропотливо и тщательно зёрна от плевел. А как же иначе? Ведь, всегда есть риск посадить невинного человека, а это тоже равносильно убийству. Поэтому группа экспертов работала основательно.

Конечно же, в любой работе бывают огрехи, не исключая и юриспруденцию. Везде работает человеческий фактор, а он, как правило, иногда делает ошибки. Это же не запрограммированный автомат, а всего, на всего человек. Но, всё же профессионалы старались на совесть.

Глава 2

Будучи ещё совсем детьми и играя в одном дворе, на одной песочнице, они уже тогда отличались друг от друга. Один крепыш, с головой – одуванчиком, голубыми всегда удивлёнными глазёнками; другой тоненький, словно тростинка, со смоляными волосами и греческим профилем. Но они были одним целым. Играя ли по выходным на площадке или же в садике в одной группе, они дополняли друг друга во всём и всегда. Никто не мог их разъединить. Беленький очень спокойный и, с детства – увалень; чёрненький непоседа и импульсивный – огонь. Но, что – то их сближало, что- то привязывало друг к другу. И когда ещё играли в песочнице, и уже, будучи школьниками, они были, не разлей вода. Стоило, кому нибудь обидеть белоголового одуванчика – Ванечку, как тут же налетал на обидчика чёрный вихрь, Гриша и горе было тому, кто посмел вклиниться в эту пару. Они разлучались только для сна, но уже чуть свет, открывалось окно напротив, и кто ни будь из двоих, вызывал дружка. Так прошли годы детства, школа, пришла юность.

В армию они пошли вместе, вместе попали в одну часть, роту, взвод. Рядом стояли их кровати, за одним столом они хлебали армейские щи, уплетали вкуснющую перловую кашу с тушёнкой. Вместе преодолевали они сложности армейских будней, печатали плац и пели «Катюшу». В Афганистан тоже попали вместе. Делили один кусок, пили порой из одной кружки. И ни один из них не мог выпить больше другого. Одуванчик превратился в приземистого крепыша: голубые глаза так и остались удивлёнными на дела этого мира, белокурый чуб топорщился короткой стрижкой, белозубая улыбка играла на пухлых губах. Всё в нём было крепко сбито: и ноги, и руки, и торс. Русский богатырь, только ростом вот не выдался, чуть выше среднего. Но это, ни сколько не портило его, и первое впечатление было, богатырь, а потом уж, миниатюрный.

Григорий с годами стал просто настоящим мачо. Чёрные, просто смоляные волосы, падали пышной шалью на плечи. Крутые завитки, могли бы радовать не одну красавицу, обладай она такой драгоценностью. Но они достались красавцу. Чтобы они не мешали в бою, он схватывал их резинкой и покрывал просто белоснежным платком, который сам же и стирал всегда, любой ценой, находя для этого воду. По этому поводу всегда шутил: Меня никто и никогда не может убить, я вечный парламентёр. Синие, как сумерки миндалевидные глаза, обрамлённые иссиня чёрными густыми ресницами. Чуть с горбинкой аккуратный нос. Брови летящей ласточкой уходили к вискам. Губы властные, яркие и чувственные, очень тонкие. Иногда в часы волнения ли, или же в горькие часы потери друзей, он так сжимал их, что казалось, их вовсе у него нет. Ноги, руки тонкой кости, аккуратные, небольшой размер обуви и перчаток. Также чуть выше среднего роста, но какой то, весь подобранный, изящный, будто выточенный из камня, или же, дерева. Настоящий барс. И очень смел, как и друг его. Но безрассуден. Если Иван в этой ли, той ли ситуации десять раз примерится, прикинет что к чему, то Гриша срывался с места, и летел, будто на крыльях, и, как правило, всегда выходил сухим из всех передряг. И, слава богу. Но ведь раз на раз не приходится.

Вот и в этот раз так получилось. Надо бы ещё полежать, подождать, но у Григория не хватило терпения, и атака началась чуть- чуть раньше, чем надо было. Совсем чуточку, совсем мизерно, какую – то долю минуты, но раньше. Духи сражались как одержимые, почти вся рота солдат полегла. Оставшиеся несколько человек, рассыпались по высотке. И в этот раз ничто не спасло Гришу, и даже белоснежная косынка подвела. Снайпер ли, или же шальная пуля, всё же достали Гришку и он, истекая кровью, только глазами молил друга не бросать его, на растерзание душманам.

Но Ивана не надо было просить, он сам знал и кодекс чести, и что такое плен. Ещё дед его, Егор Михайлович рассказывал о нём, побывав в когтях немцев. Нет, нет и нет. Погибать, так уж вместе. Он подхватил Григория на закорки и, где бегом, где шагом, а где и ползком, уносил его с поля боя, как самую драгоценную ношу, на свете. Именно для него в данный момент. Останавливаясь лишь на миг узнать, жив ли друг – брат. Ему чудом удалось найти в скале пещеру. Войдя туда и завалив вход камнями, он десять дней и ночей выхаживал Гришку, делясь с ним и своим пайком, и братской любовью. Разорвал свою нижнюю рубаху на бинты. Благо хоть лекарства у них имелось в избытке, как противовоспалительное, так и обезболивающее, да пуля – умница прошла на вылет, не задев жизненно важные органы, и это, наверное, было самое главное. Хотя тело порвала здорово, да и вторая, пол черепа почти снесла, хоть и не глубоко, почти вскользь. Но всё же. Опасности для самой жизни его друга не было, это Иван знал точно. Это Ванька видел по состоянию Гришки. Если бы что – то серьёзное, тот давно бы загнулся, а тут жил, и в память приходил друг, и узнавал его. Но всё равно было очень страшно товарищу, когда раненый кричал в беспамятстве громко и дико. Матерясь по чём зря, он порывался куда – то бежать. В кого – то стрелял, в него стреляли.

Иногда он исступлённо хохотал и от этого хохота, у Ивана волосы шевелились на голове, и кровь стыла в жилах. И это у человека, привыкшего смотреть смерти в глаза, не один раз на дню. То, вдруг начинал плакать, совсем по детски, всхлипывая и зовя свою мамку. В такие минуты, Ванька зажимал ему рот и шептал ласковые слова, как успокаивают малое дитя. Не дай бог, если кто – то мог услышать их. Тогда страшная, ни с чем несравнимая смерть под пытками. А в этом, люди, что воевали с ними, знали особый толк. От пыток, они получали ни с чем несравнимое удовольствие. Они получали несказанный кайф и просто пьянели от этого без всякого спиртного. В иных ситуациях смерть, это самое лучшее, что получает человек. Но, умирать не хотелось. Ведь они ещё и не жили толком. Да, ещё умереть, не зная, как следует за что, это было совсем обидно. Ведь, это же была война, совсем, совсем не такая, как Великая отечественная. Эта война, только забирала жизни молодых и не очень людей, без смысла. Она была чужая и никому не нужная. Нет, погибать им нельзя.

Глава 3

Так что, осторожность им нужна была просто идеальная. Только бы не свихнуться раньше времени от безысходности, да дожить до освобождения, – молился в пространство, будто видя кого – то Иван. Выкарабкаемся курилка, вот пра выкарабкаемся, – шептал Ванька другу. Где наша не пропадала. Главное, чтобы не началось воспаление, всё остальное они переживут. По крайней мере, постараются. Воспаление, самое страшное в таком случае, это знал каждый, кто попадал в эту страшную мясорубку войны.

Но, кто был лично знаком со старушкой, в любой момент выхватывающей у молодых, здоровых парней самое дорогое, жизнь, всё равно имел надежду на спасение. А, вдруг не теперь. А может в другой раз. Да обойдется, небось, чего уж тут. Не первый год замужем, – такая присказка у солдат, не раз побывавших в бою и пьющих на брудершафт со смертью.

Они сами становились себе врачами, медсёстрами, хирургами, и, как правило, справлялись с этим и не плохо. Если бы на гражданке, иной человек, можно сказать, боялся бы крови, здесь же он с завидной акробатической быстротой и точностью снайпера, штопал другу – товарищу рану. А, как же иначе. Ведь от этого зависела жизнь их товарищей, которые, не задумываясь, поступили бы также. Иван тоже прошёл этот этап и, не раз.

И, вообще, война на многое открывает глаза людям. Здесь человек, как на ладони. Ещё точнее, на войне человек, как во сне, становится самим собою. Без прикрас, без фальши. Если ты сволочь, то откроешься здесь по полной, тут уж к бабке не ходи. Ну, а если ты настоящий человек, здесь это отразится во стократ.

Но, самое главное в их положении, в котором они оказались, это то, что воды у них было, хоть отбавляй. Из скалы в их пещере, бил малюсенький, ну прямо, просто струйка из чайника, родничок. Образуя, совсем крошечную, как будто игрушечную заводь, вода уходила тут же в пещере, куда – то под скалу. Действительно, чудо, прямо какое – то, устроенное природой, казалось бы только вот для их случая. Так вот они и выжили. Пили вволю. Сух паёк был у того и другого. Экономил Иван, конечно же, на себе, когда Гриша пришёл уже в себя. Ему нужны были силы, чтобы выздороветь. И, он выжил. Иван тут же стирал бинты, да и не забывал о каждодневных обтираниях, как себе, так и для Гришки. Ведь не нами придумано, чистота – залог здоровья.

Потом, когда войска освободили высотку, их нашли, ослабевших, худющих, но живых. Русская речь, показалась им песней. Лица ребят, освободивших их из импровизированного плена, были роднее лиц родных по крови. Только после этого свидания со смертью, Гришка стал какой – то чуточку сумасшедший, что ли. Мог ни с того, ни с чего взбеситься прямо будто. Огонь в глазах, лицо сводит судорога, движения не контролируемы. Он уединялся, не желая ни с кем общаться. Молчал и ни на кого не смотрел. Будто уходил, куда- то, в другую жизнь, ведомою только ему. Хорошо, что продолжалось это не долго, и он снова становился прежним Гришей, весёлым и заводным парнем. Душой коллектива, у которого хватало шуток, анекдотов и всевозможных приколов на всех. А, главное, он даже не помнил эти минуты, которые уводили его от привычной жизни.

Ничего, это пройдёт, – говорили, более старшие, более опытные в этом деле ребята – однополчане. Нервы это просто. Молодой, зелёный ещё, пройдёт время – заматереет, зачерствеет, а может, как баба эмоциональный слишком. Может таким и остаться. Кто же её разгадает природу матушку. Ну да не вопрос, пройдёт всё. Всё ещё образуется. И не такое стирается со временем. Да точно, время залечит. Ведь если даже костлявая отступила от парня, значит, всё будет чики – чики. Всё станет на свои места. Просто нужно подождать чуток. Ну, ка, так шандарахнуло его по башке, это тебе не фунт изюма скушать. Слава Богу, что так обошлось. Это же, считай парень в рубахе, родился. Да, какая рубаха, тут считай в пиджаке прямо и туфлях.

После этого боевого крещения, сам бог велел им быть названными братьями и ничто, и ни кто уже, и никогда не сделал бы их по жизни врагами. И сами они так решили. Так и никак не иначе. А тут в скорости и служба закончилась, и они благополучно вернулись домой, где их ждали родные и близкие. Сколько же радости было, сколько вздохов, ахов, слёз и причитаний. Ведь, это же не шутка, вернулись – то они не с игрушечной войны, не с понарошку. А, с самой настоящей, что ни на есть, где убивают, калечат и делают физически и морально инвалидами. Да, ещё какими инвалидами. Это же счастье, что с Григорием всё так обошлось, а то бы родители могли сидеть рядом с ним, да проливать слёзы бессилия. Ведь он мог остаться, страшно даже подумать, каким беднягой, если бы рядом не оказалось с ним верного друга. А может и вообще не вернулся бы он домой. Везунчик, парень, ничего не скажешь, что всё так получилось. И, вправду в рубашке с отложным воротником родился парень.

Глава 4

Прибыв домой, они расслабились. Работа ещё впереди, ну, а пока, шла гульба. Песни, пляски, вино рекой, гости гурьбой. Да за это просто грех не выпить. Это же, как по новой народился человек, это второй день рождения. А приходит человек на эту землю единожды. Так, что уж тут скромничать. Тут нужно на всю катушку и с ветерком. Чтобы действительно, как говорится, душа развернулась. Сворачиваться же ей, или остаться такой, это уже её личное дело. Ну, а пока, гуляй – не хочу. И дым стоял коромыслом у друзей – приятелей, пока не обмыли они своё возвращение, по их меркам достойно.

Но вот и гульки закончились, пора о будущем думать. С родителями они не стали жить, взрослые, самостоятельные, так что уж тут. Пора свой угол иметь, семью заводить, детей рожать. Так они и сделали. За их заслуги перед отечеством, от государства не выделили им ни, определённую сумму, (хотя обещали) не помогли даже взять ипотеку, под мизерные проценты. Ну, да и ладно. Что же поделать, если приоритеты в стране кардинально изменились. Человек вообще потерял ценность, раз послали их убивать бессмысленно. Да, и самим погибать, за то же самое.

Но, жизнь продолжалась. Кое – какая сумма была у них наличкой, что – то добавили родители, ну и кредит, под бешеные проценты, вот и получились они хозяева, своих двушек. Дальше, Гриша стал студентом, на вечернем обучении. До Армии ума не хватило учиться, а теперь он осознал ясно, без науки никуда. Пока же Гриша работал охранником в престижной фирме, а учился на менеджера этой же фирмы. Хотел быть дипломированным специалистом, в экономической структуре.

Иван, пошёл работать дальнобойщиком. Учиться он был слабоват, а баранкой управлял, как заправский мастер. Да, можно сказать, ас был в этом деле. Армия научила многому его, как убивать, так и выживать в этом мире.

Деньжонки водились у обоих. Ну, Гриша тратил их, конечно же, на женщин, другого варианта, и быть не должно было. Он был просто создан очаровывать их, а вот Ванька, взял и женился сразу. Не долго, думая, и без всяких там прелюдий, что называются ухаживаниями.

Ездил он чаще всего в Сибирь, на Дальний восток, да даже в Китай и Корею. Вот и повстречал на одной из этих дорог, красавицу Арину. Девушка ехала автостопом. Иван остановился, взял попутчицей. Да и втюрился сразу же, в эту яркую, сибирскую красоту.

Она была похожа на фигурку из эбонита, эта красавица. Длинноногая, темноволосая, гибкая, как тростинка, пышногрудая, с глазами дикой лани, она покорила сердце Вани просто насмерть. И хоть надо было ей подъехать с ним совсем недалеко, до Екатеринбурга, как она говорила, но приехала она с ним, в саму первопрестольную.

За время поездки, до белокаменной, а это ни много, ни мало, десять дней, они стали мужем и женой. Прямо в его красавице «Volvo», что наматывала за рейс не одну тысячу километров.

Ванька влюбился просто до безумия, до умопомрачения. Чувство это захватило его целиком и полностью. Он утопал в нём, растворялся, как сахар в кипятке. Дышал через раз, чтоб не разбудить под утро, свою ненаглядную Аринушку. На остановках бежал в магазин или кафе, чтобы купить, что ни будь красивенькое, или вкусненькое для своей Аришечки.

А что за секс был у него с этой богиней! Он каждую ночь умирал и воскресал снова. Он просто был где – то на другой планете, не на земле. Ведь это была первая девушка в его жизни. Чтобы, вот так близко, с интимом. Он был в этом плане несмел и скован. Ему казалось, что жениться он по настоящему, так и не сможет никогда.

Ан нет. Судьба подарила ему такое счастье, что он просто не верил, что это всё не во сне. Боялся проснуться и потерять всё это. Такого он ещё никогда не испытывал и терять это никак было нельзя. Это было бы смерти подобно.

Вернувшись из рейса, подали сразу же заявление в загс. Гришка, где надо подсуетился, подмазал, подладил. Это он умел, как никто другой и вот уже и свадьба. Всё было весело и красиво. Шум, гам, песни, танцы. Шампанское рекой. Смех, шутки. И только видит Иван, Григорий какой – то смурной, невесёлый. Не веселится, не пляшет у друга на свадьбе. Курит и курит друг, а ведь он свидетель. Его ли дело курить? Ему за невестой ухаживать нужно, веселиться, радоваться за друга.

Но только ему не до невесты и не до друга. Не ест, не пьёт он. Вроде как заболел Гриша, не смотрит он на молодых. Не видит он их счастья. Глаза его опущены долу, будто не смеет он их поднять. Всё бочком, молчком, да стороночкой. Что – то случилось с Гришей. Видно чей – то плохой глаз посмотрел на него не в то время и не в том месте.

А может снова война аукнулась, дала о себе знать? Ну, да об этом нужно ещё говорить, нужно решать вопрос серьёзно, основательно. Может в больницу надо лечь. А, пока, некогда, свадьба поёт и пляшет, хохочет и веселится, зазывает всех, приглашает разделить счастье с молодыми. С молодыми, красивыми, счастливыми и влюблёнными. Ох, и хорошо же, когда ты молод! Когда тебе всё по плечу. Когда ты хозяин этой жизни. Гуляй, веселись!