Мой долг – это разбиться ради цели,
Все силы бросить на успешный результат,
И пусть забудут обо мне через недели,
Зато как называли, космонавт!
Мне на ночь пожелают звезды сновидений,
Хотя тут днями надо мною чахнет ночь.
Я посмотрю сквозь стекла без презрений,
Клочок земли, стареющий как моя дочь.
Мне надо вспомнить аромат цветов,
Которые так крепко обнимала дорогая,
И город вспомнить, сад под шапкой лепестков,
Хотя, наверно, дом вздыхает, умирая.
Еще чуть-чуть, я приближаюсь к суше.
И чувствую, как выплыву из массы тьмы.
А вдруг Земля другая, в жизни хуже,
А вдруг не сбудутся мои мечты и мои сны.
Я подлетел. Теплом встречает кровное светило.
Протру глаза, вдруг сказка не реальна.
Увы, но страхи улыбаются мне мило,
Ушло пол века, а шар все выглядит печально.
Мой долг потребовал слегка больше недели,
И время поглотило результат.
Я разобьюсь, закончу дело ради цели,
Гранит испортят жалким словом космонавт.
Большие руки палача
Поднимут лезвие гильотины
И оборвется жизнь врача,
Что от чумы спасал картины.
Хотя он многим помогал,
Бывало, мчал за горизонт,
Из рук костлявой вынимал,
Когда капризы проедали зонт.
Он крики чувствовал больных,
С глухими говорил до тьмы,
Выслушивал под чай немых
И забывал вовсе про сны.
Он жил, даруя жизнь другим,
Надеясь каждого спасти,
В мечтах, что страхам всем своим
Не суждено на земь сойти.
Но день проткнул скрипучий плач,
И не успел наш врач дойти,
До них, до поседевших матч,
Позволил маленькой уйти.
Большие руки палача
Поднимут лезвие гильотины,
Потухнет старая свеча,
Заплесневеют вмиг картины…
Быть или не быть?
Избитый вопрос – избитый ответчик,
Вся эта полемика в пределах вечности,
Новый оборот делают часы беспечно,
Остался с носом, без печени,
Но это проблемы будущего,
а будущее не прошлое,
будущее еще не изувечено.
Пробираться сквозь паутину мироздания,
Складывать на антресоль накопленные знания,
Ждать нового прихода, задаваться вопросами,
Баловаться гиперболой и доносами.
Или не быть?
Жить в сплошь нарисованном мире,
Засыпать за таблицей экселя, просыпаться в прожженной квартире,
Тонуть и тонуть в сахарном изобилии:
В своем пряничном доме,
С вафельной крышей,
Рядом с большим Луна-парком,
Скрыться за чаем с Капоне, Фишер, апостолом Марком
От бесконечных будней, насилия…
Прошу, дай мне свободы, Идилие!
Дух, забитый в трубку кнутом флагеллантства,
В бесконечном тандеме абьюза и пьянства,
Открой дверь чугунную, ржавую открой для меня,
Пусти полоумную в тараканьи края
И там…
…отрежь пуповину,
Окровавь девственный иней,
Пусть материнское вымя осиротевшее имя
Оставит без крова и ласки.
Рожденное только дитя
будет намного сильнее
коль его тело строго в опаске.
Барханы в ее глупых глазах постоянно мелькали так между деньками,
И сердце как айсберг, как камень,
Прикованный к тощей ноге
На дне в мутной реке,
Упрекает, что мир моногамен.
Ее ориентир, ее право творить бичевания,
Пока чадо вальяжно и вяло глотает страдания,
Да голод Сатурн утоляет своими созданиями.