Глава первая. «Чики-брики, пальчик выкинь»
1715 год. Команда «Безумных Крыс» только что пополнила запас продовольствия и строительных материалов в порту Портобелло и постепенно удалялась от берегов Панамы на своём корабле «Властитель Вод». Путь им предстоял очень долгий, по крайней мере, недели плавания в открытом море, и пираты принялись развлекать себя, кто во что горазд. Джордж нашёл уединение с бутылкой рома, который украл у спящего зеваки, погрязшего в собственной рвоте. Тройняшки и Бамбук предпочитали находиться в компании Жирного Хью и его стюарда, притягиваемые жуткими рассказами о первых пиратах и вкусной едой, которой можно было насладиться, слушая информацию. Капитан отправилась к себе в каюту дабы вздремнуть – за последние пять дней она проспала всего 4 часа. Ну а Эдуардо по своему обыкновению составил компанию Пабло и Червяку в столовой, где располагался большой стол.
– Я только спустился, а вы уже тут как тут, джентльмены, ну что, как сегодня будем коротать время? – спросил Паскаль товарищей. Он заметил на столе пару дорожек наркотика, который был слегка пепельного цвета – вероятно, не самый чистый. – Эй, Червяк, что капитан говорила насчёт кокаина и опиума на судне?
Джимми услышал своего боцмана, но сперва решил снюхать улики: его ноздри, будто ветряные мельницы, разом подобрали порошок, и он мигом испарился со стола.
– Прости, босс, но мне просто необходимо взбодриться: я же буквально волшебник! Если бы не те полдня, что я колдовал над телом бедного «Первого», то он бы точно отправился на встречу с Дьяволом. – пытался оправдаться Червяк. – я обещаю, что такого больше не повторится.
– Я не доверяю словам людей, которые суют в нос что-то, кроме своего пальца. – Лало вздохнул и укоризненно посмотрел на своего коллегу. – Пабло, Червяк впредь твоя личная ответственность. Ещё раз увижу, что он нюхает – получите оба по жопе розгами. Я дважды не повторяю.
Боцман выражал явное недовольство увиденным. Эдуардо не терпел двух вещей: наркотиков и селёдки. Если в случае с рыбой его лишь пучило, то всякие белые порошки он презирал, полагая, что они затуманивают рассудок и делают человека более податливым – что для пирата было неприемлемо.
– Ну всё, Джим, ты мой. Завтра несешь ночную вахту. И послезавтра. И через два дня тоже. – загоготал Пенья, поглядывая на судового врача.
– Как прикажете, босс. – не без радости ответил Червяк. – но это же будет завтра, а пока может сыграем во что-нибудь? Фаро? Омаха? Бридж?
– Не-а, в карты рубиться нет настроения. Но у меня есть идея получше. – вставил Эдуардо. – Слыш, Червяк, вытащи из руки свой нож и дай-ка сюда.
Джимми ничего не оставалось делать, и он повиновался: врач отстегнул свой съёмный протез с правой руки и передал Эрнадесу Паскалю. Тот умело выхватил протез из левого подобия руки, который напоминал куриную лапку, подбросил кинжал в воздух и с ловкостью вонзил острие в стол.
– Итак, джентльмены, у нас есть нож. Что можно делать с ним на столе? – Лало в своём репертуаре загадал название игры компаньонам.
– Нарисовать пентаграмму и призвать Дьявола? Что ещё можно делать на столе ножом? – Предположил Пабло.
– Да много чего. Можно распять человека, например, – проговорил Джим.
– Ладно, я зря надеялся, что вы поумнеете за этот месяц. Всё, не напрягайтесь, а то ещё яйцо снесёте. – Раздосадовано произнёс Эдуардо. – Мы с вами сыграем в так называемый «Чики-брики пальчик выкинь». Суть игры проста, кладём левую ладонь на стол, предварительно растопырив свои пальцы, вот так. – Паскаль положил руку на древесину и его пальцы, словно веер, раскрылись перед смотрящими. – затем, берём нож, ну или, в нашем случае, протез Червяка, в правую руку, и начинаем бить им между пальцами, сперва медленно, но постепенно темп должен ускоряться, вот так.
Боцман Лало был в этой игре мастер. Он мог стучать ножом между пальцами с поразительной скоростью и точностью, так что взгляды окружающих не успевали уловить все движения острия. Этот трюк вызывал восхищение и изумление у всех пиратов на корабле. В этот раз Гонсало снова решил продемонстрировать своё искусство перед коллегой и врачом, показывая превосходство и умение в шутках и развлечениях.
– Ну короче, как-то так. Вот, начни ты. – Эдуардо передал нож Пабло. Тот его неуверенно взял, затем положил ладонь на стол, однако пару раз её убирал и вновь ставил на позицию, точно пытался прицелиться. Пабло занёс руку над второй, но замешкался.
– Так, в эти окошки между пальцами, по очереди, верно? – для подтверждения переспросил Пенья. – но я начну медленно. Не хотелось бы иметь сегодня за ужином на одну сардельку больше.
Пабло начал игру с некоторой неуверенностью, его движения были медленными и колеблющимися. Однако по мере того, как время шло, тычки становились более твёрже, словно удары молота. Через минуту его движения приобрели определенную грацию и скорость. Пенья не забывал о своей безопасности, поэтому увеличивал темп игры, сохраняя при этом контроль над ножом. Наконец, когда он достиг предела своих возможностей, боцман остановился, демонстрируя своё мастерство и умение.
– Не, погоди, надо передохнуть, я аж вспотел. Пусть вон Джимми попробует. – взволнованно произнёс Пабло.
– Ты угараешь, да? – встрял Червяк. – Нет, ну ты серьёзно сейчас это сказал? – Он указал на свои металлические протезы.
– Да, Джим у нас жульничает в этой игре, тут я с тобой согласен. Но и из этого можно извлечь выгоду. – Эдуардо взял левую руку Червяка и уверенно зафиксировал её на столе, обеспечивая надежную опору. Затем он принялся молниеносными движениями стучать между отверстиями его протеза. В своем исполнении он проявлял исключительную ловкость и точность, играя с рукой Джима. Из-за большого темпа Лало уже не обращал внимание на то, что он периодически нет-нет да попадает по самому протезу.
– Фрегат мне в анус, Эдуардо! – Джим опешил от такого азарта своего боцмана. – Сбавь обороты, сбавь!
Наконец Лало последним движением вонзил лезвие ножа в стол, и игра приостановилась.
– Похоже, что у нас победил Джимми Червяк! У него ни царапинки! – воскликнул Эдуардо. – Поздравляю, ты выиграл отмену своей ночной вахты. Но только одной, так что рассуди мудро, которую из трех хочешь отдать Пабло.
– Что значит «отдать Пабло»? Ага, да, сейчас я разбежался нести тебе вахту без приказа капитана. – фыркнул Пабло.
– Ну тогда держи нож и обыграй меня, amigo. – Паскаль указал на холодное оружие товарищу.
– Вот же хитрый упырь. – Пенья извлек нож, вновь распростер ладонь и взялся за игру. Как и в предыдущий раз, он начал осторожно, стараясь запомнить, куда следует бить при увеличении темпа. Постепенно скорость игры нарастала, и по выражению лица Пабло было чётко видно, что он до усрачки переживал за свои драгоценные пальцы. Эдуардо тоже глядел на стол и смеялся от всей души. Этот спектакль продлился еще где-то с минуту. Наконец, Пенья вонзил свой нож буквально в дюйме от большого пальца. Гонсало Паскаль вновь расхохотался, наслаждаясь зрелищем.
– Pablo Peña, eres un chingón![1] – Эдуардо похвалил своего друга и похлопал его по плечу. – Ладно, теперь мой черёд.
Лало забрал у коллеги протез Джимми и продолжил играть. Боцман почти мгновенно перешел на быстрый темп и у Пабло закружилась голова, пока он старался уследить за каждым из ударов. Паскаль не сбавлял скорости, а лишь напевал задорные мелодии на испанском и подмигивал Червяку. Внезапно раздался истошный крик с палубы. Эдуардо старался не обращать внимания, но его напев прервал громкий вопль извне: "Я не умру на гальюне!", и в ту же секунду Бамбук вместе с Рассчитайсь спустились в трюм. Билли побежал будить капитана, а девочка метнулась к играющим боцманам и врачу. Но Эрнандес не прекращал занятия, продолжая демонстрировать Пенье, кто будет нести ночную вахту.
– Что стряслось там у вас? Почему бардак на палубе? – Пабло прикрикнул на ребёнка и встал в позу.
– Там Хьюго, в смысле, Жирный Хью, он… – Рассчитайсь явно не знала, с чего начать эту абсурдную новость.
– Хьюго «что»? Что он там сделал? – расспрашивал Эдуардо. – Только не говори, что он не добежал до гальюна и насрал на верхней палубе!
– Нет, он… В общем, Хью провалился в гальюн и его смыло морской волной. – выпалила девчонка.
– Он «что»? Провалился? – у Червяка эта информация не укладывалась в голове.
Галдеж в столовой прервался резким хрустом и тихим взвизгом Эдуардо.
– ¡Duele, zorra, que te folle por el culo el mismísimo Diablo![2] – Заорал Лало.
Пабло повернулся к нему и с ужасом заметил, что тот поднимает свою левую руку к лицу, но не все пальцы последовали за ладонью. Безымянный и мизинец лежали в лужице крови около протеза Джимми, образуя ужасный, жуткий пейзаж. Эдуардо Гонсало Эрнандес Паскаль был так шокирован новостью про Хьюго, что даже не заметил, как отрезал себе два пальца, а кровь начала распространяться по столу, окрашивая его.
– Похоже, что нести ночную вахту всё же будешь ты. – Пабло не смог сдержать своего смеха от этих двух ситуаций. – Ладно, Червяк, обработай Лало, перевяжи его ранения, нам еще не хватало, чтобы он получил заражение крови.
– А что с Жирным Хью? – спросила Рассчитайсь, переводя испуганный взгляд с отрубленных пальцев, лежащих на столе, на физиономию боцмана Пеньи.
– Ну, как я понял, он уже за бортом. Верно?
– Верно, но…
– И чего ты тогда хочешь от меня, Рассчитайсь? Чтобы я прыгнул в море и вытащил из воды четыреста фунтов обосранного кока на своей спине? – Пенья бросил на девочку гневный взгляд.
– Ну, ты можешь взять с собой ещё стюарда, вдвоём точно должно получиться. – расхохотался Эдуардо.
– Ой, смотрите к кому вернулось чувство юмора! Иди ты нахер. Почему у меня спрашивают, что нам делать, если на борту всё ещё есть капитан? – Пенья явно был рассержен.
– Так капитан Калипсо велела передать вам и боцману Паскалю, чтобы вы поднялись к ней на верхнюю палубу. – после сказанного, Рассчитайсь вновь устремилась к лестнице, ведущей из трюма, суетливо пробираясь сквозь тесные проходы, где звучали эхом шаги и приглушенные голоса экипажа. Когда двое боцманов и судовой врач поднялись наверх и прошли к гальюну, их там уже ждала капитан Эйда, взгляд которой был наполнен беспокойством, вместе с Джорджем, чье лицо выражало глубокую тревогу. Боцманы подошли ближе и увидели перед собой громадную дыру в месте, где должен находиться гальюн. Пенья и Паскаль заглянули туда и увидели лишь морские волны, которые одарили их лица легким бризом.
– Короче так. Разбудите стюарда и доложите, что теперь он повышен до кока. Что касается гальюна, его надо отремонтировать. Эдуардо, займись этим со своей спутницей. Пусть Брусок отыщет нужные материалы, и принимайтесь за починку. – скомандовала капитан. – Подожди. Эй, Паскаль, а ну-ка покажи свои пальцы.
– Слушай, кэп, ты не захочешь этого видеть, вот правда. – Лало старался увильнуть, но его попытки были тщетны.
– Вытянул. Культяпки. Вперёд. Живо. – грозный и требовательный тон капитана оказал свое воздействие, и боцман показал десять пальцев Эйде. Однако, следует отметить, что теперь пальцев осталось лишь восемь.
– Виноват лишь я. Честное пиратское. Тем более, мы договорились, что этой ночью я встану на вахту, так что мы всё утрясли. – Паскаль поспешил успокоить Калипсо.
Аделаида сделала вид, будто ничего не произошло, и не спеша направилась по палубе к лестнице. Однако, перед тем, как спуститься, она резко повернулась к Эдуардо.
– Я напоминаю, что гальюн должен быть починен вовремя, «8 пальцев». – Диментикато полезла вниз к себе в каюту.
– Ну что, выходит ты теперь «Лало 8 пальцев», да? – Пенья не упустил шанса поглумиться над своим другом.
– Прозвище достойно своего обладателя, но я предпочитаю забыть про этот эпизод и вспоминать лишь перед страхом смерти. – проговорил раненый Эдуардо, который в данный момент старался мыслить позитивно. _____________________________________
[1] «Пабло Пенья, а ты чертовски крут»
[2] Агрессивные испанские ругательства
Глава вторая. «Стирка»
1716 год.
У команды «Безумных Крыс» существовала одна интересная и довольно необычная для пиратов традиция, которую ввела капитан Эйда: каждый раз перед тем, как направиться в какой-либо порт, бухту или гавань, галеон должен быть вылизан так, чтобы на палубе в досках можно было видеть своё отражение. Именно поэтому все остолопы, находящиеся на борту, принимались драить палубу, очищать днище от колоний ракообразных, ракушек, моллюсков и водорослей, а также стирать свои заношенные вонючие вещи. Аделаида Диментикато в этом плане была непреклонна – она требовала перед заходом в «люди» выглядеть подобающе. Каждый божий раз она повторяла одну и ту же фразу: «Если хотите к себе уважения, вы должны выглядеть достойно». И сегодняшний день не стал исключением. Сантьяго Гарсия и Ли Вэй рассчитали, что послезавтра «Властитель Вод» достигнет «Тортуги» – одного из самых знаменитых и безопасных для пиратов портов, что отделён узким проливом Тортуги шириной четыре морские мили от северо-западного берега острова Эспаньолы, которая сейчас носит название Гаити; галеон заплыл на часть суши необитаемого острова, тем самым оголив днище, и вся команда головорезов стояла перед трапом в одну шеренгу: начиная от Второго и заканчивая Червяком. Взад и вперед, скрестив руки за спиной, перед пиратами расхаживала капитан и, по обыкновению, раздавала указания.
– Послезавтра мы достигнем Тортуги, а значит, что уже к завтрашнему рассвету «Властитель Вод» должен быть чище задницы этого треклятого капуцина, что сидит на плече у Паскаля! – громогласно произнесла Эйда, указывая пальцем на Засранца, ручной обезьянки Эдуардо, который выиграл животину в фаро у пиратов из банды «Одноглазых Псов» три месяца назад, когда Крысы гостили в бухте Окс-Бей, на Ямайке. С тех пор Лало привязался к зверьку, что ни на минуту не мог разлучиться с ним. Он так сдружился с ним, что Лилия местами даже ревновала Засранца к Паскалю. Но что поделать, животные – величайшие друзья человека.
– Кэп, потише, пожалуйста, Засранчик всё же слышит. – Лало попросил Эйду об услуге и запустил руку в карман за угощением для зверька. Как только 8 пальцев поднёс ладонь, наполненную орешками к мордочке Засранца, капуцин издал довольный звук и моментально принялся грызть фундук. Аделаида лишь закатила свои большие карие глаза и устало вздохнула.
– Бамбук, наведи порядок в крюйт-камере, а заодно прочисти пушки. Компанию тебе составит Джордж. – на приказ капитана Билли и канонир согласно кивнули. – Хорошо, теперь вы, Первый и Рассчитайсь, на вас палуба, она обязана блестеть, словно золото в сундуке. Гарсия, Киркленд и Червяк – на вас киль и остальное днище корабля. Брусок, осмотри мачты, штурвал и трюм. Боцманы, на вашей ответственности Ли Вэй и Второй, которым я поручаю паруса. Они должны быть чистыми как слеза младенца. Всем всё ясно? – для уверенности переспросила Калипсо.
Вперёд выступил штурман, он правой рукой поправил свои круглые очки и расчесал бороду.
– Капитянь, сто знацит палуса? Сто ви хотите сказать?
– Господь Всемогущий, за что мне это… – Эйда была готова биться головой о бизань-мачту из-за подобных вопросов, но статус капитана поддерживать необходимо. – Эдуардо, Пабло, объясните Вэю, что необходимо сделать с парусами. Если я понадоблюсь, то я у себя в каюте.
Как только Аделаида закончила раздавать приказы, все находящиеся расплылись по палубе и последовали инструкциям их лидера. Эдуардо подошёл к Пенье и хлопнул по плечу.
– У меня есть уморительная идея, коллега. Мы дадим нашему Конфуцию невыполнимую задачу, ты готов? – Лало спросил его чисто из формальности, ведь так или иначе, но он хотел осуществить свой план.
– Ну давай, жги. Что ты такого придумал? – поинтересовался Пенья.
– Постилять палуса на галеоне? (читать со смешным китайским акцентом) – недоумённо произнёс Ли Вэй, когда Пабло изложил свои указания штурману и юнге. – Ты не осыбся? Их надо снацала снять, потом опустиць в море, замоцить, высусыть и только потом повестиць назад.
– Мы сами в шоке от поручения, Ли. Но ты же знаешь любовь капитана к чистоте. Ты же не хочешь разгневать Калипсо, когда она будет любоваться чистотой других, а после кинет взор на твои паруса? – Эдуардо нагонял ужаса изо всех сил, и, кажется, это давало нужный эффект.
– Вот у Второго вопросов нет. Их же нет, пацан? – Пабло спросил странно лукавым тоном и прищурил глаза. Он знал, что мелкий в этом случае перечить не станет.
– Никак нет, Пабло. Я сейчас схожу, спрошу Смолу, может у него есть сода. – Второй произнёс эту фразу робко, будто чего-то боялся. Но Пабло резко переменил выражение лица и позволил себе ухмыльнуться.
– Вот именно! Так что, Ли, мы конечно приказывать не можем, но рекомендуем не огорчать Аделаиду. Ты лучше сходи вместе со Вторым, покажи, где стоят бочки с содой.
Ли хотел что-то возразить, но в этот момент он забыл все слова на английском и поэтому решил смолчать. Второй потянул за собой штурмана, и они скрылись из вида очень скоро. Как только их след простыл, Эдуардо не смог сдержать своего смеха, и залил палубу звонким голосом.
– Это самая гениальная вещь, которую только можно было придумать, и если я покажусь тебе хвастуном, то вероятно, это так и есть. Только что ты и я заставили нашего штурмана снять все паруса на корабле. Это достойно, мой друг. – горделиво произнёс Паскаль.
И пока боцманы ожидали возвращения своих подопечных, рядом драили палубу юнги, которые подслушали разговор насчёт гнева капитана и уже успели в штаны наложить. Но, стоит отметить, это послужило отличным мотиватором для ещё более усердной работы.
– Нам бы успеть отодрать этих чертей до завтра, когда будет прилив. – Башка поделился своими рассуждениями со Смолой и Червяком, который в этот день поставил протезы двух абордажных острейших сабель, и водоросли вместе с наростом легко отделялись от древесины. – Эй, Рассел, ты пропустил вон ту часть.
– Я не пропустил её, а просто пока решил не трогать. – Смола буркнул со всей грубостью в голосе, которую только смог найти.
– Так, а почему просто не идти поочерёдно? Вот так! – Сантьяго показал, как нужно соскребать.
– Нет, вот так. – Смола отобрал специальный скребок из рук Гарсии и сделал по-своему.
– Вот, я тебе говорю!
– Вот!!
Двое пиратов принялись кричать друг на друга и показывать мастер-класс, как следует очищать днище корабля, а за всей этой процессией тихонько поглядывал Джимми.
– Нет, вот, я тебе говорю, как надо! – прикрикнул Сантьяго.
– Eres un imbécil![1] Я тебе говорю, вот! – Смола ткнул скребком в плечо Гарсии.
– Если скрести, как это делаешь ты, то мы провозимся до солнечного затмения! – выпалил в гневе Башка.
– Ну конечно, если руки из жопы растут, то это да. – Киркленд гаркнул и принялся чистить по-своему. На самом деле Расселу очень нравилось спорить с членами команды, особенно с Башкой или Джорджем. В такие моменты он просто драконил друзей, а когда добивался этого, то просто не мог уже удежржаться от соблазна продолжить.
Эти крики с суши были слышны и в крюйт-камере, и в трюме, где стояли бочки с разными цветными лентами. Каждый цвет обозначал определённый товар: красный – ром, жёлтый – сода, продукты питания – зелёный. На подходе оказались Ли Вэй и Второй.