Buch lesen: «Постиндустриальный переход и мировая война»
© Е. В. Гильбо, 2020
ISBN 978-5-0051-9855-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Евгений Витальевич Гильбо
Постиндустриальный переход и мировая война
Лекции по введению в социологию и геополитику современности
Тенерифе 2013
ЛЕКЦИЯ 1: СЛОМ СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ КАК ИСТОЧНИК УГРОЗЫ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Ослабление контроля глобальных элит как источник возникновения угрозы мировой войны
«Если Вы не интересуетесь мировой войной, то может быть она интересуется Вами?» – риторически вопрошал когда—то Председатель Петросовета Лев Давидович Троцкий. Мы сегодня живем в ситуации, когда мировая война уже интересуется нами.
Как будет развиваться процесс этой войны? Тенденции хорошо предсказуемы, в то время как их конкретная реализация – это некие случайности. Я рассказывал в своих лекциях, что существуют вероятностные процессы, которые идут на уровне идей, на уровне поля вероятностей. Существует закономерность развёртывания этих процессов, она описываема, она предсказуема. А вот реализация процессов в материальном мире носит случайный характер. Но это стационарные, устойчивые случайные процессы.
В реальности мы имеем дело со случайными процессами. Мы можем говорить об их характеристиках и об их граничных условиях, о тех основах, на которых они развиваются.
Давайте обсудим те фундаментальные закономерности, которые лежат в основе разворачивающихся сегодня событий.
Главное, что происходит в мире – меняется технологическая база. В ХХ веке мы имели дело с механизированными производствами, которые лежали в основе индустриальной фазы экономической формации. В последние 25 лет мы имели дело с гибкими производственными линиями, которые лежали в основе экономики периода перехода к постиндустриальной фазе. Сейчас мы встали вплотную перед ситуацией, когда начинается господство робототехники, господство роботов.
Индустриализм Переходная фаза Постиндустриализм
В промышленности, военном деле и даже в бытовой технике мы уже видим переходную от автоматов к роботам ситуацию. В основном пока мы имеем дело с автоматами, которые так или иначе управляются оператором, но уже идет переход к автоматам, которые могут принимать решения на основе заложенных в них алгоритмов или заложенных в них неалгоритмических систем принятия решений. С этого момента мы потихонечку входим в ситуацию, когда роботы начинают играть фундаментальную роль в мире, в котором мы живем.
Первое, где роботы начинают себя показывать – как всегда военная область. Новая техника всегда себя показывала, показывает и будет показывать в военной области.
Какие же социальные противоречия формируются и накапливаются в этой ситуации в окружающем нас мире? Ведь сегодня мы явно имеем дело с таким накоплением противоречий, с которым оказывается неспособной справиться современная мировая элита, или современные мировые элиты.
Например, разведывательный робот XM1216 для наземных операций, в основном в городской местности http://army-news.ru
Чем занимаются мировые элиты? К чему они привыкли? Они привыкли все проблемы так или иначе разруливать деньгами. Это сформировало определенную иерархию элит, в рамках которой первой и базовой была элита финансовая. Финансовая элита на втором этапе индустриальной формации срослась с идеологической элитой. Финансовая элита осуществляла глобальное управление так, как она могла его осуществлять.
В последние десятилетия финансовые инструменты стали слабеть как инструменты глобального управления. Прежде всего, ослабели возможности перераспределения имущества. За последние 30 лет примерно на два порядка увеличился объём денежных операций, которые нужны для перехода из рук в руки одного и того же имущества. Если на перераспределение имущества стоимостью 1 млрд. раньше требовалось примерно на 20—50 млрд. операций с фиктивным капиталом, то сегодня уже нужны операции на несколько триллионов фиктивного капитала.
Это означает, что где—то в 100 раз ослаб финансовый инструментарий. В результате финансовая элита была вынуждена эмитировать, и сейчас эмитирует все больше и больше денег для того, чтобы решать накопившиеся в обществе проблемы. Отсутствие других рычагов, отсутствие понимания ситуации, отсутствие инструментов современного глобального управления привело к тому, что стареющие элиты неспособны справиться с накоплением противоречий.
Похожая ситуация была 100 лет назад, когда происходил поиск нового инструментария управления. До этого инструментарием управления были сила, традиция, сословные привилегии и соответствующая им идеология. С последней трети 19 века стало ясно, что те люди, которые осуществляли управление этим инструментарием, не справляются с процессом управления. Старые элиты не справлялись с процессом управления, и поэтому стало ясно, что только деньги являются инструментом, который в новой экономической ситуации способен обеспечить эффективное управление.
Именно поэтому произошел переход власти в руки финансовой аристократии из рук старой аристократии. Часть старой аристократии сумела переродиться в финансовую аристократию, часть оказалась выброшена на помойку истории. Это произошло в рамках процесса дезорганизации управления под названием Первая Мировая Война. Мировая Война была следствием дезорганизации управления, следствием неспособности старых элит справиться с новыми вызовами.
В начале прошлого века уже были государства, в которых, в результате процессов еще 19 века, произошла смена элит, и власть перешла в руки финансовой элиты. Были и государства, где власть оставалась в руках старых сословных элит. Мировая война оказалась острой фазой процесса перехода власти от сословных элит к финансовым.
Россия накануне Первой Мировой Войны оказалась на стороне финансовой аристократии, но при этом страной господства финансовых кругов не была, и поэтому объективно не могла выйти из Первой Мировой Войны победителем. Даже её пребывание в составе Антанты не могло спасти старый отживший строй. С другой стороны, и финансовая аристократия в России была настолько слаба, что не была способна взять власть даже с опорой на внешние силы. В процессе Первой Мировой войны сословные и полусословные Империи – Российская, Австро—Венгерская, Германская – рухнули.
В Германии после разгрома начался переход власти в руки финансовой аристократии с опорой на внешние силы. Там этот процесс сорвался. Силы, ориентированные на модернизированные сословно—религиозные методы управления перехватили власть. Это привело ко Второй Мировой Войне против этой самой Германии.
В России финансовая аристократия не справилась с управлением. Она даже не смогла взять власть в свои руки после того, как революция была совершена и старая система была ликвидирована. Финансовая аристократия просто не имела инструментов управления, которые были бы адекватны ситуации в России. И тогда случились Октябрьский переворот и гражданская война. Западная финансовая аристократия поначалу поддержала большевиков, когда убедилась, что российская финансовая элита не способна управлять Россией. После метаний сделали ставку на большевиков. Это внешне противоестественное сотрудничество продолжалось достаточно долгое время, и было прервано холодной войной, хотя даже во времена холодной войны какие—то реликты этого сотрудничества оставались.
Такова была история прошлого срыва и перехода к новым методам управления. Сейчас мы имеем ситуацию, и зеркальную к той, и похожую на ту. Идет срыв управления миром со стороны финансовых элит. Происходит формирование новых элит, элит постиндустриальных: корпоратократии и нетократии. Я немого позже расскажу о тех моделях, которые предлагают тот и другой классы.
Классовая борьба совершенно не обязательно должна принимать вооруженные формы. Она их принимает только в том случае, если невозможен компромисс. Сегодня объективные условия требуют неизбежного перехода власти от одного класса к другому. Речь идет о том, как будет идти переход власти, переход ответственности от одного класса к другому. Но класс, который сегодня держит власть, не понимает этого.
Как говаривал Ликург, если Господь захочет кого—то наказать, он прежде всего отнимает у него разум. Именно это произошло со старыми феодальными элитами в конце 19 века. Интеллектуальный уровень этих элит полетел вниз. Он полетел туда по очень простой причине.
Пользоваться в новом мире старыми инструментами было интересно только тем представителям феодального класса, которые были достаточно тупыми для того, чтобы не осознать новых реалий и новых инструментов управления. В той части аристократии, которая была поумнее (в Англии и Франции умных аристократов было побольше, а чем восточнее – тем меньше), начался переход из класса феодальных властителей, то есть священников и помещиков, в класс финансовой аристократии.
Перерождение западной аристократии шло на протяжении всего XIX века. Как раньше феодалы управляли крестьянами, так финансовая аристократия стала управлять классом буржуазии, то есть производящим классом, и, опосредованно, классом пролетариата, который класс буржуазии организовывал. Класс феодальной аристократии потихонечку перетек в класс финансовой аристократии, который стал эксплуатировать класс буржуазии через систему финансовых инструментов. К началу 20 века они прошли полную трансформацию.
Эта система управления легла в основу того мира, который мы видели в ХХ веке. На протяжении первой половины ХХ века практически во всем мире были сметены все режимы, которые использовали более архаичный инструментарий управления.
СССР и социалистический блок вокруг него был видимым исключением в этом процессе. Казалось, что финансовой аристократии там нет, и управление идет частично модернизированными архаичными методами. Было и сословное разграничение, хотя оно очень мягко проводилось. Сословные различия, в противоположность феодальному обществу, на идеологическом уровне нивелировались, что было очень грамотным решением. Финансовое управление было эффективно дополнено плановым управлением.
Нам сейчас рассказывают, что в СССР не было финансового управления, что там был Госплан, фондированное снабжение. Но и Госплан, и фондированное снабжение были по сути инструментами финансового управления. Инструментами очень эффективными. Настолько эффективными, что их изучали, внедряли на Западе. В странах Азии их внедряли на уровне государства и корпораций. В странах англо—саксонского мира и Европы эти методы внедряли на уровне корпораций.
В плане использования инструментария финансового управления до конца 50—ых годов СССР был лидером мирового развития. Только потом, с началом общей деградации СССР, при Хрущеве, начался распад этого инструментария.
Экономика эпохи автоматики
Чем отличается постиндустриальная цивилизация от индустриальной? В индустриальной цивилизации производитель что—то тиражировал. Процесс тиражирования был основой экономики. В постиндустриальном обществе тиражирование ничего не стоит, и каждый производитель создает продукт, который обладает новизной и значительностью в масштабах всего человечества.
Это очень важный процесс. Выражаясь марксистскими терминами, труд приобретает всеобщий характер. Раньше продукты всеобщей ценности производила только фундаментальная наука. Она была вне господствующего экономического уклада, хотя потихоньку и становилась непосредственной производительной силой, вписываясь в эти уклады. Но она была верхушкой, а не господствующим укладом.
Это хорошо видно, например, в методологии, которую в своей докторской диссертации применяет С.Ю.Глазьев. Анализируя вклад научно—технического прогресса в создание новой стоимости, известный советский экономист не учитывает в своей математической модели НТП как равный труду и капиталу производственный фактор, а расписывает его как довесок к замкнутой паре «труд—капитал», получая в результате гигантской длины и сложности формулы, достойные пера де Бройля. А ведь при введении стоимости образца как равного фактора получается крайне компактная, однородная и легко анализируемая формула, исследование которой легко осуществляется методами поиска оптимального управления.
Идеология, которая заставила С.Ю.Глазьева прибегнуть к столь сложной и неоднородной модели, отражала реалии вполне определённой эпохи, где в основе производства стоимости лежал процесс тиражирования. Поэтому академическая наука традиционно пренебрегала стоимостью интеллектуального продукта и её трансформациями в экономических процессах. С.Ю.Глазьев попытался ввести в рассмотрение новые реалии современной ему экономики, стараясь не разрушить до конца господствующую идеологию, что и породило столь сложный математический аппарат его модели.
На более позднем этапе индустриальная экономика заключалась в том, чтобы превратить образец в технологию, эту технологию растиражировать, её массово произвести, продать, довести до потребителя. Это и есть основа индустриальных социальных технологий.
В постиндустриальном мире все по—другому. Здесь каждый производитель создает фундаментально новый продукт. С одной стороны, этот продукт обладает новизной и значительностью в масштабах всего человечества. С другой стороны, потребителей для него крайне мало, но зато эти потребители используют его, для того чтобы воздействовать или распространять свои интересы в глобальном масштабе. Вопрос тиражирования в этой экономике снимается тем, что каждый обладает автоматическими средствами тиражирования. Тот, кто сегодня не обладает – вскоре обзаведется.
Если у тебя стоит солидный лазерный 3д—принтер, который может работать с композитными материалами, то на сегодняшний день ты можешь произвести что угодно, не обращаясь к другим производителям. Это относится и к военной технике и к гражданской технике. Мы видим в ближайшей перспективе экономику, в которой ГПС уходят в инфраструктуру, а реальные деньги можно делать, только создавая глобально уникальный всеобщий товар. Деньги платят за образцы, проекты, модификации. Тиражирование никого не волнует, продажи – тоже. Господствующим экономическим укладом становится тот уклад, который был в прошлые эпохи характерен для фундаментальной науки, то есть был маргинальным.
Всё это происходит точно в согласии с предсказаниями Маркса. Никаких отклонений от предначертанного им пути нет. Мы воочию видим формирование материально—технической базы коммунизма, но то, что на этой базе будет надстроено, окажется совсем другим, чем виделось Марксу в его благостных фантазиях.
Марксовы экономические предсказания сбываются с абсолютной точностью, а его благостные фантазии на счет коммунизма сбываются часто с точностью до наоборот на абсолютно той же технологической базе. Включается действие факторов, которых Маркс не то что не мог предвидеть, а просто не хотел их предвидеть, ибо они были за пределами его этических представлений.
Напечатанный в 3D принтере Aston Martin
http://www.3ders.org
Соотношение экономического уклада и политической организации общества
Общество формируется на базе тех технологий, которые лежат в основе его экономического уклада. Но формирование политической надстройки, формы политической организации этого общества, не является непосредственной функцией от этого базиса, структуры складывающихся производственных отношений. В реальности мы имеем дело с переходным процессом.
В идеале данному технологическому укладу, данной структуре производительных сил должны соответствовать адекватные производственные отношения, то есть совокупность социальных и гуманитарных технологий, позволяющих эти производительные силы задействовать на благо обществу и человеку. Они потихоньку складываются. Но проблема исторического процесса заключается в том, легализовались они уже или нет.
Новые производственные отношения существуют вне зависимости от их легализации. Они могут легализовываться в результате эволюционного политического процесса, или же могут легализоваться в результате революции, как это было во времена слома феодальной структуры и перехода к индустриальной. В процессе этих легализаций, через формы этих легализаций, идёт становление новой политической надстройки.
Политическая надстройка никогда не является в чистом виде продуктом производственных отношений. Экономика многоукладна. Наряду с новым укладом существуют также и старые уклады, вопрос заключается лишь в том, какой экономический уклад является господствующим.
В феодальном обществе существует и постиндустриальный экономический уклад, и мануфактурный, протопромышленный экономический уклад, но естественно господствующим является соприродное хозяйствование – прямая эксплуатация природных ресурсов: либо сельское хозяйство, либо добыча полезных ископаемых. Соответственно, источник феодальной власти – контроль природного ресурса: земли, источника, шахты, месторождения и так далее. Это – классическое феодальное общество, основанное на соприродном хозяйстве. Но если этот уклад господствует, это не значит, что больше нет других укладов.
Постиндустриальное общество – это общество, в котором господствует постиндустриальный экономический уклад. Но это совершенно не означает, что он является единственным укладом. Рядом с ним существуют и старые уклады, но при этом эти уклады просто уже не являются господствующими. Они не являются источником власти, на них уже не сделаешь той прибыли, которая может быть источником власти. Тем не менее, эти старые уклады и сформировавшиеся в их недрах классы и слои борются между собой. Из борьбы этих укладов, балансировки интересов разных социальных слоев формируется политическая система. Она всегда является переходной.
В Российской Федерации в результате разрушения индустриального строя в 1990 е годы господствующим стал феодальный уклад. Этот уклад характерен для экономики, в которой источником ренты является эксплуатация природного ресурса – земли, источника, месторождения полезных ископаемых. Основным вопросом власти является обеспечение собственности, контроля природного объекта – источника ренты.
Промышленность частично сохранилась. Представители промышленников присутствуют во власти. Но базовый уклад, на основе которого сложилась политическая надстройка и который определяет характер власти – это чисто феодальная система. Свои интересы через нее проводят и промышленники, и постиндустриальные слои. И те, и другие вынуждены действовать по правилам этой системы.
И те, и другие этой системой не довольны. Она им враждебна потому, что они не могут реализовывать свои собственные интересы через эту систему адекватным для их производственных отношений образом. Поэтому для них объективно на повестке дня стоит задача перестройки этой системы. Реализовать эту задачу в условиях мирного времени – дело долгое. Возможно это путём политической борьбы и склок вокруг административного ресурса.
Допустим, я хочу свои интересы каким—то образом пролоббировать, а феодалы мне говорят: административный ресурс держим мы, поэтому ты должен прогибаться по правилам феодального пацаната. Это представителям новых сил не нравится. Они начинают воспринимать эту политическую систему как враждебную. Но при этом у них нет пока достаточных сил, чтобы эту систему опрокинуть. Поэтому сейчас они вынуждены с этой системой мириться.
То же самое происходит во всех остальных странах. В США достаточно сильны постиндустриальные классы. Они крайне враждебно относятся к политической системе финансовой аристократии, которая возглавляет господствующий экономический уклад. Политическая система США была основана когда—то на союзе интересов национальной буржуазии и финансовой плутократии. Но в последние 30 лет, в связи с ослаблением национальной буржуазии, плутократы серьёзно усилились, а новые силы в эту систему уже не вписываются, и все больше и больше хотят её в целом опрокинуть. Как только национальная буржуазия решится кинуть плутократов и пойти на союз с усилившимися постиндустриалами – политическая система США будет опрокинута и заменена чем—то другим.
Такая же картина и в Европе. В Европе постиндустриальные слои используют центральную брюссельскую бюрократию против национальных бюрократий, которые выражают интересы деклассированных индустриальных слоев, паразитического класса.
Таков реальный политический расклад. Теоретически возможна его трансформация, переход во что—то более приемлемое для постиндустриальных классов при помощи политического процесса, через реформы. Для этого должен прийти откуда—то реформатор, который захотел бы эти реформы провести. Например, когда в 70—е годы XIX века сложилась Германская Империя, во главе её оказался достаточно мудрый император, Вильгельм Великий, и его крайне дееспособный и умный канцлер, Отто фон Бисмарк. Эта связка обладала достаточной политической волей и пониманием ситуации, чтобы провести необходимые реформы, которые создали политическую систему, адаптировавшую Германию к эпохе индустриального империализма. Возможны были разные формы организации государства в индустриальную эпоху. Вильгельм и Бисмарк ставили перед собой задачу проведения активной империалистической политики. Они точно заточили под это систему, грамотно примирив интересы классов, которые её составляли.
В истории есть примеры успешных реформаторов и успешных реформаций. Есть примеры не очень успешных, но решавших каким—то образом вопрос реформаций. Были ситуации, когда переход был результатом либо революции, либо войны. Первая Мировая Война послужила мощнейшим катализатором переходного процесса, прежде всего в Восточной Европе, где только благодаря ей началась активная и весьма успешная адаптация государств к индустриальному укладу.
