От радостных хлопот Лаймен Стронберг помолодела, летала ровно птичка. Сын вернулся! Живой, здоровый, не в нищете, судя по его словам. Разговоров о вступлении в брак с поместной крестьянкой Марис больше не затевал, видно, сам понял неразумность своей идеи. Лаймен фыркнула. Надо же, честь! Честь следует блюсти при отношениях с себе подобными, но не к букашке, копошащейся в грязи. Слава светлому Господу, эта опасность миновала. Однако не следует забывать о другой. Марис обмолвился, что у него есть дом и где-то в других краях, а значит, он может уехать. Снова. Вдруг навсегда? Её материнский долг состоит в том, чтобы привязать его к Швеции. Чтобы и помыслить не мог… А что лучше жены привязывает к дому? Нельзя с этим затягивать, подобрать ему милую девушку из приличной семьи. Лаймен села за письменный столик и занялась списком кандидатур.

Нужна симпатичная, молодая, пригодная к деторождению. После женитьбы Марис прикупит кусочек коронных земель, есть такой с восточной стороны родительского поместья. Отстроит дом, и займутся наследниками. От Рея с Аде внуков уже не дождаться, понятно. У Аде было два выкидыша, больше она не хочет пытаться, украдкой пьёт какие-то травки, чтобы избавить себя от тягости. Ходят слухи, у Раймонда есть девка в деревне – да вот сестра этой самой Лизы. Тоже скидывала ребёночка, говорят. Не в женщинах дело, похоже, а в Раймонде. С изъяном старший сын вышел. Лаймен вздохнула. Пусть уж Марис ей внуков и внучек народит, им дом и землю оставят.

На приглашение погостить с охотой на лис и настоящим балом откликнулись все семьи в дне пути от земель Стронбергов. Гостей съехалось без малого тридцать человек. Эмиль скрипел зубами при мысли о расходах, но и сам получал удовольствие от происходящего. Хорошенькие девушки не часто заглядывали в Стронберггард. Мамаш их развлекали Лаймен и Аделаида, заботы о мужской части гостей Эмиль разделил с Раймондом. Что же Марис? Марис спокойно наблюдал за происходящим. Учтив с девицами, предупредителен с матерями, ровен с мужчинами. Как ни старалась Лаймен, а так и не заметила, чтобы глаза его зажглись при виде юного личика. Невесты на выданье вели себя как положено – румянились щёчками, хихикали, роняли платки и перчатки, прикрывались веерами и расстреливали перспективного жениха откровенными взглядами поверх этих самых вееров. Предметы туалета с поклоном возвращались обладательницам, взгляды парировали холодноватой улыбкой учтивости. Да что ему надо, этому Марису? Основные надежды матери возлагались на бал. А утром охота. Лиса видели около озера, рыжего, матёрого. Подняли специально выдрессированных собак. Лошади перебирали копытами под ездоками. Звук рожка – охота началась.

Марис не слишком любил подобные развлечения. Чем виновата перепуганная тварь? К чему её смерть, съесть лису всё равно они не смогут. Мех её тоже матери не по статусу. Отдать шкуру Элизе? Марис усмехнулся, представив себе девушку в коротковатом, доставшемся от сестёр платьице и лисьем полушубке на плечах. Она скорее продаст шкуру торговцам и купит еды семье. При мысли о бремени, которое приходится слабой девчонке тащить на себе, улыбаться расхотелось. Красивая она. А что станется с её красотой лет через пять, десять убойного труда на огороде, землях барона, ухода за скотиной и беспрестанных, ежегодных родов младенцев Ресья? Этого нельзя так оставлять.

Когда Марис ехал сюда, планы его не простирались дальше явления перед поражённой и восхищённой девушкой в роли принца на белом коне. Жениться? Да пожалуйста, благодаря названному отцу он знает, что женитьба для мужчин – ещё не жизни конец. Женится, сделает ей ребёнка, уедет, снова проведает через несколько лет. Теперь-то он понимал, что оставить Элизу здесь, повесив к тому же на плечи дополнительный рот – верный путь к гибели и её, и ребёнка. Современная медицина медленно, очень медленно прокладывала путь в эти края. Если девочка не умрёт при родах, кормить ребёнка ей будет решительно нечем. Надо или отступаться от неё, или забирать с собой. Названный отец не удивится, от него Марис не скрывал своих планов по исполнению долга чести. Марис представил себе северянку в раскалённых песках Аравии, и тут чувство юмора отказало ему. Впрочем, Элизу Линтрем в никабе и абайе вообразить легче, чем благородных дамочек, заполонивших нынче дом. Может, удастся её перевоспитать?

Ах, помяни чертовку!.. Ловкую девушку на камнях у Эльмарена Марис увидел ещё из-под деревьев. Свесившись наполовину с камня в озеро, она что-то перебирала руками. Заинтригованный, Марис Стронберг подъехал ближе, придерживая морду лошади, чтобы не заржала. Мелькнула серебристая молния, девушка издала торжествующий вопль. Рыба? Она рыбачит?

Когда Марис спешился, Лиза уже заталкивала в ведро вторую рыбину. Мельком мазнув баронского сына взглядом, девушка вновь распласталась всем телом на каменной гряде.

– Доброе утро тебе, красавица!

– Не шуми, рыбу разгонишь, а мне детей кормить.

– Не проще ли купить в лавке?

С высоты – пренебрежительный взгляд.

– За «спасибо» не продадут, а у нас нет лишних эре. Мать несколько шалей связала и продала, так эти деньги пойдут на дрова к зиме.

– Помощь от меня ты, конечно, не примешь?

Оставив мысль о рыбалке, девушка уселась на камне метрах в десяти над его головой, преувеличенно небрежно качнула ногой.

– Слышала я, есть такие женщины в городах, они готовы на всё за «помощь». Твою милость они уже заждались.

Слова были ещё ничего, но выражение лица! Дерзкое и оскорбительное до невозможности. Марис поставил ногу в охотничьем сапоге на нижний камень.

– Слезай, птичка.

– Нашёл дуру! – фыркнула Лиз. Нервно глянула за спину – видимо, уходило время, пригодное для ловли рыб.

– Ты всё равно не сможешь просидеть там несколько дней, – увещевал Марис.

– Так и ты не сможешь, барончик. У вас же сегодня та-а-анцы, – с непередаваемым презрением протянула девица. Насмешка оказалась булавкой, проткнувшей пузырь терпения Мариса. Мужчина вмиг скинул сапоги. И полез вверх. Откуда ей было знать, что он ни дня не пропустил физических упражнений – бег, подтягивания, тяжести, бои на мечах? Девушка завизжала. Стронберг приближался с невероятной скоростью. А куда ей бежать? Забравшись на самый край каменной гряды, Лиз поглядывала в сторону вод Эльмарена. Прямо под ней было очень глубоко, а плавала она неважно. Может, лучше потонуть, чем лишиться девичьей чести? Крепкие пальцы схватили её за ногу.

– Ещё чего, – задыхаясь, пробормотал Стронберг. – Будет она разыгрывать тут самоубийцу!

Рывком он перетащил девушку на относительно ровный участок между камней. Утёр пот со лба.

– Будь прокляты эти гости, два дня уже не занимался. И вино пить приходится, а это не путь воина.

– Чего? – девушка уставилась на него. – Ты не заболел, твоя милость? Какие вы воины, вы жирные кровососы, пирующие на наших загривках! Год за годом… – умелая подсечка выбила из неё храбрость и дух. И вот она снова на коленях Стронберга, только почему-то ягодицами кверху. Платье задрано, а белья она не носит совсем, подобная роскошь для богатых. Минута промедления – и первый увесистый шлепок.

– Поговорим об уважении, фрёкен Элизабетта. Лекция первая… вторая… – на пятой грозный профессор остановился, но не убрал руки с полушарий горящего огнём зада. Корчась от унижения, Лиз строила планы мести.

– Я убью тебя!!!

– Нет… – ладонь начала оглаживать ягодицы. – Ты станешь моей женой, как было уговорено. Но здесь не останешься, я увезу тебя далеко-далеко, где у меня дом. Будешь почтительна к главному человеку в моей жизни… будешь скромна… будешь лежать голая в моей постели… – пальцы скользнули между ног.

Лиз с воплем скатилась в сторону. Ушиблась, конечно, зато платье одёрнула. А в руке уже камень. Она прищурилась:

– Не подходи, пёсий сын. Убью и скину в озеро, пусть ищут потом.

Стронберг вставать не стал, лишь головой мотнул, и мягкая дымка в глазах рассеялась без следа.

– Не дури, девочка. Было бы за что меня ненавидеть…

– Ты целый год травил меня в детстве!

– Глупый был. Казалось, камень на шею отцы повесили. А теперь думаю – подвеску с бриллиантом не узнал.

В драгоценных камнях Элиза не разбиралась, зато понимала кое-что в мужском вожделении.

– Думаешь, всё так просто, всё будет, как ты решил?

Стронберг пожал плечами.

– Уж нет, твоя милость, обломай аппетиты. У меня свадьба. Не тебе вмешиваться.

– Дурочка, – Марис снисходительно смотрел на неё. – Что ты мне сделаешь? Твой отец отдал тебя мне.

Лиз сияла.

– На десять лет! Было условие, что договор расторгается, если за десять лет помолвка не будет подтверждена браком.

– Или если невеста окажется не девственницей, – непонятная улыбка блуждала по лицу Мариса. Он встал, сразу оказавшись выше её ростом. – Так ты девица? – вгляделся в покрасневшее лицо Лиз, махнул рукой. – Разумеется, чего спрашиваю? Вот докука. Придётся тебя не только дефлорировать, но и обучать с нуля всему.

Лиз Линтрем захлебнулась негодованием. Впервые её главное сокровище так обесценили.

– Можешь не напрягаться, господин барон, – с презрением, годным для высокородной дамы, процедила она. – Найдутся учителя.

Марис надулся.

– Я всегда честно выполняю взятые на себя обязательства.

Сопя, словно паровоз – экзотическая пока новинка для Швеции, девушка поползла по камням вниз. Рыбалку сорвал, и… и вообще отвязаться от него не удалось.

– Эй, рыбу свою держи! – свесившись вниз, парень протягивал ей ведёрко. Лиз не удостоила его словом и взглядом, молча вырвала из руки ведро. По дороге к лесу миновала лошадь, стоявшую без привязи, валяющиеся рядом сапоги. Мелькнула злая мысль увести у барончика и то, и другое, пусть потом рассказывает гостям, как оказался в лесу босым и пешим. Но что она будет делать с этой лошадью? На крупе – клеймо Стронбергов, её не продашь, а выпорют вора уже не ладонью и посильнее, на баронских конюшнях.

– Лиз, а, Лиз! – снова донёсся крик, не успела она пройти полдороги до леса. Нехотя обернулась. Младший балансировал на верхней кромке камней, куда лишь она до сих пор не боялась вскарабкиваться. И ещё осмелился послать ей оттуда поцелуй!

– Лиз, приходи вечером к нам на танцы, – он передразнил её интонацию. – Взорвём местечко? Будет весело!

Махнув рукой, он с подпрыгом бросился в озеро под камнями. Да ещё сделал кувырок в воздухе, позёр!

Лиз не стала дожидаться его появления. Пусть бы и голову себе разбил, идиот.

Глава 6

– А вы уже все танцы обещали, господин барон? – Ханна, весьма интересная дочь соседей с запада, жеманно поглядывала из-за веера. Всё в ней было неплохо, кроме глупости, так и пёршей из голубых овечьих глаз, да бюста четвёртого размера. Грудастых баб Марис не любил, а тех, кто использовал свои два сокровища в качестве тарана – тем более.

– К моему величайшему огорчению, фрёкен Эсфельт, увы, да. Но боги не могут быть так жестоки, и нам обязательно предоставится возможность составить тур.

Удовлетворённая питониха оставила его, и Марис поспешил укрыться в каморке под крышей. Его комната была временно отдана в пользование гостям. И что им здесь всем, мёдом намазано? Ну, мамочка, погоди, сын припомнит тебе эту игру в сваху! Он не хотел тревожить её известием, что планы насчёт Элизы Линтрем только укоренились. Мать обезумеет от негодования, сделает его жизнь невыносимой. А как же ухаживать за девушкой в сложной обстановке? Лиза уедет с ним, это не обсуждается. Но уехать тоже можно по-разному. С кляпом, связанной и в мешке или основательно попрощавшись со всеми родными, обещая писать и лучась надеждой на будущее. Кстати, уже можно знакомиться с её семьёй. Он собирался объяснить Лиз, что вся её семья, стареющая мать и сёстры, будут пожизненно обеспечены им, Марисом, не узнают больше нужды, не погибнут от голода и холода. Это потребует от него ничтожных расходов – меньше, чем усилий на изучение отчётов от управляющего. Даже лучше, если она будет чувствовать себя ему обязанной. Искренние чувства – это хорошо, но что-то пока у искренних чувств Элизы неправильная полярность. Только встречаясь, они сразу становятся похожи на злую кошку и мальчишку, дёргающего её за хвост. Где же неровные удары сердца нежной барышни, блеск глаз, плохо скрывающий возбуждение, поцелуи и стоны под луной? Барышня скорее огреет его лопатой, чем бросится в объятия. Марис вспомнил уроки отца на тему покорения девушек и ухмыльнулся. Ничего, с барышней поработаем, а собственное нетерпение укротим.

Дом Стронбергов сиял, как огни, которыми, говорят, украшают улицы и деревья в городах. Было понятно издалека и каждому – у хозяев торжество, гости. Деревенских девчонок, служащих в поместье, третий день не отпускали по домам. Днём и ночью слуги удовлетворяли капризы гостей, стирали да наглаживали рубашки, камзолы, чулки, дамские наряды. И что это госпоже баронессе приспичило? Нет вроде повода веселиться. Последний раз так праздновали три года назад свадьбу Раймонда Стронберга и Аделы Рума. Лиза ненавидела те дни. Как раз в час принесения клятв в часовне, её сестра, слабая после выкидыша, попыталась утопиться. Хорошо, люди заметили, как Линета брела к озеру, бросились за Георгом, а тот вытащил сестру из воды. Девка Стронберга – по-другому Линету в деревне и не называли. А она виновна лишь в том, что любит этого проклятого Раймонда! Что с дуры-бабы возьмёшь? Любит она. Холостого ли, женатого… Эта история заставила Лиз окончательно возненавидеть баронский выводок. И самого барона, и его жену. Один раз Лаймен пересеклась с Элизой, а уж глянула так – с презрением, недоумением, гадливостью, что до сих пор мурашки по коже, от одного воспоминания. Тогда что она, Лиза Линтрем, делает в ночной час здесь, на ограде баронского сада, одетая, правда, хуже некуда – в старые штаны брата, верёвкой стянутые на талии, иначе свалятся. На ногах – драные туфли без каблуков, тело прикрывает домотканая рубашка. Вот она хотя бы хорошая, с вышивкой – мама вышивала. Волосы стиснуты в небрежную косу, отрезать бы, да убьёт Андрес.

– Привет, – на дорожке стоял младший отпрыск, перекрывая плечами свет от дома. Плечи у него и вправду на загляденье, мощнее выглядит разве Георг. Такой и коня поднимет над головой, не охнет.

– Как тебе развлеченьице? – Стронберг мотнул головой назад, туда, где виднелись разряженные дамы и кавалеры.

Лиза пожала плечами.

– А что мне? Главное, чтобы тебе нравилось. Это твой мир. Чего от них сбежал-то?

– Ненавижу, – одним словом обозначил своё отношение к развлечениям элиты Марис Стронберг. – Скучно это. Настоящий мужчина заниматься таким не будет. И холодно у вас здесь, отвык я, – он поёжился.

– У нас здесь? – Лиз как-то не испытала любопытства, где он пропадал. Хоть в преисподней, жарился у чертей на сковородке. – Это твоя родина, барончик, между прочим.

Марис Стронберг шагнул вперёд, ухватил болтающуюся в воздухе голую ногу, влез вправду ледяными пальцами под штанину – Лиза аж взвизгнула.

– Слушай, Лиз, – голос его был странно смущённым, – а ты не могла бы меня так не называть? Ну да, знаю, мучил тебя, был козлом, уродом – но что же меня, теперь до седин травить? – он помолчал, но и девушка настороженно молчала. – А знаешь, что я про тебя знаю?

– Что?

– Ты по-французски говоришь.

– Откуда это…

– А мне отец сказал, что твой отец так возгордился после помолвки, что упросил нашего с Реем учителя французского языка давать и тебе уроки.

– Папа ему состояние отвалил, – с горечью добавила Элиза. – Нет бы подумать, на что мы будем жить… потом, да откладывать помаленечку. А он всё мечтал да приговаривал: «Каков я, дочку из крестьян и в баронессы!». Спасибо, папенька, – она поклонилась в темноту, – осчастливил убогую!

– Да, – Марис помолчал. – Это он зря. Тебя не примет это общество, даже со знанием французского языка. От девушек ждут происхождения, умения музицировать, петь, подбирать наряды и управлять слугами. Жениться-то я на тебе женюсь, а только на растерзание матери не оставлю.

Девушка дёрнула пленённой ногой, да так резко, что едва не попала Стронбергу по носу.

– Нужны мне твои милости, барончик!

– Лиз.

– Ой, ладно, извини. Извини! И проваливай. Что ты мне покоя не даёшь? Я люблю Андреса Ресья и хочу за него замуж. Ещё раз повторить? Я люблю…

Воспользовавшись ослаблением её внимания, Стронберг дёрнул девушку за обе лодыжки – и поймал, смягчая удар.

– Малышка, пойми, от тебя уже ничего не зависит.

– Отпусти меня! – Лиз дёрнулась в его руках, затихла и хитро прищурилась. – Так тебе, говоришь, девица нужна? А я на многое могу уговорить Андреса.

Руки Стронберга конвульсивно сжались и тут же расслабились.

– Мне поискать возможность посадить тебя под замок? Ну попробуй, уговори. Будет доживать свой век евнухом-инвалидом, без рук, без ног.

Пока Лиз гневно сопела, Марис перешёл к изучению её наряда.

– Забавные штаны, двух таких, как ты, в них посадить можно. А если дёрнуть за эту верёвочку?

– Руки убери.

– Душа моя, я только начал! А под ними по-прежнему ничего? А под рубашечкой?

– Послушайте, господин хороший, – девушка напряглась, – здесь все так одеваются. Когда каждый в старой одёжке, мы уже и не так бедны. Вот по сравнению с вашей матушкой…

Марис бросил атаковать грубую ткань.

– Не надо сравнивать. Ну, носит она на себе десять слоёв одежды, так с детства привыкла же. Ты можешь представить себе мою мать в одной рваной юбке и без исподнего?

– Моя так и ходит, – по горечи в голосе стало ясно, что попытка Мариса пошутить не удалась. – Болеет зимой всё время, говорит, внутренности печёт. А что поделать? У нас на уголь денег не хватает. Одежду уж перешиваем по сто раз…

– Лиза, твои родные ни в чём не будут нуждаться… – чутьём воина Стронберг понял, что сейчас получит в нос, и дёрнул голову, уходя с траектории свистнувшего кулачка. Девушка рядом шипела, как кошка.

– Стронберг, я не продаюсь!

– Тогда просто потанцуй со мной, – в доме заиграла музыка, выплёскивающаяся через раскрытые настежь дверь в сад.

– Да я не умею, – выдвинула Лиз следующий аргумент. Марис обхватил всё её тело тёплыми руками.

– Всего лишь не сопротивляйся.

Они покачивались, словно лодочка на море, несколько минут. Лиз удивлялась настроению Стронберга. Чего он привязался к ней? Вон сколько хорошеньких барышень съехались в гости к ним. А её уж не дразнил бы, оставил её крестьянскую долю. Неужели и вправду не даст выйти замуж за Андреса? Она так любит его… Лиз захотелось разреветься от понимания своей беспомощности. Помолвили – не спросили, замуж не пускают – и тоже не спрашивают…

А Марис думал про сладкое, тёплое тело в его руках. Девочка идеально подходит ему. Он оденет её, отмоет, покажет мир и миру. Какой она будет мягкой, нежной и узкой, когда он впервые войдёт в неё! Как будет захлёбываться в благодарностях, когда поймёт, что мать её вылечена, а сёстры пристроены замуж за надёжных мужчин! Одну из них можно и Андресу Ресья отдать, если не станет дурить парень… Лиз неосторожно приподняла голову, не успела и охнуть, как Марис Стронберг её поцеловал. Губы его были, в общем, приятные, не агрессивные, не слюнявые, тёплые и расслабленные. Но семнадцать лет – не возраст компромиссов. Как он посмел замахнуться на принадлежащее Андресу?! Марис ощутил упирающийся в его нижнюю челюсть крепкий кулачок. Мечты с прощальным звоном брызнули феями по сторонам.

– Что ещё? – без восторга уточнил Марис. Девушка демонстративно отёрла губы.

– Совсем обалдел? Я – невеста Андреса!

– Завтра продам его служить на границу, – пробормотал Марис. – Надоел он мне. Ни разу не видел, а уже надоел.

Лиз встревожилась. У Андреса не было статуса свободного крестьянина, имеющего право переезжать на новое место без согласия владельца земель, и Стронберг мог – действительно мог! – продать его в королевские войска.

– Не тронь Андреса, слышишь?!

Стронберг гадко ухмыльнулся.

– А ты уговори меня.

– Я убивать обучена, не уговаривать, – парировала девушка. – Ухвачу тебя, как петуха, подмышку да шею сверну!

– Подпрыгни только повыше, забияка.

Вдали послышалось игривое девичье ауканье, на несколько голосов выкрикивающее его имя. Марис встревожился.

– Ну всё, давай подсажу, иди отсюда. Рано им про тебя знать.

Лиз ещё бы поспорила, что знать тут как раз и нечего, но ей самой не хотелось прослыть в деревне очередной девкой очередного Стронберга. Лучше без обсуждений… пока.

Глава 7

Женщина была старой, замученной. По своему фактическому возрасту Мелисса Линтрем вряд ли обгоняла Лаймен Стронберг, но от лишений и горестей смотрела на мир старушечьими глазами. Она хлопотала вокруг почётного гостя, не зная, куда его посадить и чем угостить, своим подобострастием невольно – или намеренно – оттягивая момент объяснения; а все её семь дочерей, включая самую младшую, пятилетнюю Марселу, стояли у стены, с самым мрачнейшим видом взирая на посетителя и даже одинаково сложив руки на груди. В миндалевидных глазах Элизы, впрочем, таился страх – появление бывшего жениха не сулило ей ничего хорошего. Старший, известный в селении своей вспыльчивостью, их брат, к счастью, отсутствовал.

– Мелисса! – властным тоном Стронберг прервал монотонное воркование хозяйки ни о чём. И, когда её голубые глаза тревожно вскинулись на него, сбавил тональность. – Я должен поговорить с вами, Мелисса Линтрем, о серьёзных вещах и поэтому прежде всего попрошу, чтобы вы удалили отсюда детей.

– Да, конечно, – суетливо закивала несчастная женщина. – Нонна, Мирабела, уведите малышек!

Двойняшки одновременно мрачно насупились:

– Да, мама.

– Я имел в виду всех детей, – уточнил Марис Стронберг.

Золотистая загорелая кожа Элизы сперва полыхнула жарким румянцем, а затем побледнела, как смерть.

– Интересно, – хрипло заговорила она, – до какого возраста девушка считается ребёнком? И думали ли вы, что я дитя, когда предлагали мне переспать с вами?

– Лиза! – резким окриком остановила её мать.

– Конечно, конечно, мамочка, я ухожу, – но ещё долгую череду секунд, почти минуту не отрывала она взгляда от холодного и пресыщенного, ненавидимого лица, сражающего наповал своей ледяной привлекательностью. Даже пушечный выстрел не мог потревожить бесконечного эгоцентризма Мариса Стронберга.

Проследив непроницаемым взором траекторию закрывающейся двери, богоподобный блондин устремил мёрзлый взгляд на мать Элизы. Его голос был холоден и бесстрастен:

– Вы знаете, с какой целью я здесь, Мелисса?

– Наверное, – неловко поёрзав, неохотно выдавила женщина из себя. – Говорят, вам зачем-то понадобилась моя дочь.

– Да, – отрывисто бросил хозяин земель в напряжённое пространство между ними. – Ей почти восемнадцать, правильно? Если плодовитостью она пошла в вас, ей пора начинать рожать мне наследников. Со своей стороны обещаю ей максимально возможную помощь.

Немолодая шведка тяжко вздохнула, отвела взгляд в сторону, словно даже смотреть на Стронберга ей было невыносимо. Вскормленной на сословных различиях, Мелиссе так очевидно не хотелось идти на конфликт, что мужчина напротив даже почувствовал лёгкий намёк на жалость.

– Господин Марис, я не знаю, что мне сказать вам. Элиза помолвлена. Но у меня много ещё более красивых дочерей. Вы можете хоть сейчас жениться на Нонне или Мирабеле, или Ренате…

– Остановитесь, прежде чем вы предложите мне самую младшую. Я не просил замены.

– Вы такой же упрямый, как и она, – во взгляде Мелиссы было страдание. – Дурная девчонка вбила себе в голову, что знает, чего хочет от жизни, и её уже не переубедишь. Она хочет Андреса.

– Продайте мне вашу дочь, – слова вырвались у него неожиданно, удивив самого Стронберга. Но мысль пришлась по вкусу. – Продайте Элизу.

– Как это? – с изумлением уставилась на него Мелисса.

– Очень просто. Ударим по рукам, я заплачу поставленную вами цену и увезу Элизу. И вы её больше не увидите.

– Она всё-таки моя дочь, я не могу так поступить с нею, – но по уныло опущенным рукам Мелиссы было понятно, что сил на борьбу у неё больше нет.

Однако Стронберг как-то слишком легко смирился с отказом:

– Ну что ж, есть много способов укротить дикую кобылку. Тогда отложите их свадьбу и приставьте какую-нибудь из младших дочерей быть рядом с Элизой, пока она встречается с этим своим… – он щёлкнул пальцами, – Ресья. Мне нужно время, чтобы приучить девушку к мысли об отсутствии у неё выбора.

– Вы всё-таки хотите жениться на ней, господин Марис? – он мог бы поклясться, что в безвольных светлых глазах Мелиссы сверкнула надежда.

– Вот именно. По двум причинам: мне нужен наследник и мне нужна красивая женщина в постели. Ваша дочь отвечает моим запросам, фру Линтрем. Что до манер и поведения в обществе – я воспитаю её.

Баронский отпрыск ушёл, а после его ухода Мелисса обнаружила под глиняной миской мешочек с серебряными монетами. И спрятала его до поры, понимая, что Элизе об этом говорить нельзя.