Пролог
За пятьсот лет до описываемых событий
Резким движением руки Моргорг распахнул двери, ведущие наружу. Ураган швырнул из темноты пригоршню снега. Она обожгла лицо, оставив солёный привкус на губах, ветер рванул подол белоснежной горностаевой мантии. Мантия стоила ему целое состояние, но даже двойной слой тёплого меха не спасал от пронизывающего до костей ночного холода. Моргорг накинул на голову капюшон и, плотно закутавшись в шелковистый мех, быстро зашагал к дальнему краю просторной площади, где начинался обрыв в море.
Далеко внизу волны Северного моря разбивались о белый утёс, за спиной высилась тёмная громада замка Ипшер. Полыхавшее на чёрном как сажа небе огненное кольцо угасало – ночь Месо подходила к концу. Моргорг бросил взгляд на горизонт и едва не задохнулся от ярости. На фоне светлой полосы, предвещавшей скорое наступление утра, у форта Горт виднелись силуэты кораблей – флотилия Ибрагора уходила в море. Верхний город располагался в горах, и это спасло их. Беглецы скрылись в подземном лабиринте Баргора, на древних останках которого стояла Валиссия, и он вывел их к стоявшим в форте кораблям.
– Милорд, – Моргорг обернулся, не успев стереть с лица брезгливое выражение – от говорившего, как обычно, несло болотной тиной.
На почтительном расстоянии от него стоял главнокомандующий Ордвиг – лицо и косматые волосы серые с жутким зеленоватым оттенком, глаза водянистые, выпученные – одним словом, гимерец – жабий человек. Одежда и сапоги из грубой кожи каменной болотной лягушки, усеянной острыми шипами. Серо-зелёная, толщиною в палец, она была прошита двойной стальной нитью. За поясом железный меч с волнистым клинком, за необъятными плечами окованная железом дубинка. На них золотые наплечные щитки главнокомандующего со знаком джугуру-герэ – чёрной гравировкой в виде насаженной на охотничий нож человеческой головы.
– Нашли? – спросил Моргорг, уже зная ответ.
– Нет, милорд, – прогудел Ордвиг, уставясь на свои сапоги – он боялся смотреть ему в глаза. – Мы опоздали. Они унесли его с собой. Младший братец одевается для коронации. Позвольте подать ваши носилочки? Храм Стального Ахтора на другой стороне замка.
– Носилки не понадобятся – я отменяю коронацию, – сказал Моргорг таким тоном, что гимерец попятился. – Люди Красимира открыли ворота и избавились от стражи, но я не получил то, зачем пришёл. Поэтому он не получит трона. Кажется, всё справедливо.
– Вы всегда справедливы, ваша всемилость, – подобострастно согласился гимерец.
Моргорг бросил последний взгляд на форт Горт. Светлая полоса на горизонте порозовела, на поверхности моря появились золотые блёстки. Он раздражённо отвернулся. Красоты утреннего моря не взволновали его. Внутри него продолжала клокотать ярость, злоба душила его.
– Красимира ко мне в тронный зал, – приказал он. – В цепях и без коронационных одежд.
– Слушаюсь, милорд. А с этими что делать? – Ордвиг кивнул на толпу людей со связанными руками, стоявшими чуть поодаль от обрыва.
Он совсем забыл про пленных. Они стояли молча, не выказывая признаков страха. Это было достойно восхищения.
– Всех бросить в море на корм рыбам.
– Детей тоже?
– Их в первую очередь, – сказал Моргорг и, услышав щёлканье бичей, гнавших пленных к обрыву, торопливо зашагал к дверям тронного зала.
Он не хотел видеть это.
Шатёр-дворец хана Великой Степи, Картарас
3000 г. эры Железного Трона
Едва увидев выбранный слугой кафтан, Эрга застонал:
– Ты издеваешься надо мной? Я буду похож на Огненное дерево в последнюю ночь года!
– Вы празднуете своё шестнадцатилетие и должны выглядеть как положено хубилгану. Не упрямьтесь, иначе я всё расскажу вашему отцу, а у него разговор короткий, сами знаете, – строго возразил слуга. – Я выбрал попроще, как вы любите, – с заискивающими нотками добавил он.
Золотая парча и сверкающая россыпь рубинов, изумрудов и сапфиров – это называется попроще? Эрга тяжело вздохнул и покорно протянул руки.
Оконные стёкла задребезжали от ударов молота, доносившихся с часовой башни. Эрга нахмурился. Ему уже полагалось быть в тронном зале, но подслеповатый слуга с бельмом в глазу всё ещё возился с застёжками кафтана.
Пятый удар молота…
Шестой…
– Не надо, – сказал Эрга, решительно отводя в сторону трясущиеся от старости руки слуги. – Я сам.
Кафтан так и остался не застёгнутым. Сонная тишина коридора, ведущего к личным покоям наследника, внезапно взорвалась отчаянными, полными ужаса криками:
– Их сотни тысяч! Меняющая Лик, нас всех убьют! Спасайтесь! Спасайтесь!
Что-то с грохотом упало, и топот множества бегущих ног заглушил последний, седьмой, удар молота. Мгновение спустя удары возобновились, но стали резкими и частыми.
– Празднование отменяется, – раздался сзади голос, и Эрга подскочил от неожиданности. – Ты до смерти меня напугал, Тулуй! – выдохнул он. – Что там такое стряслось? Все будто с ума посходили!
– Дозорные сообщили, что по северному тракту движется армия – пять тысяч солдат, – отрывисто сказал телохранитель. – Вооружены до зубов. Через полчаса будут в Картарасе.
Эргу охватил ужас. Сердце замерло и ухнуло куда-то вниз. Перед глазами замелькали жуткие картины: озверевшие солдаты врываются в город; горы трупов на залитых кровью улицах; возле горящего шатёр-дворца пики с насаженными на них головами – распухшие лица не узнать, синие языки вывалились из раззявленных ртов; а над мёртвым городом – почерневшее от тучи воронья небо. Кружит чёрная туча, каркает, готовится пировать…
– Приходил посыльный от хана Улуса. Ты должен спуститься к нему в сокровищницу.
– Какая ещё сокровищница?! – воскликнул Эрга. – Что мне там делать?! Любоваться его сокровищами?
– Важное дело, – не терпящим возражений тоном настаивал Тулуй. – Идти нужно сейчас. Хан Улус так и сказал: «Чтоб явился без промедлений!». И ещё тебе велено одеться в дорожное.
– А это еще зачем? – возмутился Эрга. – Моё место на поле боя! Ты сам учил меня этому!
– Мой хубилган, – сухо отчеканил Тулуй, – я учил вас, что место воина Великой Степи рядом со своим сюзереном. А сюзерен приказал вам спуститься в сокровищницу. Не медля! – повысил он голос.
Холодное «мой хубилган» да еще на «вы» из уст Тулуя подействовало на Эргу быстрее окрика хана Улуса. Ровно через минуту он выскочил из своих покоев, на ходу натягивая кафтан из шкуры шестирогого степного ящера. Чёрную шкуру покрывали тонкие и твёрдые костяные чешуйки.
– Уж лучше в сокровищницу, чем сиять целый вечер, как Огненное дерево, – пробормотал Эрга, вспомнив унылую физиономию старого слуги, уносившего обратно в гардеробную парчовый кафтан.
В коридоре не было ни одной живой души. Даже стражники, день и ночь стоявшие у входа в личные покои наследника, куда-то исчезли. В конце коридора виднелись распахнутые настежь двери в тронный зал – Эрга только успел пристегнуть к поясу ножны из резного рога ящера, когда вбежал в него и застыл на месте, потрясённый:
– Здесь что… пронёсся степной смерч?
В большом ярко освещённом помещении было пусто и тихо. В душном воздухе витал приторно-сладкий запах хмель-травы. Между мраморными колоннами виднелись ножки опрокинутых столов и стульев. Осколки вдребезги разбитой посуды, куски истекавшей жиром жареной баранины и угли, перемешавшись, покрывали устилавшие пол шёлковые ковры.
– Нам лучше поторопиться, – мрачно заметил телохранитель.
Путь в сокровищницу лежал вдоль боковой стены с длинной анфиладой арочных окон, в конце которой виднелись перила и ступени широкой лестницы, ведущей в подземелье. Стараясь не смотреть по сторонам, Эрга помчался туда. Окно рядом с высокими дубовыми воротами – северного входа в шатёр-дворец – было открыто, и Эрга прислушался.
Удары молота на часовой башне стихли, им на смену пришли звуки приближавшейся к городу вражеской армии: барабанный бой, протяжные стоны труб и грохот металла о металл – для устрашения солдаты били мечами по щитам.
Тулуй сказал, что армия в получасе ходьбы от Картараса, однако звуки, казалось, раздавались под самыми окнами шатёр-дворца, будто не было ни мощной крепостной стены, охранявшей огромный город, ни бушевавшего в степи осеннего ветра. Резкий его порыв на миг перехватил дыхание и охладил разгорячённое лицо Эрги. Он не удержался и высунулся в окно, но тут же испуганно подался назад – на дворцовой площади и лестнице, ведущей к северному входу, колыхалось безбрежное море людских голов. Слышались вопли, ругань, детский плач.
Вдруг северные ворота начали сотрясаться, стальной засов выгнулся под тяжестью напиравших тел. Ещё немного, и обезумевший от страха людской поток хлынет внутрь, сметет всё на своём пути.
Раздавшиеся позади крики заставили Эргу обернуться.
От южных дворцовых ворот к северным через весь тронный зал неслись гаюки – личная дружина хана Великой Степи. Все как один в кафтанах из крашеной в ярко-жёлтый цвет кожи диких быков и таких же шароварах, в руках обнажённые сабли. Четверо остались внутри, вытянувшись по обеим сторонам ворот, остальные ринулись наружу, распахнув тяжёлые створки. Замелькали шапки с чёрными собачьими хвостами, и толпа испуганно отхлынула назад.
Эрга нахмурился и отвёл взгляд.
Там, где обрывалось море людских голов, над цветущими Небесными садами возвышалась зубчатая крепостная стена. От дворцовой площади к крепостной стене вела аллея, и Эрга увидел в широком просвете между деревьями, как перепуганный насмерть молодой раб снимал намордник с огромного драконоволка с раскосыми чёрными глазами и густой жёлтой шерстью. Глаза мамука злобно косились на суетившихся возле катапульт стражников.
– Идём, – осадив любопытство Эрги, сказал Тулуй. – Хан Улус будет реветь, как снёсшая яйца дракониха.
Эрга оторвался от окна и со всех ног помчался к лестнице, гадая, зачем понадобился приёмному отцу да ещё в сокровищнице, войти в которую без страха быть обезглавленным мог только сам Улус – хан Великой Степи. Тулуй, как и всегда, тенью следовал за наследником. Гаюки их не окликнули, но Эрга и не оборачиваясь чувствовал, как они сверлили взглядами спину до тех пор, пока он не скрылся из виду.
***
Хан Улус – высокий мужчина с могучим телосложением, в чёрной косе, несмотря на преклонный возраст, ни единого седого волоса – неподвижно, будто окаменев, стоял в ожидании наследника внизу у лестницы. Эрга с опаской смотрел ему в спину, обтянутую чёрным атласом, приготовившись выслушивать набившие оскомину упреки о непослушании, но тот даже не оглянулся, а, услышав шаги, двинулся дальше по подземелью. Эрга попытался протиснуться вперёд него, но Тулуй рукой преградил путь. Стоило им спуститься в подземелье, его словно подменили. Он весь ощетинился и подобрался, сжавшись в одну стальную мышцу, даже глаза у него стали, как у драконоволка – раскосыми и злыми.
Стражники, охранявшие вход в сокровищницу, с приветствием «Здравствуй вечно, хан Великой Степи!» бухнулись на колени.
В подземелье царил полумрак. Запах горелого масла перемешался с удушливым запахом крови, от которого Эргу сразу замутило. Его замутило ещё больше, когда он увидел из-за спины хана Улуса мёртвого человека, лежавшего возле распахнутой настежь двери в сокровищницу. Это был мастер с монетного двора. Рядом с ним валялись опрокинутые светильники. Шея мертвеца напоминала растянувшийся в кровавой ухмылке рот – кто-то полоснул по ней ножом. Вокруг головы растеклась огромная тёмная лужа, в которой плавали слипшиеся пряди волос. На лице застыло изумлённое выражение – бывший мастер явно не собирался умирать.
– Встаньте, – приказал хан Улус стражникам. Голос его внезапно охрип. – Расскажите, что знаете.
– Мы делали в подвалах вечерний обход, – заговорил один из стражников, пустую глазницу которого пересекал безобразный шрам. – Видим издалека – у входа в сокровищницу светильники не горят. Подкрались ближе. Вроде как двое о чём-то перешёптывались. На вопрос «кто такие» – промолчали. Ну, мы выпустили пару стрел в темноту, а когда подбежали… – стражник выразительно посмотрел на распластанное тело.
– А где его убийца? – нетерпеливо спросил хан Улус.
– Побежал к старым рудникам, – стражник ткнул пикой в сторону тёмного коридора, в конце которого виднелась высокая арка, освещённая двумя светильниками. – Алмазов-то там, почитай, уж лет триста как не находили, светильники со стен давным-давно поснимали. Темень – хоть глаз выколи, – стражник довольно хмыкнул. – Схорониться думал, но сразу за аркой свалился в яму и, наверное, сломал шею.
– Обыщите! – кивнув на мертвеца у своих ног, приказал хан Улус.
Стражник минуту возился с убитым, затем передал хану Улусу трёхконечную железную звезду.
– Больше ничего нет?
– Только это, мой хан. – Хан Улус с явным облегчением вздохнул. – Точь-в-точь ваша, только железная, – кивнув на алмазную звезду, сверкавшую на груди хана, заметил стражник. – Видать, этот, с монетного двора, – стражник пнул мертвеца, – и сделал копию ключа от сокровищницы.
По лицу хана Великой Степи поползли красные пятна, как обычно бывало в минуты гнева. Он отшвырнул железную звезду и, выхватив масляный фонарь из рук второго стражника – раба со свежей татуировкой на лбу в виде трёхконечной звезды, – сделал то, чего при Эрге ещё никогда не делал: он не просто вошёл, он ВБЕЖАЛ в сокровищницу.
Вид бегущего хана Улуса потряс даже стражников. Они разинули рты, изумлённо глядя ему вслед.
– Мой хан! Туда нельзя одному! Это опасно! – крикнул Тулуй, в два прыжка оказываясь возле входа в сокровищницу. Эрга заметил, как в руке телохранителя блеснуло лезвие ножа. – За ним! Быстрее! Быстрее!!
Меньше всего Эрге хотелось заблудиться в бесчисленных залах сокровищницы, в которой ему к тому же довелось оказаться впервые, и он поспешно перешагнул через мертвеца…
Пика одноглазого тотчас преградила Эрге дорогу, острый наконечник метил прямо в сердце. Раб поначалу тоже наставил на него свою пику, но потом испуганно отдёрнул.
Ярость опалила щёки жгучим румянцем, в крови вспыхнул жаркий огонь, готовый вот-вот вырваться наружу. Эрга с ненавистью уставился на одноглазого. Тот изо всех сил старался не встречаться с ним взглядом, у него даже шрам побагровел.
Рука уже обхватила рукоять кинжала, но Эрга давно научился усмирять свой гнев.
– Дорогу хубилгану! – рявкнул Тулуй. – Не время сражаться со стражниками, время сражаться за жизнь, – едва слышно прошептал он, коснувшись плеча Эрги. – Я чувствую её запах, она пришла из Великой Пустыни и она там – в сокровищнице.
– Кто?
– Смерть. Не отходи от меня ни на шаг!
Светильники в сокровищнице едва горели. Было душно. Каждый шаг поднимал тучу затхлой пыли. В носу свербело так, словно в нём копошилась муравьиная куча. Эрга едва сдерживался, чтобы не чихнуть, а лабиринт, полный сундуков с алмазами, делал один поворот за другим и уводил их всё дальше от входа.
Тулуй, между тем, всё больше досаждал Эрге, наступая ему на пятки. Наследник спиной чувствовал его напряжённый, рыскавший по сторонам взгляд. Ещё немного – и жаркое дыхание телохранителя прожжёт дыру в его дорожном кафтане, как пламя, изрыгаемое драконоволком.
– Долго ещё? – теряя терпение, крикнул Эрга вслед маячившему впереди хану Улусу. – Я хочу надеть доспехи до того, как армия подойдёт к го…
– Не-е-е-ет! – полный ужаса голос хана Улуса, исчезнувшего за очередным поворотом, заставил их с телохранителем броситься к тому месту, откуда он доносился.
Эрга, добежав до поворота, едва не споткнулся о мраморную чашу с бронзовым драконоволком. Вдавленные в глазницы глаза зверя исчезли, сама чаша была сдвинута. Там, где она стояла раньше, зияло круглое отверстие – чаша оказалась люком, ведущим в подвальное помещение. В отверстии мелькала чёрная коса. Хан Улус торопливо спускался вниз по узкой винтовой лестнице. Эрга спрыгнул вниз. Люк тут же захлопнулся.
В подвале было намного прохладнее и едва хватало места для двоих. Один из каменных блоков стены медленно со скрежетом поворачивался вокруг своей оси. Присмотревшись, Эрга понял, что скрежетал не каменный блок, а торчавший из него старый медный крюк, который под тяжестью висевшего на нём фонаря хана Улуса так же медленно опускался вниз. Он сам стоял рядом и пытался просунуть руку в открывшуюся узкую щель. Когда она расширилась, Эрга увидел в глубине встроенный в стену стальной ящичек с крошечной дверцей, на которой блестела стальная проба.
– Благодарю тебя, Меняющая Лик! – благоговейно прошептал хан Улус. – Не оставляй нас и дальше в своей милости – пусть на караванных путях будет спокойно, а благородное дело торговли и ремёсла процветают!
Рукой в чёрной атласной перчатке он извлёк из тайника какую-то ветхую тряпицу, завязанную в узелок, и портрет незнакомой молодой женщины в золотой раме. Несколько мгновений хан Улус не отрываясь смотрел на него. Его лицо исказила мука, глаза наполнились слезами. Он едва сдерживался, чтобы не зарыдать.
Эрга удивлённо уставился на портрет. Золотые волосы, алебастровая кожа и глаза, как два ярко-красных рубина. Незнакомка явно была чужестранкой.
Портрет снова исчез в глубинах тайника, каменный блок вернулся на прежнее место, но хан Улус продолжал молчать. Затем, словно очнувшись, протянул узелок опешившему Эрге. На выцветшем от времени тёмном шёлке виднелась полуистлевшая вышивка: круг из восьми башен, в центре восьмиконечная звезда, четыре конца которой длинные и четыре короткие. Герб Валиссии – древней цивилизации, погибшей много веков назад.
– В узелке что-то лежит, – заметил Эрга.
– Алмаз баснословной цены, – пояснил хан Улус. – Если в валлирийских золотых солнцах, то не меньше миллиона золотых солнц.
Его лицо, как обычно, ничего не выражало и походило на застывшую глиняную маску – именно такую и полагалось носить всемогущему хану Великой Степи. Эрга даже подумал, не обманулся ли он в полумраке, решив, что видит приёмного отца плачущим.
– Ты сейчас же отправишься к Управителю в Одингард. Проси у него военной помощи в обмен на алмаз. Как ни трясётся Аратора над своей армией, но отказать тебе не сможет – дела в Одингарде идут хуже некуда. В одингардских серебряных лунах алмаз стоит десять миллионов…
– Я воин Великой Степи, а не посыльный! – Эрга едва не задохнулся от возмущения. – И моё место на поле битвы!
– …Лошадь будет у ворот Одингарда завтра на рассвете, драконоволк сегодня до захода солнца, – словно не слыша его, продолжал хан Улус. – Драконоволк послушен до тех пор, пока не окажется за пределами крепостной стены. В степи зверь почует свободу и удерёт. Но если всадником будешь ты…
– Я понятия не имею, почему звери так меня слушаются! – горячо перебил его Эрга. – Я не чёрный колдун, что бы ни болтали у меня за спиной! Просто я с этим родился, это мой дар!
– Мне плевать на то, что болтают у тебя за спиной! – правая щека хана Улуса подозрительно задёргалась, на ней появилось красное пятно – верный признак приближавшейся вспышки гнева. – К Картарасу вот-вот подойдёт армия. Чем быстрее сообщение дойдёт до Одингарда, тем быстрее мы получим помощь. В твоих руках сейчас судьба города, Эртургус.
Эрга зажмурился, пытаясь отогнать замелькавшие перед глазами жуткие картины, но от этого они стали только ярче: озверевшие солдаты врываются в город; горы трупов на залитых кровью улицах; возле горящего шатёр-дворца пики с насаженными на них головами… Кружится чёрная туча, каркает, готовится пировать…
Эрга открыл глаза. Хан Улус не отрываясь смотрел на него.
– Я согласен, – слова вылетели прежде, чем Эрга успел осознать сказанное. Он подумал секунду-другую и твёрдо добавил: – Доставлю сообщение сегодня до захода солнца.
И тут хан Улус второй раз за сегодняшний день сделал то, чего при Эрге ещё никогда не делал: он УЛЫБНУЛСЯ.
Ворота Одингарда, южный тракт
Эрга и Тулуй неслись вслед за ханом Улусом по лабиринту с сундуками.
– Мы отправляемся в Одингард за армией Огнеустов, – на ходу сообщил Эрга телохранителю. – Это не просто наёмники. Это армия заклинателей огня. Что-то вроде особой касты жрецов, которые служат древненаэннорскому богу огня Рахтору. Отец сказал, что солдаты разбегутся, едва узнав, что Огнеусты приближаются!
– Я слышал про Огнеустов, – отозвался Тулуй— но не слышал, чтобы они воевали на чьей-то стороне. Особенно сейчас. Времена неспокойные, каждый сам за себя.
– Хан Улус умеет убеждать, – Эрга пожал плечами. – Для этого у него есть сундуки с алмазами. – Немного поколебавшись, он добавил: – Что бы там ни было, я дал слово и сдержу его, только…
– Только что? – спросил Тулуй.
– Ты слышал, что Совет Тринадцати отказался подтвердить моё право как наследника?
– У хана Улуса есть сундуки с алмазами, – заметил Тулуй. – Он сумеет их убедить.
Эрга скривился:
– Я не хочу, чтобы он их убеждал. Я хочу сражаться за Картарас. В первых рядах. Только так я смогу доказать, что достоин носить одежды, расшитые разноцветным жемчугом, и зваться ханом Великой Степи.
– Убивать, чтобы победить, может и раб, если ему дать в руки оружие, – строго сказал Тулуй. – Но воин Великой Степи знает, что побеждать стоит, не убивая. Для него нет чести выше этой, потому что он ценит жизнь. Даже жизнь своего врага. Кровопролитие может и не начаться, если ты приведёшь Огнеустов в Картарас. Подумай, сколько жизней ты спасёшь. Десятки тысяч, сотни тысяч. Это стоит того!
Тулуй был как всегда прав.
Эрга кивнул и бросился догонять хана Улуса, который нетерпеливо махал ему рукой издалека.
У входа в сокровищницу мало что изменилось, если не считать того, что убитый мастер лежал теперь не возле двери, а у стены. Там же стояли светильники и принесённая кем-то бутыль с маслом. Увидев хана Улуса, стражники бухнулись на колени и заголосили:
– Прости, великий хан! Убийцы в яме не оказалось. Исчез!
– Так обыщите сокровищницу, олухи! – голос хана Улуса зазвенел, как туго натянутая тетива. – Найдите его и приведите ко мне! Живым!
– Пойдем, нам нельзя терять время, – Тулуй потянул Эргу за собой, – её нет в сокровищнице, она ушла. Она умеет становиться невидимой и уже далеко отсюда.
– Кто, эта твоя смерть? – Эрга невольно улыбнулся.
– Не моя, а твоя смерть, – тихо сказал Тулуй, и Эрге расхотелось улыбаться.
На лестнице, ведущей из тронного зала в подземелье, послышались отдалённые голоса, и какое-то время спустя в арку с трудом протиснулся широкоплечий, усатый, как таракан, гаюк-новобранец. На левом рукаве его канареечно-жёлтого кафтана отсутствовала нашивка с чёрной собакой. Гаюк подскочил к хану Улусу и, скрестив руки на груди, склонил голову в обычном для гаюков приветственном жесте. Собачий хвост взметнулся вверх и, описав дугу, упал на его необъятную, бугрившуюся мускулами грудь.
– Новенький? – поинтересовался хан Улус, с явным удовольствием оглядывая крепко сбитую фигуру новобранца.
– Так точно, ваше всеханство! – гаркнул тот, вскидывая голову и пожирая хана Улуса взглядом.
– Ну-ну, – хан Улус сделал ему знак говорить тише, и гаюк тут же сник. – Так что там у тебя?
– Нам удалось взять языка,– снова воодушевляясь, поспешил сообщить гаюк. – Армия остановилась и разбивает лагерь в долине Курганов. Называют себя гимерцами из Чёрных Болот. Северяне. Несут чёрное знамя Моргорга. Конная только разведка, но страшно подумать, мой хан – пять тысяч пехотинцев! Нападают на кочевые стойбища, грабят, берут в плен…
– Будут штурмовать Картарас? – перебил эмоциональный доклад хан Улус. Гаюк кивнул. – Когда? Точная дата уже известна?
– Ещё нет. Ждут прибытия главнокомандующего и его приказ о штурме. И ещё, ваше всеханство, дозорные с северной башни доложили: большой конный отряд скачет в объезд крепостной стены. Скорее всего, хотят отрезать южный тракт, чтобы мы не послали за помощью в Одингард.
Хан Улус нахмурился.
– Сколько времени до того, как отряд окажется у южного тракта?
– Четверть часа, мой хан, не более.
– Ты! – приказал хан Улус, и гаюк вытянулся в струнку. – Приведёшь мамука, которого уже оседлали, к южному входу…
Гаюка словно ветром сдуло.
– …Вы двое, – продолжал хан Улус тем же тоном, обращаясь к Эрге и Тулую. Они тоже невольно вытянулись в струнку. – Будете ждать его там. Это ваш пропуск, – Эрга едва успел поймать брошенную ханом Улусом атласную перчатку. – Никуда не отлучаться! Даже по малой нужде!
***
Проскочив живой коридор, драконоволк помчался через Небесные сады по широкой Священной аллее, соединявшей южную дворцовую площадь с двухстенным храмом Меняющей Лик – облицованный серебряными кирпичами, он горел в лучах заходящего солнца. Ноздри Эрги тут же наполнились запахом цветов и нагретого за день чернозёма. У подножия широкой лестницы драконоволк свернул с аллеи в апельсиновую рощу с большим прудом, и крики возбуждённой толпы, осаждавшей оба входа в шатёр-дворец, постепенно стихли.
– Осторожно! – крикнул Тулуй.
Эрга пригнул голову, но острый конец нижней ветки все же хлестнул по голове. Драконоволк вильнул в сторону, вслед им пронзительно закричали сидевшие на ветвях павлины, но зверь помчался дальше по усыпанным лепестками тропинкам через апельсиновые, лимонные и мандариновые рощи, окружавшие пруды.
Несколько минут спустя вдалеке показалась витая бронзовая ограда. Там, где раньше стояли ворота, зиял провал. Охранявшие ворота стражники тоже куда-то исчезли, а кусты роз возле провала были растоптаны, будто по ним пронеслось стадо диких быков. Драконоволк как на крыльях перелетел через кусты, выскочил на лестницу, ведущую с дворцовой террасы в город, и с головокружительной быстротой понёсся вниз. На краю опустевшей городской площади зверь нырнул под каменный мост и, взметнув тучу соломы и козьего помёта, запетлял по лабиринту лепившихся друг к другу домиков из битого камня и глины с травяными крышами. На них всегда паслись козы, но сейчас оттуда не доносилось ни блеяния, ни звона колокольчиков. Расположенные на южной окраине города бедные кварталы были погружены в гнетущее безмолвие, и сердце Эрги тоскливо сжалось.
Наконец, впереди показалась южная сторожевая башня. От вершины её в небо поднимался густой столб красного дыма. Эрга едва успел сосчитать до ста, как зверь, прыжками преодолев городской пустырь, влетел в распахнутые внутренние ворота сторожевой башни.
– Проезжай! Проезжай! Не останавливайся! – заорали стражники, успевшие получить приказ хана Улуса. Днём дозорные использовали полированные бронзовые зеркала, хорошо отражавшие солнечный свет, чтобы мгновенно передавать сообщения между всеми тринадцатью постами.
Наружные ворота башни приоткрылись, и в ноздри Эрги ударил остро-пряный запах степи. Он едва успел поднять ноги, как драконоволк прыгнул. Стальные пластины, которыми были обшиты тяжёлые дубовые ворота, скрежетнули по бокам зверя, взвился сноп искр, и перчатка хана Улуса загорелась. Навстречу ринулся холодный ветер, вырвал охваченную огнём перчатку из стиснутых пальцев Эрги и швырнул её в башню. Устилавшая каменный пол солома тут же вспыхнула.
– А-а-а-а! Подпалил! Чтоб тебе околеть, зверюга проклятая! – злобные вопли стражников не умолкали до тех пор, пока ворота не захлопнулись.
Порывы ветра становились всё резче и холоднее. От них перехватывало дыхание, и, чтобы не задохнуться, Эрга уткнулся носом в пропитанную терпким мускусным запахом шерсть мамука. Под кожей, на ощупь напоминавшей ещё не успевший окостенеть панцирь молодой черепахи, твёрдый и гибкий одновременно, перекатывались стальные жгуты мышц. С тех пор как за ними захлопнулись ворота, драконоволк трижды увеличил скорость. Уши Эрги превратились в две бесчувственные ледышки, пальцы совсем окоченели, и он уже боялся вылететь из седла.
Вскоре маячившая на горизонте красная полоса стала шире. Над ней появилась тёмная зубчатая линия – за лесом поднималась стена изрезанных неприступными ущельями скалистых гор. Окутанный красным маревом лес походил на спящего дракона, хозяина Великой Пустыни. Он полыхал внутренним жаром, Эрга даже на расстоянии ощущал исходившее от него тепло. Спящий лес-дракон часто пробуждался – над красной полосой то и дело взвивались огненные змеи. Рождённый магией Одингарда, он мог изрыгать пламя и не подпускал к себе степь, поэтому между ними пролегала выжженная пустошь.
Тракт пересекал пустошь, шёл через лес и уходил в широкое ущелье между Двузубчатыми пиками-близнецами. В одингардских горах это единственное проходимое ущелье, и оно ведёт прямо к воротам города. Если Эрга и Тулуй смогут добраться до гор, то окажутся в безопасности – конный отряд не рискнёт подойти к сторожевым постам Одингарда, расположенным у входа в ущелье.
Только бы успеть проскочить пустошь!
Ну давай же, давай, – мысленно подбадривал Эрга драконоволка. – Осталось совсем немного.
Зверь огромными прыжками приближался к лесу. Эрга уже видел впереди чёрные гранитные пики с расщеплёнными вершинами, блестевшие на солнце, и темневший между ними вход в ущелье, когда над его головой просвистели стрелы…
Оставив драконоволка охранять раненого Тулуя в лесу, Эрга прокрался к самой кромке леса и осторожно выглянул из-за деревьев. Он видел, как конный отряд пронёсся по пустоши и выскочил на тракт. Слышались злобные крики всадников и испуганное ржание встававших на дыбы лошадей. Без устали поднимались и опускались кожаные плётки, но ничто не могло заставить животных сдвинуться с места и войти в изрыгавший пламя лес. Когда отряд ни с чем вернулся в степь, Эрга помчался к телохранителю.
В степи продолжал бушевать ветер, но в лесу стояла неестественная, почти мёртвая тишина. Исполинские деревья стояли не шелохнувшись, будто каменные. Эрга издалека услышал стоны и хриплое прерывистое дыхание Тулуя.
При виде раненого сердце Эрги пронзила острая жалость – за время его отсутствия тому стало хуже. Бледное лицо осунулось и посерело, глаза ввалились, в судорожно вздымавшейся груди что-то свистело и клокотало. Тулуй, скорчившись, неподвижно лежал на правом боку, прижав к себе окровавленные руки. В его левом боку по-прежнему торчала стрела с чёрным оперением. Острый наконечник глубоко вошёл в плоть, пробив прочную стальную кольчугу, которую Тулуй всегда надевал под одежду. Тонкая ткань быстро пропитывалась кровью.
Перед тем как уйти Эрга подтащил раненого к дереву и уложил на жёсткую подстилку из плотно переплетённых узловатых корней. Воздух в лесу напоминал раскалённую печь, но, несмотря на жару, раненый начал жаловаться на холод. Эрга не боялся драконов, однако драконьего вида дерево внушало ему страх. Чешуйчатая кора и тройные листья с огненными прожилками, похожие на когтистую лапу, излучали зловещий красный свет, крону лизали языки пламени. Но дерево было источником тепла, в котором Тулуй нуждался, и Эрга подхватил раненого под мышки…