Buch lesen: "Дорога жизни", Seite 2
Битва в пригородах Ленинграда принесла врагу частичный успех. За него фон Лееб заплатил дорогой ценой – потери его армий к этому времени составили сто семьдесят тысяч человек. Кроме того, было выведено из строя пятьсот танков и около тысячи самолетов.
Ленинградские пригороды стали огромным кладбищем немецкой живой силы и техники.
4
«Ленинград! Мой золотой, мой дорогой Ленинград! Как я люблю тебя, и чего бы я ни сделала ради твоего спасения!»
Несмотря на серьезные потери, фон Лееб решил атаковать город без промедления. Старый фельдмаршал учитывал, что на его стороне тройной перевес в танках и самолетах, – действовал он почти наверняка. Самое важное, считал фон Лееб, не дать защитникам города ни минуты передышки.
Генеральный штурм Ленинграда был назначен на 12 сентября. Штаб «Севера», перебравшийся в Гатчину, чтобы находиться поближе к событиям, задумал его как короткий и ошеломляющий бросок, перед которым ничто не сможет устоять.
За несколько часов до условленного сигнала связной офицер доставил специальный приказ Гитлера. Бесноватый фюрер всячески поторапливал своих подручных, призывая не щадить усилий ради достижения скорейшей победы. «От немедленного захвата Ленинграда, – обещал он, – зависит окончание военных действий».
Приказ Гитлера читали перед строем выехавшие во все дивизии штабные офицеры. После этого ротные группенфюреры разъясняли солдатам, что, по указанию высшего руководства захваченный город на целых три дня отдадут в бесконтрольное распоряжение победителей. Делай что хочешь – все разрешено!
На переднем крае нашей обороны всю ночь не смыкали глаз. За несколько часов до начала штурма немецкая авиация произвела массированный налет на Ленин град. Огромный пожар возник в районе морского порта. Позади себя бойцы видели бушующее море огня – создавалось впечатление, что пылает весь город.
В ротах накоротке созывались собрания коммунистов и комсомольцев; подтягивали резервы, разъясняя новичкам обстановку; пополнялись боеприпасами. Каждый знал, что на рассвете фашисты полезут на штурм, что предстоит последнее и решающее испытание. Победа или смерть, – третьего не было дано.
Ровно в шесть часов утра по всей линии фронта – от Шлиссельбурга до Петергофа – начались бои. Это были яростные и необыкновенно напряженные схватки, в которые обе стороны вкладывали все силы.
Гитлеровцы хотели любой ценой захватить господствующие над Приневской низиной Пулковские высоты, важнейшую ключевую позицию. На этот участок были выделены крупные танковые силы. С такой же настойчивостью атаковали они Урицк и Красное Село.
Напор фашистских полчищ был очень сильным. За одной захлебнувшейся атакой немедленно следовала другая, еще более продолжительная и упорная.
Рассеялся утренний туман, взошло солнце, а напряжение штурма не ослабело. Все новые и новые танки врага лезли на окопы защитников города, все новые и новые бомбардировщики поднимались в воздух, чтобы поддержать немецких автоматчиков.
Было трудно дышать от пороховой гари. В грохоте боя люди не слышали друг друга. То и дело вспыхивали кровопролитные рукопашные стычки.
И все-таки бойцы Ленинграда не дрогнули, не отступили без приказа. Солдаты и офицеры стояли насмерть, решив лучше погибнуть, чем пропустить фашистских разбойников в город Ленина. Совесть и разум подсказывали каждому: либо останови врага, либо умирай, не сходя с места.
Лишь перед вечерними сумерками натиск врага начал несколько затихать. Гитлеровцам удалось взять Красное Село, Стрельну, Лигово. Местами они вклинились в боевые порядки нашей обороны, заплатив за это опустошительными потерями, но решительного успеха так и не достигли. Дорога в Ленинград по-прежнему была закрыта.
13 сентября штурм возобновился. Второй день также не принес гитлеровцам ничего утешительного, хотя по количеству атак намного превосходил первый.
«Немецкие войска достигли южных предместий города, однако ввиду упорнейшего сопротивления обороняющихся войск, усиленных фанатичными ленинградскими рабочими, ожидаемого успеха не было», – признал спустя десять лет гитлеровский генерал Курт Типпельскирх, автор пухлой «Истории Второй мировой войны». Вряд ли есть необходимость что-либо добавить к этой оценке врага.
Ленинград был совсем рядом. Стремясь к нему, оккупанты прошли почти тысячу километров. Сколько всяческих препятствий возникало перед ними на длинном пути от Немана до Невы, сколько березовых крестов пришлось понатыкать на унылых солдатских кладбищах! Теперь оставались последние километры, которые надо было пройти по гладкой равнине, будто нарочно приспособленной для движения танковых колонн. И вот на этих-то последних километрах получилась осечка.
Было отчего злобствовать…
Еще 8 сентября фашистская авиация предприняла первый массированный воздушный налет на Ленинград. Основной удар был направлен на Московский район. В городе возникло сто сорок пять пожаров.
С этого дня налеты стали непрерывными. 10 сентября бомбили Смольнинский, Кировский, Московский и Василеостровский районы. В ночь на 12 сентября, за несколько часов до штурма, авиация врага сбросила десять тысяч зажигательных бомб на рабочую Нарвскую заставу, на причалы морского порта. Немецким летчикам было приказано выбирать густо населенные жилые кварталы.
Несколько раньше – с 6 сентября – начались злодейские артиллерийские обстрелы города. Первые снаряды упали в районе фабрики «Пятилетка» – было убито тридцать и ранено сто семь человек. Среднесуточная продолжительность артиллерийских обстрелов в сентябре составила семь часов и двадцать семь минут.
Враг вымещал злобу на мирном населении, на женщинах и детях. В один из сентябрьских дней, когда дела фашистов на фронте были особенно плохи, город пережил семь воздушных налетов. В тот же день дальнобойные батареи трижды открывали огонь, выпустив по центру города более двухсот тяжелых фугасных снарядов.
На террор гитлеровцев ленинградское население ответило возросшей организованностью. Триста тысяч человек добровольно вступили в группы самозащиты при домохозяйствах, в аварийные и медико-санитарные дружины на предприятиях. Они тушили зажигательные бомбы, дежуря на крышах и чердаках, оказывали помощь раненым, разбирали завалы.
Весь город помогал пожарным командам в борьбе с огнем. «Тщательно обследуйте чердаки, чуланы, коридоры, кладовые – не осталось ли там легковоспламеняющихся предметов, – советовала в передовой статье „Ленинградская правда“. – Проверьте запас песка, воды, пожарного инструмента».
Короткий и ошеломляющий бросок, каким был задуман вражеский штурм, превратился в затяжное сражение. Требуя ежедневного притока свежих резервов, принося огромные потери, борьба под стенами города ничего не давала взамен. По-прежнему Ленинград был недосягаем.
Жизнь заставила гитлеровцев задуматься об изменении тактики. Случилось то, о чем никто в гитлеровской ставке не мог даже предполагать. Дойдя до стен Ленинграда, фашисты остановились. От яростных и самоуверенных фронтальных атак надо было переходить к длительной осаде.
Активно способствовали такому исходу дела и крепкие контрудары наших войск. 18 сентября, в самый острый момент вражеского штурма, войска Ленинградского фронта внезапно форсировали Неву и захватили поселок Московская Дубровка, создав на левобережье свой плацдарм – известный невский «пятачок».
Бесплодный штурм города обошелся врагу в двадцать тысяч человек убитыми.
26 сентября фельдмаршал фон Лееб, скрипя зубами, отдал приказ о прекращении фронтальных атак. Это был провал, какого не случалось за всю многолетнюю карьеру старого прусского вояки.
Разведчики, наблюдавшие за передним краем противника, увидели, что гитлеровцы роют окопы полного профиля. Враг готовился к осаде.
5
«Мы решили не сидеть дома, когда все работают. Учебу будем совмещать с работой на заводе. Завод выполняет военный заказ – мы довольны, что хоть чем-нибудь помогаем фронту».
Враг залег, закопался в землю.
Ленинград получил возможность перевести дух.
Непосредственная угроза вторжения фашистов миновала, по крайней мере, на ближайшее время. Правда, было известно, что, враг решил уничтожить город артиллерийским огнем и бомбежками, что штаб-квартира Гитлера выпустила секретную директиву номер сорок четыре, согласно которой «капитуляция Ленинграда, а позже Москвы, не должна быть принята даже в том случае, если она была бы предложена противником», но все это не меняло главного: штурм города был сорван, гитлеровское командование потерпело неудачу.
Новые заботы и новые трудности возникли в эту пору перед руководителями ленинградской обороны.
Надо было, не теряя времени, переформировать и пополнить потрепанные в длительных боях дивизии, укрепить оборону, подготовить резервы.
Фашисты ввели в действие десятки дальнобойных батарей. Потребовалось срочно переселить жителей из наиболее уязвимых городских районов, ставших прифронтовыми, – Кировского и Московского. Огромная организаторская работа понадобилась для того, чтобы найти пристанище десяткам тысяч семейств, вынужденных уйти из захваченных врагом пригородов.
А самой решающей, самой острой и животрепещущей проблемой, волновавшей всех без исключения, оставалась проблема подвоза, проблема коммуникаций.
Блокада! Полузабытое это слово вошло в жизнь ленинградского населения, как-то сразу став повседневной действительностью, наполнившись грозным и настораживающим содержанием.
Еще в конце августа фашисты перехватили все железнодорожные линии, связывавшие Ленинград с советским тылом. Последний эшелон с грузами сумел прорваться в осажденный город 27 августа.
Блокада властно диктовала свои порядки. И с особенной настоятельностью она требовала ввести строгий учет и бережливое расходование всех продовольственных ресурсов, которыми располагал город.
Уже 2 сентября было проведено первое снижение норм выдачи хлеба населению. Этот урезанный паек ленинградцы получали лишь десять дней.
В ночь на 9 сентября фашистской авиации удалось поджечь Бадаевские продовольственные склады, где хранилась немалая часть запасов города. Огромный по жар полыхал до утра. В огне погибло около пяти тысяч тонн муки и сахара, что, конечно, ухудшило продовольственное положение.
12 сентября состоялось второе снижение хлебных норм для населения и бойцов переднего края обороны, а с 1 октября – третье. Рабочим стали выдавать по четыреста граммов хлеба, всем остальным – по двести.
Наступили голодные времена.
Скудные запасы продовольствия таяли очень быстро. Волей-неволей пришлось не только сокращать хлебные нормы, но и узаконить всевозможные примеси к выпекаемому хлебу. Отруби, мучная пыль, жмыхи, солод, рисовая лузга, вытряски из мешков, даже пищевая целлюлоза – все пошло в ход. По приказу Военного совета были обследованы склады, товарные тупики, портовые причалы, мельницы. Каждый килограмм пригодных в пищу продуктов брали на строгий учет.
Налаживание подвоза – вот что стало самым важным. Все, что в силах человеческих, надо было посвятить этому делу – от него зависело спасение.
Железные дороги бездействовали. Снабжение огромного города воздушным путем было необычайно опасным делом: за каждым транспортным самолетом неотступно охотились вражеские истребители. Да и сколько могло потребоваться этих транспортных самолетов, чтобы прокормить миллионы людей?
Оставалась единственная реальная возможность – наладить доставку продовольствия в Ленинград через Ладожское озеро. На южном берегу Ладоги уже стояли батареи противника. В северной части озера хозяйничали белофинны. Но еще была свободной узкая полоска ладожской воды между западным и восточным берегами. Пользуясь ею, еще можно было протянуть коммуникацию, способную хоть как-то обеспечивать снабжение города и фронта.
К ней, к этой узенькой полоске ладожской воды, и устремились надежды ленинградцев. Ей-то и суждено было в скором времени превратиться в легендарную «дорогу жизни» – кормилицу осажденного Ленинграда.
Глава вторая
1
«Только что пришла из школы, вернее, из школьного бомбоубежища. Тревога началась на третьем уроке, а сейчас около шести часов вечера. Кушать в бомбоубежище хотелось жутко, да вдобавок не было света, сидели то со спичкой, то со спиртовкой. Ну ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Метроном тикает, а предо мной тарелка дрожжевого супа».
Спасение ленинградцев зависело от Ладоги.
Нелегко было наладить ее, эту жизненно необходимую ладожскую коммуникацию. В великих муках рождалась она, в отчаянных усилиях многих тысяч тружеников, в гуле и грохоте жестоких боев.
Каждый, кому случалось побывать на берегах Ладожского озера в мирное время, невольно влюблялся в эти заповедные места. Всего три часа езды на пригородном поезде – и попадаешь в редкостную глухомань, будто уехал за сотни километров от шумного города. Дремотная тишина, непуганые птицы, заманчивые лесные тропинки.
Война повсюду наложила свой отпечаток. Не пощадила она и Ладоги. Надолго исчезла здесь тишина; глухомань уступила место многолюдью.
По мере того как накалялась обстановка под Ленинградом, все горячей становилось и на ладожском прифронтовом участке.
Фельдмаршал фон Лееб понимал, что одного желания заморить ленинградцев голодом недостаточно.
Оценивал он и ту огромную роль, которую могла сыграть в их судьбе трасса через Ладогу.
Достаточно было осажденным организовать хоть небольшой подвоз продовольствия, и блокада грозила затянуться на длительный срок.
Вот почему немецкое командование не спускало глаз с Ладоги. На первых порах фашисты нашли возможным ограничиться активным авиационным воздействием. По приказу фельдмаршала, на этот участок была нацелена половина всей бомбардировочной авиации. Ежедневным ударам с воздуха стали подвергать прибрежные рыбацкие деревни, железнодорожные станции, мосты и пристани. Любая мишень – будь то одиночная полуторка или маленький буксирный пароходик – привлекала внимание вражеских летчиков. Противник имел бесспорное преимущество в воздухе, но полностью завоевать небо ему так и не удалось. Давало себя знать активное противодействие советских истребителей, смело принимавших бой даже в тех случаях, когда немцев было вдесятеро больше. Еще заметнее был урон от меткого огня крепнувшей с каждым днем нашей зенитной артиллерии.
Кроме того, фашисты догадывались, что груженные продовольствием караваны прорываются к западному берегу озера в ночные часы, с погашенными ходовыми огнями. Догадывались – и ничем не могли помешать.
Тогда противник изменил тактику.
17 октября неожиданно развернулось новое вражеское наступление. Всего сто – сто двадцать километров отделяли немецкие войска в районе Мги от их неудачливых белофинских союзников, застрявших на реке Свирь. Вот в этом свирском направлении, избрав первоочередной целью город Тихвин, начал действовать враг. По личному указанию Гитлера, фон Леебу подкинули свежие дивизии. Часть войск немецкая ставка сняла с Западного фронта, часть перебросила на самолетах из далекой Африки.
Замысел гитлеровцев не ограничивался одним Тихвином. Этот маленький районный центр Ленинградской области, затерявшийся среди густых лесов, интересовал их лишь как этап на пути к двойному окружению Ленинграда.
Именно такая задача и была поставлена перед маневренной группой генерала Шмидта. Взяв Тихвин, его войска должны были двигаться дальше, на соединение с белофиннами. Одним выстрелом немецкое командование рассчитывало убить сразу двух зайцев.
Почти одновременно другая группа немецких войск, возглавляемая генералом Томашки, вела наступление вдоль обоих берегов реки Волхов к волховскому железнодорожному узлу. Конечной целью этой группы был восточный берег Ладожского озера.
Противник сконцентрировал крупные силы. Сперва фон Лееб ввел в бой шесть свежих дивизий, затем добавил еще десять дивизий, сняв их с других участков фронта.
24 октября фашисты захватили Малую Вишеру и Будогощь.
8 ноября наши части были выбиты из Тихвина.
Гитлеровцы вплотную приблизились к железнодорожной станции Войбокало. Всего двадцать километров оставалось им до Новой Ладоги.
Создалось чрезвычайно серьезное положение. Не успели защитники Ленинграда перевести дух после сентябрьского фронтального штурма, как над городом нависла не менее страшная опасность. Ведь успех вражеского наступления угрожал захлопнуть единственную отдушину, пользуясь которой, можно было наладить подвоз продовольствия. Речь шла о жизни сотен тысяч ленинградцев.
Организацию отпора врагу Государственный комитет обороны возложил на Ленинградский фронт.
То было время, когда весь наш народ, да и все прогрессивное человечество с тревогой следили за октябрьскими боями под Москвой. Мало кто знал тогда о событиях в районе Ладожского озера.
А происходили здесь необычайно упорные и кровопролитные сражения. Историки войны вспомнят о них, не утаив ни одной подробности. Вспомнят, как отбивали морские бригады натиск втрое превосходящего врага, как перебрасывались на самолетах подкрепления и с ходу вступали в бой, как удалось в конце концов остановить фашистов, а затем отбросить на исходные позиции.
Военная обстановка, понятно, не могла способствовать широкому развертыванию грузоперевозок через Ладогу. Напротив, она добавила новые осложнения к делу, которое и без того казалось безнадежно сложным.
2
Ладожское озеро – крупнейшее в Европе. Площадь его равна восемнадцати тысячам четыремстам квадратным километрам.
Славится Ладога и своей многоводностью. Седой Волхов, порожистая Свирь, стремительная Вуокса и десятки других рек и речушек несут в нее свои воды из обширного приладожского бассейна, а отдает она их лишь величавой красавице Неве. Оттого, кстати сказать, и называли Ладогу в древности Невоозером.
Ладожское озеро – исконно русское, славянское, по-фински оно называется Вением-мери, что означает «русское море».
Много кровавых сеч и шумных баталий перевидали хмурые берега этого былинного озера.
Не размеры озера, не рыбные его богатства и не скудная земля его побережий служили тому причиной. Через Ладогу проходил в древности знаменитый торговый путь «из варяг в греки». Летопись сообщает точный маршрут этого путешествия: «из Грек через море Понтийское – до Днепра, вверх же Днепра волок есть до Волоти, и по Волоти внити в Ильмень-озеро великое, из него же течет Волхов в озеро великое Нево, его же устье входит в море Варяжское, и по тому морю идти даже до Рима».
Вот и шли легкие струги древних славян через Ладогу. Шли с мехами и льном, оружием и медом, дорогими яствами и расшитыми золотом заморскими тканями. Позднее озеро стало оживленным торговым путем Новгорода, развернувшего обмен товарами с богатыми купцами Ганзейского союза немецких городов.
Новгородцы славились мореходным искусством. Дальние заморские плавания не отпугивали их своей неизведанностью. Еще в XII веке они построили добротный заезжий двор на балтийском острове Гогланд.
Следы этих международных связей древних славян легко обнаруживаются и в наши дни. Километрах в десяти от Волхова есть тихая третьеразрядная пристань Гостинополье, обслуживающая ныне транспортные нужды окрестных колхозов. Летопись утверждает, что в этом месте происходили деловые встречи новгородских и ганзейских торговых людей и что называлось оно тогда Гостиным полем.
Торговый путь, естественно, нуждался в охране. У выхода Невы из Ладожского озера есть небольшой островок – Ореховый. Расположен островок настолько удобно, что обладание им позволяет контролировать все здешнее судоходство. Еще в IX веке славяне соорудили на Ореховом сторожевую крепостцу. Позднее она не раз сравнивалась с землей и вновь восстанавливалась, войдя в русскую историю под названием Орешек. Длительные раздоры на Ладожском озере шли в основном из-за этого Орешка.
Первое нападение врагов на торговый путь новгородцев произошло в начале XII века. Огромная по тем временам шведская эскадра внезапно прибыла на Ладогу с намерением изгнать отсюда славян. Но чужеземцам не повезло. Едва начался бесцеремонный грабеж прибрежных селений, как подоспели новгородские боевые дружины.
Вскоре шведы повторили нападение. В этот раз новгородцы полностью уничтожили грабителей. «Не упустиша ни муж», – кратко сообщает летопись.
Через двадцать лет на Ладоге опять появилась шведская эскадра. Незваных гостей снова ждал ужасающий разгром. Близ устья реки Вороновой произошла решительная битва. Из пятидесяти пяти шведских судов удалось спастись немногим. Остальные потонули или были захвачены в плен и с великим торжеством доставлены в Новгород.
Несмотря на поучительные уроки, чужеземцы продолжали лезть на торговый путь славян. Лишь в XIV веке, заключив мир с шведским королем Магнусом, новгородцы закрепили за собой право на беспрепятственную торговлю с западными странами.
Впрочем, Магнус оказался вероломным партнером и, нарушив договорные обязательства, вновь прислал свой флот.
Судьба впоследствии сыграла злую шутку с этим королем-обманщиком. Согласно преданиям, Магнус угодил в один из лютых ладожских штормов. Три дня и три ночи носился он по озеру, уцепившись за корабельную доску, пока не был выловлен из воды монахами Валаамского монастыря.
Небезынтересно и завещание, оставленное Магнусом. «Се аз, Магнушь круль свейский, – писал он, – отходя сего света пишу рукописание при своем животе: приказываю своим детям и своей братии и всей земле свейской – не наступайте на Русь, занеже нам не пособляется».
Шли века, а стародавняя борьба на Ладоге все не прекращалась, принося успех то одной, то другой стороне.
Только в начале XVII века, в «смутное время», когда силы русского государства были отвлечены внутренними распрями, шведам удалось завладеть Орешком.
Осада крепости была длительной и малоуспешной, хотя враги располагали огромным войском. Наконец русские приняли шведское предложение о капитуляции на почетных условиях – им разрешалось выйти из крепости с развернутыми боевыми знаменами. Шведы несказанно изумились, когда в условленный час распахнулись ворота Орешка и, опираясь на костыли, из них вышло лишь сорок человек – все без исключения раненые, изможденные болезнями.
Почти целое столетие, до петровских времен, крепость находилась в руках шведов. История осады и штурма Орешка солдатами Петра общеизвестна. Гораздо менее известно, что этой выдающейся победе предшествовал разгром шведской эскадры адмирала Нумерса, насчитывавшей десять многопушечных кораблей.
Прежде чем приступить к Орешку, Петр хотел развязать себе руки и изгнать Нумерса с Ладожского озера. Это было нелегким предприятием. Русский флот тогда едва зарождался, а Швеция по праву считалась первоклассной морской державой.
На Ладожском озере Петр мог располагать лишь утлыми рыбачьими соймами. Ни о каком серьезном вооружении этих суденышек не могло быть и речи.
Петр задумал и осуществил дерзкую баталию. В ночь на 7 сентября 1702 года отряд русских войск погрузился на рыбачьи соймы. За ночь он пересек озеро и с рассветом появился на виду Кексгольма, где отстаивалась на якорях могущественная шведская эскадра.
Не успел адмирал Нумере прийти в себя от удивления, как русские уже подплыли к его боевым кораблям. Тотчас петровские гвардейцы полезли на абордаж, цепляясь специально припасенными крючьями за высокие борта вражеских бригантин.
Началась злая рукопашная схватка. В результате ладожская эскадра шведов перестала существовать.
Разделавшись с Нумерсом и обезопасив себя с тыла, Петр приступил к главной своей цели – освобождению Орешка, без чего нельзя было и помышлять о закладке новой столицы государства.
Штурмовали Орешек 14 октября 1702 года, и с того дня крепость навсегда была возвращена родине. «Зело жесток был сей орех, однако же, слава богу, счастливо разгрызен», – порадовался Петр.
Вновь довелось Ладоге стать ареной военных действий в годы гражданской войны. Летом 1918 года, по приказу В. И. Ленина, на Ладожском озере была образована военная флотилия. На ее корабли прибыли революционные балтийские моряки. Два года подряд защищали они здесь подступы к Петрограду.
Самым значительным делом Ладожской военной флотилии явилась десантная операция против белофинской базы в Видлице летом 1919 года. Молниеносный и смелый удар балтийцев увенчался полным успехом: вражье гнездо было разгромлено.
3
Подобно истинному морю, Ладожское озеро многоводно. У него и характер отнюдь не озерный.
Едва ли отыщется на свете еще одно озеро с таким бурным и переменчивым нравом, каким обладает Ладога. Начиная с середины августа и до ледостава здесь свирепствуют непрерывные штормы. Безобидное в ясную погоду, озеро становится буквально неузнаваемым. Злые бури, доходящие до десяти баллов, раскачивают на его просторах крупную морскую волну. Дико и пронзительно завывает ветер; грохочет, ворочая прибрежные камни, прибой.
Судоходство в здешнее ненастье сопряжено с огромным риском. Беда грозит на озере не только беззащитным рыбачьим суденышкам, но и крупным пароходам.
Упоминания о грозной силе ладожских осенних штормов можно встретить и в старинных книгах и во всех новейших исследованиях. Недаром страховые общества дореволюционной России категорически отказывались принимать на себя ответственность за грузы, перевозимые по Ладоге, или же заламывали такую цену, что в пору было вовсе отказаться от страховки.
Немало огорчений доставил буйный характер этого озера Петру. Озабоченный строительством новой русской столицы, он всячески развивал судоходство. «Какой великий убыток во вся годы чинится на Ладожском озере, – сокрушался хозяйственный Петр в 1718 году, – что одним сим летом с тысячу судов пропало, а всего с начала строения сего места – более десяти тысяч».
«Великий убыток» от ладожской непогоды принудил людей думать о сооружении обходного канала. Такой канал должен был соединить устье Волхова с истоком Невы, чтобы грузы могли попадать в Петербург, минуя штормовое озеро.
Строительство первого обходного канала началось в 1719 году. Тысячи крепостных согнали на Ладогу со всех концов страны. И лишь двенадцать лет спустя, уже после смерти Петра, состоялось торжественное открытие канала. Суда и баржи, следующие в российскую столицу, пошли по искусственно созданному пути, избегая опасностей, подстерегающих их на Ладоге.
Так случилось, что озеро, служившее еще новгородским ушкуйникам во время их дальних путешествий «в греки», устрашило людей своими штормами. С широких его просторов все судоходство свернуло в узкое русло стокилометрового канала, по которому баржи ползли со скоростью черепах.
Петровский обходный канал прослужил почти полтораста лет, пока не сделался тесным для возросшего грузооборота. Тогда было предпринято сооружение нового канала, более широкого и усовершенствованного. Шел новый канал параллельно старому, местами на расстоянии не больше двухсот метров.
Обходные пути сделали свое дело, и Ладожское озеро оказалось полузабытым. Никто его толком не изучал, никого не интересовали его особенности.
Первая карта Ладоги появилась на свет лишь в 1854 году, когда русскими исследователями уже были составлены подробные лоции самых отдаленных морей. Морское ведомство, издавая эту карту, умудрилось изрядно напутать, практически пользоваться ею оказалось невозможно.
Не очень-то солидно выглядели и все позднейшие исследования Ладожского озера. Печать запустения, наложенная на озеро постройкой обходных каналов, сказывалась буквально на всем. Плаванье по Ладожскому озеру стало уделом местных рыбаков.
Десятилетиями ладожский пароходный флот оставался малочисленным и безнадежно отсталым. Портовых сооружений также не возводилось. Редкие рейсы на остров Валаам, к Кексгольму и Сортавале – вот, собственно, и все, что называли здесь навигацией.
Не было надобности всерьез заниматься ладожским судоходством и в послеоктябрьский период. Ленинград имел широко развитое железнодорожное сообщение, полностью обеспечивающее все его транспортные надобности. Речные перевозки, как и в прошлом, шли через обходные каналы, а судоходство на Ладоге оставалось незначительным и случайным.
Способствовало этому еще и то, что после победы Октября довольно большая часть озера отошла к Финляндии. Бороздили ладожские воды главным образом катера пограничной охраны и стародавние рыбачьи карбасы.
4
«Продуктов нет. В столовых кормят болтушкой из ржаной муки, редко где есть лапша. Дают суп из дуранды, которую желудки ленинградцев переваривают трудновато».
Осень 1941 года заставила по-новому отнестись к Ладожскому озеру.
Удобно оно для навигации или неудобно – об этом рассуждать не хватало времени. Требовалось без малейшего промедления наладить доставку грузов в осажденный Ленинград. Нельзя было ссылаться на губительные осенние штормы или отсутствие опыта: никакие объективные причины не могли оправдать медлительности.
Каждый день осложнял обстановку в Ленинграде. Защитники города переносили невиданные лишения.
Вражеская авиация бомбила жилые кварталы. В развалинах домов гибли тысячи людей. За сентябрь было зарегистрировано шестьсот десять пожаров. В октябре число пожаров увеличилось до семисот пятнадцати. Фашисты сбрасывали зажигалки на госпитали, театры, всемирно известные музеи. В огне погибли декорации к спектаклям «Маскарад» и «Горе от ума», «Дворянское гнездо» и «Борис Годунов». Даже Зоологический сад подвергся массированному бомбовому удару: обломками засыпало слониху Бетти, и долго в ночи слышался ее тоскливый предсмертный рев.
Ежедневно нарастала сила артиллерийских обстрелов. Фугасные снаряды вламывались в дома, падали на людных перекрестках улиц, разносили в щепки трамваи и автобусы. Среднесуточная продолжительность обстрелов достигла в октябре девяти часов пятнадцати минут.
Но хуже всего было продовольственное положение. Строжайше учитывались всевозможные заменители, пригодные в пищу. По ночам с риском для жизни проводилась уборка картофеля на переднем крае обороны. Ржаной муки оставалось на пятнадцать дней.
Выручить могла только Ладога.
Для нужд навигации лучше всего подходили ладожские обходные каналы. Плавание по ним безопасно в любую погоду и не требует специальных озерных пароходов с большим запасом остойчивости. Но этот вариант полностью исключался: еще в середине сентября каналы перерезал противник. Невозможно было использовать и северную часть Ладоги, хотя она была более удобна для судоходства: ее контролировали белофинны.
В руках осажденных находился лишь узенький коридор Шлиссельбургской губы – от Осиновца до Новой Ладоги. Более неудобного для судоходства, более окаянного и опасного места не разыщешь на всем озере.
Северная часть Ладоги богата островами. Берега ее изрезаны защищенными от ветра бухточками, в которых может отстаиваться флот. А в Шлиссельбургской губе, как нарочно, берега сплошь низменные, болотистые, мелководные. Немногочисленные островки окружены здесь мелями, удобных бухт почти нет.
