Я не буду называть много имен, так как не все бы хотели, оказаться на страницах моего рассказа, а изменять имена, было бы не красиво по отношению к судьбе. Так как судьба – это не только то, что ждет нас впереди, но и то, что с нами уже произошло. Поэтому изменение имен, можно приравнять к переписыванию судьбы, а она этого очень не любит. Ну а я очень бы не хотел оказаться у нее в немилости.

Я рос в довольно состоятельной семье. Отец был атеистом, мать – верующая, а я нечто среднее, я верил, что над нами что-то есть, но это что-то – совсем не то, о чем рассказывала мне мама. У меня никак не укладывалось в голове, как Бог, которого считают, эталоном справедливости, может так несправедливо относиться к людям. Ведь, кто-то живет сто лет, и у него есть время и нагрешить, и раскаяться, а кто-то умирает младенцем. Вот как судить младенцев, которые за прожитую жизнь успели лишь обгадить множество пеленок?

Хоть я и рос в достатке, деньги меня никогда особо не интересовали. Меня больше тянуло к эзотерике, самопознанию, и с детства не отпускал навязчивый вопрос: имеем ли мы выбор, или же все нам предначертано судьбой еще до нашего рождения?

В 15 лет, пытаясь найти ответ на этот вопрос, я увлекся хиромантией. Это изучение линий на ладони, вдруг кто не знает. В интернете много информации по этому поводу, но я не пренебрегал и книгами. Я черпал информацию отовсюду, разглядывал фотографии ладоней, пытаясь разобраться с линиями и проникнуть в эту тайну судьбы. Я с детства отличался отличной памятью, так что все впитывал, как губка. На свои руки я старался не смотреть, чтоб не делать поспешных выводов. Но все это была лишь теория, и когда я посчитал, что достаточно подготовлен, я перешел к практике. Этот момент был очень волнительным для меня, возможно, поэтому я откладывал его довольно долго. Ведь, если все теоретические знания подтвердятся практикой, то на свободе выбора можно ставить жирный крест, потому что человек не в состоянии ничего изменить, он слепо проживает жизнь, как герой уже написанного романа. Тогда возможно, что и мысли за нас давно прописаны, и чувства, и отношение к той или иной ситуации. И если это так, то жизнь человека не имеет никакой ценности, можно откинуть все тревоги и переживания и просто наблюдать за происходящим, тихо плывя по ее течению.

В итоге я первый раз взглянул на свои руки на следующий день после своего шестнадцатилетия. Меня сразу поразило два момента: во-первых жить мне оставалось примерно четыре года, во-вторых я – убийца. Я, конечно, немного сомневался в правильности своих выводов, но судя по картинкам в книгах, я научился довольно точно читать линии на руках, и мои предположения практически всегда совпадали с пояснениями авторов.

Сперва у меня это вызвало интерес, так как, в принципе, осталось не так много времени чтоб узнать насколько все это правдиво. Но чем больше проходило времени, тем сильнее меня это пугало. И вот спустя полгода, я уже вовсю изучал интернет на тему изменений линий на руке. Это довольно частое явление, и самый простой способ – это изменить образ жизни. Я стал меньше времени проводить дома, записался в спортзал, начал бегать по утрам, но линии на моих руках не торопились меняться.

Мой отец все время видел меня экономистом, к тому же у меня никогда не было проблем с точными науками, и вот я вовсю готовился к поступлению в ВУЗ. Но помимо экономического факультета в тайне от отца я подал заявление еще и на психолога. Эта мысль пришла мне в последний момент. По баллам я прошел и там и там, и все же в последние годы психология стала мне на много ближе, и я выбрал именно ее. Отец не долго сердился, возможно, конечно он просто не показал мне всех своих чувств, он всегда был очень сдержанным, а вот мама была очень за меня рада.

Потупив на психолога, я рассчитывал, что сломал планы судьбы, и с нетерпением ждал, когда же линии на моих руках начнут меняться. Но ничего не происходило. Меня все больше это пугало, ведь если я умру в двадцать, доказав себе, что вся наша жизнь заранее расписана, я просто не успею пожить с этим знанием.

В институте я прославился тем, что начал удивлять однокурсников, рассказывая многое о их жизни, глядя на их руки. Меня даже пугало то, что я всегда попадал в точку. Были, конечно, поначалу случаи, когда кто-то убирал руку и говорил, что я неплохой сказочник, но в основном это случалось только в те моменты, когда я начинал рассказывать о чем-то личном и не самом приятном. Но я быстро сделал для себя выводы, о чем не стоит рассказывать при всех, и подобные случаи скатились к нулю.

На 18-летие отец подарил мне часть своих акций, дивидендов с которых мне бы хватало на безбедное существование. Так что я мог совсем забыть о деньгах и не забивать себе голову вопросами о том, как же заработать на хлеб. Я никогда не болел машинами, всегда относился к ним равнодушно, и никогда не представлял себя за рулем. И все же мне надо было что-то менять в своей жизни, оставалось не так много времени. Я пошел учиться на права, и через три месяца я уже водил свой автомобиль, подаренный мне отцом в день получения водительского удостоверения.

Я каждый день смотрел на свои руки в надежде увидеть хоть какие-то изменения, но их не было. Происходящее меня пугало все больше и больше. Я бы уже и бросил бороться, признав, что линии не поменять, но я видел, как это произошло с моей одногруппницей.

Оля очень скромная девушка, она никак не соглашалась показывать мне свою руку. А как это всегда бывает, чем недоступнее плод, тем больше он вызывает интереса. И вот как-то я ее все же уговорил, и она согласилась. Ее линии оказались вполне обычными, и все же меня заинтересовала одна особенность, как бы сказала гадалка, над ней навис венец безбрачия. Я ей об этом не стал говорить, она и так-то не частот появляется в компаниях, побоялся, что может совсем замкнуться в себе.

Вместо этого я стал вспоминать руки знакомых, с кем бы она смогла сойтись характером. Сразу на ум так никто и не пришел. Но я стал искать ей молодого человека, опираясь именно на линии на руках. Вскоре я нашел скромного паренька Костю, конечно не идеал, но судя по рукам у них было много общего. Я их познакомил. Они стали общаться. Я стал часто замечать их вместе. И где-то через месяц я попросил Олю снова показать мне руку, на этот раз она не сопротивлялась, да и вообще она стала более раскрепощенная, чаще стала улыбаться. Представьте мое удивление, когда я увидел, что всего за месяц ее линии кардинально изменились, от венца безбрачия не осталось и следа, вместо этого я увидел большую дружную семью с четырьмя детьми.

Именно этот случай с Олей не давал мне покоя. Линии могут поменяться, судьбу можно изменить, но почему у меня все остается по-прежнему. Сколько бы я не менял образ жизни, мои линии не изменили своего положения ни на миллиметр, как будто это были не линии на руке, а прорезы высеченные в камне. Эти мысли не давали мне покоя ни днем, ни ночью. Я похудел, у меня начались головные боли. Но я не придавал этому особого значения, пока однажды на занятии по физкультуре у меня не случился приступ эпилепсии.

Во время приступа мое сознание на мгновение отключилось, и я увидел странный сон, как я прихожу домой из школы, но дом совершенно не похож на мой. На диване спит совершенно чужой для меня человек, но я каким-то образом чувствую, что это мой отец, словно я нахожусь в другом человеке, и мне известны его мысли. Я осторожно подхожу к дивану, беру руку спящего отца и изучаю линии на ней, но линии слишком мутные, и я ничего не могу понять. Я их не вижу, но вот человек, в котором я нахожусь, все отчетливо понимает, я пытаюсь уловить его мысли, но получается плохо, сон становится все более размытым. Я подхожу и толкаю отца в плечо, пытаясь разбудить. Он открывает глаза, устало смотрит на меня…

Я очнулся, отчетливо помня уставший взгляд, смотрящий на меня. В институт уже приехал мой отец, и через двадцать минут я уже сидел в кабинете у врача, который ставил мне предварительный диагноз опухоль головного мозга и давал направление на МРТ. МРТ подтвердило предварительный диагноз. Все это происходило очень быстро и как будто в тумане. А я все это время думал о том, как же я так мог проглядеть это диагноз на своей руке, я так был прикован к двадцати годам, отведенным мне на этом свете, что даже не обращал внимания ни на что другое.

Вечером за ужином отец красочно описывал то, как меня прооперируют в лучшей клинике Германии, что мне еще жить и жить, что мой жизненный путь только начался, что все оказываются в сложных ситуациях, и чем сложнее ситуация тем сильнее она закаливает человека. Мама делала вид, что все хорошо, пыталась даже улыбаться, хотя я видел, что ее глаза слезятся, и, судя по тому, что она за время ужина дважды вышла в туалет, ей никак не удавалось сдержать слез.

После ужина я вышел на свежий воздух. Как бы отец не расхваливал современную медицину, я то знаю, чем все это закончится. Я подошел к машине, сел в нее, завел, пристегнулся и тронулся с места. Я не знал, куда мне направится, мне просто хотелось ехать, как будто машина могла меня сейчас увести от всего этого. От плачущих родителей, от рака. Я ехал медленно, пока не выехал на шоссе.

Мне еще нет девятнадцати, а рак уже есть. Я почитал, можно прожить еще два года, итого я не доживу и до двадцати одного. Все так, как я прочел на своей руке еще в шестнадцать лет. Выходит, от судьбы действительно не уйти, все заранее за нас решено, и даже, зная свое будущее, мы не всегда в состоянии его изменить. Стоит ли мне доживать оставшиеся два года, если за это время мне еще суждено кого-то убить? Стоит ли чья-то загубленная жизнь двух моих лет? Нет, определенно нет! И если уходить, то сейчас, пока я еще не стал убийцей.

Я даже не заметил, как разогнался до ста сорока километров. Вдоль шоссе стояли бетонные столбы освящения. Я отстегнул ремень безопасности и направил машину прямо на один из столбов. Ну что судьба? Не все время тебе выигрывать. Пусть я не доживу до двадцати, но я и не исполню все то, что ты для меня задумала. Жесткий удар об столб. Скрежет рвущегося металла. Звон разбивающегося стекла. Последняя мысль в голове: « Судьба, шах и мат». Резкая боль. И я проваливаюсь в темноту…

Очнулся я на желтом диване, в светлом желтом помещении. Сразу пронеслась мысль, что я в психушке. Но я не испытывал никаких неудобств, никаких болей. Даже наоборот, была какая-то легкость и бодрость, как будто я не только что очнулся, а уже успел сходить на пробежку и принять душ. Посреди комнаты в желтом кресле сидел забавный на вид старичок, напоминающий мне Эйнштейна. Одет он был в какие-то простыни желтого цвета, напоминающие мне одежды древних римлян с картинок из учебников истории. В руках у него были какие-то папки с бумагами.

– Я умер? – спросил я первое, что пришло мне на ум.

– Ну можно и так сказать, это вы сами решите чуть позже, – ответил старичок.

– Значит, все же от судьбы не уйдешь, – с улыбкой разочарования продолжил я.

Мой собеседник странно на меня посмотрел:

– А нам раньше не приходилось встречаться? – задал он мне, удививший меня вопрос.

– Не знаю. Кажется, вам лучше знать. У вас же папочка с какими-то бумажками. Я так понимаю – это мое досье?

– Ну, что-то вроде этого, – он снова перевел взгляд с меня на свои бумаги – да, вижу. Вы здесь впервые. Смотрю, вы очень мной интересовались.

– Я вами? А вы, собственно, вообще кто? Я впервые вас вижу, – я слегка растерялся от такого заявления.

– Кто я? Ну как бы подобрать слова, чтоб вам было понятнее? – он на секунду задумался, – я тот, кого вы называли судьбой.

– Значит, это по вашему сценарию мы все живем. Вы – Бог? – меня стал увлекать этот разговор, все больше и больше вопросов возникало в моей голове.

– Нет, я не тот, кого вы привыкли называть Богом. Я скорее, как вы выразились, сценарист, только пишу сценарии, и своевременно вношу корректировки.

– Получается, я был прав, люди – всего лишь актеры, исполняющие свою роль, и не способные никак повлиять на ход развития сюжета? – я, вроде, и был доволен тем, что все же узнал правду, но почувствовал какое-то опустошение и безысходность.

– Почему же? Некоторые очень даже способны, именно поэтому и нужны корректировки, и именно поэтому вы тут.

– Значит, я все же сумел нарушить ваши планы? – мне стало чуть повеселее, даже капелька гордости появилась на мгновение.

– С вами как раз проблем не возникло. Вы прожили точно по сценарию.

– Как? Но я ведь должен был дожить до двадцати, еще и убив человека при этом? – возмутился я.

– Вы, конечно, мой дорогой, очень преуспели в разгадках линий судьбы на ладонях, но согласитесь, очень сложно предсказать дату смерти с точностью до года? Многие себя считают чуть ли не супер медиумами, когда ошибаются в своих предсказаниях на пять лет. И, простите за глупый вопрос, вы не помните, кто вас убил?

– Я… – больше мне не чего было добавить, я расползся по дивану как тряпка, хотя еще мгновение назад я был бодр, ожидая интереснейшей беседы. Действительно ошибиться даже на пару лет в предсказании длительности жизни довольно просто. Двадцатилетний срок я отвел для себя в шестнадцать лет, и даже не думал больше о том, чтоб изменить это число, пытаясь лишь изменить сами линии. А убийца? Тот, кем я всегда боялся стать, в итоге, я стал убийцей самого себя.

– Ну, что же вы так поникли? – с отеческой заботой обратился он ко мне.

– Дак, вы же и так понимаете, я всю жизнь пытался с вами бороться, а теперь получается, что это судьбой мне было предписано с ней бороться.

– А вспомните Олю. Именно вы скорректировали ее судьбу. Можете считать, что одна из партий с судьбой осталось за вами. Да и Костина судьба поменялась благодаря вам, так что две партии за вами. – сказал он и расплылся в добродушной улыбке, как будто он получал удовольствие от того, что кто-то вносил корректировки в его сюжет без его участия.

При мыслях об Оле мне сразу стало легче, все же я не зря прожил свои почти девятнадцать лет.

– Так вот, перейдем к делу – продолжил он – вам же интересно, почему вы оказались тут?

– Да, конечно.

– Вы бы хотели продолжить то, чем так стремились заниматься при жизни?

– Это вы про что? – удивился я, такому предложению.

– Вы бы хотели вносить корректировки в судьбы людей?

– Вы хотите, чтоб я сидел тут с вами и выполнял всю черную работу за вас?

– Не совсем, я предлагаю вам помогать мне, находясь, так скажем, с той стороны занавеса. Вам это интересно?

– Вы хотите, чтоб я вернулся на Землю? – в очередной раз удивился я.

– Именно, видите ли, я работаю не один, на Земле у меня много помощников, без них я бы, пожалуй, не справился. Наркотики и алкоголь – бич нынешнего поколения, именно из-за них приходится вносить большинство корректировок. Связавшись с ними, люди теряют интерес к жизни и уже не выполняют возложенных на них обязательств, сходят с пути, так сказать, отклоняются от сценария. И тогда мы передаем их обязательства, более достойным. И мои помощники, как раз этим и занимаются, что находят людей, которые смогли бы завершить незаконченные дела.

– Как же я смогу найти достойных людей?

– Если вы начнете мне помогать, думаю, вы сами быстро во всем разберетесь.

– Только вот незадача, я же мертв – решил съязвить я.

– Я же сказал вам в начале разговора, что вы сами позже решите, умерли вы или нет.

– Получается, я еще могу вернуться в свое тело? – я повеселел.

– Да, можете, вам решать.

– И я буду помнить весь этот разговор?

– Будете, только не стоит всем об этом рассказывать, иначе вы можете оказаться в здании с таким же цветовым интерьером, как и эта комната.

– И я буду заниматься корректировкой чужих судеб? – не унимался я.

– Да, если захотите вернуться, мне изначально показалось, что вы более сообразительны, – мой собеседник перестал улыбаться.

– Простите за мои вопросы, просто все это звучит очень странно, как какой-то бредовый сон.

– И? Вы согласны или нет? – терпенье у старичка, напоминавшего мне Эйнштейна, похоже, начало заканчиваться.

– Да, конечно, я только плохо представляю, как мне найти достойных. Да и достойных чего?

– Вы все поймете сами, находите людей, а мы уж там с вами решим, чего они достойны.

– Хорошо, как я попаду обратно на Землю?

– Обернитесь. За вами дверь. На ней так и написано «ВЫХОД».

Я обернулся, рядом с диваном действительно находилась дверь, странно, что я ее раньше не замечал. Я встал и направился к ней.

– Только запомните, не все достойные люди выглядят достойно! – крикнул мне в след старичок.

Я открыл дверь. За ней была темнота.

– Ты только не переживай мы рядом – услышал я до боли знакомый голос, но так и не успел понять чей. Дверь открылась, и я снова провалился в темноту.

– Мы всегда будем рядом, ты только живи – услышал я все тот же голос.

Снова это тяжесть, все тело ломило, голова раскалывалась, словно меня кто-то переехал. Я не мог пошевелиться, любое движение вызывало сильную боль. Я даже не мог толком открыть глаза, так как свет их буквально сжигал. И все же, не смотря на все эти муки, я чувствовал, что кто-то держит меня за руку.

– Мам? – с трудом произнес я, едва приоткрывая глаза.

Я с трудом мог различить силуэт женщины, сидевшей возле кровати, на которой я лежал. Судя по очертаниям окружающей меня мебели и стен, я находился в палате какой-то больницы. Мои глаза по прежнему не могли привыкнуть к свету, мне приходилось очень сильно щуриться, и все вокруг я видел размытым. Я услышал, как женщина, сидевшая рядом, зарыдала. Увидел, как она привстала и начала наклоняться ко мне, видимо, что бы обнять, но тут в глазах у меня потемнело, и я провалился в сон.

Когда я проснулся, было уже темно. К темноте глаза у меня привыкли быстро. Я действительно находился в больничной палате, рядом со мной на стуле спала мама. Все тело болело. В голове была каша, мысли путались. Я пытался вспомнить, что же со мной произошло, как я тут оказался? Меня не оставляло ощущение, что я забыл что-то очень важное. Так, неподвижно я пролежал часа два, пытаясь навести порядок в голове, но так ничего и не вышло. В конце концов, я уснул.

Я проспал до полудня. Крепкий сон пошел мне на пользу, голова немного прояснилась, хотя и продолжала сильно болеть. Рядом все так же сидела мама, но теперь она уже слегка улыбалась.

– Я знала, что ты очнешься. Ты у нас очень сильный, я всегда так говорила, а сейчас и доктор это подтвердил. Ты только ничего не говори и не напрягайся, врачи сказали, что тебе нужен покой. Не обращай на меня внимания, я тебя не буду беспокоить, просто так тут тихонько посижу. Может тебе телевизор включить?

Я улыбнулся, и легонько помотал головой. Никогда не думал, что эти простые движения могут вызвать столько трудностей, но говорить мне сейчас не хотелось, а телевизор смотреть тем более. Надо все вспомнить.

Мысли постепенно приходили в порядок. Я начал потихоньку восстанавливать картину своей жизни. Все в ней было благополучно: родители, дом, институт, друзья, машина… Машина… Я четко вспомнил момент, как на скорости сто сорок я направил свой автомобиль в столб освещения. Но зачем? Безответная любовь? Нет, я не припомню, чтоб испытывал сильные чувства к кому-либо. Учеба? С учебой у меня было все отлично. Возможно, болезнь? Рак мозга… Я все вспомнил… По телу сразу побежали мурашки. Зачем меня, вообще, откачали, если я и так уже не жилец? Хотели продлить мои мучения на несколько месяцев? Я решил выразить все свое негодование, единственному человеку, который сейчас был рядом, своей матери. Но говорить было тяжело, и вместо бурной эмоциональной речи, я лишь смог выдавить из себя еле слышное:

– Мам… Рак?

Мама все это время смотрела на меня, со слабозаметной улыбкой, сейчас же ее улыбка стала намного шире, а из глаз полились слезы.

– При аварии ты получил черепно-мозговую травму. Чтоб тебя спасти, врачам пришлось тебя оперировать и удалять часть мозга. Оказалось, что пострадала именно та часть мозга, на которой находилась опухоль, поэтому опухоль была тоже удалена. Хирург сказал, что есть вероятность, что опухоль больше не проявится, но надо будет проходить обследования два раза в год – периодически всхлипывая, поведала мне мама.

Вот так я узнал, что родился второй раз, и все же меня не отпускала мысль, что я упустил, что-то очень важное.

Помимо черепно-мозговой травмы, и говорящего об этом шрама, протянувшегося через полголовы от левой брови до затылка, у меня так же были сломаны обе ноги, левая ключица и четыре ребра. Но, не смотря на все это, я довольно быстро шел на поправку. Через четыре дня мне уже разрешали сидеть, и мама принесла с собой шахматы, чтоб хоть чем-то меня развлечь, так как телевизор смотреть я по-прежнему отказывался. Идея с шахматами мне понравилась, раньше мы часто играли, пока я не увлекся хиромантией, поэтому я сразу согласился. Мы играли не торопясь, я думал очень медленно, и все же было приятно снова ощущать, как мозг оживает, просчитывая ходы наперед, мысли успокаиваются, разум проясняется. И вот, когда на доске уже почти не осталось фигур, я расслабился, чувствуя вкус приближающейся победы, мама ладьей съедает моего офицера.

– Шах и мат – тихо произносит она.

«Судьба, шах и мат» – отчетливо проносится у меня в голове.

– Что-то случилось? – взволнованно спросила мама, видимо, заметив во мне какие-то изменения.

– Все хорошо мам, просто, я кое-что вспомнил. Не подумай плохого, я не обиделся, что ты выиграла. Завтра обязательно сыграем еще. Но мне сейчас необходимо побыть одному.

Мама, подозрительно посмотрев на меня, собрала шахматы в коробку.

– Ну, тогда до завтра?– неуверенно спросила она.

– Да, завтра увидимся.

Когда она закрыла дверь, в моей голове снова пронеслись слова – «Судьба, шах и мат». Я вспомнил, как все время пытался уйти от судьбы, но в итоге к ней и пришел. Только вот что же это все-таки было? Сон или какая-то другая реальность, существующая параллельно с нашей? Впервые после аварии я взглянул на свои руки. На них полностью отсутствовали линии жизни и линии судьбы, с таким я еще не сталкивался. Я даже в книгах на подобное не натыкался. Ну что ж, видимо, теперь я сам себе хозяин.

Я лег. С того момента я начал реально осознавать, что я не только заново родился, но и судьба моя еще не написана, а значит мне предстоит писать ее самому. Но для начала мне бы не помешало заново научиться ходить. Я все же предвкушал себе долгую жизнь, и не хотелось бы всю ее провести в инвалидной коляске.

Через три недели меня выписали. Домой я отправился вместе с коляской, так как на ноги я так и не встал. Перелом на левой ноге был довольно тяжелым, хирургам даже пришлось использовать металлический штифт, чтоб собрать мою ногу заново, так что о быстром восстановлении не могло быть и речи.

Родители были счастливы, забирая меня домой, а вот я… Я выглядел весьма мрачным, как мне сказала мама. Возможно, так и было, потому что мой мозг был полностью занят вопросами. С чего начать? Да и что собственно начинать? Как это вообще помогать судьбе?

Начать все же я решил с физических упражнений, мне было необходимо встать на ноги как можно скорее, так как я понимал, что живя с родителями, у меня точно ничего не получится. Мне нужно жить отдельно, чтоб никто меня не тревожил, не отвлекал и не приставал с глупыми вопросами на подобе, а чем это ты тут занимаешься. Я сам еще совершенно не представлял, чем буду заниматься.

Через месяц я начал ходить на костылях, а через пять уже обходился лишь тростью. Мои родители рассчитывали, что встав на ноги, я вернусь к учебе, но я твердо им заявил, что я не собираюсь больше учиться и хочу жить отдельно. Отец почти сразу принял мой выбор, а вот мама долго пыталась меня отговорить, но потом все же сдалась.

И вот через шесть месяцев, после выхода из больницы, я заехал в свою первую отдельную квартиру. Это была двушка, в спальном районе, снятая на деньги, которые я получал с подаренных отцом акций. Сначала я хотел однокомнатную квартиру, чтоб сильно не тратиться, но потом посчитал, что мне необходимо две комнаты: одну чтоб использовать, как спальню, другую – как рабочий кабинет. Да, да, именно, рабочий кабинет, так как я решил заняться тем, что у меня действительно получается – хиромантией. Переехав, первым делом, я подал объявления в газеты о том, что предсказываю судьбу, качество гарантирую, денег не беру и зачем-то дописал, что еще и исцеляю больных.

С друзьями я не хотел встречаться, так как боялся, что они начнут меня жалеть и заставят чувствовать себя ущербным, и все же одногруппники иногда мне звонили. Оля с Костей долго пытались заманить меня на свою свадьбу, но и им я отказал, сославшись на плохое самочувствие. Они поженились после второго курса, так как Оля забеременела, а роди Оля без штампа в паспорте, ее консервативные родители были бы очень возмущены.

Так вот, разместил я объявления, и стал ждать звонков, совмещая ожидания с физическими упражнениями, повторением уже изученного материала по хиромантии, поиском новых трактовок, ну и просто с отдыхом и просмотром фильмов по вечерам. Почти сразу же начали поступать звонки, их было не много, и все же они были. Ко мне стали заходить люди. Я был рад, что выбрал двухкомнатную квартиру, потому что принимать людей в спальне или на кухне, мне было бы очень не комфортно. А так я обставил свой кабинет по своему усмотрению. С виду, он напоминал кабинет психолога, но я добавил в интерьер несколько мистических предметов, две картины в готическом стиле, несколько амулетов. Получилось что-то вроде смесь психолога с гадалкой, и я был весьма им доволен.

Постепенно количество звонков увеличивалось, у меня даже появились постоянные клиенты. Хоть я и не просил денег, находились те, кто в благодарность сами пытались мне их предложить и обижались, если я отказывался, приходилось брать, порой это были значительные суммы. В основном, клиенты приходили за советом, я рассматривал их руки, говорил, чего стоит опасаться, с чем стоит повременить, а о чем лучше вообще забыть. Меня удивило, что в подавляющем большинстве это были успешные люди: бизнесмены, спортсмены, политики, попадались даже бандиты. То есть как раз те люди, которые, как я все время считал, не верят в судьбу, рассчитывают только на себя и всегда готовы к любым изменениям. Конечно, приходили и простые работяги, но их было значительно меньше, и в основном, их интересовало здоровье. Разумеется, я их не исцелял, но глядя на их руки, я советовал им, на чем сделать акцент: на питании, на занятии спортом либо же, наоборот, на отдыхе. Успокаивал их тем, что у них впереди еще долгая жизнь, проще говоря, исполнял роль психолога.

Как-то раз мне позвонил мужчина из другого города и попросил записать его на послеобеденное время и так, чтоб после него никого уже не было. Мне показалось это странным и в то же время интересным, так как все мои сеансы длились меньше часа, а этот джентльмен рассчитывал явно на большее. Так как та неделя у меня была не сильно загружена, мы договорились встретиться на следующий день. Ровно в назначенное время в мою дверь позвонили. Я открыл. За дверью стоял солидный человек лет пятидесяти. Я пригласил его пройти в кабинет и расположиться. Выглядел он так же, как и большинство моих клиентов, и все же что-то меня в нем смущало. Как то странно он смотрел на меня, с каким-то непонятным мне интересом, словно хотел во мне, что-то разглядеть.

– У вас, что-то случилось? – спросил я, сев напротив него.

– Вы мне расскажите – спокойно ответил он, протянув мне свою руку.

Глянув на нее, я замер… На ней, так же как и на моей руке полностью отсутствовали линия жизни и линия судьбы. Теперь уже я с интересом смотрел на него, ожидая его дальнейших действий.

– Значит, я все же не ошибся, – спокойным голосом проговорил он, заметив произошедшие во мне изменения.

– Не ошиблись в чем? – поинтересовался я.

– Не прикидывайтесь, вы и сами уже все поняли. Вы тоже работаете у него.

– Значит, все-таки это был не сон – скрывать что-то не было смысла, он знал гораздо больше, чем я.

– Вы расстроены?

– Ну, почему же? Так даже интереснее. А вы давно работаете его помощником? – спросил я с надеждой, что сейчас меня наконец-то введут в курс дела.

– Помощником – улыбнулся он – это только он нас так называет, мы же называем себя посредниками. И вот я уже посредничаю почти тридцать лет.

– Что-то вроде, посредник между людьми и судьбой? – уточнил я.

– Совершенно верно – вновь улыбнулся он.

– Вы сказали, мы себя так называем. А вас много?

– Я знаю шестнадцать человек, ну и вы – семнадцатый.

– И все же, как вы меня нашли?

– Забавно слышать это от человека, объявлениями которого забиты все бесплатные газеты, – усмехнулся он – наткнулся на объявление, раскинул карты, ну и приехал.

– Значит, вы тоже предсказываете людям судьбы?

– Да. Мы все предсказатели. Но у всех разные методы. Я, как я уже сказал, гадаю по картам, есть у нас и хироманты такие, как ты, есть медиумы, астрологи, нумерологи, физиогномисты, есть даже один доктор, может все рассказать о человеке по анализу крови.

– По анализу крови? – удивился я. – Ни разу не встречал ничего подобного. Все гадания относительные, в них можно верить, можно не верить. Но вот, анализ крови – это уже наука, с этим не поспоришь. Почему же он не напишет какую-нибудь научную работу и не поделиться ей с миром? Это бы многим упростило жизнь.

– Научная работа требует очень много времени и сил, он пытался объяснить коллегам свои знания, но те лишь махали рукой. Всем нужны доказательства, а он, просто, понимает суть на уровне интуиции и знает, что так оно и есть, а вот доказать все это с точки зрения науки не может. Вот вы можете доказать связь между линиями на руках, и судьбой человека?

Его вопрос заставил меня впервые об этом задуматься, а ведь и правда, как это вообще можно доказать, разве что только тем, что предсказание сбываются, но ведь это не научный подход.

– Пожалуй, нет… А вы ведь меня научите корректировать судьбы?

– А тебе не придется их корректировать, ты лишь находишь людей, а дальше уже наш наставник все делает сам.

– Наставник – это вы?

– Нет – улыбнулся он – я такой же посредник, как и ты. С наставником ты встречался, как ты выразился, во сне.

Его улыбка очень располагала к нему. Она была настолько дружелюбной, что я готов был рассказать ему все свои тайны. И, судя по всему, он это прекрасно понимал, так как с того момента, как выяснилось, что мы занимаемся одним и тем же делом, он постоянно улыбался. Иногда чуть шире иногда скромнее, но улыбка не сходила с его лица.