Buch lesen: «Нулевой экземпляр. Часть 1. Пепел», Seite 3
Глава 7.
«Дом».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Ещё за неделю до своего визита, Вадим Верстаков начал созваниваться с Никитиным и договариваться о встрече. На саму встречу последний был согласен без всяких вопросов, а вот относительно интервью, в голосе его присутствовало неподдельное сомнение. Он будто чего-то опасался. Это казалось Вадиму странным, ведь Фёдор сам говорил: «Приезжай ко мне, я покажу тебе и медальон, и дневник дам почитать. Приезжай». А теперь вдруг сомневается.
Впрочем, что было переживать? Адрес свой, во всяком случае, Фёдор Антонович указал в сообщении. Хоть и за день до приезда, но всё же. Название деревни, улицу, номер дома. Улица так и вообще там одна была.
Рано приехать у Вадима не получилось, и день уже клонился к закату. Сон до обеда, некоторые дела, длительные сборы, поиск попутки, всё в сумме убило большую часть времени. Сейчас ему необходимо было поторопиться, чтоб успеть найти дом до захода солнца.
Необычайной красоты закат вынудил достать камеру и начать очередную серию «В поисках приключений с Верстаком». Первый раз, когда этому путешественнику по мрачным углам города захотелось окрестить свою передачу именно так, случился в центральной высотке дорогого отеля «Антенна». В лифте. В том самом, который не должен моргать. В чём там заключалась сама история? В том, что по одной из легенд Антенны последний, четвертый лифт, мог отвезти тебя на секретный этаж, находящийся глубоко под отелем. Якобы, это происходило из-за сбоя в главном процессоре управления, который сопровождался коротким отключением света в кабине лифта. Сам же этаж находится ниже подвала и иного доступа к нему не было, кроме как из-за редкого сбоя лифта. Ещё интересно то, что принудительно лифт отказывался ехать ниже подвала. Это значит, что никто не мог спуститься на секретный этаж. Хочется отметить, что по легенде вызвать лифт с того этажа можно. Периодически, по ночам, он туда ездил сам. По крайней мере, так утверждали работники ресепшена.
Вадим раз 15 проехал на лифте туда и обратно, всё осмотрел, но ничего жуткого не обнаружил.
Любопытно, что у легенды существует альтернативная интерпретация, заключающаяся в том, что люди пропадают именно в те три секунды, в которые отсутствует освещение. И есть записи, на которых это хорошо видно. Но их никто не видел, всё секретно, зашифровано… В общем, тайна.
Пока Верстаков катался с этажа на этаж, в его голове строился план, на случай, если свет моргнёт, лифт спустится двумя этажами ниже и пред ним возникнет глухая темнота, разбавленная лишь бледно-жёлтой лампой лифтового освещения.
Сейчас, надо сказать, он понимал, что название для своей передачи придумал наиглупейшее и вовремя отказался от него.
Проматывая эти мысли у себя в голове, Вадим постепенно приближался к Скобрино, совершенно забыв о странном водителе, которому, вполне возможно, понадобится звонить утром следующего дня, чтоб тот отвёз его в город.
Закат становился тусклее, горизонт тихо сливался с красным пятном солнца. Вадиму вздумалось поговорить на камеру:
«Если свет иссякнет до того, как дом Фёдора окажется на расстоянии вытянутой руки, то придётся включить ночной режим. Но! Больше пяти минут его лучше не использовать, потому как аккумулятора хватит еще на час-полтора съёмки, а с ним раза в два меньше. Я всё собираюсь заказать новый многоёмкостный аккумулятор, но руки всё не доходят. Руки не доходят… как они вообще могут не доходить, если это руки? Ноги не доходят, вот что. Ноги. И рыба не клюёт, потому что клюва нет. И трамваи не ходят, потому что едут».
В ходе озвучивания высокоинтеллектуальных мыслей, Вадим Верстаков достиг деревни и первых её участков. Нумерация домов шла в обратную сторону от числа 44. Видимость табличек периодически становилась околонулевой, и появлялась необходимость останавливаться, чтоб только рассмотреть номер и убедиться, что тот не принадлежит Фёдору Никитину. Вадим пропускал несколько домов и смотрел номер заново.
После неприятного рассказа про волков, которые, как выяснилось, обитают в здешних лесах, наткнуться даже на собаку, охраняющую дом, совершенно не прельщало.
«К слову, боязнь собак называется кинофобия. А звучит, будто речь вовсе не о собаках идёт. Названия страха волков я не знаю, но я убеждён, что это то же самое слово. Волки и собаки ведь одно вида? Значит и страх к ним одинаков. А значит и термин один».
Вадиму вдруг, по каким-то причинам, стало очень неуютно. Он давно привык к одиночеству, а, значит, дело не в отсутствие людей. Это было какое-то тянущее чувство, причиной которому мог стать крайне неприятный гнилой запах. Запах, который по деревне медленно разносил прохладный ветерок, пролетая сквозь шуршащие кроны деревьев. Солнце гасло, как назло, очень быстро. Так быстро, что полоса заката стала мертвенно-бледной и безжизненной, не такой яркой, как четверть часа назад. Номера домов из внимания выпадали, и приходилось напряжённо всматриваться. Выросли по уровню громкости звуки насекомых, доносящиеся из невысокой травы. Кроме них Вадим ещё слышал свои шаркающие шаги. Иные звуки, к счастью, отсутствовали.
Только тогда, когда зрение больше не могло адаптироваться к мраку, он обратил внимание, что ни в одном окне не горит свет.
«Обратите внимание, нет света в окнах. Совсем. Он бы очень выручил меня. А что, все спят? Вроде, не время ещё. Экономят электричество? Или может всем обрезали свет? Авария? Или… нет никого? Ну… главное что? Чтоб Фёдор дома был. А остальное и вовсе не важно».
Тем временем на деревню лёг такой сумрак, что, хотел того Вадим или нет, но включить ночной режим просто пришлось. Он нащупал маленький переключатель на камере и со щелчком потянул на себя. На дисплее более или менее стали различимы очертания домов, и на его счастье долгожданный белый квадратик с цифрой «8» показался на следующем из них. Это был он – дом Фёдора Никитина.
Вдоль дороги стоял старый реденький забор с открытой калиткой. Вероятно, Фёдор Антонович уже ждал гостя и не стал закрывать. Но свет в его окнах также не горел. Это означало одно – хозяин, скорее всего, находится дома и просто прилёг подремать. Хотя, возможно, сидит на кухне и смотрит как тысячей градусов светятся и переливаются алые угли в печи. Он рассказывал об этом своём пристрастии, когда Вадим звонил, чтоб справиться о его здоровье.
На случай, если хозяин спит, стучать в окна было бы совсем грубо. Вадим отказался от этой идеи и просто постучал в дверь. Поменяв ночную подсветку на обычный фонарь, колхозно прилаженный к камере, Верстаков медленно подкрался к двери, будто думал, что Фёдор спал именно около неё.
«Федор Антонович! Это Вадим! Вы дома? Я уже приехал! Простите, что так поздно!» – проорал Верстаков, стараясь смотреть в окно.
Трижды ударив костяшками по старой деревянной двери, стало понятно, что она была не заперта. Вадим, недолго соображая, всё так же деликатно прошёл в дом. В нос ударил непривычный запах, сочетающий в себе и аромат старости деревенского дома, и запах помещения, где проживает пожилой человек. Перед ним располагалось узкое помещение, в народе именуемое сенями. Наверх вела небольшая лестница. Вадим, поднимаясь по ней, ступал весьма аккуратно и вел себя достаточно тихо. Необходимости в этом, разумеется, не было, потому что если хозяин спал, то самое время ему было проснуться.
«Фёдор Антонович! Мы вчера с вами договорились, помните? Это Вадим!» – снова напомнил о себе гость, осматривая ведущие в разные стороны двери. Ответа не последовало.
Учитывая, что на выезд окна выходили из правого крыла дома, Вадим справедливо решил, что туда первым делом он и отправится. Постучав всё теми же костяшками по выбранной им правой двери, Верстаков в третий раз позвал хозяина по имени отчеству, на что тот третий раз не отреагировал. Дверь снова оказалась не заперта.
Помещение, обклеенное разными кусками обоев, казалось полностью нежилым. Складывалось впечатление, что тут давно никто не обитает.
«А что, если это не тот дом? А что, если это не та деревня вообще?»
Думать об этом Вадиму не хотелось. По левую руку в комнате находилась основная печь, а непосредственно за печью расположилась кухня. Напротив печки устроилась вторая её часть, между которыми шёл дымоход. Рядом стоял диван, придвинутый к смежной со второй комнатой стене.
Около уха Вадима висел выключатель, который, к сожалению, так и не помог включить свет. Вопросов становилось всё больше. Ответы на них гость планировал получить от человека, который почему-то сегодня прятался. Искать его Вадим сперва отправился на кухню, затем в дальнюю комнату с кроватями и окнами, попутно отмечая, что печь тёплая, а значит недавно топилась.
Удобно расположившись на кровати, Верстаков достал телефон и набрал номер Фёдора Антоновича. Спустя три секунды комнату залило звонким бренчанием, источник которого лежал на выступе печки. Это, без сомнения, был телефон Фёдора Антоновича. Всё тот же старенький аппарат, с которым бывший напарник приходил когда-то на работу. Вадим его узнал.
В журнале звонков, кроме его имени, нашлось ещё два. Возможно, это имена соседей, так как родственников у Никитина не было. В отправленных сообщениях лишь их с Вадимом переписка. И одно сообщение не отправлено. Содержание её заставило гостя начать волноваться. Написано там было следующее: «Вадим, лучше не приезжай. Но если уже едешь, запомни, дневник на телевизоре, медальон в сундуке. Сохрани их. И будь осторожен, я чую опасность». Написано оно было три часа назад.
От прочитанного, в голове Вадима всё начало смешиваться. Мысли были спутанные, но основная их часть формировалась на простом заключении и выглядела так: «Всё хорошо, и он просто ушёл в гости. Я так же бы поступил». Только не ясно, чего так мог испугаться здоровый и атлетически сложенный мужчина.
Верстаков поднялся с кровати, прогулялся по комнате, посмотрел на телевизор, отмечая, что на нём нет никакого дневника. Осмотрел шкаф, сервант и трюмо на наличие, сам не зная чего. Делать там было нечего. Отчаяние накрыло Вадима полностью, он тяжело вздохнул и направился на выход. Осталось проверить противоположную часть дома и пристроенный к дому дровяник, а после этого дождаться утра и заявить о пропаже человека. Больше вариантов нет.
По пути к выходу, когда все мысли были уже заняты сценариями развития событий, Вадим услышал звуки, доносящиеся сверху. Затем, по потолку, со стороны чердака что-то ударило. И достаточно громко.
«Вооооот что, – улыбнулся Вадим. – Ясно. Просто пропал свет, и Фёдор Антонович отправился на чердак, проверить пробки. Как я сразу не понял? Что ж он, только на мой голос не отозвался? Совсем глухой стал?».
Настроение резко улучшилось. Не выключая камеру Вадим Верстаков направился в левое крыло дома, именуемой поветью, с полной уверенностью, что объект его розыска находится там. И ничто не могло теперь его разубедить.
Глава 8.
«Подвал».
Город Нерск. Неизвестная местность. Август 2018г.
Новая партия дров с размаху отправилась в костёр. Вслед за ними полетела охапка сухого хвороста, аккуратной горкой накиданного возле стола. Пламя ярким всполохом вырвалось к небу, рассыпая по сторонам искры. Вадим, увлеченный своим рассказом, поторопился попасть в то пригретое место, где недавно сидел.
«Знаете, когда я искал Фёдора, то на секунду вспомнил о сестре. Как ловили её все вместе. Как отслеживали по спутниковому сигналу её закрепленный на запястье трекер – браслет. Ведь она, с каждым разом, уходила всё дальше и дальше. На мгновение вспомнил, как её запирали в комнате, а она умудрялась выбраться через окно, чтобы забраться в какой-нибудь укромный подвал, либо разрушенный дом в черте города. И там сидеть. Мама её спрашивала каждый раз, почему она искала именно сырой грязный и тёмный угол, чтобы спрятаться от нас. Дашка отвечала, что ей спокойно там находиться. Сказала, её туда тянет. И знали бы тогда родители, с чем им придётся в последствии столкнуться. Через что им предстоит пройти. Вот они в итоге и не выдержали. А кто же после такого выдержит…»
Вадим замолчал, выпрямился и посмотрел в сторону, будто вспоминая, как там будет дальше. И секунд пятнадцать вспоминал, разглядывая пустоту.
«Разумеется, для того, чтобы Даша не выкинула чего-нибудь эдакое, она спала под маминым присмотром, с ней на одной кровати. Все её передвижения внимательно отслеживались, и при любом шевелении звучал стандартный мамин вопрос: «Куда ты опять пошла?»
Как-то раз был случай, они с мамой остались дома вдвоём. В этот день, как назло, моя ночная смена совпала со сменой отца. В тот день… Нет… В ту ночь, сестра, как обычно, встала, чтобы сходить в туалет. Мама пыталась не уснуть и дождаться Дашу, но на этот раз у неё не получилось. Она проснулась через пол часа, когда никого рядом не обнаружила. В панике осмотрела туалет, кухню, потом всю квартиру, но так и не смогла найти Дашу. Тогда она поняла в чём дело и подбежала к двери, которая к её ужасу оказалась открытой. Сестра снова ушла. И тут, как она рассказывает, звонит домашний телефон. Она, в холодном поту и объятая ледяным страхом, подошла к аппарату и взяла трубку. В трубке она услышала голос дочери: «Мамочка, найди меня, пожалуйста. Я не помню, как идти обратно. Тут страшно, что-то шумит и кто-то ползает». Мама, стараясь сохранять спокойствие и рассудок, попыталась выспросить, где та может находиться, но Даша и близко не догадывалась, где на этот раз оказалась. Хорошо, что додумалась включить на телефоне фонарик и осмотреться. Выяснилось, что это был подвал со старыми проржавевшими трубами, исходящими из стены и уходящими в потолок. Тогда мама распорядилась аккуратно искать дверь на выход, пока сама быстро оденется и побежит её искать. Ну и в итоге всего этого, сестра всё же нашла дверь, вышла на улицу, нашла название одного из магазинов, узнала в честь кого была названа улица и по телефону информировала до ужаса обеспокоенную мать. Минут 10 спустя они всё-таки нашли друг друга. Мама, по словам сестры, вцепилась в неё и долго не могла отпустить. По щекам её градом лились слёзы.
После этого, родители решили купить ей браслет, который должен был хоть как-то помочь находить её в подобных ситуациях. И, надо признаться, несколько раз он действительно не плохо справлялся с этой задачей. Кроме, разве что, последнего случая. Тогда-то и началась вся эта пляска с врачами и обследованиями. Поговорив с Маргаритой Осиповной, родители приняли самое сложное на тот момент решение в своей жизни. Дашу поместили в психбольницу. На детское отделение. Под постоянный контроль. К тому моменту они забыли, что в семье не только Даша страдала от диссоциативного расстройства идентичности или простым языком раздвоения личности».
Вадим опять замолчал, а потом посмотрел в чёрное небо, пытаясь глазами начать считать хорошо заметные звёзды, отделяя их от трудно различимых. В его вздохе можно было почувствовать отчаяние и боль от всего, что он пережил однажды.
Переведя дух, Вадим опустил голову, уставившись в объектив.
«Чуть позже я расскажу про тот случай, когда Даша потеряла браслет. Давайте сейчас вернёмся в дом к Фёдору Антоновичу. После того как я услышал звук с чердака, я отправился проверить дальнюю часть дома…»
Глава 9.
«Ты не один».
Город Нерск. Деревня Скобрино. Май 2018г.
Дверь в поветь оказалась незаперта так же, как и напротив, хотя Вадим оставался полностью уверенным в том, что недавно щеколда была задвинута. Разумеется, он ошибался. Иначе каким образом Фёдор мог находиться на чердаке? Если только он не шёл с улицы, следом за ним. В любом случае Вадим пообещал себе пересмотреть запись с камеры.
В помещении, как и во всём доме, отсутствовал свет. Яркий фонарь на камере безусловно выручал.
Сразу по левую руку расположился спуск в подвал. Прямо перед гостем было помещение, настолько просторное, что рассеянный луч фонаря с трудом освещал дальние углы. Мягкий запах сырого дерева периодически сменялся другим, менее знакомым, с оттенками свежеспиленного молодого дерева. Он напоминал тот аромат, который появляется если надломить ветку. Возможно его источали подготовленные для бани веники, сушившиеся под потолком. Звуков почти не было, кроме скрипа половиц и глухо доносящегося стрекота насекомых с улицы. Это было, как минимум, странно, учитывая, что хозяин дома должен быть неподалёку.
«Тут есть кто? Фёдор Антонович? Вы тут?» – спокойным голосом позвал Вадим, теряя всякую надежду. Ответа закономерно не прозвучало.
Обойдя пыльные перила, Вадим поднял голову и принялся осматривать место под стропилами. Чердака, как такового, не существовало. Частью его пола являлась крыша недавно осмотренных комнат, другой частью служили небрежно брошенные через балку доски. Беглый осмотр никаких результатов не принёс, но одно было ясно – дом абсолютно пуст. На это намекало вокруг всё. Тогда Вадим осмотрелся и заметил ведущую наверх приставную лестницу, около которой в стене маленькой комнатки оказалась массивная дверь с железной четырёхгранной звездой. Она оказалась столь не приметной, что гость лишь с третьего раза обратил на неё своё внимание.
Подняв камеру над головой, Вадим осветил часть чердака с элементом печной трубы, дабы полностью удостоверится в отсутствии живых существ в данном отрезке дома, а затем медленно повёл камеру влево, освещая старинные предметы деревенского быта. Ветхий шкаф слегка поскрипывал дверкой безо всякой на то причины. Белые бочки неизвестного назначения вместе со старым подгнившим матрасом подпирали перила. В одном из углов, возле огромных ящиков для зерна, между которых спрятался алюминиевый бидон, валялись обычные оцинкованные вёдра, на стуле лежал какой-то деревянный хлам, повсюду были разбросаны элементы ящиков для овощей. Но попадались и целые.
Вадим продолжал медленно вращать камерой, освещая неизученные части дома. В дальнем правом углу, где пол был покрыт резиновым настилом, он задержался. Внимание Вадима привлекла лежащая на нём кучка одежды, под которой в свете фонаря ярко отражался ровный нарисованный круг. Не сильно торопясь он начал подходить к объекту своего внимания, одновременно надеясь на то, что это не подтвердит его самые волнительные ожидания. Половицы продолжали предательски скрипеть. При ближайшем рассмотрении круг всё отчётливее стал напоминать символ со стены завода «РечМаш». Сердце забилось сильнее, ноги оцепенели, по коже пробежала холодная рябь. Не доходя пару метров Вадим остановился. Это действительно был он. Не какой-то похожий, а именно он. Сопровождающий пропавших людей знак. Теперь уже во второй раз. Мысли забегали в изобилии вариантов, а количество вопросов резко возросло.
В нарисованном мелом, полутораметровом в диаметре символе, в куче пепла лежала верхняя одежда с камуфляжным рисунком, а из-под неё торчало нательное бельё в сине-белую полоску. Возле рукавов куртки оказались такого же цвета рукавицы, под одной из них лежал топор. Около потёртого ворота – горка серого пепла. Возле штанин – кожаные берцы, с торчащими из них вязаными носками.
«Что за идиотские шутки тут происходят?!» – в пол голоса криво выругался Вадим.
Освещая инсталляцию из одежды и пепла, круг фонаря краем задел нарисованное на стене мелом число 17. Мысли одна за другой терзали Вадима.
«Что же могло означать это число? А чёрт его знает, если честно. Разобраться бы с остальным. Где этот старик, будь оно не ладно?!»
Вадим продолжил изучать дом, медленно поворачиваясь против часовой стрелки. Первое, что бросилось ему в глаза – очередная деревянная дверь, судя по всему, ведущая на улицу. Ничего другого там просто не могло быть. Дальше же – весь ассортимент магазина «Тысяча и одна деревенская мелочь». Доски, мотки плотной плёнки для парников, всё те же ящики для овощей и фруктов. Видимо Федор был большой любитель яблок или помидоров и за домом у него ни больше ни меньше яблочный сад или томатные грядки. В голове Вадима повторно промелькнуло слово «был». Он был любителем… Вслед за этим фоном появилось изображение лежащей на полу одежды. А вдруг всё, как он рассказывал? Как тогда, в больнице. Осталась лишь одежда. Вадим мельком глянул в тёмный угол и, пытаясь прогнать пессимистичные мысли, продолжил осмотр.
На закрытой двухсотлитровой бочке лежала огромная старая лампочка величиной с грейпфрут, каких он никогда не видел. За бочкой, в самом углу дома расположилась самодельно сколоченная деревянная клетка. Интересно, для чего она нужна была Фёдору? А, впрочем, сейчас неважно.
Напротив этого сооружения, вдоль стены маленькой комнатки с неприметной дверью, располагалась столярная мастерская, наполненная разнообразным нужным барахлом вперемешку с ржавыми инструментами. Посередине стояла скамья с воткнутым в неё перочинным ножиком и старый телевизор. Вадим, вспомнив про дневник, осмотрел его вдоль и поперёк. Дневника не было и на этот раз.
Со стороны круга раздался тихий скрип, на который Вадим резко повернулся в ожидании увидеть нечто страшное и опасное, но на его счастье там было всё так же тихо. Секунд пять понадобилось ему, чтоб убедится в отсутствии опасности, успокоиться и продолжить бессмысленно оглядывать дом старика.
По пути ко входу в комнатку на полу Вадим обнаружил старую плюшевую игрушку в виде грустного оранжевого пса. Он мог поклясться, что до этого момента в глаза её не видел. Как и белых крестов над дверью. И не только над дверью. Всё помещение было буквально усыпано белыми крестами, нарисованными мелом. «Да, тут кто-то очень любит мел», – подумал гость, очередной раз осматриваясь вокруг себя.
Скрипнули старые медные петли, и Вадим проник в невероятно уютную спаленку из двух кроватей и одного стола. Третий по счёту телевизор занял на том столе своё место, по-домашнему укрывшись цветной тканевой салфеткой. Сверху лежала старая книга с обложкой, сделанной будто бы из человеческой кожи. Книга явно уже повидала время, страницы были кривые и жёлтые, а плотный переплёт слегка деформирован. В центре обложки круглое углубление. Вадим взял её в руки и от волнения глубоко и прерывисто вздохнул.
«Так вот это и есть дневник? Жуткая книжонка, конечно, ничего не скажешь», – пробормотал Вадим, кладя её на стол и пытаясь полистать единственной свободной рукой. Наполнение было весьма незаурядным, почти на каждой странице присутствовали страшные иллюстрации, нарисованные простым карандашом. С обратной стороны обложки написано Damian Brizich. Скорее всего, это было имя автора дневника. А ниже его роспись. Вадим несколько раз пролистал его, разглядывая картинки на незаполненных страницах. Тогда, выходит, это был не тот дневник, потому что Фёдор его когда-то читал, а в этом никаких записей не было.
В этот момент Вадим подумал, что вероятнее всего в доме придётся скоротать ночь, если хозяин, конечно, не вернётся. А утром, как добропорядочный человек, он отправится в полицию и напишет там заявление о пропаже человека. И всё расскажет. И если надо, то поедет с ними в этот дом и расскажет, что они договаривались встретиться, хотя Фёдор Антонович написал, что…
Переливающиеся в голове мысли оборвал достаточно громкий шаркающий звук, отчётливо и резко прозвучавший снаружи комнатки. Дневник остался лежать на столе, а его недавний читатель, пытаясь успокоить себя мыслью о начинающейся паранойе, выглянул за дверь. Фонарь хоть и был достаточно мощным, но глазам потребовалось время, чтобы адаптироваться к сумраку. В помещении всё было спокойно, как и до этого, но всё же что-то смущало. В воздухе застыл тяжёлый запах тревоги.
Закрыв за собой дверь, он направился проверить одежду в углу комнаты. С каждым шагом страх наполнял его грудь, дыхание стало рваным, озноб пробирал от локтей до самых пяток. Куча одежды уже не лежала на своём привычном месте, она переместилась ещё ближе к углу, оставив за собой меловой след. Именно этот звук он и услышал. Это было последней каплей для него. Всё. Надо было куда-то звонить. Вадим прошёлся по карманам, чтобы извлечь мобильный телефон и позвонить для начала в полицию.
«Чёрт! Он ведь там и остался, на кровати», – хлопая себя по карманам свободной рукой пробормотал Верстаков.
«Это даже не сон, а какие-то сюрреалистичные галлюцинации!» – бредил он.
В этот момент за спиной с грохотом захлопнулась дверь. Вадим вздрогнул. Поверить в происходящее он просто не мог.
«Пожалуйста, пусть это будет сквозняк, пусть это будет простой сквозняк», – мысленно проговаривал Вадим, неторопливо приближаясь к выходу. Он вдруг представил, что дверь окажется закрытой на защёлку. Оказавшись с ней рядом Вадим схватился за ручку и толкнул от себя. Потом еще раз толкнул, и ещё раз. Нет, она не была закрыта на щеколду, совсем нет. Ощущение было такое, будто её подпёрли парой мешков цемента. Либо того хуже – кто-то старательно её держит. Но это уже абсурд. Может у Фёдора поехала крыша?
«Что за игры? Кто там? Фёдор Антонович, это вы делаете? Это ни капли не смешно!» – завопил гость.
Стало ясно, что через эту дверь ему пока не выйти. Оставалась ещё одна – та, что вела на улицу. Вадим устремился к ней, минуя спуск вниз, который сопровождала неприятного вида металлическая сетка, густо обтянутая паутиной. Он действовал решительно. Обойдя размазанный по полу знак Верстаков подошёл к двери и дёрнул за ручку, пытаясь открыть её. Ничего не выходило, дверь будто бы заколотили снаружи. Всех его усилий было недостаточно, чтобы выбраться на свободу, сколько бы он не пытался. Похоже, что придётся искать другие варианты. Вадим отпустил ручку и ненавистно посмотрел на дверь. Настала гробовая тишина. Словно все звуки вокруг попросту выключили, оставив лишь глухое биение сердца. Неожиданно, с другой стороны помещения раздался стук.
«Тук-тук», – послышалось из-за спины.
«Чего?» – тихо произнёс Верстаков, поворачивая назад голову.
«Тук-тук» – гулким эхом разлетелось по дому.
Звук шёл со стороны захлопнувшейся двери. Не понимая происходящего, Вадим шаг за шагом стал двигаться обратно ко входу. Удары с каждым разом возрастали в силе, становясь всё громче и громче. Мысли о их происхождении заполнили всю голову. Самая очевидная из них – банальный розыгрыш. Ну а что? Зная, чем занимается гость, Фёдор с кем-нибудь из соседей, к примеру, решили просто разыграть его. Звучит достаточно правдоподобно. Может у Никитина всё-таки есть родственники? Внуки, например? Решили, что теперь то уж точно у Верстакова будет отличная и жуткая история. Да, полные штаны историй…
Снова оказавшись около злополучной двери, Вадим застыл на месте, но к тому времени удары стихли. Он не нашёл ничего лучше, чем самому постучать по ней дважды. Два глухих удара прозвучали в ответ. Тогда он ударил по двери три раза, а в ожидании ответа уже подготовил строгий серьёзный разговор на повышенных тонах. Ответного стука не последовало. Вместо этого дверь затряслась с таким грохотом, будто сейчас слетит с петель, а в помещение ворвётся стадо свирепых животных. Вадим запинаясь о ступеньки, отбежал от двери. В поисках места для укрытия от опасности он нырнул в темный угол между лакированным шкафом и нарисованным на полу кругом. В целях самообороны он схватил лежавший рядом топор и хорошенько замахнулся, рассчитывая, как минимум, напугать врага.
Так прошло минут пять. Уже не было ни стука, ни грохота, всё прекратилось почти сразу. Вадим всё ещё старался не шевелится. Он уже размышлял как будет выбираться из заточения, пока не начал ощущать признаков клаустрофобии. При этом топор из рук он не выпускал. На камере осталась половина заряда, что опять намекало на покупку нового аккумулятора. Опять сядет в самый неподходящий момент.
Рассуждения привели Верстакова к двум логичным вариантам – либо вылезти через окно на чердаке, либо выйти через какой-нибудь лаз в подвале. И реалистичнее выглядел второй вариант. Из окна до земли лететь прилично, переломы обеспечены.
Делать было нечего, выбраться хотелось просто нестерпимо. Вадим направился к спуску в подвал, перед этим повторно проверив обе двери. Мимо украшенной паутиной рабицы он спустился до туалета, затем повернул направо. Подвал оказался обычным двором, где раньше держали скотину. Об этом говорили огромные ворота, которые тоже были заперты. Как ни удивительно. Пока Вадим осматривался вокруг, за пределами дома послышался шелест травы, будто кто-то прошёл мимо дома. Может быть местные бродячие собаки? Или волки?
Подождав в полной тишине секунд десять Вадим продолжил искать злосчастную дверь на улицу. Из трёх имеющихся открыты были лишь две, за которыми высокими рядами были уложены дрова для печи. Оставалось осмотреть последнюю.
Вернувшись к воротам Вадим опять услышал скрип, доносящийся с другой стороны. «А вдруг Фёдору стало плохо? Вдруг сердце? Например вырубилось электричество, и он отправился проверить провода. Вон их сколько по стенам раскидано. И прихватило. Или ноги. Наступил на что-нибудь и встать не может», – вслух рассуждал он, – «Тогда бы он орал, как резаный. Я Фёдора знаю, голос у него громкий».
Подойдя к последней из дверей, Верстаков потянул её за металлическую ручку, но дверь ему не поддалась. Тогда Вадим положил топор на пол, чтобы тот не мешал, так как войлочные уплотнители не позволяли это сделать только одним пальцем и понадобилась вся сила руки. Он медленно открыл скрипучую дверь, за которой увидел хлев для скота с загонами и клетками. Земля засыпана опилками, а с низкого потолка и опорных балок свисали лохмотья паутины. Отсеки для животных располагались по бокам узкого прохода, в конце которого Вадим увидел большое чёрное пятно, которое иногда шевелилось. У дальней стены сидел кто-то живой. Или что-то живое. Картина целиком тяжело ударила по памяти, будто он уже бывал тут и видел кого-то, но только в полный рост. Это существо сидело на корточках, и на секунду Верстакову показалось, что оно неприлично громко что-то ест. Облачено существо было в тёмную одежду, похожую на пальто или длинную кофту. Как только Вадим перестал издавать звуки и задержал дыхание, надеясь незаметно уйти подальше, существо затихло, а секунду спустя необычайным образом оказалось рядом с объективом камеры, повернув к Вадиму спрятанное под глубоким капюшоном лицо. Верстаков резко отшатнулся назад, упал на спину, потом вскочил на ноги, снова запинаясь о ступеньки забежал на этаж выше. Найдя знакомый угол он влез в него и принялся нервно ждать опасности, но уже без топора. Тот остался лежать внизу, куда Вадиму уже путь был заказан. Надо быть совсем больным на голову, чтоб спуститься туда ещё раз.
