Buch lesen: «Загадка почтового голубя»

Schriftart:

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава I
Большие страсти

Звонок Школьниковой оторвал Олега от задачи по физике.

– Ну? – недовольным голосом произнес в трубку мальчик.

– Баранки гну! – крикнула Машка. – Ты что-нибудь в голубях понимаешь?

– Нет, – честно признался Олег. – А зачем тебе?

– Голубь у меня раненый! – заорала Школьникова. – А чего с ним делать, не знаю.

– Откуда у тебя голубь? – пребывал в полном недоумении Олег.

– Кот мой, скотина, поймал! – объяснила Школьникова. – А я теперь отдувайся!

– Кот? – еще сильней удивился мальчик. – Он же у тебя такой лентяй.

– Витаминов, наверное, не хватает, – продолжала Школьникова. – Вот он и озверел.

– Вы что, с ним теперь на улицу гулять ходите? – все еще не доходило до Олега, где мог поймать голубя высокопородистый кот Школьниковых.

– Еще чего! – воскликнула Школьникова. – Это не наш кот на улицу ходит, а голубя к нам на балкон занесло.

– И кот его съел? – поинтересовался Олег.

– Ты чего, совсем? – отозвалась девочка. – Если бы съел, то и проблемы бы не было. Кот его за крыло схватил, тут я и вмешалась, а чего дальше делать, не знаю.

– Ты смотри, как бы кот его не доел, – счел своим долгом предупредить Олег.

– Дам я ему такого голубя доесть! – заявила Школьникова. – Во-первых, он явно жутко породистый. Весь белый. Хвост необычной формы. И вообще он совершенно не похож на тех голубей, которые шастают по Москве. Он от них отличается, как канарейка от осла.

– Я только не понял, Машка, – фыркнул Олег. – Этот голубь у тебя на кого больше похож: на осла или на канарейку?

– Глупо и неостроумно, – огрызнулась Школьникова. – Сказано ведь тебе: это очень крутая птица.

– И сотовый телефон у нее при себе? – совсем развеселился мальчик. – Может, еще и цепь золотая на шее?

– Цепи и телефона нет, – на полном серьезе ответила Машка. – А вот кольцо имеется.

– С бриллиантом, конечно? – не унимался Олег.

– Насчет бриллианта не знаю, – продолжала Школьникова. – Но к кольцу припаяна какая-то капсула. А внутри, между прочим, может оказаться что угодно.

– Возьми да посмотри, – посоветовал мальчик.

– Возьмешь у него, – недовольно проговорила Школьникова. – Он одно крыло растопырил, ходит кругами по столовой. На меня глядит зверем. И, как только я к нему потянусь, рычит.

– Так, может, к тебе совсем не крутой голубь, а крутая собака залетела? – расхохотался Олег. – Последняя модель для «новых русских». С крыльями.

– Чем прикалываться, лучше приди и сам послушай. И ребят обзвони. Всех, кроме Пашкова. Он уже в курсе. И клетку обещал притащить.

– Откуда у него клетка? – удивился Олег.

– Это не у него, а у Мичмана, – объяснила Машка. – У Мичмана две недели назад очень старый попугай помер. Попугая похоронили. А клетка осталась. Пашков говорит, она все равно никому не нужна. Теперь надо решать дальше с голубем.

– А что дальше? – совсем растерялся Олег.

– Ну, он же ранен, – напомнила Школьникова. – Его надо как-то лечить и чем-то кормить. В общем, звони ребятам, а я вас жду.

И она повесила трубку.

Десять минут спустя Олег, Таня, Катя и Темыч встретились в Докучаевом переулке возле дома Школьниковой.

– А Женька где? – спросил маленький щуплый Темыч.

– Не знаю, – тихо ответила светловолосая голубоглазая Таня. – Я ему позвонила. Он сказал, что выходит.

– Вечно его приходится ждать, – проворчал Темыч.

– Зато Пашков тут как тут, – насмешливо сказала Катя. – И не один, а с махонькой такой клеточкой для крохотной птичечки.

– По-моему, он сам в эту клетку спокойно влезет, – оценивающе посмотрел на клетку Олег.

Лешка Пашков едва волочил огромное сооружение, в котором спокойно мог разместиться горный орел.

– Видали? – растянулся рот до ушей у Пашкова.

– Действительно хорошая вещь, – оценил Темыч. – И стоит, наверное, дорого.

– Нет, Мичман бесплатно отдал, – внес ясность Пашков. – Он – парень щедрый. Говорит, пользуйся на здоровье. Потом вернешь. Ладно. Пошли к Машке. А то мне как-то с этой штуковиной тяжеловато стоять.

– Дождемся Женьку, – возразил Олег.

– Как скажешь, – кряхтя, опустил клетку на тротуар Пашков.

Именно в этот момент из проходного двора появился долговязый Женька. Он был не один. Позади него нехотя брел огромный лохматый пес какой-то неясной породы.

– Ты где его подобрал? – полюбопытствовал Темыч.

Остальные тоже с большим изумлением разглядывали лохматое чудище.

– Дали! – таща изо всех сил пса за поводок, выпалил Женька.

– Кто? – спросила Таня.

– Друзья, – последовал столь же короткий ответ, что и прежде.

– Твои? – вмешался Пашков.

– Не, – покачал головой Женька. – Друзья предков. Они на время уехали. А его, – посмотрел долговязый мальчик на пса, – нам подкинули.

– Какой симпатичный! – восторженно воскликнула Таня.

– Это кому как, – явно не разделял ее настроения Женька. – Мать у меня, например, всего каких-нибудь несколько часов с ним провела, а уже говорит, что больше не может. Я только из дома намылился, а она его сразу же мне всучила.

– Вообще-то это с твоей стороны не очень остроумно, – заметил Олег. – Учитывая, что у Моей Длины кот.

Моей Длиной ребята называли Машу Школьникову. Машка всегда стремилась выглядеть экстрамодно. Мама ее, Зинаида Николаевна, державшая фирменную французскую аптеку у Красных Ворот, одевала дочь в самых дорогих бутиках. Вещи, по словам Кати и Тани, на Машке и впрямь были классные, однако отнюдь не всегда соответствовали ее упитанной фигуре. И вот однажды Школьникова предстала классу в ярко-красной юбке из какой-то очень блестящей синтетики. Впрочем, юбкой это можно было назвать лишь символически. Класс изумленно охнул. Нижняя часть Школьниковой особым изяществом не отличалась. Единственный, кто остался в полном восторге, так это давно влюбленный в нее Лешка Пашков.

– Ну ты, Машка, даешь! – вырвалось тогда у него. – Все прямо наружу! Как у настоящей фотомодели!

– Много ты понимаешь, ребенок! – подбоченилась Школьникова. – Это просто теперь мой стиль и моя длина.

С той поры прозвище Моя Длина прочно прилипло к Маше. Правда, звали ее так за глаза. Школьникова обладала крепким телосложением и могла с ходу врезать.

– Ну и черт с ним, с котом, – отмахнулся Женька. – Пускай Моя Длина запрет его в комнате. У нее комнат много. А с этим, – вновь поглядел он на пса, – я все равно ничего поделать не мог. Говорю же, мать мне насильно его всучила.

– Ну уж не знаю, насколько они собаке обрадуются, – с сомнением поглядел на пса Темыч.

– Так, кроме Машки, ведь никого дома нету, – вспомнилось Пашкову. – А если тетя Тоня вернется, то я с ней лично поговорю.

– Она за своего любимого котика из тебя, Женечка, вместе с твоим махоньким песиком отбивную котлету сделает, – фыркнула Катя.

Сказано это было не просто так. Котом по имени Мурзик гордилась вся семья Школьниковых. Он представлял собой очень редкий экземпляр какой-то еще более редкой породы. Окрасом Мурзик напоминал сиамца. А шерсть у него была длинная и пушистая, как у перса. По словам Моей Длины, он обошелся матери в сумму с тремя нулями, разумеется в долларах. И уже занимал первые места на разных престижных кошачьих выставках. А потому страшно было даже подумать, какой мог разразиться скандал, если бы Женькин пес что-нибудь сотворил с уникальным и дорогостоящим Мурзиком.

– Да на фига Зевсу какой-то кот, – отмахнулся Женька. – Что он, голодный? Мы его, между прочим, «Педигри-палом» кормим.

– Как ты его назвал? – расхохотались ребята.

– Зевсом, – повторил Женька.

Услыхав свое имя, пес встрепенулся и оглушительно гавкнул.

– Ну, точно, Зевс, – усмехнулась Катя. – Во всяком случае, голос, как у громовержца.

– Слушай, Женька, а он какой породы? – поинтересовалась Таня.

– Друзья предков говорят, что австралийский бобтейл, – отозвался долговязый мальчик. – Но у меня свое мнение.

– Какое? – повернулся к нему Пашков.

– Ну, эти друзья, то есть муж и жена, в общем, жена кем работает, я не знаю, а муж у нее генетик. Поэтому мне лично кажется, что Зевс – это результат какого-то неудачного эксперимента.

– Вполне вероятно, – оживился Пашков. – Эксперимент закончился неудачно, а собаку что же теперь – выкидывать?

– Вот и я то же самое подумал, – взъерошил двумя руками и без того спутанную длинную шевелюру Женька. – По-моему, хозяин Зевса скрестил гены барана, бегемота, жирафа и какого-то очень упрямого осла.

Тут Зевс, внимательно поглядев на Женьку, еще раз оглушительно гавкнул.

– Глядите-ка! Подтверждает! – засмеялись ребята.

– Он вам еще не показал, на что способен, – многообещающе произнес Женька.

– Слушайте! – не выдержал Пашков. – Пошли скорей к Машке. Там, между прочим, птица в опасности!

– Действительно, – подхватила Таня. – Чего мы здесь-то торчим?

Ребята спешно вошли в подъезд. Лешка нажал кнопку грузового лифта, рассудив, что в обыкновенный они вместе с клеткой Мичмана и «результатом генетического эксперимента» не влезут. Зевсу, похоже, вообще хотелось остаться на улице. Во всяком случае его пришлось тащить силой. Женька тянул за поводок, а Пашков подталкивал сзади.

– Это еще цветочки, – очутившись, наконец, в лифте, устало выдохнул Женька. – Говорю же: не пес, а сплошное недоразумение.

– Не надо было брать, а если уж взял, терпи, – с назидательным видом изрек маленький щуплый Темыч.

Тут двери лифта раздвинулись, и ребята вышли на восьмом этаже, где находилась квартира Школьниковых. Едва Олег нажал на звонок, дверь распахнулась.

– Вы почему так долго? – с осуждением посмотрела Моя Длина на друзей.

– Да мы… это… Женьку ждали, – начал было объяснять Пашков, но хозяйка квартиры перебила:

– Давайте скорее, мальчики-девочки!

– Пошли, Зевс! – скомандовал Женька.

– Это еще что такое? – только сейчас заметила пса Моя Длина.

– Собака, – радостно улыбнулся Женька.

– Вижу, что не крокодил, – огрызнулась Школьникова.

– Это еще с какой стороны посмотреть. Может, отчасти и крокодил, – уверенно заявил Женька.

– С какой ни посмотри, но собаку ко мне в квартиру нельзя, – решительно запротестовала Школьникова.

– Мы, между прочим, предупреждали его, – объявил Темыч.

– А я без собаки не мог, – разобиделся Женька. – Между прочим, тебе на помощь спешил, – поглядел он на Мою Длину. – Ладно, – принял решение он. – Привяжу его к твоей двери.

Однако едва Женька привязал поводок к массивной ручке под старину, как Зевс рванулся с такой силой, что бронированная дверь Школьниковых распахнулась настежь. Ребята попробовали общими усилиями закрыть ее. Но Зевс оказался сильнее.

– Вот это собака! – с уважением произнес Пашков.

– Ты лучше подумай, что нам теперь делать, – поглядела на него Школьникова.

– Даже не знаю, – озадаченно почесал затылок Лешка.

– Ладно, – махнула рукою Моя Длина. – Запрем, пожалуй, его на время у матери в комнате.

Видимо, предложение Зевсу понравилось. Во всяком случае он, прекратив борьбу с бронированной дверью, немедленно подошел к Женьке.

– Да он вообще-то спокойный, – заверил Мою Длину долговязый мальчик. – Особенно когда поест.

– Ну прямо как Женечка! – всплеснула руками Катя.

Остальные усмехнулись. Растущий Женькин организм требовал чуть ли не круглосуточной подпитки.

– Кстати, Машка, – обратился к хозяйке квартиры он. – Сейчас пса устроим, а потом организуй бутербродиков.

– Подождешь, – огрызнулась Школьникова – Сперва нужно птицей заняться.

– Ладно. Тогда потом, – смирился Женька и потащил пса в спальню Зинаиды Николаевны Школьниковой.

Квартира была большая. Вернее, она состояла из двух объединенных квартир, отделанных, как с гордостью повторяли Зинаида Николаевна и Машка, «по последнему слову европейского дизайна». Размах евроремонта и впрямь впечатлял. Солидных размеров апартаменты с двумя ваннами и туалетами, тремя большими комнатами, по одной на каждого члена семьи, и необъятной гостиной. Мама Моей Длины, как давно уже знали шестеро ребят, увлекалась антиквариатом. Поэтому вся квартира была заставлена разностильной старинной мебелью, подвергшейся столь тщательной реставрации, что казалось, будто ее изготовила какая-нибудь современная фирма.

Если антураж комнат был выдержан под старину, то оборудование ванных, туалетов и кухни поражало новейшими достижениями. Души и краны с программным управлением. Ванна с гидромассажем. Даже двери за посетителем закрывались сами благодаря особому устройству электронных замков.

Не успев попасть в квартиру, Зевс попытался было расположиться посреди просторного холла, застеленного наимягчайшим ковровым покрытием, но Женька решительно поволок его дальше. Когда они проходили мимо закрытой двери комнаты бабушки Школьниковой, Антонины Васильевны, оттуда послышалось свирепое шипение.

– Мурзик, – пояснила Моя Длина. – Он же собак у нас на дух не переносит.

– Кстати, давно хотела тебя спросить, – вкрадчиво проговорила Катя. – Почему у животного столь благородных кровей такое плебейское имя?

– Оно не плебейское, а домашне-уменьшительное! – вспыхнула Школьникова. – А по паспорту он, между прочим, Мурлок Леопольд де Грие.

– Тогда все в порядке, – ответила Катя, и они с Таней украдкой обменялись выразительными взглядами.

Тем временем Мурлок Леопольд де Грие, явственно чуя в своих владениях запах ненавистного врага, продолжал выдавать из бабкиной комнаты воинственно-устрашающие рулады.

– Во дает! – восхитился Женька.

– Только бы он не вышел, – с опаской глядела на затворенную дверь Таня.

– Если выйдет, то вашему Зевсу каюк, – уверенно заявила Моя Длина. – Наш Мурзик однажды ротвейлера чуть не загрыз на даче.

– Так это ротвейлера, – заспорил Женька. – А с таким, как Зевс, твой Мурзик еще не сталкивался.

– Знаете что, – вмешался Олег. – Я бы предпочел не экспериментировать.

– А мы и не будем, – взмахнул сразу двумя руками Женька. – Видите? Зевс на кота совершенно не реагирует.

Пес и впрямь особого интереса к воинственным воплям Мурзика не проявлял. Хотя тот старался вовсю заявить о своих священных и нерушимых правах на квартиру Школьниковых со всем имуществом и евроремонтом. Видимо, плотно закрытая дверь лишь усиливала его агрессивность. Кот энергично драл дверь когтями, не переставая при этом завывать и шипеть. И каждый из воплей, которые он исторгал, недвусмысленно свидетельствовал не только о ненависти, но и о глубоко уязвленном чувстве собственного достоинства.

«Неудавшийся генетический эксперимент» по имени Зевс наоборот держался с воплощенным достоинством. Лениво обнюхав дверь комнаты Антонины Васильевны, ангельским взором взглянул на ребят. Затем покорно прошествовал в спальню Зинаиды Николаевны.

– Вот видишь. А ты боялась, – торжествующе произнес Женька. – Если дашь ему колбасы, он вообще нас совершенно спокойно дождется.

– Он какую колбасу предпочитает? – тут же спросила Моя Длина. – С грецкими орехами или с оливками?

– Совсем, что ли? – покрутил пальцем возле виска Женька. – Ему простую. А с грецкими орехами и оливками давай мне.

Моя Длина, покачивая массивными бедрами, удалилась на кухню и притащила чуть ли не полбатона колбасы.

– Из «Седьмого континента», – не преминула назвать она один из самых дорогих продуктовых магазинов Москвы. – В других местах не покупаем.

– А мне? – посмотрел на колбасу Женька.

– Ты подождешь, – вмешался Олег. – Сперва с голубем надо решить.

Зевс колбасу вполне оценил. Устроившись подле необъятных размеров старинной кровати Зинаиды Николаевны, он поместил угощение между передними лапами и, к большой зависти Женьки, принялся за трапезу.

Ребята закрыли дверь и спешно направились в гостиную. Посреди комнаты, заставленной горками красного дерева, в которых переливались всеми цветами радуги хрусталь вперемежку с посудой из севрского фарфора, сидел белый голубь. Одно крыло у него было оттопырено.

– Этот, что ли? – указал на птицу Пашков.

– А ты, может, другого видишь? – откликнулась Моя Длина.

– Другого не вижу, – продолжал Пашков. – Просто думаю, что нам с ним делать.

– Бедненький, – попробовала подойти поближе к раненой птице Таня.

Голубь попятился и, возмущенно урча, закружил по комнате.

– Действительно, птица вроде породистая, – заявил Лешка Пашков. – Уличные голуби что? Воркуют себе, и все дела. А этот, видите, как рычит. Не хуже Машкиного кота.

– Надо бы его в клетку и к ветеринару, – посоветовал Темыч.

– Ты сперва найди еще ветеринара, который занимается голубями, – покачал головой Олег.

– Вот именно, – с опаской разглядывал голубя Женька. – А пока мы будем искать, он вообще загнется.

– И глаз у него какой-то мутный, – сказала Катя.

– Будем сами лечить, – никогда не отступал перед сложными задачами Лешка.

– Только не ты! – воскликнула Катя.

– Это уж точно, – поддержал ее Темыч. – Если Лешка будет лечить, голубь, считайте, покойник.

– Я другое имел в виду, – отозвался Пашков. – Сейчас братана Сашка позовем. Может, у него возникнут какие-нибудь идеи.

– Никакого Сашка! – хором воскликнули остальные.

– Как скажете, – сдался Лешка. – Мое дело предложить.

– Тогда предлагай что-нибудь умное, – посоветовал Темыч.

Голубь, покружив по комнате, затаился в углу возле окна и весьма недружелюбно разглядывал семерых ребят.

– Кажется, мы ему не нравимся, – с опаскою посмотрел Темыч на птицу.

– Какая разница! – отмахнулся Женька. – Чего мы стоим и разглядываем? Нужно ему помочь.

– Вы хоть в клетку сперва его загоните, – взмолилась Моя Длина. – Иначе бабка вернется и Мурзика выпустит.

– И кранты голубку, – подхватил Пашков.

– А давайте в клетку хлеба положим, – предложил Женька. – Он туда и зайдет как миленький.

– Это, может быть, ты, Женечка, за едой в клетку полезешь, – нараспев произнесла Катя. – А голубь – нет.

– Чем он лучше меня? – с удивлением отозвался Женька. – Жрать, между прочим, всем хочется. Сколько он у тебя, Машка, уже сидит в комнате?

– Да часа два, – откликнулась девочка.

– Вот видите! – выкрикнул Женька. – Кто ж столько времени продержаться без еды способен! Он скоро вообще начнет мебель грызть.

– Да ты что? – испугалась Моя Длина. – Мать за эту мебель меня вообще убьет!

– Чем охать, лучше чего-нибудь принеси ему, – продолжал командовать Женька.

– Лучше всего хлебных крошек, – порекомендовала Таня.

– Он тебе что – уличный голубь? – обиделась за породистую птицу Моя Длина. – Будет он хлебные крошки жевать.

– Голуби не жуют, а клюют, – поправил ее дотошный Темыч.

– Неважно, – скользнула по нему взглядом Школьникова.

Голубь озадаченно косился на семерых друзей одним глазом, выражая всем своим видом высокомерное недоумение.

Моя Длина отправилась на кухню за хлебом. Именно в этот момент из спальни Зинаиды Николаевны донесся истошный вопль. Ребята, едва не сбивая друг друга с ног, кинулись к затворенной двери.

Пашков потянулся к массивной ручке, чтобы открыть.

– Погоди! – крикнул Олег.

Но было поздно. Пашков уже отомкнул замок. Этого оказалось достаточно. Из комнаты Зинаиды Николаевны вихрем вынесся Зевс. Верхом на псе, распустив персидскую шерсть сиамского цвета и держа хвост трубой, несся, словно заправский наездник, Мурлок Леопольд де Грие.

– Держите их! Только не в гостиную! – охватила паника Мою Длину.

– Сейчас, Машка, остановлю! – отвечал Пашков.

Во имя Школьниковой он был готов и не на такие подвиги. Поэтому попытался в решительном броске схватить Зевса за задние лапы. Но это ему не удалось. Зато он подсек сзади Женьку. Тот, не в пример Зевсу, послушно упал, увлекая за собой на пол две огромные китайские вазы, обвитые фарфоровыми драконами.

– Мамин антиквариат! – только и успела простонать Моя Длина.

Вазы, докатившись до входной двери, остановились. Но на осмотр их ни у кого не было времени.

– Голубь! Спасайте голубя! – вопила теперь Школьникова.

Ибо Зевс и его благородный наездник ворвались наконец в гостиную. Оба при этом громко орали. Правда, выходило это у них совсем по-разному. Мурлок Леопольд де Грие издавал победоносные кличи. Что касается Зевса, то он явно молил о пощаде.

Едва увидав двух славных животных, голубь, собрав последние силы, взвился на антикварную хрустальную люстру восемнадцатого века, которую Зинаиде Николаевне в свое время продали за круглую сумму в качестве «личного имущества императора Павла Первого». Судя по поведению голубя, ему было совершенно наплевать на реликвию. Опустившись на люстру, он сбил несколько хрусталин. Те крупным градом обрушились на голову мужественного и смелого наездника Мурлока Леопольда де Грие, гарцевавшего в это время на своем скакуне по столовой. Но что настоящему воину какие-то градины, пусть даже из старинного хрусталя!

Мурлок Леопольд де Грие был занят решением куда более важной задачи. Продолжать ли борьбу с псом? Или кидаться на голубя? Кот на мгновение заколебался. Потом, видимо, рассудив, что голубь все равно никуда не денется, с удвоенной силой вонзил когти в Зевса.

– Голубь! – хором кричали девочки.

– Тесни их обратно в спальню! – распоряжался Пашков.

Зевс, пытаясь освободиться от врага, лег и начал кататься по полу. Похоже, что он решил стереть со спины непрошеного наездника. Но и Мурлок Леопольд де Грие был не промах. Раскусив коварный замысел своего противника, он успел спрыгнуть с него. Миг, и он вцепился Зевсу в нос.

Тот взвизгнул и, ничего не видя от боли, вылетел наугад в переднюю. Доблестный Мурлок врага не оставил. Он всеми четырьмя лапами цеплялся за морду Зевса.

– Держи! Спасай! Голубь! Мурзик! Зевс, ко мне! – наперебой кричали ребята.

Тут распахнулась входная дверь. Это пришла из очередного похода в магазин «Седьмой континент» бабушка Школьниковой, Антонина Васильевна.

– Бабушка! – попыталась предупредить Моя Длина. – Осторо…

Договорить она не успела, Антонина Васильевна споткнулась об одну из валявшихся возле порога китайских ваз и, охнув, рухнула на пол. Деликатесные продукты мигом смешались с грудой антикварных черепков. Обезумевший от обилия отрицательных эмоций Зевс накрыл, словно шкура барана, дородное тело Антонины Васильевны. Мурлока резкая остановка пса застигла врасплох. Не удержавшись, кот кубарем полетел в сторону. Однако он был не из тех, кто сдается при первой же неудаче, и, снова ринувшись в бой, вцепился изо всех сил когтями в первую же попавшуюся ему часть тела.

На беду Мурлока, эта часть тела принадлежала не Зевсу, а Антонине Васильевне. И этой частью была голова.

– Убивают! – возопила бабушка Школьниковой. – Убивают и грабят!

– Нет, тетя Тоня! – поспешил разуверить ее Пашков. – Все в порядке! Просто тут мы!

И они с Женькой с немалым трудом освободили бабушку Школьниковой от тирании Зевса. Моя Длина тем временем выпутывала из волос бабушки кота. Но Мурзик, по-видимому, пребывал в твердой уверенности, что ведет борьбу с Зевсом. А потому волос Антонины Васильевны отпускать не желал.

– Сейчас, тетя Тоня! Сейчас! – солидно проговорил Пашков. – Знаем способ.

Не успел никто вымолвить и слова, как Лешка приволок из кухни кастрюлю воды и вылил ее на голову Антонины Васильевны. Средство подействовало. Мигом отпустив бабушку, Мурзик заскулил, как побитая собака, и вцепился в Мою Длину. Та, оценив выигрышность ситуации, немедленно препроводила благородного воина в дальнюю комнату, где он и был заперт до лучших времен.

Антонина Васильевна, сидя на полу, недоуменно озиралась по сторонам. Пашков, который пользовался особым расположением бабушки Школьниковой и даже надеялся на ее помощь в деле завоевания сердца внучки, развил невероятную активность.

– Тетя Тоня! Может, водички?

– Спасибо, – не слишком ласковым тоном отозвалась бабушка Школьниковой. – Воды мне уже достаточно. И вообще, что это тут у вас происходит?

– Зевс не виноват. Это все Мурзик! – немедленно выкрикнул Женька.

– Как он только к нему умудрился пробраться? – изумленно проговорила Таня.

– Наверное, через балкон, – уже вернулась к ребятам Моя Длина. – В обеих комнатах форточки были открыты.

Бабушка продолжала ошалело вращать глазами. Она еще явно была не в силах должным образом оценить обстановку.

– Нападение, что ль, на квартиру случилось? – поглядела она на внучку.

– Да нет. Голубь, – принялась объяснять та. – Мурзик чуть не съел голубя.

– А собаку зачем привели? – посуровела бабушка.

– Это моя, – с улыбкой сообщил Женька. – Мне дали!

– А зачем к нам привел? – продолжала допытываться Антонина Васильевна.

– Мама попросила, – ответил Женька.

– Чья мама? – с отчаянием в голосе спросила бабушка Школьниковой, подумав, что начинает сходить с ума.

– Моя личная мама, – пояснил мальчик.

– Вот я вечером Зинке скажу, и она твоей личной маме хорошую личную жизнь устроит, – пообещала Антонина Васильевна.

– Это еще за что? – искренне удивился Женька.

– Собака совершенно не виновата, – вступилась за друга Моя Длина. – Кот сам на нее набросился.

– И на голубя тоже, – мрачным голосом сообщил Темыч.

– Какого еще голубя? – вновь стало темнеть в глазах у бабушки. – Вы, значит, еще нам и голубя притащили?

– Нет, – покачал головой Пашков. – Голубь прилетел сам. А я клетку принес. От Мичмана.

– А Мичман тоже тут? – простонала бабушка.

– Нет, – успокоил ее Пашков. – Мичман вообще-то прозвище. А зовут его Колька Матросов. Он мой сосед. В шестьсот десятой школе учится. В одиннадцатом классе.

– Это меня не интересует, – отмахнулась бабушка Школьниковой. – Главное, хоть этого Мичмана тут сейчас нету.

– Ребята, а голубь-то, голубь? – заволновалась вдруг Таня.

Семеро друзей, бросив бабушку среди осколков китайских напольных ваз, кинулись в гостиную. Голубя там не было. Нигде. Ни на люстре, ни на полу.

– Странно, – поглядел на друзей Олег. – Окно-то закрыто. Куда же он делся?