Buch lesen: "Письма из Пёрл-Харбора. Основано на реальных событиях"

Анна Стюарт

Schriftart:

Anna Stuart

A LETTER FROM PEARL HARBOR

ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

Тете Барби – первой, кто прочел, и лучшей из первых.

Спасибо тебе за помощь и поддержку!

Пролог

Джинни хохотала, пока ее кружил в танце улыбающийся моряк; ее красные шелковые юбки волной закручивались вокруг ног. Сегодня днем в Пёрл-Харбор вернулись четыре самых больших эсминца, и в Гонолулу было не протолкнуться от мужчин в ослепительно-белой форме, желающих потанцевать. За весь вечер Джинни ни разу не присела. Ноги болели, но ей было все равно. Шла первая суббота декабря, в отеле «Роял Гавайен» уже висели рождественские декорации, и, несмотря на изобилие солдат и моряков, почти невозможно было поверить, что где-то за волшебным гавайским горизонтом вовсю шла война.

Песня закончилась, и Джинни, поблагодарив кавалера, с облегчением вздохнула, когда ее подруга Лилиноэ взяла ее за руку и увела с танцпола.

– Джинни, мне срочно нужно что-нибудь выпить, – сказала миниатюрная гавайская девушка. – В горле все пересохло.

– И мне бы не помешало, – ответила Джинни. – Пойдем найдем Джека.

Ее старший брат сидел за столиком на Оушен-Лоун в компании друзей, и девушки с радостью направились туда, на свежий ночной воздух. Джинни на мгновение задержалась, чтобы полюбоваться золотыми песками Вайкики и бескрайним простором Тихого океана, что искрился в лунном свете. Даже в декабре гавайский воздух был мягким и теплым. Пальмы плавно раскачивались под гирляндами ярких фонариков, освещавших террасу, и Джинни, положив руку на сердце, не могла поверить, что она действительно здесь.

– Сестренка, все в порядке?

Она отвела взгляд от океана и снова обратила внимание на шумный бар и своего брата. Он сидел с девушкой по имени Пенни, которая прижалась к нему, а он гладил ее светлые волосы. Казалось, он был по уши влюблен. Джинни не особенно верила, что найдет когда-нибудь свою судьбу и будет жить «долго и счастливо», но у Джека, похоже, все складывалось как надо.

– Все отлично, спасибо. Просто впитываю в себя всю эту красоту.

Джек улыбнулся и подошел к ней ближе, к краю лужайки. Невзначай он обнял сестру. Джинни была высокой, но Джек все равно возвышался над ней, и она легко поместилась под его рукой. Их одинаково каштановые волосы слились, когда он коснулся ее головой.

– Джинни, как же здорово, что мы здесь.

– Да, Джек, очень здорово. Здесь так тихо, так красиво…

В этот момент за соседним столиком раздался взрыв хохота. Джинни нахмурилась.

– Ладно, про «тихо» я, кажется, поторопилась.

Она вернулась к своему столику, забрала май-тай и сделала большой глоток. Из-за местных ананасов, росших на склонах рядом с Гонолулу, напиток показался ей самым ярким и свежим из всего, что она когда-либо пробовала. Дома в Теннесси такого не сыщешь, и Джинни твердо решила насладиться всем, что мог предложить ей остров Оаху в этот праздничный сезон. Она взглянула на куклу Санты, что стояла на пляже: Санта вел деревянные сани прямо к звездам над океаном. Взяв брата под руку, она подняла бокал:

– С Рождеством!

– С Рождеством! – дружно подхватили ее друзья, но тут где-то в отеле часы пробили полночь. Лилиноэ недовольно вздохнула.

– Поздно уже, Джинни. Нам бы домой уже. Завтра в рейс, помнишь?

Разумеется, Джинни помнила. Пять счастливых месяцев она преподавала летное дело на аэродроме имени Джона Роджерса – никогда еще у нее не было столько часов налета. На рассвете она должна была вылететь со своим другом Уиллом – это был его заключительный полет перед получением летного свидетельства. Но до того рассвета, казалось, было еще как до Луны.

– Котик, ну еще два танца, ну пожалуйста! Погода чудесная, а эти утренние вылеты – тьфу, плевое дело! – взмолилась она.

Лилиноэ улыбнулась:

– Ну ладно, если уж два, так два.

Джинни просияла, схватила подругу за руку и снова нырнула в зал, где высшее командование Пёрл-Харбора беззаботно танцевало всю ночь напролет. Она не обернулась к океану. Не увидела, как лунный свет рассыпался серебром по волнам, как эти волны лениво катились к берегу, лаская песок. И, конечно, она не увидела шесть японских авианосцев, занявших боевые позиции за скалистыми островами, в четырехстах милях от берега, и самолеты, что готовились подняться в воздух на рассвете 7 декабря 1941 года.

Глава 1

Воскресенье, 17 февраля 2019 года

Робин Харрис провела взглядом по большому старому дому; слезы подступали к горлу, как плющ, цепляющийся за кирпичную стену.

– Ну и идиотизм, честное слово… – пробормотала она себе под нос.

Ей было двадцать четыре года, и это был тот самый дом, где прошло все ее счастливое детство. Здесь жила ее любимая бабушка Джинни, и бояться, казалось бы, было нечего. Но тем не менее Робин все еще стояла в начале подъездной дорожки и дрожала от сырого, пронизывающего до костей февральского ветра. За два года под ласковым гавайским солнцем она успела напрочь отвыкнуть от подобной погоды. Она поежилась и одернула свою явно неподходящую для такого холода джинсовку.

– Давай, двигайся уже, – пробормотала она себе, но мысли о бабушке, бледной и беспомощной, лежащей в постели, не давали ей сдвинуться с места.

Неожиданно входная дверь с лязгом распахнулась, заскребя по плитке крыльца, и Робин снова почувствовала себя школьницей, крадущейся домой после отбоя. У бабушки Джинни был слух как у летучей мыши, а эта старая скрипучая дверь никогда не давала войти незаметно.

– Ты собираешься весь день там как вкопанная стоять или все-таки зайдешь? – раздался резкий голос.

На крыльце показалась Эшли – ее старшая сестра – в инвалидной коляске и посмотрела на нее с укором. Робин вздохнула.

– И тебе не хворать, сестричка. Я тоже рада тебя видеть, – сказала она и наконец сделала шаг вперед.

Эшли лениво потрепала ее за каштановые волосы.

– С «радостью» ты, конечно, перегнула. Приехала бы пораньше – знала бы, что радоваться тут особо нечему. Бабуля в кровати и ждет тебя.

Робин с трудом сглотнула ком в горле. Она уже и забыла, насколько прямолинейна может быть Эшли.

– Прости, Эш. Билеты было не найти – все раскуплено.

– Ага. Или выхода из своих пляжных баров и кокосовых коктейлей, да?

– Щас! За два года в Гонолулу я на пляж толком-то и не попала!

– Бедняжечка ты, несчастная… Давай, может, по головке тебя поглажу, а?

Робин прикусила губу и тихонько воззвала к небесам за терпением. Она, безусловно, скучала по сестре – но глядя на ту, что сидела перед ней колкой, упрямой, полной злой иронии, она понимала: скучала она по той Эшли, с которой выросла, а не по женщине, в которую та превратилась. Хотя и винить ее было не за что. Несчастный случай, приковавший ее к креслу-каталке, стер бы с лица улыбку у кого угодно – а уж у горячей, импульсивной Эшли и подавно.

– Черт возьми, Эшли, но я же все-таки приехала, правда? – тихо сказала Робин.

Она наклонилась вперед, раскинув руки. Эшли неохотно двинулась ей навстречу, но потом все же обняла, крепко сжав руками сестру.

– Ну, по крайней мере, раньше родителей, – пробормотала она, уткнувшись ей в плечо. – Что неудивительно.

Робин сильнее сжала ее в объятиях. Родители у них были замечательные – умные, добрые, уважаемые, – но работу они ставили на первое место. Инженеры в гуманитарной организации, они почти все время проводили в командировках, помогая людям в неблагополучных уголках планеты. Робин и Эшли, конечно, гордились ими, но видели редко. Месяц дома – и снова в разъездах. Воспитанием девочек занималась бабушка Джинни – она была их якорем, их домом, их настоящей семьей. И теперь она умирала.

Робин выпрямилась и села рядом на деревянную скамейку у крыльца, чтобы не возвышаться над сестрой.

– Как она? – тихо спросила Робин.

Глаза Эшли увлажнились. Увидев, как на них наворачиваются слезы, Робин почувствовала, как сердце сжалось. Даже после аварии Эшли почти не плакала. Кричала, ругалась, злилась – да. Но плакала – редко.

– Все настолько плохо, да?

– Очень. Она совсем ослабла, Робби. Ее как будто нет. Держалась изо всех сил, пока могла… но теперь кажется, что у нее уже просто не осталось сил.

У Робин снова защипало в носу. Конечно, почти сто лет – возраст почтенный, и удивляться болезни, пожалуй, не стоило. Однако бабушка Джинни всю жизнь была стойким оловянным солдатиком, поэтому так или иначе ее болезнь шокировала всех.

Она бросила взгляд через открытую дверь на лестницу.

– Пойду-ка я поднимусь и проведаю бабулю.

– Иди. Она тебя очень ждет. Надеется, знаешь ли.

Робин замерла. В груди сжалось. Все происходящее вдруг стало реальным, ощутимым до боли.

– Я правда прилетела, как только смогла. На работе был завал, билеты найти не получалось…

– Ты работаешь в аэропорту.

– Ну да. Только это не значит, что я могу махнуть рукой на расписание. Я инженер, Эшли, а не пилот.

– Ну может быть. Но ты же все равно могла бы… – Ее прервал тихий звон колокольчика в доме.

– Бабушка зовет. Слышала, как ты пришла. Так что марш наверх!

Робин кивнула, вновь взглянув на лестницу. Ноги не слушались. Бабушка Джинни была из тех людей, которых называют «неудержимая сила природы»: жизнерадостной, энергичной, неугомонной любительницей приключений. Настоящей американкой. Женщиной, которую не остановить, даже если весь мир – против. И Робин не хотела видеть ее другой.

– Струсила, да? – язвительно кинула Эшли.

Робин взглянула на нее. И, несмотря на тон, ощутила благодарность за попытку разрядить обстановку.

– Струсила, – просто призналась она.

Эшли протянула руку и, к удивлению сестры, сжала ее колено в знак поддержки.

– Сестренка, я тебя не виню. Это и правда кошмар. Но послушай, ну и зачем тогда лететь через полмира, чтобы сидеть тут на крыльце и слушать мое ворчание? Так что давай, шевели булками и иди уже к бабуле.

Робин невольно рассмеялась – это была самая «британская» команда, которую она слышала за все время. Она скучала по таким британским выражениям там, в Штатах. Неловко улыбнувшись сестре, она поднялась, прошла в дом и, как в детстве, бросила сумку у порога. Направилась вверх по лестнице, стараясь держаться правой стороны, чтобы не задеть подъемник, и услышала, как тот зажужжал: Эшли решила последовать за ней. И теперь, когда Робин наконец привела себя в движение, ноги сами понесли ее вперед.

Наконец она вошла в просторную, наполненную светом бабушкину спальню.

– Бабуля!

– Робин, прелесть моя! Ну наконец-то ты приехала.

Как и предупреждала Эшли, лицо бабушки Джинни было почти безжизненным. Почти – если не считать ее безупречного вечернего макияжа, который она делала ежедневно, и яркой, элегантной одежды. Она казалась выцветшей – словно из нее выжали краски. Но в ее голосе звучали чувства, а в глазах горел знакомый живой огонек. Робин рванулась к ней, распахнув руки, и начала осыпать ее поцелуями.

– Ты в порядке, бабуль? Черт… Глупый вопрос. Понятно, что нет, но…

– Вот увидела тебя – и сразу полегчало. Садись, дай погляжу на тебя как следует.

Робин присела на краешек стула у кровати и протянула руку к бабушке, которая тепло ей улыбалась.

– Прелесть моя, ты подросла! Гавайи тебе к лицу, хотя кому они не к лицу. Прекрасное место… Мне там так нравилось. Ну, нравилось, пока…

– Пока японцы не разбомбили Пёрл-Харбор? – Джинни нахмурилась.

– Не только.

– Бабуля? – тревожно спросила Робин. – Что ты имеешь в виду? Что-то еще случилось?

В ответ Джинни сказала только:

– Робби, я все собиралась тебя навестить, да только Гавайи ох как далеко.

– Знаю, бабуль, – кивнула Робин, не отрывая от нее глаз. Что-то было не так – бабушка явно о чем-то недоговаривала.

– Мне надо тебе рассказать кое-что… о моей жизни на Гавайях, – тихо произнесла Джинни. – Точнее, признаться кое в чем.

– Признаться? – Робин обернулась и увидела, как Эшли въезжает в комнату. – Ты в курсе, о чем речь?

– Будь спокойна, – отрезала Джинни. – Эшли я тоже ничего не говорила. А то начнете мериться, кто быстрее разгадает. Вы, обе две, из чего угодно соревнование устроите!

Голос ее звучал по-прежнему звонко, но Робин уловила в нем дрожь. Сердце сжалось.

– Прости, бабуль. Я приехала, чтобы повидаться с тобой, а не спорить с Эшли.

Джинни закатила глаза.

– Да вы всегда такие были: сначала собачитесь друг с другом, потом лежите в обнимку, как котята.

Робин бросила взгляд на сестру, размышляя над словами бабушки. Раньше так и было: они с Эшли проводили немало счастливых часов, наводя суету в комнатах друг друга – разглядывали журналы, смотрели телевизор, сплетничали о знакомых. Конечно, все это сошло на нет после несчастного случая с Эшли, а потом Робин уехала учиться в Америку и получила работу авиаинженера на Гавайях. В те дни они все еще созванивались по FaceTime при первой же возможности, но вместо привычных посиделок с пересудами разговоры все чаще превращались в пикировки – и, кажется, Эшли даже начинала получать от них удовольствие. Не то чтобы это сейчас что-то значило. Робин перевела взгляд на бабушку.

– И это пройдет, бабуль, – сказала она.

– Ой не знаю, моя радость. Но я бы хотела, чтобы вы с Эшли хотя бы пореже собачились. Вам друг без друга никак, знаете ли… особенно когда… – Она замолчала, бросив взгляд в сторону кислородного баллона и капельницы, стоявших по обе стороны ее дубовой кровати.

Обе девушки виновато наклонились вперед, пока Джинни собиралась с силами, а затем она спросила:

– Помните, как вы искали сокровища?

Робин мельком взглянула на Эшли, а затем снова на бабушку.

– Конечно, помню! Ты устраивала нам самые лучшие приключения.

Теплая улыбка тронула лицо Джинни.

– Сколько времени уходило, чтобы все подготовить… Но зато вы отвлекались от своих ссор. Так что время было потрачено не зря.

Робин выглянула в окно на простиравшийся за ним сад. Большая, до боли «английская» лужайка с кустами рододендрона по краям вела к яблоневому саду, где стояли старенький сарайчик, домик на дереве и качели из автомобильной покрышки. Настоящий рай для детей – сестренки проводили там каждое лето, играя и резвясь. А если становилось скучно, Джинни устраивала для них охоту за сокровищами. Самую настоящую охоту: девочкам нужно было разгадывать загадки, чтобы найти спрятанные коробочки, а в финале их ждал главный сундук с шоколадными золотыми монетами.

С годами охоты становились все масштабнее: подсказки уводили их за пределы участка, по всему району, а поиск порой занимал целый день. Призы тоже «взрослели» – блески для губ, тушь для ресниц, билеты в кино. Однажды ради смеха Джинни устроила квест на весь город, и настолько сложный, что разгадать его смогли только через неделю. Об этом даже написали в местной газете, и после этого Джинни окрестили Королевой кладоискателей – звание, которым она откровенно гордилась.

– А помнишь, как однажды мы искали коробку в реке? – спросила Эшли.

Робин усмехнулась.

– Еще бы. Герметичная коробка, привязанная к рыбачьему помосту. Мне пришлось нырять с маской и трубкой, чтобы до нее добраться.

Бабушка Джинни улыбнулась.

– Одна из моих лучших затей, да, девчат?

– Ну если не считать, что я тогда ухо простудила, – пожала плечами Робин. – Инфекцию подхватила.

– А антибиотики тебе на что, радость моя?

Робин снова рассмеялась, и Эшли дружески толкнула ее в плечо.

– А помнишь дуб?

– Да уж… – усмехнулась Робин. – Когда пришлось платить Томми Милсу, чтобы он залез и повесил коробку как можно выше.

– А я руку тогда сломала, – сухо добавила Эшли. – Несколько недель не могла кататься на велосипеде и пропустила соревнования.

Бабушка слегка помрачнела.

– Да, ты тогда знатно расстроилась. Но зато запомнила, что если уж лезешь высоко – держись покрепче, – сказала Джинни с легкой улыбкой.

– Справедливо. Но… не то чтобы мне потом этот урок сильно пригодился, – откликнулась Эшли и хлопнула по колесам своего кресла.

В комнате повисла неловкая тишина. Робин опустила взгляд на больничные приборы по краям кровати, сглотнула слезы и тихо сказала:

– Прости, что не приехала раньше.

Джинни протянула руку и неожиданно крепко сжала ладонь внучки.

– Прости меня, Робин, что не могу остаться с тобой подольше. Но знаешь, я прожила полную, насыщенную жизнь.

– Замечательную жизнь, бабуль.

– Ну, по большей части – да. Но не всегда.

– Слушай, ну не закроют же перед тобой врата рая из-за пары сомнительных квестов, – попыталась улыбнуться Робин.

Но Джинни покачала головой. Лицо ее посерьезнело.

– Дело не только в этом. В молодости я была… сумасбродной. Самоуверенной дурочкой. А на войне…

– Бабуль, ну война была давно. Ты же…

– Робин, – перебила она мягко, но твердо, – пожалуйста, позволь мне договорить. Вы ведь знаете, что я летала на самолетах?

– Конечно, – ответили обе внучки почти хором.

Они всегда гордились тем, что их бабушка была одной из первых американок, которых допустили к военным самолетам: она перегоняла их с заводов на фронт, чтобы освободить мужчин для боевых заданий. Один раз она даже прилетала в Британию – перегонять «Спитфайры» в составе женской эскадрильи вспомогательного воздушного транспорта. В конце концов это и стало причиной ее переезда за океан.

– Ты была изумительным пилотом, – сказала Робин.

– Была. Иногда даже чересчур. Или, по крайней мере, мне тогда казалось, что я слишком хороша.

– В каком смысле?

Робин стало не по себе. Одно дело – видеть свою бабушку, некогда неуемную и живую, теперь прикованной к кровати. Но слышать, как та называет себя самоуверенной дурочкой… это било куда больнее. Бабушка Джинни всегда была настоящей американкой: уверенной в себе, упрямой, полной энергии. Она воспитывала своих внучек такими же. Благодаря ей у них был несгибаемый оптимизм, жажда побед и дух соперничества, который толкал их к целям. Так Эшли получила спортивную стипендию в Университет штата Индиана, где занималась велоспортом, а Робин поступила в Мичиганский университет по программе для легкоатлетов. Бабушка научила их мечтать масштабно, стремиться к звездам, хотеть объять мир – как и подобает настоящей американке. И пусть жизнь внесла свои коррективы, этот внутренний огонь в них не погас.

Даже когда Эшли после аварии оказалась прикована к кровати, Джинни не позволила ей сдаться. «Ну ты же умеешь колесным транспортом пользоваться», – говорила она снова и снова.

Кто-то счел бы это чересчур резким, даже жестоким, но внучки знали: в семье Харрис женщины не сдаются. Никогда.

Так что же бабушка сейчас пытается им сказать?

Старушка прикрыла глаза, Робин посмотрела на ее бледное лицо – и на одну кошмарную секунду ей показалось, что бабушки больше нет. Но Джинни резко распахнула глаза – и посмотрела на них тем самым решительным, несгибаемым взглядом, знакомым с самого детства.

– Я тут для вас приключение придумала.

– Что?! – в один голос воскликнули Эшли и Робин.

Робин ожидала услышать что угодно – только не это. Она растерянно выглянула в окно, пытаясь понять, что происходит, но Джинни усмехнулась:

– Да не здесь же, радость моя.

Робин бросила взгляд на Эшли, сидевшую так близко к кровати, как только позволяла мебель.

– А где тогда? – спросила она.

Джинни улыбнулась, глаза ее лукаво блеснули:

– На Гавайях!

– Что?! – воскликнули внучки хором.

– К… То есть? – попыталась уточнить Эшли.

– Было бы желание, – подмигнула бабушка. – Если уж я, лежа тут одной ногой в могиле, сумела соорудить вам квест, то вы, здоровые девицы, точно сможете его пройти.

– Мы? Вместе? – переспросила Эшли. – Ты всерьез отправляешь меня на Гавайи?

– Именно так.

– И как ты это себе представляешь? Я туда прикачу, что ли? – Она хлопнула ладонями по подлокотникам кресла.

– Можешь и долететь. Если, конечно, крылья отрастишь.

– Ба-а-абушка!

– А что? – пожала плечами Джинни. – Другие же как-то справляются, Эшли. Люди и совсем без ног летают.

Эшли вздрогнула, и Робин тут же почувствовала, как ей стало больно. Эшли всегда наотрез отказывалась от костылей, электроколясок и прочих приспособлений, которые могли бы хоть чуть-чуть облегчить ей жизнь. Так что слова бабушки были, пожалуй, чересчур. Даже для нее.

Робин ощутила всплеск вины – и, как всегда, стремление сделать что-то, чтобы облегчить жизнь сестре. Но Гавайи?! Она представила себе свою тесную квартирку в деловом районе Гонолулу: шкаф впритык к дивану, стол буквально вдавлен в угол. А еще – пятый этаж и лифт, которым пользоваться можно было только на свой страх и риск.

Она взяла бабушку за руку.

– Бабуль, а может… ты просто расскажешь нам, что у тебя на уме? Что бы это ни было, лучше мы услышим все прямо от тебя. Правда, Эш?

Эшли сразу закивала. По ее виду было ясно: ей тоже не светила радость от идеи срочно лететь на острова.

Но Джинни покачала головой:

– Не могу.

– Почему?

– Пока сами не увидите – не поймете.

На глаза Джинни опустилась легкая пелена, и она слабо улыбнулась:

– А знаете, мне понравилось устраивать вам это приключение – придумывать, планировать. Заодно перебрала в голове старые воспоминания… И знаете что, довелось же мне жизнь пожить! Чего мы только не пережили в те годы! Пёрл-Харбор был в центре событий, а мы – в самом сердце Пёрл-Харбора.

– …мы? – переспросила Робин.

– Я, Джек, мой брат… Пенни, Эдди, Дагни, Джо, Лилиноэ…

Она называла одно имя за другим, пока внезапный приступ кашля не сложил ее пополам. Робин бросилась к кровати, но Эшли действовала быстрее: подхватила кислородную маску и уверенно закрепила ее на лице бабушки. Аппарат щелкнул, и воздух с тихим шипением наполнил легкие Джинни, смягчив хрип в ее груди.

Бабушка, бледнее обычного, лежала на подушках, и Робин вцепилась в руку сестры, дрожащую так же, как ее собственная. И наконец слезы, которые сдерживались с той самой минуты, как она ступила на подъездную дорожку дома ее детства, вырвались наружу.

– Господи… бабушка… – прошептала она, глядя на сестру.

– Пока нет, – так же тихо ответила Эшли. – Не сегодня. Но скоро. Очень скоро.

И вдруг голос Джинни прохрипел из-под маски – и обе внучки вздрогнули, точно в детстве, когда бабушка неожиданно их подслушивала. Ее глаза, хоть и с видимым трудом, открылись.

– Милые мои… Я так не хочу, чтобы вы запомнили меня вот такой. Запомните Королеву кладоискателей, – прошептала она слабеющим голосом. – Запомните меня молодой, безбашенной, влюбленной в жизнь. Проживите ее на всю катушку. Только постарайтесь не наступать на мои грабли.

– Бабуль… – У Робин в груди что-то треснуло, почти физически. – Что бы ни случилось, мы тебя всегда будем любить.

Джинни слабо кивнула.

– Если это так… тогда прошу вас: поезжайте на Гавайи. Выпейте за меня май-тай. И обязательно сходите на мою охоту за сокровищами. Очень вас прошу. Ради меня.

Им оставалось только согласиться. В конце концов, эта женщина, эта безбрежная стихия жизни, всегда была для них родной гаванью, их вдохновением, их опорой. Она отдала им столько… и почти ничего не просила взамен.

– Май-тай так май-тай, – вздохнула Эшли.

– И клад обязательно найдем, – добавила Робби.

– Все-все сделаете? – прошептала Джинни – и сразу же провалилась в сон.

Робин со слезами на глазах прошептала:

– Все-все, бабуль. Обещаем.