Buch lesen: «Телефон. Звонки из прошлого», Seite 4
Чкалов мог стать чекистом
Валерий Чкалов наотрез отказался от предложения Сталина возглавить НКВД СССР.
Из газет
Из дневника Николая Петровича Горшенина:
«…16 ноября 1925 года был осужден военным трибуналом на один год лишения свободы, поскольку «явился на аэродром для совершения учебного группового полета в совершенно пьяном состоянии, кричал, шумел». Затем срок был снижен до шести месяцев. В 1927 году Чкалова восстановили в правах. И он, как лучший летчик Ленинградской авиационной эскадрильи, был направлен в Москву для участия в параде на Красной площади, посвященном 10-летию Октябрьской революции…
15 декабря 1938 года комбриг Чкалов погиб при выполнении первого вылета на опытном истребителе И-180 – в его самолете на небольшой высоте заглох мотор. В результате не хватило запаса высоты, чтобы спланировать до взлетно-посадочной полосы…
Сталин предлагал В. П. Чкалову возглавить органы НКВД после отстранения Н. И. Ежова от этой должности. Пилот отказался и вскоре погиб. Существуют разные версии…»
* * *
Есть люди, которые по природе и характеру легко вписываются в ту или другую профессию. Их называют самородками. Таким был Валерий Павлович Чкалов, родившийся 2 февраля 1904 года в небольшой слободе Васильево Балахнинского уезда Нижегородской губернии, впоследствии переименованной в его честь в город Чкаловск.
Его звания и титулы говорят сами за себя: летчик-испытатель, комбриг, Герой Советского Союза, командир экипажа советского самолета, совершившего в 1937 году беспосадочный перелет через Северный полюс в Америку.
После окончания местной начальной школы в 1916 году отец направил его учиться в Череповецкое техническое училище. Но случились три обстоятельства, вынудившие прекратить учебу: началась Гражданская война, возникли материальные затруднения, началась нехватка преподавателей. Пришлось вернуться в отчий дом. Стал работать с отцом подручным молотобойца, а с началом навигации – кочегаром на землечерпалке «Волжская-1» и пароходе «Баян».
Рос здоровым и смелым юношей. Хорошо плавал – переплывал Волгу, нырял под плоты и пароходы. Но однажды он увидел пролетавший над рекой аэроплан. Он шел на низкой высоте. Грохот мотора, свист пропеллера и прозрачная кабина с пилотом предстали таким волнительным зрелищем, настолько поразившим парня, что в тот же день он уволился с работы и отправился в военкомат. Там он попросил направить его в авиационные части РККА. Его зачислили учеником слесаря-сборщика самолетов в 4-й Канавинский авиационный парк, базировавший в Нижнем Новгороде. В 1921 году он уже учится сначала в Егорьевской школе авиации, а затем в Борисоглебске, во 2-й военной школе летчиков Красного Воздушного Флота, где совершил свой первый самостоятельный полет на британском самолете-биплане Avro-504. После ее окончания Чкалова направляю в Москву в 1-ю Высшую школу Красных военлетов РККА ВВФ.
В 1924 году Чкалов, как лучший курсант школы, принимал участие в похоронах В. И. Ленина, неся караул у гроба вождя мирового пролетариата. Московский инструктор А. И. Жуков так характеризовал летчика Чкалова:
«Окончил обучение с аттестацией «очень хорошо». Как летчик и человек очень спокойный. Нарушение дисциплины не наблюдалось…»
В конце мая 1924 года Чкалов прибыл в Серпухов для обучения в Высшей военно-авиационной школе воздушной стрельбы и бомбометания. Летчиком-инструктором у Чкалова в Серпухове был Михаил Михайлович Громов. После ее окончания Чкалова направляют в Ленинград в 1-ю отдельную эскадрилью истребителей. За время службы в этом подразделении он проявил себя как дерзкий и отважный летчик. Неоднократно отстранялся от полетов из-за воздушного хулиганства. Одним из таких примеров был пролет под Троицким мостом, который был совершен на глазах любимой девушки. Но она не оценила его «подвиг» и вскоре вышла замуж за сотрудника НКВД. «Оценило» зато командование посадкой Чкалова на гауптвахту. От обиды «на мир честной» он запил. Начал нарушать дисциплину. В середине ноября 1925 года за пьяную драку в ресторане Чкалова осуждают военным трибуналом к одному году лишения свободы. Затем срок был снижен до 6 месяцев и в конце концов он попал под амнистию.
В 1927 году Чкалов женился на ленинградской учительнице Ольге Ореховой.
Летом того же года его направляют в Липецк на курсы усовершенствования летного состава. Кстати, в Липецке обучались иностранные, в основном немецкие, летчики-истребители, с которыми он, доживи до войны, мог бы встретиться в небе.
Из Липецка его направили в Брянск – в 15-ю авиационную бригаду. В ходе выполнения упражнения полетов на малой высоте, он пролетел под проводами ЛЭП, но при этом по его вине разбилось два аэроплана. Чкалова арестовали, судили, приговорили снова на 1 год лишения свободы и уволили из рядов Красной армии. По ходатайству Я. И. Алксниса и К. Е. Ворошилова наказание было заменено на условное, а потом его вовсе освободили из Брянской тюрьмы.
В ноябре 1930 года Чкалова восстановили в РККА и направили на службу в московский НИИ ВВС РККА в качестве испытателя самолетов. За два года он совершил боле 800 испытательных полетов, освоив пилотирование 30 типов самолетов. 3 декабря 1931 года Чкалов участвовал в испытаниях авиаматки – воздушного авианосца ТБ, несшего на крыльях полдесятка истребителей. С января 1933 года его перевели на работу летчиком-испытателем Московского авиационного завода № 39. 5 мая 1935 года Чкалова за высокую результативность в работе награждают орденом Ленина.
В 1936-м и 1937 годах состоялось два перелета экипажа Чкалов – Байдуков – Беляков. Первый – из Москвы на Дальний Восток (песчаная коса острова Удд в Охотском море, 56 часов лета длиной 9375 км) в июле 1936 года. Они могли и дальше лететь, но кончилось топливо. Второй – из Москвы через Северный полюс в Америку – город Ванкувер, штат Вашингтон (63 часа лета длиной 8504) в июне 1937 года. Они оказались технологическим прорывом, подняв авторитет Советского государства. А нам говорят сегодня, что СССР, кроме некачественных галош, ничего не умел делать.
Возвратившийся после первого полета 10 августа 1936 года экипаж самолета АНТ-25 на подмосковный Щелковский аэродром приехал встретить даже Сталин. Троица отважных летчиков была удостоена звания Героев Советского Союза. С этого момента Чкалов приобрел всенародную известность.
Ко второму полету в США готовились тщательно. Разрешение на его осуществление было получено только после организации дрейфующей станции «Северный полюс-1». Именно она могла поддерживать с самолетом радиосвязь и передавать на его борт метеосводки.
25 мая 1937 года чкаловский экипаж был вызван в Кремль. Сталин внимательно слушал доклад о плане перелета и после этого летчики получили разрешение готовиться к старту. 18 июня в 4 часа 5 минут по московскому времени Чкалов поднял тяжело нагруженную машину с бетонки Щелковского аэродрома и взял курс на север.
Полет оказался очень трудным. Он сопровождался поломками в системе маслопроводов, сбоями в работе двигателя, обледенением винта и плоскостей, что грозило аварией, даже катастрофой. Но самое главное – ограничением запасов кислорода. Однако, несмотря на эти неприятности, отважный экипаж выполнил свой план. 20 июня самолет АНТ-25 приземлился на аэродроме Баракс в небольшом городке Ванкувер.
Среди приветствовавших геройский экипаж на американской земле были посол СССР в США А. А. Трояновский и Дж. К. Маршалл, будущий генерал и государственный секретарь США. Позднее он принял членов экипажа у себя дома. За этот перелет экипаж был награжден орденами Красного Знамени. Это был триумф экипажа и всей советской авиации. Кроме этого, полет положил начало взаимопонимания между советским и американским народами. Это к концу 30-х годов было очень важным.
Тысячи американцев пришли на аэродром Баракс, чтобы поприветствовать отважную троицу пилотов. Героический экипаж был принят президентом США Франклином Рузвельтом. Американцы обожествили Чкалова. Даже звезды Голливуда выстраивались в очередь за автографом. А при возвращении домой на пароходе «Нормандия» с ним познакомилась знаменитая актриса Марлен Дитрих, которая чувственно выражала ему свои восхищения. С этой «белокурой бестией», женщиной-пантерой, сводившей с ума мужчин, завязался у Валерия Павловича даже корабельный роман.
Читая мемуары Марлен Дитрих, можно прийти к выводу, что этот «голубой ангел» с идеальной фигурой и стальным позвоночником была благовоспитанной фрейлейн чуть ли не с безупречным моральным обликом. А вот в воспоминаниях ее единственной дочери, Марии Рива, она была совсем иной – деспотичной и распутной. Думается, такая линия поведения могла быть платой спецслужбам США за ее измену рейху. Что-то подобное было навязано ею советскому режиссеру Г. В. Александрову, который не без ее влияния заставил жену Любовь Орлову стать блондинкой под «а-ля Марлен». У Дитрих была своя игра…
Существует версия, что после снятия с должности руководителя НКВД Н. И. Ежова из-за массовой вспышки репрессий, И. В. Сталин предлагал В. П. Чкалову возглавить это ведомство. Но любитель неба и самолетов отказался от этого предложения.
Возвратившись с трудного перелета домой, Чкалов продолжил работу в качестве летчика-испытателя. 15 декабря 1938 года он погиб при испытании нового истребителя И-180 с массой неисправностей в 25-ти градусный мороз. В полете заглох двигатель. Даже сам конструктор Н. Н. Поликарпов протестовал против ненужной спешки при подготовке И-180 к первому полету. Настояла власть в лице Берии и Сталина.
Согласно версии, изложенной дочерью Чкалова Валерией Валерьевной, в гибели отца виновны НКВД, а также Сталин и Берия, сознательно подводившие Чкалова к смерти во время испытательного полета.
И вот новый удар по Чкалову в современной России. В Москве выселяют родственников легендарного летчика из его дачи в «Серебряном бору». После гибели Героя государство выделило семье Валерия Павловича в бессрочное пользование дом и участок. Дети превратили дом в настоящий музей. Но без их ведома местные власти землю продали частной компании. Как все это похоже на рейдерский захват. Говорят, сотка в Серебряном бору стоит десятки миллионов рублей. Но память о герое не продается ни за какие деньги. А где государство?! Его не слышно…
«Самовары» войны
Я вспоминал, как паршиво мы, пацаны, относились к инвалидам. Мы видели, как гоняла их милиция.
Никакого уважения к победителям не было.
Исчезли они резко…
Алексей Зыков
Из дневника Николая Петровича Горшенина:
«…Великая Победа досталась нам, гражданам Советского Союза, ценой миллионов искалеченных судеб, причем искалеченных в прямом смысле слова… Мы знали многих героев, совершивших подвиги на войне, но оставшихся живыми. Их власть делала витриной великого праздника Победы. А вот тех, кто молчаливо совершал элементарный и ежечасный подвиг на войне, самоотверженно и мужественно сражаясь за свободу и независимость нашей Родины, но остался инвалидом, нередко без рук и ног, называли «самоварами» войны. Их партийное чиновничество стеснялось, стараясь в буквальном смысле затолкать подальше от людских глаз…
Мой товарищ по школе Колька П. тоже пришел, нет, его привезли к семье паровозом, а затем принесли живой обрубок к матери. О нем позаботилась власть – его отправили на Валаам в какой-то дом отдыха. Он там и догорел. Сколько таких было после войны, никто не посчитал. О многих забыло общество. Вот такие бы сердечные…»
* * *
В конце сороковых и начале пятидесятых внимание к инвалидам войны пропало быстро. Как говорится, беда примелькалась, а потом и промелькнула быстро. Она стала обыденной – на каждом шагу можно было встретить инвалидов в любом городке, в любом селе и даже хуторке. Они ходили на самодельных деревянных протезах, при помощи самодельных костылей. Безногие инвалиды (их еще называли «самовары») пыхтели, грохоча по тротуарам на тележках, бегающих при помощи подшипников. Отталкивались они от земли руками в кожаных перчатках, брезентовых рукавицах или колодками, подбитыми обрезками автомобильных шин. Эти тележки еще называли «самоходками». Об инвалидах войны, покалеченных воинах – вчерашних офицерах и солдатах, всегда в обществе говорили мало, словно стыдились…
«Базары, вокзалы, многолюдные места, где можно было просить подаяние и выпить водки, стали постоянным пристанищем для этих обездоленных людей…», – писал Виктор Максимов в своей книге «Исповедь старого солдата». Виктор Сергеевич тоже воевал и вернулся с войны инвалидом, хотя руки и ноги были целы. Но контузия давала о себе знать головными болями, бессонницей и кошмарами. Говорят, что жить с ним рядом было тяжело…
2 сентября – дата окончания Второй мировой войны. Тысячи тех, кто вышел с полей сражений полными или почти полными инвалидами, цинично прозвали, как уже говорилось выше, «самоварами». Это были люди без конечностей – «обрубки войны». Власть с ними не церемонилась – их ссылали в многочисленные монастыри, дабы не портили своим убожеством светлый праздник миллионов тех, кто имел руки и ноги и радовался мирной жизнью.
По данным Центрального архива Минобороны СССР, в годы Великой Отечественной войны военнослужащие Красной армии получили 46 миллионов 250 тысяч ранений. Вернулись домой с черепно-мозговыми травмами 775 тысяч фронтовиков. Слепыми – 54 тысячи. С обезображенными лицами закончили воевать 501 342 человека. Потерявших одну руку на фронте насчитывалось более 3 миллионов, обеих рук лишились более 1 миллиона солдат и офицеров. Одноногих насчитывалось 3 миллиона 255 тысяч, безногих – 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными ногами и руками – 418 905 человек. Безруких и безногих, так называемых «самоваров» – 85 942 человека.
На страницах своей книги и в жизни Максимов часто вспоминал инвалида Алексея, встреченного им в первый послевоенный год возле городского рынка. Бывший солдат был без ног, передвигался по городу на «самоходке», самодельной тележке, отталкивался руками от земли. Был женат, еще до войны родил дочь, но, вернувшись с фронта, большую часть времени жил у брата в деревне, не хотел быть обузой своей семье. В деревне выращивал табак, торговал им и таким образом содержал себя и помогал близким.
– Это был такой энергичный и с чувством юмора человек, что я иной раз заглядывал ему в лицо, шутит или нет? – вспоминал Максимов. – Однажды он похвалил хирурга, который из культи предплечья при ампутации сделал ему клешню, как у рака. Искренне похвалил.
А как-то в разговоре неожиданно продекламировал: «Наша армия всех сильней». И столько сожаления и обиды в одной фразе – врали сами себе и сами верили!
Через пару лет Алексея не стало. Был случай, когда в деревне он взял охотничье ружье, ночью выбрался из бани, где жил, и на руках добрался до речки. Там, на берегу, выстрелил себе в сердце. Под камнем у бани оставил записку, в которой просил простить его и похоронить сразу, а потом лишь сообщить жене и дочке. За баней стоял сбитый из не струганных досок четырехугольный ящик с крышкой. Алексей заранее подготовил себе гроб.
1945 год. Автор с родителями жил на Полесье, в городе Сарны. Городок небольшой, но почему-то много бродило инвалидов, увешанных орденами и боевыми медалями – обилия юбилейных и ведомственных тогда не было – сплошь государственные награды. «Самовары» ездили по тропинкам, тротуарам и даже мостовым. Вспоминается дядя Ваня. На груди у него блестели, всегда натертые до блеска суконкой, ордена и медали. Люди подходить к ним стеснялись, то ли от ложного стыда, то ли от вины. Он прирабатывал чистильщиком обуви. Крем, скамеечка низкая и бархотки – вот и весь его инструмент. В городе стояло несколько гарнизонов – офицеры к нему часто наведывались с припудренными полесским лесом «хромачами», идя на службу. Потом как-то сразу они стали пропадать. Оказалось, их отправляли куда-то за пределы города и района, как детям поясняли родители, в областные специальные «общежития». Как потом выяснилось, никаких таких общежитий не было, а существовали монастыри, в частности, на Валааме. Остров на Ладоге знаменит монастырскими комплексами. Туда по указанию Сталина стали свозить «укороченных войной людей» из Ленинграда, Москвы и других крупных городов, где они выживали, побираясь на улицах, на рынках и у кинотеатров.
Власти старались избавиться всеми силами, чтобы калеки своим видом не портили триумфа Великой Победы. С одной стороны, эти герои считались теперь «ненужными» для общества, а с другой – власти предлагали инвалидам самим зарабатывать на жизнь – дескать, в социалистическом обществе должны работать все. Вместе с тем был даже издан специальный закон, категорически запрещавший принимать в учреждения социального обеспечения инвалидов 1-й и 2-й групп, имевших родителей или родственников. В городах они получали пенсию в 300 рублей – 50 % зарплаты неквалифицированного рабочего. Это касалось рядового, сержантского и старшинского состава. В деревнях же вернувшиеся с фронта калеки не получали почти ничего. В те времена власть считала, что содержание инвалидов, вернувшихся с фронта без ног и рук, является делом заботы оставшихся семей.
В основном, многим из калек было по 20–25 годков, когда война их «пообтесала», как они говорили о себе. Впереди их ждала беспросветная жизнь. Понимая это и не желая пребывать в семье «халявщиком», они уходили из жизни в результате суицидов. Дожившие до времен Булата Окуджавы, они воспринимали слова его стихотворения с укором войны: «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала…». Она сделала их инвалидами.
Для наглядности этой темы приведу две истории, рассказанные журналистом Владимиром Тихомировым.
Шел уже третий день нашего наступления на Восточную Пруссию, и советская артиллерия методично перемалывала в пыль бетонированные доты Гумбинненского укрепрайона, где окопались недобитые фашисты из группы армий «Центр». Дальнобойные гаубицы работали день и ночь, а вот пилоты бомбардировщиков в бессильной ярости сидели на земле и ждали летной погоды – снежная метель сменялась то непроглядным туманом, то новым бураном.
Наконец, вечером 15 января распогодилось, в штабе дали приказ на вылет, и сразу две воздушные армии обрушили на врага огненный ураган фугасных бомб.
Немцы пробовали огрызаться, и тогда в дело вступили «сталинские соколы» из 813-го истребительного авиаполка, прикрывавшие «бомберов» и уже не раз гонявшие хваленых немецких асов.
Вот и сейчас, едва наши «пешки» – бомбардировщики Пе-2 – успели отработать по немецким позициям, как из облаков дыма выскочили три десятка «фоккеров» – мощных истребителей FW-190. Навстречу им тут же рванулась восьмерка наших Ла-5…
Закипел воздушный бой. В какой-то момент лейтенант Григорий Волошин, взмыв под самые облака, вдруг увидел, как в хвост командира эскадрильи майора Митрофанова зашли сразу два «фоккера».
– Уходи, командир, я прикрою! – обрушился он сверху на немцев. Нажал на гашетку, но ленты обеих пушек ШВАК давно уже были пусты. Черт!
– Командир, уходи! – прокричал он, бросая машину на таран.
Очевидцы видели, как оба самолета столкнулись в воздухе и в огненном взрыве развалились на части. Тело Волошина так и не нашли, хотя его фамилию в тот же день внесли в список безвозвратных потерь, а за спасение командира его посмертно представили к награждению орденом Отечественной войны 1-й степени.
Но Григорий Волошин не погиб. Искалеченного, обожженного и контуженного летчика в тот день нашли наши пехотинцы в каком-то болоте. Врачи-хирурги совершили настоящее чудо, вернув пилота к жизни. Правда, разорванные в клочья ноги пришлось ампутировать, как и обе руки. Но самое главное – от страшной контузии Волошин потерял память, а все его документы сгорели. Никто не знал, как зовут летчика, а сам он не помнил о себе ничего… После контузии Волошин мог только мычать что-то нечленораздельное. Но чаще всего он просто молчал, глядя невидящими глазами в одну точку. Так началась новая эпопея скитаний летчика Волошина – по госпиталям и домам инвалидов.
Как «неизвестный солдат» он оказался в одном из скитов для «психических» – Никольском ските Валаамского монастыря. Пролежал он на койке почти в одном положении 15 лет. В 1974 году на Валаам прибыл художник Геннадий Добров, решивший живописать быт дома инвалидов. Зайдя в Никольский скит, он увидел неизвестного «самовара». Вид его потряс живописца, и он нарисовал его портрет. Рисунки Доброва скоро увидел весь мир. Увидел портрет обитателя Никольского скита и житель Киргизии Николай Григорьевич Волошин, и обмер – это был его погибший отец. Сравнили все сохранившие фотографии – его лицо, вне всяких сомнений. Правда к тому времени лейтенант Волошин умер.
В 1994 году Н. Г. Волошин прибыл на Валаам и поставил памятник на безымянной могиле на самом краю Игуменского кладбища…
Случай, действительно, потрясающий! Как неисповедимы судьбы людские! Эмоции перехлестывают через край!
А вот второй случай. Писатель-фронтовик Виктор Некрасов так описывал жизнь своего фронтового друга, оставшегося без обеих ног:
«Биография-то у меня кончилась. Так, мура какая-то осталась. А ведь летчиком был. Восемь машин на счету имел. И это за каких-нибудь десять месяцев, со Сталинграда начал. Был и комсомольцем, думал в партию вступать. А теперь что? Обрубок… Летать уже не буду, из комсомола выбыл. Мотаюсь по городам с какими-то чертовыми тапочками. В Ростове инвалидная артель их делает – хорошие, на лосевой подошве. Я перевожу их в Харьков, в Одессу, сюда: с протезами всегда проедешь, никто не задержит. А трое ребят – жуки такие, дай бог – загоняют их. Вот так и живу: заработаю – пропью, опять заработаю – опять пропью, А ты говоришь – счастье… Нет его! Ноги-то не вырастут…»
Алкоголизм часто толкал военных инвалидов в ряды «нищей братии». Именно они, увешанные орденами и медалями безногие солдаты-победители, стали «лицом» послевоенного нищенства. В 1948 году с нищими «орденоносцами» власти решили бороться. Был принят даже Указ Верховного Совета СССР «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный паразитический образ жизни».
В 1951 году Сталин потребовал радикально решить эту социальную проблему в Советском Союзе. В июле этого же года были приняты два указа Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР – «О борьбе с нищенством и антиобщественными паразитическими элементами». Результат – статистика МВД поползла вверх. Уже к 1953 году за «паразитический образ жизни» было задержано 182 342 человека. При каждом областном центре стали быстро создавать специальные дома-интернаты. Но больше всего инвалидов войны помещали в отдаленных, скрытых от людских глаз местах, чаще всего в заброшенных монастырях.
Лучше указов действовало ВРЕМЯ – воины Красной армии, «пообтесанные» страшной войной, постепенно покидали Родину…
